Она была в купальном халате, с тюрбаном из полотенца на голове и, судя по тому, как морщинилась на всех открытых местах, включая подушечки пальцев, кожа, провела целый день под душем и в ванне. Глаза ее припухли от слез. Лицо, руки, предплечья до локтей, несколько локонов, выбивавшихся из-под тюрбана, — все было окрашено в необычайный, трепещущий, королевский пурпур.
Вид у нее был потрясающий. Краска равномерно распределилась по коже и ошеломляюще контрастировала с голубыми глазами. Репутация Хиллари как крутого интервьюера одного известного музыкального кабельного ТВ-канала во многом и была создана этими ледяными глазами. Весь ее облик нес такой же несомненный отпечаток «голубой крови», как и ее социальные связи, и, хотя, на мой взгляд, в нем всегда ощущался некоторый избыток коммерциализма, пурпурный цвет придал ее особое, присущее деловому центру, правдоподобие.
— Хантер, как вышло, что ты остался нормальным? — спросила она, как только мы с Джен выступили на солнце.
Служитель, проводивший нас сквозь дебри многоэтажных апартаментов, быстро исчез.
— В каком смысле нормальным? — не въехал я.
— Не пурпурным!
Я поднял руки, несмотря на все мои старания, еще хранившие следы кратковременного соприкосновения с «Пунь-шамом».
— Погоди, а ведь точно.
Ее пурпурные брови сдвинулись, указывая на мучительную попытку припомнить вчерашние события.
— Точно, я ведь уже спрашивала у тебя про это вчера вечером.
— Правильно, — согласился я, не врубаясь, к чему она клонит.
— Хантер! Вчера вечером, когда мы встретились, эта гадость уже была у тебя на руках. Почему ты не предупредил меня?
Я отрыл было рот, да и закрыл обратно. Хороший вопрос. Вообще-то меня больше волновало, как не оказаться пленником за компанию с Мэнди, чем как не дать кучке обладателей «голубой» крови не обзавестись к ней в придачу пурпурными волосами. (Честно говоря, мысль о том, чтобы поднять тревогу вообще, меня не посещала.)
— Ну, вчера вечером все так перепуталось, и…
— Мы выполняли тайную миссию, — встряла Джен. — Пытались выяснить, кто за всем этим стоит.
— Тайная миссия? — Хиллари подняла пурпурные брови. — Что за чушь ты городишь? И кто ты вообще такая?
— Мы встречались на…
— Я знаю, где мы встречались, но откуда ты такая взялась? И почему с тех пор, как ты появилась, всюду творится какая-то дурь?
Фиолетовая ярость Хиллари прямо-таки дырявила меня. Да, с того момента, как мне повстречалась Джен, со мной стали происходить всякие странности — на это я и сам пару раз обращал внимание, но только в момент ментального прояснения до меня дошло, что, не встретившись с ней, я, конечно, не попал бы на эту презентацию и в «Оперативную рекламку».
В этом смысле, не влезь Джен на той встрече со своими словами насчет формата отсутствующей чернокожей, Мэнди не пригласила бы нас в расселенный дом, а возможно, и сама не пропала бы в то утро, а продолжала бы вести свои дела, собирая «фокус-группы» и фотографируя ребят в беретах, вместо… вместо того, что произошло.
Но на самом деле Джен нисколько не была виновата в том, что Хиллари приобрела такое обличье. Вечеринка «Хой Аристой» планировалась не один месяц, и Джен вовсе не обладала какой-то зловредной способностью заставлять такие события случаться. Просто у нее было на них особое чутье: она представляла собой что-то вроде компаса, безошибочно направлявшего меня навстречу всяческим странностям.
Примерно так.
Я решил, что с этим разберусь позже.
— Как сказала Джен, мы работаем тайно. Вчера пропала Мэнди, и мы пытаемся ее разыскать.
— Мэнди?
Хиллари подняла со стоявшего рядом с ее шезлонгом столика «Кровавую Мэри» и допила до дна. Даже выкрашенная в пурпурный цвет, Хиллари казалась какой-то зеленоватой: надо полагать, сказывался избыток выпитого накануне «Благородного дикаря».
— А она-то тут с какого боку?
— Мы не вполне уверены, — пробормотал я. — По правде, так вовсе не уверены.
Хиллари закатила глаза.
— Ну, Хантер! Вы, ребята, меня заинтриговали.
