Кроме того, не следует забывать, что времени для реализации такого стратегического плана остается все меньше и меньше ввиду угрозы экономического спада, нависшей над всем западным миром и подрывающей веру в свое собственное превосходство. Китай же, напротив, вопреки всем предсказаниям, что он погрязнет в неодолимых внутренних противоречиях, наращивает темпы экономического роста и не спешит демонстрировать свою слабость. Следовательно, Китай все дальше продвигается к тому, чтобы стать стратегическим противником империи. Еще один довод в пользу того, чтобы создать на его пути максимальные трудности и препятствия. Что же до принятия Пекина в ВТО, то это не более чем запоздалый эффект предшествующей политики США, с которой пытаются быстрее разделаться.
Европа – еще один потенциально опасный партнер. Для того чтобы держать его в определенных рамках и в подчинении интересам США, многое уже сделано. Подчиненное положение Европы было непосредственно связано с политикой «холодной войны». Теперь этого нет. Если на протяжении почти всего послевоенного периода имело смысл говорить о Западе как о прочном и долговременном сообществе, то в последнее десятилетие сам термин потерял большую часть своего значения. Лебединой песней того Запада стала война в Югославии, прошедшая под знаменами НАТО. Это был «переходный» период. События 11 сентября ускорили формирование империи. Росла и убежденность в самих США, что они в состоянии справиться со всеми угрозами без посторонней помощи. Тем не менее в правящих кругах США были отмечены некоторые колебания, которые могли сойти за столкновение различных позиций. Пришлось считаться и с историческим наследием, традициями и обычаями, которые не позволяли всем европейским странам легко смириться с отводимой им ролью полностью подчиненных сателлитов.
Все же, по разным причинам стратегического характера, Европа остается опасной. Во-первых, в экономическом плане. Несмотря на неолиберальное наступление в последнее десятилетие под командованием Федеральной резервной системы и финансовых кругов США при поддержке американской администрации, координируемое «вашингтонским консенсусом», главным инструментом которого выступал Международный валютный фонд, Европе удалось во многом остаться верной самой себе, то есть она не перестроилась, как того требовали американские рецепты. По яркому замечанию Вильяма Плаффа, еще существует «экономическая Европа, торговая Европа, Европа новой валюты „евро“, Европа с собственным общим рынком, промышленным и технологическим сотрудничеством; Европа, предоставляющая поддержку и социальные гарантии; Европа, сохраняющая свою собственную культуру и систему государственного здравоохранения; Европа, выступающая с антитрастовых и антидемпинговых позиций, и, в каком-то смысле, Европа, выступающая против глобализации и американизации. И все эти европы не так уж плохо справляются с проблемами» (International Herald Tribune. 2002. 5-6 дек.).
По другую сторону океана все это хорошо видят и не очень приветствуют. Со временем это может навести на нехорошие мысли, ведь аппетиты как у одних, так и у других так же велики, как и злопамятность. Осложняют дело и различия культур и традиций. Не только американцу Е. Люттваку пришло в голову, что «позволить турбокапитализму развиваться беспрепятственно означало бы допустить расслоение общества на малочисленную элиту победителей, огромную массу проигравших различного уровня достатка или бедности и на людей, чей протест выливается в преступления» (Люттвак Е. Указ. соч. С.274). Это рассуждение можно завершить его же словами: «Опыт Америки возвышается на горизонте как пример для подражания и в то же самое время как грозное предупреждение» (там же. С. 113). Это грозное предупреждение хорошо различимо и по эту сторону Атлантики. Вот почему главная проблема, которую империя должна рассмотреть и довести до разрешения, состоит в том, чтобы сохранять Европу в состоянии разоружения и любыми путями лишить амбиций обрести военную мощь. Для достижения такой цели необходимо строго следить за тем, чтобы сохранялось ее подчиненное положение в плане политических амбиций. Лучше войны способа не придумать. Для этого и понадобится супервойна. Любое сражение супервойны будет использовано для того, чтобы поставить на свое место, подчинить, унизить Европу. В данном смысле весьма красноречив пример Афганистана. И спешка или агрессивность ковбоя Рамсфельда здесь ни при чем. Скорее всего, так будет всегда.
