Его губы шевелились, беззвучно произнося какое-то имя.– Могу я вам помочь? – Испугавшись за него, я вышел из машины.– Доктор Сэнджер?…– Я ищу одну из своих пациенток. Она могла заблудиться. Вы никого не встретили по дороге?– Молодую женщину? Нет.– Вы не видели ее? – Сэнджер посмотрел мне в лицо, сомневаясь, можно ли мне доверять.– Худая, с очень короткими волосами, в нижней губе золотое колечко, одета в мужской халат. Ее зовут Лори Фокс. Она проходит курс лечения и живет у меня. Я за нее отвечаю.– Не сомневаюсь, – Я окинул взглядом пустую улицу.– Боюсь, я ее не видел, но уверен, что ваша пациентка вернется.– Возможно. Она сидела возле бассейна, а я готовил ланч, – и вдруг она пропала. У вас, в вашем доме, был ваш друг мистер Кроуфорд. Как я понимаю, мы теперь соседи.– Сэнджер посмотрел на виллу, его лицо было почти таким же белым, как его серебристые волосы.– Может быть, Кроуфорд предложил ее подвезти.Я улыбнулся бедняге самой ободряющей улыбкой, на какую только был способен, впервые понимая, насколько привлекателен ранимый психиатр для женщин.– Подвезти? – переспросил я.– Да, может быть.– Я так и думал. Если увидите Кроуфорда, если он позвонит вам, попросите его вернуть ее. Я обещал ее отцу помочь ей. Важно, чтобы она принимала лекарства, которые я ей прописал.Сэнджер потер щеки одной рукой, чтобы кровь снова прилила к лицу.– У Кроуфорда такие странные взгляды, – сказал он.– С его точки зрения молодая женщина должна…– …сама выбирать, быть ей несчастной или нет?– Так он считает. Но Лори Фокс ощущение собственного несчастья не излечит. Мне трудно объяснить это Кроуфорду.– Ему, кажется, не нравятся психиатры.– Мы упустили его. Ему нужна была психиатрическая помощь, мистер Прентис. И до сих пор нужна…Бормоча себе под нос, Сэнджер отвернулся от меня и медленно двинулся прочь, похлопывая рукой по стволам безмолвных деревьев.
Сэнджер все еще бродил взад-вперед по дороге, а я уже шел с чемоданами мимо сверкающего бассейна. Как и обещала Элизабет Шенд, прибыла первая партия мебели – черная кожаная софа и легкий офисный стул, гигантский телевизор и двуспальная кровать, матрац и льняное постельное белье. Однако меня радовало, что на вилле по-прежнему пусто, а комнаты кажутся белыми пространствами, в которых могут реализоваться любые возможности, – именно такой она понравилась мне в первый приход.Оставив чемоданы в спальне, я стал бродить по верхнему этажу и ненадолго забрел в комнату служанки. Из окна я увидел Сэнджера, стоявшего на своем холме. Он уныло смотрел на спокойный бассейн, держа в руках женскую ночную сорочку. Больше не отражаясь от гладкой, ничем не нарушаемой поверхности воды, свет потускнел, словно сам дух этого печального места ускользнул над крышами бунгало.Окно было открыто, а на подоконнике лежал пепел и окурок неплотно свернутой самокрутки. Я легко вообразил, как Кроуфорд подзывал Лори Фокс, запахом горящей марихуаны маня эту молодую женщину, прикованную к шезлонгу дозами психотропных препаратов. Но меня больше не интересовали унылый психиатр и его юная любовница. Скорее всего, Кроуфорд сейчас мчался вместе с ней в «порше» в одно из своих тайных, укрытых от людских глаз убежищ на северном участке внешней дороги, чтобы познакомить ее с людьми вроде Раисы Ливингстон.Я распаковал вещи и принял душ, затем достал из холодильника испанские закуски и любезно присланную сестрами Кесуик бутылку шампанского. Сидя на террасе у бассейна, я просмотрел коллекцию рекламных проспектов, за день набравшихся в почтовом ящике. Свои услуги предлагали агентства по найму такси и брокеры, торгующие яхтами, маклеры недвижимости и консультанты по инвестициям. Только что отпечатанная, еще пахнущая краской карточка расхваливала местный массажный кабинет, в котором работали мать и дочь: «Прочувствуйте бездну новых ощущений, записавшись на массаж к Дон и Дафне. Опыт, индивидуальный подход к каждому клиенту, конфиденциальность. Посетите нас с 5 вечера до 5 утра».