— Как я уже говорил, это дело запутанное, но мы думаем, что можем выяснить, что за люди учудили этот прикол с «Пунь-шамом». Нам просто нужна от тебя кое-какая информация.
— Но ты даже не…
Она заморгала, и на мгновение мне даже показалось, что вот-вот заплачет. Я отвел глаза, глядя мимо экзотических растений и деревьев в кадках, глядя за парк, на зазубренный силуэт небесной линии Среднего Манхэттена, небоскребы которого торчали над зеленью, словно зубы.
Хиллари ограничилась тем, что всхлипнула.
— Ты просто взял и ушел, Хантер. Ничего мне не сказал, а ведь знал же, что это краска.
— Ну, наверное, да. Но я действительно не имел ни малейшего представления о том, что там на самом деле происходит. Я хочу сказать, все эти мелькающие вспышки вконец меня заморочили…
— Хиллари, позволь спросить, — встряла Джен. — Выйдя из душа и увидев себя в зеркале, ты сразу начала обзванивать своих друзей, чтобы предупредить их?
— Я, — начала было она, но ее слова растворились в пурпурном смущении. — Ну, может быть, не сразу. Но это было этим утром. А Хантер знал о том, чем все обернется еще вчера, на вечеринке.
— И ты считаешь, что…
Она отмахнулась от Джен, как от надоедливого комара.
— Вам бы это не показалось таким смешным, окажись вы сами пурпурными.
— Не думаю… — начала Джен, но развела руками.
— И все-таки у всего этого имелись смешные аспекты.
Хиллари тяжело вздохнула.
— Да, это было смешно, Хантер. Но я думаю, вам обоим лучше уйти.
Она постучала по клавише беспроводного интеркома рядом с пустым бокалом из-под «Кровавой Мэри», и из внутренних помещений донесся звук зуммера.
— Послушай, Хиллари, — сказал я. — Мне жаль, что я не предупредил тебя насчет краски. Но мы можем найти людей, которые это устроили.
— Поздно. Чем это поможет? — буркнула она, наградив меня сердитым взглядом.
— Но если мы найдем этих ребят, — указала Джен, — то, возможно, найдем и антидот.
Вернувшийся официант маячил у двери в сад, в то время как Хиллари норовила прожечь в Джен дырку своими прищуренными глазами.
— Антидот?
Джен пожала плечами.
— Раз они возились с этим красителем, то наверняка пачкались сами и позаботились о способе смыть краску.
— Еще «Кровавую Мэри», — распорядилась Хиллари, встряхнув лед в пустом бокале и не отрывая глаз от Джен. Официант испарился.
После нескольких мгновений пурпурного раздумья она сказала:
— Чего ты хочешь?
— Узнать имена всех тех, кто платит за список подписчиков «Хой Аристой», — ответил я.
— Список? Ладно, я кое-куда позвоню.
Она подалась вперед, вынула соломинку из своего пустого бокала и грозно указала ею на меня.
— Но с этого момента, Хантер, тебе лучше держаться от меня подальше. Иначе ты рискуешь проснуться с чем-нибудь похуже, чем пурпурная голова.
Глава двадцать восьмая
Мы ждали звонка в деловом квартале поблизости, в дальнем углу нашей излюбленной кофейни, сидя на пыльной кушетке, соприкасаясь плечами. Ощущение было восхитительное.
— Что тебя беспокоит? — спросила Джен.
Я посмотрел на свои пурпурные руки.
— Хиллари права. Мне следовало бы сказать кому-нибудь про шампунь прошлым вечером, после того как я понял, что это краска. Вся вечеринка представляла собой ловушку, и мы просто позволили всем в нее угодить.
Джен успокаивающе прислонилась ко мне.
— Погоди. Нам просто не до того было, мы старались не попасться. Я имею в виду, попасться по-настоящему, а не просто оказаться с пурпурной головой или угодить в кадр в момент идиотского поведения. Разве ты не бежал, словно спасая свою жизнь?
— Еще как, причем дважды задень. Но мне по-прежнему неловко из-за того, что я не предупредил Хиллари.
— Ты чувствуешь себя виноватым из-за ее пурпурной головы? — хихикнула Джен. — Ничего страшного, переживет. Вспомни, мы потащились на эту вечеринку расследовать похищение, а не выручать кучку избалованных сынков и дочек богатеев.