О России мы уже упомянули. Партия с ней станет самой трудной, поскольку еще неясно, какая будет избрана стратегия. Пока дело замерло на полпути как с одной стороны, так и с другой. Если Китаю не захочется играть роль по раздроблению своего северного соседа, которую отводит ему Бжезинский, тогда придется искать другие способы ослабить, подчинить или нейтрализовать Россию. Поддерживая сепаратистские, разрушительные силы как внутри страны, так и за ее пределами, принуждая ее вновь включиться в изнуряющую и безнадежную гонку вооружений, для которой у России нет ни ресурсов, ни желания. Или же прибегнуть к такому испытанному приему, как подкуп. Последнее средство уже использовалось, и не без успеха, в десятилетний период правления Бориса Ельцина, хотя вряд ли оно даст такой же эффект при Владимире Путине.
Но время сейчас работает на империю. Россия постепенно теряет свой Дальний Восток и значительную часть Сибири. Их без боя колонизирует Китай. Китайцы в силу своей неограниченной демографической мощи просто заполняют собой районы, из которых начался исход российского населения. Через десять лет, если не проявятся новые тенденции (которых пока не видно и на горизонте), между Китаем и Россией может вспыхнуть конфликт, которого не хотят ни в одной, ни в другой стране. Но этот конфликт будет продиктован самой человеческой природой. В любом случае, самое главное для империи не дать сложиться системе приоритетных отношений между Россией и Европой. Ведь у Европы есть то, чего так недостает России: капиталы. А России располагает тем, чего нет у Европы: стратегические ядерные ракеты. И потом, Россия – часть Европы. Нельзя также ни при каких условиях допустить и союз между Россией и Китаем. В этот союз Россия вносит стратегические ракеты и технологии, которыми Китай пока не обладает, а Китай – капитал, в котором так нуждается Россия. И Россия и Китай – суть Азия.
И здесь супервойна представляется универсальным средством, не позволяющим потенциальным противникам объединиться, подняться выше, бросить вызов империи. Ни сейчас, ни в обозримом будущем. Раньше, в период триумфального шествия американской глобализации, это было необязательно. Сегодня, когда процесс глобализации пошел на спад, это крайне важно. Но нужно изменить правила игры или навязать новые. ООН, прежде чем исчезнуть из поля зрения, должна заняться одобрением решений, принимаемых империей. Европе следует приветствовать эти решения и оказывать различные услуги. Впрочем, в Европе находится и самый преданный союзник Соединенных Штатов: Великобритания во главе с Тони Блэром, который сделал, впрочем без успеха, все возможное и невозможное, чтобы в мире сложилось впечатление, что его мнение учитывается империей при принятии решений. Сегодня у Джорджа Буша появился еще один новоиспеченный союзник: Италия, возглавляемая Сильвио Берлускони. Этот последний мгновенно понял, что в той Европе, о которой мы все раньше говорили, ему будет тесно. В той Европе ему ни за что не удалось бы претворить в жизнь вынашиваемые им планы по превращению Италии в президентскую республику с системой правосудия, сосредоточенной в руках исполнительной власти. Президент избирался бы на основе всеобщего голосования массой восторженных избирателей, мозги которых предварительно промыты телевидением 24 часа в сутки. Гораздо выгодней иметь в лице США партнера и друга. Американский президент – тот же император, и в его власти назначать проконсулов. Император далеко, и поэтому с ним легче иметь дело, чем с ни на что не способными республиками по соседству, которые всюду суют свой нос и взирают на тебя с недоверием, выдвигают невыносимые претензии и встревают в дела, которые их не касаются. С такими двумя «европейскими» странами, как Италия и Великобритания, которые гребут против общего течения, Европа – хромая утка – ни за что не полетит. От России требуется проявить добрую волю в Совете Безопасности ООН и полностью отказаться от своей мировой роли, включая претензии на участие в доходной торговле оружием и продажу высоких технологий своим традиционным партнерам. Перед Китаем никаких задач не ставится, так как ясно, что он их не примет. Даже несмотря на то что на 60 процентов это капиталистическая страна, Китай все равно не вписывается в планы империи. Япония в международной политике скончалась, не успев подать свой голос.