Итак, тайный мир Костасоль выбирался на свет. Рядом на столе лежал мобильный телефон, еще один полезный подарок Бетти Шенд. Я догадался, что карточку с предложением массажных услуг оставил Кроуфорд, зная, что это меня заинтригует. Сексиндустрия требует, чтобы клиент обладал особыми навыками в не меньшей степени, чем те, кто предлагает эти секс-услуги. Тандемы мнимых матери и дочери всегда меня смущали, особенно в Тайбэе или Сеуле, где среди них было слишком много настоящих матерей и дочерей. Приятно, когда «мать» сдерживает чрезмерное рвение «дочери», но у меня часто возникало ощущение, что я участвую в акте кровосмешения.Я оттолкнул телефон, потом взял его и набрал номер. Женский голос с мягким ланкаширским акцентом на автоответчике сообщил, что можно записаться на сегодняшний вечер, и предложил оставить свой номер. Как мне было известно, Бобби Кроуфорд все сделал возможным, заранее избавив от ощущения любой вины, и уже сорвал легкое покрывало, прятавшее наши жизни и мечты. 25Карнавал Костасоль веселился от души, празднуя счастливое возвращение к жизни. С балкона своего кабинета на втором этаже спортклуба я наблюдал, как по площади медленно тянется вереница карнавальных платформ, украшенных цветами, флажками и стягами, – под приветственное улюлюканье цветистой толпы, вопли и крики которой почти заглушали транслировавшуюся из громкоговорителей музыку Гилберта и Салливана Уильям Гилберт и Артур Салливан – либреттист и композитор, авторы комических опер («Крейсер Пинафор», «Микадо», «Пираты Пензанса», «Иоланта» и др. впервые поставлены в Англии в 1870– 1890-е гг.), популярных до сих пор.
. В воздухе над головами гуляющих, не рассеиваясь, висели облака лепестков живых цветов и конфетти, словно поднимаемые дыханием туристов, съехавшихся в Костасоль из Эстрелья-де-Мар и других курортов побережья. На три дня все забыли думать о безопасности. Привлеченные первыми пробами фейерверка, заезжие туристы припарковали свои машины вдоль пляжа и быстро уломали охранников в сторожке у ворот. Мартин Линдсей, отставной полковник лейб-гвардейского конного полка, выборный мэр жилого комплекса Костасоль, тут же проконсультировался со своими штатными советниками и приказал выключить на время карнавала все компьютеры системы безопасности. Костасольская художественная выставка, которая, по замыслу организаторов, должна была закрыться вчера вечером, продолжалась уже вторые сутки и явно обещала не закончиться и к ночи.Одна из платформ, буксируемая «рейнджровером» самого Линдсея, миновала спортклуб и начала объезжать площадь. Черный шелковый стяг с надписью «Симфонический оркестр Костасоль» трепетал над головами десятков исполнителей, сидевших за пюпитрами, водя смычками по струнам скрипок и виолончелей, пока пианист ударял по клавишам белого кабинетного рояля, а грациозная арфистка в вечернем платье цвета слоновой кости перебирала струны арфы, украшенной желтыми розами. Попурри из музыки Вивальди и Моцарта храбро пыталось заглушить голоса ликующих туристов, которые с поднятыми стаканами вывалили на улицу из переполненных кафе торгового пассажа.Две красивые женщины – члены клуба, еще не сменившие свои белые теннисные костюмы на праздничные наряды, – прошли через мой кабинет на балкон и, остановившись у перил, стали размахивать ракетками второй проплывавшей мимо нас платформе.– Батюшки! Это же Фиона Тейлор!