Я слегка отстранился, чтобы лучше рассмотреть улыбку на ее губах.
— А ты не находишь, что похожа на этих ребят? Я имею в виду «антиклиента»?
— Хм… не сказала бы, что они мне нравятся. — Она откинулась на старой кушетке и вздохнула. — Наверное, они опасны, я беспокоюсь насчет Мэнди и, конечно, не хотела бы попасться им в руки.
— Но…
— Но мне нравится их стиль, — сказала она и улыбнулась. — А тебе?
Я хотел возразить, но передумал. Против правды не попрешь: «антиклиент», несомненно, обладал стилем. Все у них было в струю, причем крутизну они использовали новым, оригинальным способом. Я потратил годы, изучая, как инноваторы меняют мир, и процесс этот всегда бы не прямым, а вероятностным, отфильтрованным сквозь сито деятельности охотников за крутизной, трендсеттеров и, наконец, гигантских компаний, в то время как сами инноваторы оставались невидимыми.
Это как в эпидемии: пациента ноль всегда труднее всего выявить. Следить за тем, как инноватор предпринимает прямые действия, это просто здорово. Завораживает. «Антиклиент» снимал рекламные клипы, устраивал презентации, проводил свою собственную, причудливую маркетинговую кампанию.
Мне хотелось посмотреть, каков будет следующий шаг.
— Возможно, — признал я. — Но чего, по-твоему, они добиваются?
— В долговременной перспективе?
Джен глотнула кофе.
— Думаю, ты был прав насчет булыжников.
— «Антиклиент» хочет пошвыряться камнями?
— Нет. Ну, может, немножко и пошвыряется: булыжник туда, булыжник сюда. Не это главное. По моему разумению, его цель — ослабить раствор, удерживающий кладку мостовой.
Я нахмурился: такой ход мысли казался чреватым головной болью пака-пака.
— Не могла бы ты чуточку прояснить свою метафору?
Джен покачала головой.
— Ты знаешь, что за раствор я имею в виду. Нечто, контролирующее образ мыслей каждого, то, как он видит мир.
— Рекламу?
— Это не просто реклама, а целая система: маркетинговые категории, племенные границы, все те конструкции, в которые улавливаются люди. Или в которых замыкаются.
Я покачал головой.
— Не знаю. Нулевой выпуск «Хой Аристой» ведет огонь из пушек по воробьям. Я имею в виду — что они хотят показать? Что избалованные отпрыски богатых семей смешны? Я не вижу здесь ничего революционно нового.
— Ты по-прежнему хотел бы рассказать Хиллари Дефис о том, что видел в «Подвижной дурилке»? С ее связями она, вероятно, могла бы остановить все еще до того, как заработал печатный станок.
Я рассмеялся.
— Черт возьми, нет, конечно!
— Вот именно, Хантер. Раз ты хочешь это отправить, значит, хочешь посмотреть, что выйдет. Каждый, кто получит экземпляр в руки, жадно проглотит каждую страницу, даже те несчастные люди на картинках. Потому что это информация извне. И мы все изголодались по ней.
— Но что в итоге это даст?
— Как я уже говорила, это ослабит раствор, цементирующий каменную кладку.
— И они смогут швырять больше камней?
— Нет, Хантер. Ты что, еще не въехал? «Антиклиент» не просто хочет пошвыряться камнями. Он задумал развалить мостовую. Замысел в том, чтобы кидать камни начали все.
Спустя несколько минут снаружи прозвучал клаксон: на улице, в удлиняющихся тенях раннего вечера, ждал длинный лимузин. Когда мы приблизились, тонированное окошко опустилось на несколько дюймов и оттуда, сжимая лист бумаги, высунулась пурпурная рука.
Я почувствовал холодное дыхание автомобильного кондиционера и еще более холодный взгляд: молодой пурпурный хой аристой таращился на меня с заднего сиденья.
Он исчез, когда опустилось окно, и, в то время как Джен просматривала бумагу, я проследил за машиной, влившейся в транспортный поток, унося своего пассажира назад, к хорошо охраняемым участкам Верхнего Ист-Сайда.
— Ну, тут особых мозгов не надо, — заявила Джен, склонившись над нашей добычей.