По всему видно, что эта супервойна в действительности не является ни столкновением цивилизаций, ни войной между Востоком и Западом, ни неустанной борьбой христианства с исламом. Это никак не проявление вечной схватки Добра со Злом. В ней нет ничего из того, что было провозглашено на потребу толпе для ее оправдания. Император в своей речи из «Цитадели» Чарльстона в первых числах декабря первого года супервойны провозгласил, что мир «разделен моральной и идеологической демаркационной линией. По одну сторону находимся мы, в первую очередь Америка, маяк мировой цивилизации. По другую сторону – банды убийц, которые получают поддержку от режимов, стоящих вне закона» (New York Times. 2001. 12 дек.). Старая логика «кто не с нами, тот против нас», которая не оставляет никому возможности выбора. Кто же хочет поддерживать убийц, выступать против цивилизации? Но в реальности дело обстоит иначе. Даже такой ястреб, как Джим Хоугланд, заметил это, не выбирая, как обычно, выражения в описании той «линии, которая разделяет привычки с расточительством; обжор, отравляющих атмосферу на американских автострадах, и 14 молодых арабов из Саудовской Аравии, которые принесли себя в жертву, чтобы убить около 4000 американцев». Это «линия одновременно и слабая и отчетливая», потому что «у террористов, вероятно, была другая, более глубокая мотивация, чтобы принести тяжелейшие страдания стране, которая распахнула перед ними двери. В реальной жизни никогда не бывает таких причин и следствий, так прямолинейно зависящих друг от друга. Но совершенно очевидно, что необходимость импортировать энергоресурсы вынудила Соединенные Штаты пойти на глубокий компромисс с отсталыми режимами». (The Washington Post. 2001. 26 нояб.).
В этом полностью совпадают точка зрения консерваторов-республиканцев, которых в Италии считают крайне правыми, и мнения свободомыслящих людей, которые в Европе считаются левыми: когда разум пробуждается от летаргического сна, «нет никакого вразумительного оправдания преступлениям, подобным тому, что было совершено 11 сентября. Но считать Соединенные Штаты невинной жертвой значило бы пойти по самому легкому пути, совершенно оставляя без внимания то, что в прошлом совершили они сами или их ближайшие союзники» (Чомски Я. 11 сентября. В чьих интересах? Milano: Tropea Editore. 2001. С. 33). Напротив, мы стоим перед лицом действительно небывалого столкновения – может быть, самого решительного за всю историю человечества – между зарождающейся новой элитой глобального суперобщества и остальным миром. Эту борьбу – в очень отдаленном смысле – можно определить как социальную. Но не в классическом значении «классовой борьбы» между богатыми капиталистами и бедными пролетариями. Данная схема слишком устарела, чтобы рассматривать через ее призму то, что происходит. Не является это и социальной схваткой просто богатых с бедными.