– Она совершенно голая, вот чудеса!Эта платформа, задуманная и построенная Костасольским клубом искусств, была декорирована под мастерскую художника. На одном конце сиены, занятой этой живой картиной, стояли шесть мольбертов; художники в блузах викторианской эпохи делали наброски углем и цветными мелками. Скульптор Тедди Тейлор, бывший отоларинголог из Перли, работал за столиком, лепя из глины свою чинную белокурую жену. Одетая в облегающий костюм телесного цвета, она изображала леди Годиву верхом на чучеле лошади и широко улыбалась туристам, которые приветствовали ее восхищенным свистом.– Смотрите, Бобби Кроуфорд приехал! – пронзительно закричала одна из теннисисток, едва не сбив с перил мой бокал водки с тоником.– Давай, Бобби, покажись, изобрази нам что-нибудь!Вровень с платформой искусств двигался фургон кинохроники одного из каналов испанского телевидения, его оператор снимал пленительную натурщицу крупным планом. Позади оператора стоял Бобби Кроуфорд, поддерживая его камеру, когда праздничная колонна двинулась вокруг площади. Его светлые волосы и черную рубашку-батик усеивали лепестки роз, серебристые конфетти прилипли к потным щекам и лбу, но он был слишком счастлив, чтобы заметить их и стряхнуть. Широко улыбаясь, он помахал туристам и выпил за их здоровье из бокала, протянутого кем-то из толпы. Когда телевизионный фургон почти вплотную подъехал к платформе, он перепрыгнул через борт, едва не упав на мольберты, но устоял на ногах и обнял сияющую Фиону Тейлор.– Бобби, сукин сын, а ну раздевайся! Снимай с себя все!– Снимай, снимай, снимай! Чарльз, прикажите ему раздеться!Красавицы рядом со мной скакали в своих теннисных туфлях, словно заводилы болельщиков на стадионе, и вращали ракетками над моей головой; Кроуфорд добродушно расстегнул пуговицы на рубашке, обнажил безволосый торс и встал перед скульптором в позе романтического героя. Рядом с платформой бежал фотограф агентства новостей, запечатлевший, как Кроуфорд сорвал с себя рубашку и швырнул ее в толпу. Когда платформа доехала до торгового пассажа, он спрыгнул с нее и, полуголый, кинулся мимо столиков кафе, преследуемый целой толпой визжавших девочек-подростков в карнавальных шляпах.Устав от шума и неистощимого добродушия, я оставил веселых теннисисток и укрылся у себя в кабинете. Тем временем на площадь выехала еще одна живая картина, созданная стараниями «Клуба любителей старинных танцев», но пожилые пары, пытавшиеся вальсировать на раскачивавшейся платформе, вызвали не меньший восторг, чем леди Годива.Костасоль радовался своему счастью, и на то были причины. В течение последних двух месяцев – документы, присланные сеньором Данвилой и лежавшие на моем столе, напоминали мне, что завтра начинается слушание дела Фрэнка, – бум гражданской активности удивил даже Бобби Кроуфорда. Вчера вечером на ужине у Элизабет Шенд он недоверчиво качал головой, смеялся, когда я назвал все это «высокоскоростным Ренессансом», и явно смущался, хотя именно он выпустил из бутылки джинна.Сонный городок с его пустым торговым пассажем и безлюдным спортклубом превратился в еще одну Эстрелья-де-Мар, словно какой-то благотворный вирус поразил его, приплыв морем, проникнув в вялую нервную систему его обитателей, гальванизировав ее и оживив. Внезапно появилось сплоченное, вполне самодостаточное сообщество. На площади открылись пять-шесть процветающих ресторанов – все, кроме одного, на деньги Бетти Шенд; управляли ими сестры Кесуик. Возле порта появились два ночных клуба: «Милрой» для публики постарше, а «Блисс» для молодежи. Городской совет еженедельно собирался в англиканской церкви, скамьи которой перестали пустовать на воскресных проповедях. Между тем патрули добровольной службы безопасности преграждали доступ в комплекс любым подонкам, которыми изобиловало это солнечное побережье. Множество добровольных обществ побуждало граждан в свободное время заняться чем угодно: от оригами до гидротерапии, от танго до тай-чи. И все это, я вынужден был признать, точно по волшебству вызвали к жизни энтузиазм и упорство одного человека.