Список был составлен на фирменном бланке «Хой Аристой» — бумага цвета зеленого яблока с золотым тиснением, буквы отпечатаны сочной пурпурной краской. Он включал всех подозреваемых: производителя несусветно дорогих дамских сумочек, банк в одной тропической стране, известной как оффшорный рай, национальный комитет некой политической партии. Но одно название стояло особняком, столь же «неприметное», как паук «черная вдова» на куске белого хлеба.
— «Два на два продакшн».
— Звучит знакомо, — заметила Джен.
Мне припомнились слова Хайро, касавшиеся его раскола с Мвади Уикерсхэм по поводу роликовых коньков: «два на два» или смерть.
У меня вырвался смешок.
— А ведь, похоже, это действительно насчет колес.
Глава двадцать девятая
Когда в давние времена английские джентльмены охотились, они время от времени орали во всю мощь своих легких клич: «Сохо!» (Почему, я точно не знаю, может, тогда это означало «Ату!» или что-то в этом роде.) Значительно позже, когда многие былые охотничьи угодья пустили под застройку и туда напихали магазинов, театров и ночных клубов, какой-то гений из числа торговцев недвижимостью, видать в память о прошлом, решил присвоить новому крутому району такое название — Сохо.
Значительно позднее заброшенная промышленная зона южнее Хьюстон-стрит была реконструирована, там открылись магазины, театры, ночные клубы, и какой-то новый гений из числа торговцев недвижимостью решил вдохнуть новую жизнь в старый, но не потерявший крутизны бренд Сохо, благо тому нашлось простое обоснование. Считается, что название SoHo — сокращение от South of Houston. (Прим. перев.)
Впоследствии тот же принцип образования названий стал со скоростью тропической лихорадки распространяться и на другие районы. Видимо, гениев среди торговцев недвижимостью хоть пруд пруди.
В наши дни, когда продвинутая молодежь, тоже своего рода охотники, ищет самые крутые магазины, театры, ночные клубы и все такое, у всех на устах клич «Дамбо». Аббревиатура от Down Under Manhattan Bridge Overpass, «Внизу под Манхэттенским мостом». (Прим. перев.)
Так называют район старых фабричных зданий и индустриальных перспектив за Манхэттенским мостом — последнее прибежище истиной крутизны. На этой неделе.
Туда и лежал наш путь.
Мы проехали на метро до Йорк-стрит, самого края Бруклина. Вагон попался спокойный, наполненный в основном крутыми ребятами с зачехленными гитарами и ноутбуками, в татуировках и металле. Все они возвращались домой с работы в качестве дизайнеров, писателей, художников, модельеров. Одного я даже узнал: мы сидели в одной кофейне. Наверное, один из тех, о которых потом биографы пишут: «Его первый роман был написан за столиком кафе».
Мы с Джен вышли из метро и двинулись по Йорк. Слева от нас над рекой простерся Манхэттенский мост. На сей раз я не ощущал смутного дискомфорта от того, что нахожусь не на Манхэттене. Со стороны «антиклиента» мы имеем дело с ренегатами из числа охотников за крутизной, и здесь им, конечно, самое место. Большая часть крутняка вышла из метро вместе с нами: огоньки их сигарет и экраны телефонов светились и таяли в темноте, по мере того как они расходились по старым улицам, направляясь в реконструированные под жилье промышленные здания. Мне очень хотелось надеяться, что этот район сохранит свою атмосферу к тому времени, когда я стану жить отдельно от родителей, хотя, признаться, верилось в это с трудом. Когда еще я смогу позволить себе собственное жилье?
Йорк-стрит свернула на запад, по направлению к Флашинг-авеню, что проходит мимо Бруклинских военно-морских верфей — логовища «Два на два продакшн».
Старые изображения этой верфи я видел в Музее естественной истории, в том самом зале, где выставлены метеориты. Та самая железная глыба, за которой я прятался, около века назад пролежала несколько лет на здешней территории. Все это время власти пытались сообразить, что делать с неземным сувениром весом в тридцать четыре тонны. Интересно, часто ли в ту пору метеорит, притянув стрелки компасов, привлекал сюда корабли, и не с ним ли связано то, что этот уголок Бруклина считается мистическим местом, где происходит уйма всяких странностей. Не зря же, в конце концов, он носит имя диснеевского летающего слона Дамбо.
В наше время на территории Бруклинских военно-морских верфей давно нет ни метеоритов, ни военных кораблей, ни вообще каких-либо судов.