Это что-то другое и более важное, поскольку классовой борьбой не предусматривалось уничтожение одной из противоборствующих сторон. Есть что-то общее с атомной войной, которую – как было принято говорить в период сосуществования государств с различным общественным строем – нельзя было допустить, так как она исключала возможность победы одной из противоборствующих сторон и грозила всеобщим уничтожением. А общее, пожалуй, заключается именно в борьбе за выживание. Противоречий, движущих эту борьбу, всего два: первое касается пропасти между богатыми и бедными. Первые становятся еще богаче, и их становится все меньше и меньше. Бедных, наоборот, все больше и больше. Растет число озлобленных и недовольных существующим положением вещей. Таким образом, подводится черта под надуманной полемикой на тему, помогает ли процесс глобализации перераспределять доходы в пользу бедных. Даже если это так, нелишне было бы вспомнить, что бедность и богатство никогда не были абсолютными величинами. Можно быть относительно бедным, в плане доходов, но воспринимать эту относительную бедность как несправедливую и абсолютную, если она не соответствует твоим культурным запросам, уровню профессиональной квалификации, ущемляет твои права.
К первому противоречию, которое мы можем определить как «общественное» и которое являлось традиционным фактором для XX века, сегодня добавилось второе – которое относится к сфере отношений Человека и Природы. Напряжение в этих отношениях достигло критической точки. Это состояние можем определить как «непосильный прогресс». Допустимый предел для индустриального капиталистического развития в его лихорадочном варианте – глобализации по-американски – находится на расстоянии вытянутой руки. В этом плане одержанная над конкурентами победа может ничего не значить. Если только не задаться идеей очистить планету от значительной части человеческого муравейника. Супервойна – о чем более или менее имеют представление на командном мостике – это война на истребление миллионов, если не миллиардов людей. Фантастика? Тогда что подразумевается в заявлениях вроде: «народы мира находятся перед необходимостью „трудного выбора“: присоединиться к нам в нашем крестовом походе или же столкнуться с реальной перспективой смерти и уничтожения». (R.W.Apple. New York Times. 2001. 14 сент. Цит. по: Чомски Н. Указ. соч. С. 61). Перефразируя Богумила Храбала, можно сказать, что мне не хотелось бы «откладывать то, о чем рано или поздно нам придется спросить самих себя, если у нас еще останется на это время» (Храбал Б. На службе у короля Англии. Edizioni Roma, 1997. С. 233).
Последнее замечание носит конъюнктурный политический и даже личностный характер. В работе над данной книгой я не ставил перед собой цели зародить надежду. Это, скорее, входит в планы бесчестных политиков и безответственных болтунов. Я уверен, что в данный, без сомнения, исторический момент, который ознаменовался переходом от одного общественного строя к другому (которое я назвал глобальным Суперобществом, немного изменив термин, предложенный Александром Зиновьевым), самое главное – понять, что происходит. Думаю, что так было всегда в поворотные моменты Истории. Сегодня это сделать труднее, потому что уровень сложности нынешнего переходного периода гораздо выше, а методы общественного контроля стали гораздо изощреннее и эффективнее, чем в прежние времена.
Не существует теории, которая разъяснила бы, что происходит. Чтобы избежать надвигающееся бедствие, – а если на командном мостике будут прокладывать прежний курс, то беда не заставит себя ждать, –необходимо разработать такую теорию. Лично я убежден, что избежать катастрофы в наших силах, что «возможен другой мир». Я попытался определить, какой должна быть в общих чертах линия построения новых отношений в мире или хотя бы что надо сделать, чтобы избежать худшего варианта в развитии ситуации и вовремя сделать решительный поворот. Рассуждая так, я несколько раз возвращался к размышлениям, которые нашли свое отражение в книге, которую я закончил незадолго до событий 11 сентября. В ней я писал о мире, который «добрался до своей конечной остановки», и о надежде на «мудрость и самоограничение» администрации Соединенных Штатов (Кьеза Дж. Большая восьмерка в Генуе. Турин: Einaudi, 2001).