– Бобби, вы новый мессия, – часто говорил я ему.– Имам портового района, Зороастр пляжных тентов…– Нет, Чарльз, я просто слегка подтолкнул процесс в нужном направлении.– Я по-прежнему не уверен, что это не случайное совпадение, но снимаю перед вами шляпу.– Наденьте ее. Все это сделали они, а не я. Я всего лишь вспомогательный двигатель…С неподдельной скромностью Кроуфорд приписывал все заслуги не себе, а жителям Костасоль. Как я сам убедился, под навесами лежало в спячке великое множество невостребованных талантов. Представители среднего класса, дремавшие возле бассейнов, были когда-то юристами и музыкантами, сотрудниками рекламных агентств и телекомпаний, консультантами по менеджменту и правительственными чиновниками невысокого ранга. Отныне в Костасоль процветали науки и искусства, пусть и не так пышно, как во Флоренции времен Медичи, но подобной интеллектуальной жизнью не мог похвастать ни один сопоставимый по размерам городок Европы или Северной Америки.Даже я пал жертвой этой эпидемии оптимизма и созидания. Отдыхая по вечерам у бассейна, я набрасывал план книги «Марко Поло – первый в мире турист», которой предстояло стать историческим очерком туризма и его заката как раз в эру доступности путешествий. Многие месяцы ничего не получавший от меня и поставивший было на мне крест, мой лондонский агент теперь бомбардировал меня факсами, выпрашивая краткое содержание будущей книги. Я часто играл в бридж с Бетти Шенд и Хеннесси, хотя и с неохотой выезжал из Костасоль в Эстрелья-де-Мар, где все напоминало мне о пожаре в доме Холлингеров, и даже испытывал искушение сыграть небольшую роль в предстоящей постановке пьесы Ортона «Что видел дворецкий».Из своего кабинета я поглядывал на переполненный бассейн, на ресторан, в котором кипела работа, и никогда не пустовавшие теннисные корты, радуясь, что Костасоль вернулся к жизни отчасти и благодаря мне. Подо мной, в открытом баре, устроила королевский прием Бетти Шенд, по-матерински заботливым, хотя и суровым взглядом наблюдавшая за красивым русским по имени Юрий Мириков, которого совсем недавно наняла тренером по аэробике. Величественно восседавшая на своем председательском месте, она напоминала гладкую кобру, переваривающую жирного козленка, и мысленно явно подсчитывала прибыли.Жилой комплекс переживал бум во всех отношениях, деловая жизнь, искусства и гражданское самосознание достигли своего пика. Яхты и мощные прогулочные катера в новом блеске теснились у причалов порта, а Гуннар Андерсон нанял на полный рабочий день штат механиков, поддерживавших в рабочем состоянии моторы и навигационное оборудование. Полузатопленный корпус «Безмятежного» все еще виднелся возле лихтера, как скелет кита у китобойного суденышка, но теперь его почти полностью скрывал лес новеньких сияющих мачт.