Огромные судостроительные цеха были превращены в киностудии, офисы и просторные помещения для компаний, создающих декорации для бродвейских мюзиклов.
— Хотелось бы знать, зачем «антиклиенту» столько места?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Вид у нее был потрясающий. Краска равномерно распределилась по коже и ошеломляюще контрастировала с голубыми глазами. Репутация Хиллари как крутого интервьюера одного известного музыкального кабельного ТВ-канала во многом и была создана этими ледяными глазами. Весь ее облик нес такой же несомненный отпечаток «голубой крови», как и ее социальные связи, и, хотя, на мой взгляд, в нем всегда ощущался некоторый избыток коммерциализма, пурпурный цвет придал ее особое, присущее деловому центру, правдоподобие.
— Хантер, как вышло, что ты остался нормальным? — спросила она, как только мы с Джен выступили на солнце.
Служитель, проводивший нас сквозь дебри многоэтажных апартаментов, быстро исчез.
— В каком смысле нормальным? — не въехал я.
— Не пурпурным!
Я поднял руки, несмотря на все мои старания, еще хранившие следы кратковременного соприкосновения с «Пунь-шамом».
— Погоди, а ведь точно.
Ее пурпурные брови сдвинулись, указывая на мучительную попытку припомнить вчерашние события.
— Точно, я ведь уже спрашивала у тебя про это вчера вечером.
— Правильно, — согласился я, не врубаясь, к чему она клонит.
— Хантер! Вчера вечером, когда мы встретились, эта гадость уже была у тебя на руках. Почему ты не предупредил меня?
Я отрыл было рот, да и закрыл обратно. Хороший вопрос. Вообще-то меня больше волновало, как не оказаться пленником за компанию с Мэнди, чем как не дать кучке обладателей «голубой» крови не обзавестись к ней в придачу пурпурными волосами. (Честно говоря, мысль о том, чтобы поднять тревогу вообще, меня не посещала.)
— Ну, вчера вечером все так перепуталось, и…
— Мы выполняли тайную миссию, — встряла Джен. — Пытались выяснить, кто за всем этим стоит.
— Тайная миссия? — Хиллари подняла пурпурные брови. — Что за чушь ты городишь? И кто ты вообще такая?
— Мы встречались на…
— Я знаю, где мы встречались, но откуда ты такая взялась? И почему с тех пор, как ты появилась, всюду творится какая-то дурь?
Фиолетовая ярость Хиллари прямо-таки дырявила меня. Да, с того момента, как мне повстречалась Джен, со мной стали происходить всякие странности — на это я и сам пару раз обращал внимание, но только в момент ментального прояснения до меня дошло, что, не встретившись с ней, я, конечно, не попал бы на эту презентацию и в «Оперативную рекламку».
В этом смысле, не влезь Джен на той встрече со своими словами насчет формата отсутствующей чернокожей, Мэнди не пригласила бы нас в расселенный дом, а возможно, и сама не пропала бы в то утро, а продолжала бы вести свои дела, собирая «фокус-группы» и фотографируя ребят в беретах, вместо… вместо того, что произошло.
Но на самом деле Джен нисколько не была виновата в том, что Хиллари приобрела такое обличье. Вечеринка «Хой Аристой» планировалась не один месяц, и Джен вовсе не обладала какой-то зловредной способностью заставлять такие события случаться. Просто у нее было на них особое чутье: она представляла собой что-то вроде компаса, безошибочно направлявшего меня навстречу всяческим странностям.
Примерно так.
Я решил, что с этим разберусь позже.
— Как сказала Джен, мы работаем тайно. Вчера пропала Мэнди, и мы пытаемся ее разыскать.
— Мэнди?
Хиллари подняла со стоявшего рядом с ее шезлонгом столика «Кровавую Мэри» и допила до дна. Даже выкрашенная в пурпурный цвет, Хиллари казалась какой-то зеленоватой: надо полагать, сказывался избыток выпитого накануне «Благородного дикаря».
— А она-то тут с какого боку?
— Мы не вполне уверены, — пробормотал я. — По правде, так вовсе не уверены.
Хиллари закатила глаза.
— Ну, Хантер! Вы, ребята, меня заинтриговали.
— Как я уже говорил, это дело запутанное, но мы думаем, что можем выяснить, что за люди учудили этот прикол с «Пунь-шамом». Нам просто нужна от тебя кое-какая информация.