Я не хотел показаться чересчур пессимистом. Но вскоре настал день 11 сентября. Задачи остаются те же, но всем ясно, какие колоссальные усилия потребуются, чтобы переломить ход событий в позитивном направлении. Какие огромные интеллектуальные и моральные силы, а также мудрость придется пустить в ход, чтобы это произошло. Но 11 сентября и все, что последовало за этим днем, убедительно демонстрируют, что вместо мирного поиска разрешения назревших проблем правящие элиты встали на путь войны. Я пытался доказать здесь, что их победа вовсе не гарантирована. Но в их распоряжении находятся все необходимые силы и средства для ведения войны и разгрома не только «чужих», но и той части Запада, того «другого Запада», в который мы верили и продолжаем верить во всей совокупности цивилизации, прав, культуры и свобод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Европа – еще один потенциально опасный партнер. Для того чтобы держать его в определенных рамках и в подчинении интересам США, многое уже сделано. Подчиненное положение Европы было непосредственно связано с политикой «холодной войны». Теперь этого нет. Если на протяжении почти всего послевоенного периода имело смысл говорить о Западе как о прочном и долговременном сообществе, то в последнее десятилетие сам термин потерял большую часть своего значения. Лебединой песней того Запада стала война в Югославии, прошедшая под знаменами НАТО. Это был «переходный» период. События 11 сентября ускорили формирование империи. Росла и убежденность в самих США, что они в состоянии справиться со всеми угрозами без посторонней помощи. Тем не менее в правящих кругах США были отмечены некоторые колебания, которые могли сойти за столкновение различных позиций. Пришлось считаться и с историческим наследием, традициями и обычаями, которые не позволяли всем европейским странам легко смириться с отводимой им ролью полностью подчиненных сателлитов.
Все же, по разным причинам стратегического характера, Европа остается опасной. Во-первых, в экономическом плане. Несмотря на неолиберальное наступление в последнее десятилетие под командованием Федеральной резервной системы и финансовых кругов США при поддержке американской администрации, координируемое «вашингтонским консенсусом», главным инструментом которого выступал Международный валютный фонд, Европе удалось во многом остаться верной самой себе, то есть она не перестроилась, как того требовали американские рецепты. По яркому замечанию Вильяма Плаффа, еще существует «экономическая Европа, торговая Европа, Европа новой валюты „евро“, Европа с собственным общим рынком, промышленным и технологическим сотрудничеством; Европа, предоставляющая поддержку и социальные гарантии; Европа, сохраняющая свою собственную культуру и систему государственного здравоохранения; Европа, выступающая с антитрастовых и антидемпинговых позиций, и, в каком-то смысле, Европа, выступающая против глобализации и американизации. И все эти европы не так уж плохо справляются с проблемами» (International Herald Tribune. 2002. 5-6 дек.).
По другую сторону океана все это хорошо видят и не очень приветствуют. Со временем это может навести на нехорошие мысли, ведь аппетиты как у одних, так и у других так же велики, как и злопамятность. Осложняют дело и различия культур и традиций. Не только американцу Е. Люттваку пришло в голову, что «позволить турбокапитализму развиваться беспрепятственно означало бы допустить расслоение общества на малочисленную элиту победителей, огромную массу проигравших различного уровня достатка или бедности и на людей, чей протест выливается в преступления» (Люттвак Е. Указ. соч. С.274). Это рассуждение можно завершить его же словами: «Опыт Америки возвышается на горизонте как пример для подражания и в то же самое время как грозное предупреждение» (там же. С. 113). Это грозное предупреждение хорошо различимо и по эту сторону Атлантики. Вот почему главная проблема, которую империя должна рассмотреть и довести до разрешения, состоит в том, чтобы сохранять Европу в состоянии разоружения и любыми путями лишить амбиций обрести военную мощь. Для достижения такой цели необходимо строго следить за тем, чтобы сохранялось ее подчиненное положение в плане политических амбиций. Лучше войны способа не придумать. Для этого и понадобится супервойна. Любое сражение супервойны будет использовано для того, чтобы поставить на свое место, подчинить, унизить Европу. В данном смысле весьма красноречив пример Афганистана. И спешка или агрессивность ковбоя Рамсфельда здесь ни при чем. Скорее всего, так будет всегда.