Члены клуба толпились на соседнем балконе, радостно приветствуя еще одну карнавальную платформу, на которой группа быстрого реагирования службы безопасности Костасоль разыграла сцену ареста двух угонщиков, проникших к нам из Фуэнхиролы: перепуганных юнцов быстро и профессионально скрутили, а потом надели на них наручники. И все же посреди всеобщего веселья осталось одно мрачное лицо, атмосфера праздника никак не смягчила его суровость. Когда в ходе разносимых громкоговорителями переговоров по трескучей переносной рации и мобильным телефонам решалась судьба неудачливых угонщиков, я заметил, что на балкон вышла Пола Гамильтон. На ней были черный костюм и белая блузка, в руке она держала докторский саквояж. Я был рад ее видеть и помахал ей из окна кабинета, хотя своим недовольным и жалким видом она все больше напоминала обнищавшего врача, который бродит в царстве абсолютно здоровых людей в поисках хотя бы одного больного.По моему настоянию она записалась в спортклуб и часто плавала ранним утром, когда последние ночные гуляки еще только уезжали с автомобильной стоянки. Она тренировалась с Гельмутом на теннисных кортах, пытаясь поднять уровень своей неуклюжей, с замахом от плеча, игры. Однажды я разминался с ней, но она играла совершенно невыразительно, и я предположил, что она записалась в клуб, не поддавшись моим уговорам, а по каким-то своим, тайным, причинам, возможно, чтобы под прикрытием игры следить за докторами-конкурентами.Она смотрела с балкона, как проплывает мимо толп туристов, высыпавших из кафе, платформа стражей порядка, и едва заметно улыбнулась, когда Бобби Кроуфорд в гавайской рубашке, которую он у кого-то одолжил, запрыгнул на платформу и стал изображать англичанина-оболтуса, накачавшегося пива. В считанные секунды он превратил показательное выступление службы безопасности в номер Кистоунских копов «Кистоунские копы» («Keystone Kops») – популярный комедийный сериал о похождениях полицейских-недотеп (1912– 1917).
: стоило ему вскочить на платформу, как стражи порядка уже не держались на ногах и копошились на полу в поисках разбросанных мобильных телефонов, по которым им громко отдавались противоречивые безумные приказы.Она отвернулась, явно чем-то озабоченная, и заметила, что я наблюдаю за ней из кабинета. С застенчивой улыбкой она открыла дверь и оперлась о стеклянную панель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Сэнджер все еще бродил взад-вперед по дороге, а я уже шел с чемоданами мимо сверкающего бассейна. Как и обещала Элизабет Шенд, прибыла первая партия мебели – черная кожаная софа и легкий офисный стул, гигантский телевизор и двуспальная кровать, матрац и льняное постельное белье. Однако меня радовало, что на вилле по-прежнему пусто, а комнаты кажутся белыми пространствами, в которых могут реализоваться любые возможности, – именно такой она понравилась мне в первый приход.Оставив чемоданы в спальне, я стал бродить по верхнему этажу и ненадолго забрел в комнату служанки. Из окна я увидел Сэнджера, стоявшего на своем холме. Он уныло смотрел на спокойный бассейн, держа в руках женскую ночную сорочку. Больше не отражаясь от гладкой, ничем не нарушаемой поверхности воды, свет потускнел, словно сам дух этого печального места ускользнул над крышами бунгало.Окно было открыто, а на подоконнике лежал пепел и окурок неплотно свернутой самокрутки. Я легко вообразил, как Кроуфорд подзывал Лори Фокс, запахом горящей марихуаны маня эту молодую женщину, прикованную к шезлонгу дозами психотропных препаратов. Но меня больше не интересовали унылый психиатр и его юная любовница. Скорее всего, Кроуфорд сейчас мчался вместе с ней в «порше» в одно из своих тайных, укрытых от людских глаз убежищ на северном участке внешней дороги, чтобы познакомить ее с людьми вроде Раисы Ливингстон.