— Но ты даже не…
Она заморгала, и на мгновение мне даже показалось, что вот-вот заплачет. Я отвел глаза, глядя мимо экзотических растений и деревьев в кадках, глядя за парк, на зазубренный силуэт небесной линии Среднего Манхэттена, небоскребы которого торчали над зеленью, словно зубы.
Хиллари ограничилась тем, что всхлипнула.
— Ты просто взял и ушел, Хантер. Ничего мне не сказал, а ведь знал же, что это краска.
— Ну, наверное, да. Но я действительно не имел ни малейшего представления о том, что там на самом деле происходит. Я хочу сказать, все эти мелькающие вспышки вконец меня заморочили…
— Хиллари, позволь спросить, — встряла Джен. — Выйдя из душа и увидев себя в зеркале, ты сразу начала обзванивать своих друзей, чтобы предупредить их?
— Я, — начала было она, но ее слова растворились в пурпурном смущении. — Ну, может быть, не сразу. Но это было этим утром. А Хантер знал о том, чем все обернется еще вчера, на вечеринке.
— И ты считаешь, что…
Она отмахнулась от Джен, как от надоедливого комара.
— Вам бы это не показалось таким смешным, окажись вы сами пурпурными.
— Не думаю… — начала Джен, но развела руками.
— И все-таки у всего этого имелись смешные аспекты.
Хиллари тяжело вздохнула.
— Да, это было смешно, Хантер. Но я думаю, вам обоим лучше уйти.
Она постучала по клавише беспроводного интеркома рядом с пустым бокалом из-под «Кровавой Мэри», и из внутренних помещений донесся звук зуммера.
— Послушай, Хиллари, — сказал я. — Мне жаль, что я не предупредил тебя насчет краски. Но мы можем найти людей, которые это устроили.
— Поздно. Чем это поможет? — буркнула она, наградив меня сердитым взглядом.
— Но если мы найдем этих ребят, — указала Джен, — то, возможно, найдем и антидот.
Вернувшийся официант маячил у двери в сад, в то время как Хиллари норовила прожечь в Джен дырку своими прищуренными глазами.
— Антидот?
Джен пожала плечами.
— Раз они возились с этим красителем, то наверняка пачкались сами и позаботились о способе смыть краску.
— Еще «Кровавую Мэри», — распорядилась Хиллари, встряхнув лед в пустом бокале и не отрывая глаз от Джен. Официант испарился.
После нескольких мгновений пурпурного раздумья она сказала:
— Чего ты хочешь?
— Узнать имена всех тех, кто платит за список подписчиков «Хой Аристой», — ответил я.
— Список? Ладно, я кое-куда позвоню.
Она подалась вперед, вынула соломинку из своего пустого бокала и грозно указала ею на меня.
— Но с этого момента, Хантер, тебе лучше держаться от меня подальше. Иначе ты рискуешь проснуться с чем-нибудь похуже, чем пурпурная голова.
Глава двадцать восьмая
Мы ждали звонка в деловом квартале поблизости, в дальнем углу нашей излюбленной кофейни, сидя на пыльной кушетке, соприкасаясь плечами. Ощущение было восхитительное.
— Что тебя беспокоит? — спросила Джен.
Я посмотрел на свои пурпурные руки.
— Хиллари права. Мне следовало бы сказать кому-нибудь про шампунь прошлым вечером, после того как я понял, что это краска. Вся вечеринка представляла собой ловушку, и мы просто позволили всем в нее угодить.
Джен успокаивающе прислонилась ко мне.
— Погоди. Нам просто не до того было, мы старались не попасться. Я имею в виду, попасться по-настоящему, а не просто оказаться с пурпурной головой или угодить в кадр в момент идиотского поведения. Разве ты не бежал, словно спасая свою жизнь?
— Еще как, причем дважды задень. Но мне по-прежнему неловко из-за того, что я не предупредил Хиллари.
— Ты чувствуешь себя виноватым из-за ее пурпурной головы? — хихикнула Джен. — Ничего страшного, переживет. Вспомни, мы потащились на эту вечеринку расследовать похищение, а не выручать кучку избалованных сынков и дочек богатеев.
Я слегка отстранился, чтобы лучше рассмотреть улыбку на ее губах.
— А ты не находишь, что похожа на этих ребят? Я имею в виду «антиклиента»?