О России мы уже упомянули. Партия с ней станет самой трудной, поскольку еще неясно, какая будет избрана стратегия. Пока дело замерло на полпути как с одной стороны, так и с другой. Если Китаю не захочется играть роль по раздроблению своего северного соседа, которую отводит ему Бжезинский, тогда придется искать другие способы ослабить, подчинить или нейтрализовать Россию. Поддерживая сепаратистские, разрушительные силы как внутри страны, так и за ее пределами, принуждая ее вновь включиться в изнуряющую и безнадежную гонку вооружений, для которой у России нет ни ресурсов, ни желания. Или же прибегнуть к такому испытанному приему, как подкуп. Последнее средство уже использовалось, и не без успеха, в десятилетний период правления Бориса Ельцина, хотя вряд ли оно даст такой же эффект при Владимире Путине.
Но время сейчас работает на империю. Россия постепенно теряет свой Дальний Восток и значительную часть Сибири. Их без боя колонизирует Китай. Китайцы в силу своей неограниченной демографической мощи просто заполняют собой районы, из которых начался исход российского населения. Через десять лет, если не проявятся новые тенденции (которых пока не видно и на горизонте), между Китаем и Россией может вспыхнуть конфликт, которого не хотят ни в одной, ни в другой стране. Но этот конфликт будет продиктован самой человеческой природой. В любом случае, самое главное для империи не дать сложиться системе приоритетных отношений между Россией и Европой. Ведь у Европы есть то, чего так недостает России: капиталы. А России располагает тем, чего нет у Европы: стратегические ядерные ракеты. И потом, Россия – часть Европы. Нельзя также ни при каких условиях допустить и союз между Россией и Китаем. В этот союз Россия вносит стратегические ракеты и технологии, которыми Китай пока не обладает, а Китай – капитал, в котором так нуждается Россия. И Россия и Китай – суть Азия.
И здесь супервойна представляется универсальным средством, не позволяющим потенциальным противникам объединиться, подняться выше, бросить вызов империи. Ни сейчас, ни в обозримом будущем. Раньше, в период триумфального шествия американской глобализации, это было необязательно. Сегодня, когда процесс глобализации пошел на спад, это крайне важно. Но нужно изменить правила игры или навязать новые. ООН, прежде чем исчезнуть из поля зрения, должна заняться одобрением решений, принимаемых империей. Европе следует приветствовать эти решения и оказывать различные услуги. Впрочем, в Европе находится и самый преданный союзник Соединенных Штатов: Великобритания во главе с Тони Блэром, который сделал, впрочем без успеха, все возможное и невозможное, чтобы в мире сложилось впечатление, что его мнение учитывается империей при принятии решений. Сегодня у Джорджа Буша появился еще один новоиспеченный союзник: Италия, возглавляемая Сильвио Берлускони. Этот последний мгновенно понял, что в той Европе, о которой мы все раньше говорили, ему будет тесно. В той Европе ему ни за что не удалось бы претворить в жизнь вынашиваемые им планы по превращению Италии в президентскую республику с системой правосудия, сосредоточенной в руках исполнительной власти. Президент избирался бы на основе всеобщего голосования массой восторженных избирателей, мозги которых предварительно промыты телевидением 24 часа в сутки. Гораздо выгодней иметь в лице США партнера и друга. Американский президент – тот же император, и в его власти назначать проконсулов. Император далеко, и поэтому с ним легче иметь дело, чем с ни на что не способными республиками по соседству, которые всюду суют свой нос и взирают на тебя с недоверием, выдвигают невыносимые претензии и встревают в дела, которые их не касаются. С такими двумя «европейскими» странами, как Италия и Великобритания, которые гребут против общего течения, Европа – хромая утка – ни за что не полетит. От России требуется проявить добрую волю в Совете Безопасности ООН и полностью отказаться от своей мировой роли, включая претензии на участие в доходной торговле оружием и продажу высоких технологий своим традиционным партнерам. Перед Китаем никаких задач не ставится, так как ясно, что он их не примет. Даже несмотря на то что на 60 процентов это капиталистическая страна, Китай все равно не вписывается в планы империи. Япония в международной политике скончалась, не успев подать свой голос.