Я распаковал вещи и принял душ, затем достал из холодильника испанские закуски и любезно присланную сестрами Кесуик бутылку шампанского. Сидя на террасе у бассейна, я просмотрел коллекцию рекламных проспектов, за день набравшихся в почтовом ящике. Свои услуги предлагали агентства по найму такси и брокеры, торгующие яхтами, маклеры недвижимости и консультанты по инвестициям. Только что отпечатанная, еще пахнущая краской карточка расхваливала местный массажный кабинет, в котором работали мать и дочь: «Прочувствуйте бездну новых ощущений, записавшись на массаж к Дон и Дафне. Опыт, индивидуальный подход к каждому клиенту, конфиденциальность. Посетите нас с 5 вечера до 5 утра».Итак, тайный мир Костасоль выбирался на свет. Рядом на столе лежал мобильный телефон, еще один полезный подарок Бетти Шенд. Я догадался, что карточку с предложением массажных услуг оставил Кроуфорд, зная, что это меня заинтригует. Сексиндустрия требует, чтобы клиент обладал особыми навыками в не меньшей степени, чем те, кто предлагает эти секс-услуги. Тандемы мнимых матери и дочери всегда меня смущали, особенно в Тайбэе или Сеуле, где среди них было слишком много настоящих матерей и дочерей. Приятно, когда «мать» сдерживает чрезмерное рвение «дочери», но у меня часто возникало ощущение, что я участвую в акте кровосмешения.Я оттолкнул телефон, потом взял его и набрал номер. Женский голос с мягким ланкаширским акцентом на автоответчике сообщил, что можно записаться на сегодняшний вечер, и предложил оставить свой номер. Как мне было известно, Бобби Кроуфорд все сделал возможным, заранее избавив от ощущения любой вины, и уже сорвал легкое покрывало, прятавшее наши жизни и мечты. 25Карнавал Костасоль веселился от души, празднуя счастливое возвращение к жизни. С балкона своего кабинета на втором этаже спортклуба я наблюдал, как по площади медленно тянется вереница карнавальных платформ, украшенных цветами, флажками и стягами, – под приветственное улюлюканье цветистой толпы, вопли и крики которой почти заглушали транслировавшуюся из громкоговорителей музыку Гилберта и Салливана Уильям Гилберт и Артур Салливан – либреттист и композитор, авторы комических опер («Крейсер Пинафор», «Микадо», «Пираты Пензанса», «Иоланта» и др. впервые поставлены в Англии в 1870– 1890-е гг.), популярных до сих пор.
. В воздухе над головами гуляющих, не рассеиваясь, висели облака лепестков живых цветов и конфетти, словно поднимаемые дыханием туристов, съехавшихся в Костасоль из Эстрелья-де-Мар и других курортов побережья. На три дня все забыли думать о безопасности. Привлеченные первыми пробами фейерверка, заезжие туристы припарковали свои машины вдоль пляжа и быстро уломали охранников в сторожке у ворот. Мартин Линдсей, отставной полковник лейб-гвардейского конного полка, выборный мэр жилого комплекса Костасоль, тут же проконсультировался со своими штатными советниками и приказал выключить на время карнавала все компьютеры системы безопасности. Костасольская художественная выставка, которая, по замыслу организаторов, должна была закрыться вчера вечером, продолжалась уже вторые сутки и явно обещала не закончиться и к ночи.Одна из платформ, буксируемая «рейнджровером» самого Линдсея, миновала спортклуб и начала объезжать площадь. Черный шелковый стяг с надписью «Симфонический оркестр Костасоль» трепетал над головами десятков исполнителей, сидевших за пюпитрами, водя смычками по струнам скрипок и виолончелей, пока пианист ударял по клавишам белого кабинетного рояля, а грациозная арфистка в вечернем платье цвета слоновой кости перебирала струны арфы, украшенной желтыми розами. Попурри из музыки Вивальди и Моцарта храбро пыталось заглушить голоса ликующих туристов, которые с поднятыми стаканами вывалили на улицу из переполненных кафе торгового пассажа.Две красивые женщины – члены клуба, еще не сменившие свои белые теннисные костюмы на праздничные наряды, – прошли через мой кабинет на балкон и, остановившись у перил, стали размахивать ракетками второй проплывавшей мимо нас платформе.