— Хм… не сказала бы, что они мне нравятся. — Она откинулась на старой кушетке и вздохнула. — Наверное, они опасны, я беспокоюсь насчет Мэнди и, конечно, не хотела бы попасться им в руки.
— Но…
— Но мне нравится их стиль, — сказала она и улыбнулась. — А тебе?
Я хотел возразить, но передумал. Против правды не попрешь: «антиклиент», несомненно, обладал стилем. Все у них было в струю, причем крутизну они использовали новым, оригинальным способом. Я потратил годы, изучая, как инноваторы меняют мир, и процесс этот всегда бы не прямым, а вероятностным, отфильтрованным сквозь сито деятельности охотников за крутизной, трендсеттеров и, наконец, гигантских компаний, в то время как сами инноваторы оставались невидимыми.
Это как в эпидемии: пациента ноль всегда труднее всего выявить. Следить за тем, как инноватор предпринимает прямые действия, это просто здорово. Завораживает. «Антиклиент» снимал рекламные клипы, устраивал презентации, проводил свою собственную, причудливую маркетинговую кампанию.
Мне хотелось посмотреть, каков будет следующий шаг.
— Возможно, — признал я. — Но чего, по-твоему, они добиваются?
— В долговременной перспективе?
Джен глотнула кофе.
— Думаю, ты был прав насчет булыжников.
— «Антиклиент» хочет пошвыряться камнями?
— Нет. Ну, может, немножко и пошвыряется: булыжник туда, булыжник сюда. Не это главное. По моему разумению, его цель — ослабить раствор, удерживающий кладку мостовой.
Я нахмурился: такой ход мысли казался чреватым головной болью пака-пака.
— Не могла бы ты чуточку прояснить свою метафору?
Джен покачала головой.
— Ты знаешь, что за раствор я имею в виду. Нечто, контролирующее образ мыслей каждого, то, как он видит мир.
— Рекламу?
— Это не просто реклама, а целая система: маркетинговые категории, племенные границы, все те конструкции, в которые улавливаются люди. Или в которых замыкаются.
Я покачал головой.
— Не знаю. Нулевой выпуск «Хой Аристой» ведет огонь из пушек по воробьям. Я имею в виду — что они хотят показать? Что избалованные отпрыски богатых семей смешны? Я не вижу здесь ничего революционно нового.
— Ты по-прежнему хотел бы рассказать Хиллари Дефис о том, что видел в «Подвижной дурилке»? С ее связями она, вероятно, могла бы остановить все еще до того, как заработал печатный станок.
Я рассмеялся.
— Черт возьми, нет, конечно!
— Вот именно, Хантер. Раз ты хочешь это отправить, значит, хочешь посмотреть, что выйдет. Каждый, кто получит экземпляр в руки, жадно проглотит каждую страницу, даже те несчастные люди на картинках. Потому что это информация извне. И мы все изголодались по ней.
— Но что в итоге это даст?
— Как я уже говорила, это ослабит раствор, цементирующий каменную кладку.
— И они смогут швырять больше камней?
— Нет, Хантер. Ты что, еще не въехал? «Антиклиент» не просто хочет пошвыряться камнями. Он задумал развалить мостовую. Замысел в том, чтобы кидать камни начали все.
Спустя несколько минут снаружи прозвучал клаксон: на улице, в удлиняющихся тенях раннего вечера, ждал длинный лимузин. Когда мы приблизились, тонированное окошко опустилось на несколько дюймов и оттуда, сжимая лист бумаги, высунулась пурпурная рука.
Я почувствовал холодное дыхание автомобильного кондиционера и еще более холодный взгляд: молодой пурпурный хой аристой таращился на меня с заднего сиденья.
Он исчез, когда опустилось окно, и, в то время как Джен просматривала бумагу, я проследил за машиной, влившейся в транспортный поток, унося своего пассажира назад, к хорошо охраняемым участкам Верхнего Ист-Сайда.
— Ну, тут особых мозгов не надо, — заявила Джен, склонившись над нашей добычей.
Список был составлен на фирменном бланке «Хой Аристой» — бумага цвета зеленого яблока с золотым тиснением, буквы отпечатаны сочной пурпурной краской. Он включал всех подозреваемых: производителя несусветно дорогих дамских сумочек, банк в одной тропической стране, известной как оффшорный рай, национальный комитет некой политической партии. Но одно название стояло особняком, столь же «неприметное», как паук «черная вдова» на куске белого хлеба.