По всему видно, что эта супервойна в действительности не является ни столкновением цивилизаций, ни войной между Востоком и Западом, ни неустанной борьбой христианства с исламом. Это никак не проявление вечной схватки Добра со Злом. В ней нет ничего из того, что было провозглашено на потребу толпе для ее оправдания. Император в своей речи из «Цитадели» Чарльстона в первых числах декабря первого года супервойны провозгласил, что мир «разделен моральной и идеологической демаркационной линией. По одну сторону находимся мы, в первую очередь Америка, маяк мировой цивилизации. По другую сторону – банды убийц, которые получают поддержку от режимов, стоящих вне закона» (New York Times. 2001. 12 дек.). Старая логика «кто не с нами, тот против нас», которая не оставляет никому возможности выбора. Кто же хочет поддерживать убийц, выступать против цивилизации? Но в реальности дело обстоит иначе. Даже такой ястреб, как Джим Хоугланд, заметил это, не выбирая, как обычно, выражения в описании той «линии, которая разделяет привычки с расточительством; обжор, отравляющих атмосферу на американских автострадах, и 14 молодых арабов из Саудовской Аравии, которые принесли себя в жертву, чтобы убить около 4000 американцев». Это «линия одновременно и слабая и отчетливая», потому что «у террористов, вероятно, была другая, более глубокая мотивация, чтобы принести тяжелейшие страдания стране, которая распахнула перед ними двери. В реальной жизни никогда не бывает таких причин и следствий, так прямолинейно зависящих друг от друга. Но совершенно очевидно, что необходимость импортировать энергоресурсы вынудила Соединенные Штаты пойти на глубокий компромисс с отсталыми режимами». (The Washington Post. 2001. 26 нояб.).
В этом полностью совпадают точка зрения консерваторов-республиканцев, которых в Италии считают крайне правыми, и мнения свободомыслящих людей, которые в Европе считаются левыми: когда разум пробуждается от летаргического сна, «нет никакого вразумительного оправдания преступлениям, подобным тому, что было совершено 11 сентября. Но считать Соединенные Штаты невинной жертвой значило бы пойти по самому легкому пути, совершенно оставляя без внимания то, что в прошлом совершили они сами или их ближайшие союзники» (Чомски Я. 11 сентября. В чьих интересах? Milano: Tropea Editore. 2001. С. 33). Напротив, мы стоим перед лицом действительно небывалого столкновения – может быть, самого решительного за всю историю человечества – между зарождающейся новой элитой глобального суперобщества и остальным миром. Эту борьбу – в очень отдаленном смысле – можно определить как социальную. Но не в классическом значении «классовой борьбы» между богатыми капиталистами и бедными пролетариями. Данная схема слишком устарела, чтобы рассматривать через ее призму то, что происходит. Не является это и социальной схваткой просто богатых с бедными.
Это что-то другое и более важное, поскольку классовой борьбой не предусматривалось уничтожение одной из противоборствующих сторон. Есть что-то общее с атомной войной, которую – как было принято говорить в период сосуществования государств с различным общественным строем – нельзя было допустить, так как она исключала возможность победы одной из противоборствующих сторон и грозила всеобщим уничтожением. А общее, пожалуй, заключается именно в борьбе за выживание. Противоречий, движущих эту борьбу, всего два: первое касается пропасти между богатыми и бедными. Первые становятся еще богаче, и их становится все меньше и меньше. Бедных, наоборот, все больше и больше. Растет число озлобленных и недовольных существующим положением вещей. Таким образом, подводится черта под надуманной полемикой на тему, помогает ли процесс глобализации перераспределять доходы в пользу бедных. Даже если это так, нелишне было бы вспомнить, что бедность и богатство никогда не были абсолютными величинами. Можно быть относительно бедным, в плане доходов, но воспринимать эту относительную бедность как несправедливую и абсолютную, если она не соответствует твоим культурным запросам, уровню профессиональной квалификации, ущемляет твои права.