— «Два на два продакшн».
— Звучит знакомо, — заметила Джен.
Мне припомнились слова Хайро, касавшиеся его раскола с Мвади Уикерсхэм по поводу роликовых коньков: «два на два» или смерть.
У меня вырвался смешок.
— А ведь, похоже, это действительно насчет колес.
Глава двадцать девятая
Когда в давние времена английские джентльмены охотились, они время от времени орали во всю мощь своих легких клич: «Сохо!» (Почему, я точно не знаю, может, тогда это означало «Ату!» или что-то в этом роде.) Значительно позже, когда многие былые охотничьи угодья пустили под застройку и туда напихали магазинов, театров и ночных клубов, какой-то гений из числа торговцев недвижимостью, видать в память о прошлом, решил присвоить новому крутому району такое название — Сохо.
Значительно позднее заброшенная промышленная зона южнее Хьюстон-стрит была реконструирована, там открылись магазины, театры, ночные клубы, и какой-то новый гений из числа торговцев недвижимостью решил вдохнуть новую жизнь в старый, но не потерявший крутизны бренд Сохо, благо тому нашлось простое обоснование. Считается, что название SoHo — сокращение от South of Houston. (Прим. перев.)
Впоследствии тот же принцип образования названий стал со скоростью тропической лихорадки распространяться и на другие районы. Видимо, гениев среди торговцев недвижимостью хоть пруд пруди.
В наши дни, когда продвинутая молодежь, тоже своего рода охотники, ищет самые крутые магазины, театры, ночные клубы и все такое, у всех на устах клич «Дамбо». Аббревиатура от Down Under Manhattan Bridge Overpass, «Внизу под Манхэттенским мостом». (Прим. перев.)
Так называют район старых фабричных зданий и индустриальных перспектив за Манхэттенским мостом — последнее прибежище истиной крутизны. На этой неделе.
Туда и лежал наш путь.
Мы проехали на метро до Йорк-стрит, самого края Бруклина. Вагон попался спокойный, наполненный в основном крутыми ребятами с зачехленными гитарами и ноутбуками, в татуировках и металле. Все они возвращались домой с работы в качестве дизайнеров, писателей, художников, модельеров. Одного я даже узнал: мы сидели в одной кофейне. Наверное, один из тех, о которых потом биографы пишут: «Его первый роман был написан за столиком кафе».
Мы с Джен вышли из метро и двинулись по Йорк. Слева от нас над рекой простерся Манхэттенский мост. На сей раз я не ощущал смутного дискомфорта от того, что нахожусь не на Манхэттене. Со стороны «антиклиента» мы имеем дело с ренегатами из числа охотников за крутизной, и здесь им, конечно, самое место. Большая часть крутняка вышла из метро вместе с нами: огоньки их сигарет и экраны телефонов светились и таяли в темноте, по мере того как они расходились по старым улицам, направляясь в реконструированные под жилье промышленные здания. Мне очень хотелось надеяться, что этот район сохранит свою атмосферу к тому времени, когда я стану жить отдельно от родителей, хотя, признаться, верилось в это с трудом. Когда еще я смогу позволить себе собственное жилье?
Йорк-стрит свернула на запад, по направлению к Флашинг-авеню, что проходит мимо Бруклинских военно-морских верфей — логовища «Два на два продакшн».
Старые изображения этой верфи я видел в Музее естественной истории, в том самом зале, где выставлены метеориты. Та самая железная глыба, за которой я прятался, около века назад пролежала несколько лет на здешней территории. Все это время власти пытались сообразить, что делать с неземным сувениром весом в тридцать четыре тонны. Интересно, часто ли в ту пору метеорит, притянув стрелки компасов, привлекал сюда корабли, и не с ним ли связано то, что этот уголок Бруклина считается мистическим местом, где происходит уйма всяких странностей. Не зря же, в конце концов, он носит имя диснеевского летающего слона Дамбо.
В наше время на территории Бруклинских военно-морских верфей давно нет ни метеоритов, ни военных кораблей, ни вообще каких-либо судов.
Огромные судостроительные цеха были превращены в киностудии, офисы и просторные помещения для компаний, создающих декорации для бродвейских мюзиклов.
— Хотелось бы знать, зачем «антиклиенту» столько места?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23