К первому противоречию, которое мы можем определить как «общественное» и которое являлось традиционным фактором для XX века, сегодня добавилось второе – которое относится к сфере отношений Человека и Природы. Напряжение в этих отношениях достигло критической точки. Это состояние можем определить как «непосильный прогресс». Допустимый предел для индустриального капиталистического развития в его лихорадочном варианте – глобализации по-американски – находится на расстоянии вытянутой руки. В этом плане одержанная над конкурентами победа может ничего не значить. Если только не задаться идеей очистить планету от значительной части человеческого муравейника. Супервойна – о чем более или менее имеют представление на командном мостике – это война на истребление миллионов, если не миллиардов людей. Фантастика? Тогда что подразумевается в заявлениях вроде: «народы мира находятся перед необходимостью „трудного выбора“: присоединиться к нам в нашем крестовом походе или же столкнуться с реальной перспективой смерти и уничтожения». (R.W.Apple. New York Times. 2001. 14 сент. Цит. по: Чомски Н. Указ. соч. С. 61). Перефразируя Богумила Храбала, можно сказать, что мне не хотелось бы «откладывать то, о чем рано или поздно нам придется спросить самих себя, если у нас еще останется на это время» (Храбал Б. На службе у короля Англии. Edizioni Roma, 1997. С. 233).
Последнее замечание носит конъюнктурный политический и даже личностный характер. В работе над данной книгой я не ставил перед собой цели зародить надежду. Это, скорее, входит в планы бесчестных политиков и безответственных болтунов. Я уверен, что в данный, без сомнения, исторический момент, который ознаменовался переходом от одного общественного строя к другому (которое я назвал глобальным Суперобществом, немного изменив термин, предложенный Александром Зиновьевым), самое главное – понять, что происходит. Думаю, что так было всегда в поворотные моменты Истории. Сегодня это сделать труднее, потому что уровень сложности нынешнего переходного периода гораздо выше, а методы общественного контроля стали гораздо изощреннее и эффективнее, чем в прежние времена.
Не существует теории, которая разъяснила бы, что происходит. Чтобы избежать надвигающееся бедствие, – а если на командном мостике будут прокладывать прежний курс, то беда не заставит себя ждать, –необходимо разработать такую теорию. Лично я убежден, что избежать катастрофы в наших силах, что «возможен другой мир». Я попытался определить, какой должна быть в общих чертах линия построения новых отношений в мире или хотя бы что надо сделать, чтобы избежать худшего варианта в развитии ситуации и вовремя сделать решительный поворот. Рассуждая так, я несколько раз возвращался к размышлениям, которые нашли свое отражение в книге, которую я закончил незадолго до событий 11 сентября. В ней я писал о мире, который «добрался до своей конечной остановки», и о надежде на «мудрость и самоограничение» администрации Соединенных Штатов (Кьеза Дж. Большая восьмерка в Генуе. Турин: Einaudi, 2001).
Я не хотел показаться чересчур пессимистом. Но вскоре настал день 11 сентября. Задачи остаются те же, но всем ясно, какие колоссальные усилия потребуются, чтобы переломить ход событий в позитивном направлении. Какие огромные интеллектуальные и моральные силы, а также мудрость придется пустить в ход, чтобы это произошло. Но 11 сентября и все, что последовало за этим днем, убедительно демонстрируют, что вместо мирного поиска разрешения назревших проблем правящие элиты встали на путь войны. Я пытался доказать здесь, что их победа вовсе не гарантирована. Но в их распоряжении находятся все необходимые силы и средства для ведения войны и разгрома не только «чужих», но и той части Запада, того «другого Запада», в который мы верили и продолжаем верить во всей совокупности цивилизации, прав, культуры и свобод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18