– Батюшки! Это же Фиона Тейлор!– Она совершенно голая, вот чудеса!Эта платформа, задуманная и построенная Костасольским клубом искусств, была декорирована под мастерскую художника. На одном конце сиены, занятой этой живой картиной, стояли шесть мольбертов; художники в блузах викторианской эпохи делали наброски углем и цветными мелками. Скульптор Тедди Тейлор, бывший отоларинголог из Перли, работал за столиком, лепя из глины свою чинную белокурую жену. Одетая в облегающий костюм телесного цвета, она изображала леди Годиву верхом на чучеле лошади и широко улыбалась туристам, которые приветствовали ее восхищенным свистом.– Смотрите, Бобби Кроуфорд приехал! – пронзительно закричала одна из теннисисток, едва не сбив с перил мой бокал водки с тоником.– Давай, Бобби, покажись, изобрази нам что-нибудь!Вровень с платформой искусств двигался фургон кинохроники одного из каналов испанского телевидения, его оператор снимал пленительную натурщицу крупным планом. Позади оператора стоял Бобби Кроуфорд, поддерживая его камеру, когда праздничная колонна двинулась вокруг площади. Его светлые волосы и черную рубашку-батик усеивали лепестки роз, серебристые конфетти прилипли к потным щекам и лбу, но он был слишком счастлив, чтобы заметить их и стряхнуть. Широко улыбаясь, он помахал туристам и выпил за их здоровье из бокала, протянутого кем-то из толпы. Когда телевизионный фургон почти вплотную подъехал к платформе, он перепрыгнул через борт, едва не упав на мольберты, но устоял на ногах и обнял сияющую Фиону Тейлор.– Бобби, сукин сын, а ну раздевайся! Снимай с себя все!– Снимай, снимай, снимай! Чарльз, прикажите ему раздеться!Красавицы рядом со мной скакали в своих теннисных туфлях, словно заводилы болельщиков на стадионе, и вращали ракетками над моей головой; Кроуфорд добродушно расстегнул пуговицы на рубашке, обнажил безволосый торс и встал перед скульптором в позе романтического героя. Рядом с платформой бежал фотограф агентства новостей, запечатлевший, как Кроуфорд сорвал с себя рубашку и швырнул ее в толпу. Когда платформа доехала до торгового пассажа, он спрыгнул с нее и, полуголый, кинулся мимо столиков кафе, преследуемый целой толпой визжавших девочек-подростков в карнавальных шляпах.Устав от шума и неистощимого добродушия, я оставил веселых теннисисток и укрылся у себя в кабинете. Тем временем на площадь выехала еще одна живая картина, созданная стараниями «Клуба любителей старинных танцев», но пожилые пары, пытавшиеся вальсировать на раскачивавшейся платформе, вызвали не меньший восторг, чем леди Годива.Костасоль радовался своему счастью, и на то были причины. В течение последних двух месяцев – документы, присланные сеньором Данвилой и лежавшие на моем столе, напоминали мне, что завтра начинается слушание дела Фрэнка, – бум гражданской активности удивил даже Бобби Кроуфорда. Вчера вечером на ужине у Элизабет Шенд он недоверчиво качал головой, смеялся, когда я назвал все это «высокоскоростным Ренессансом», и явно смущался, хотя именно он выпустил из бутылки джинна.Сонный городок с его пустым торговым пассажем и безлюдным спортклубом превратился в еще одну Эстрелья-де-Мар, словно какой-то благотворный вирус поразил его, приплыв морем, проникнув в вялую нервную систему его обитателей, гальванизировав ее и оживив. Внезапно появилось сплоченное, вполне самодостаточное сообщество. На площади открылись пять-шесть процветающих ресторанов – все, кроме одного, на деньги Бетти Шенд; управляли ими сестры Кесуик. Возле порта появились два ночных клуба: «Милрой» для публики постарше, а «Блисс» для молодежи. Городской совет еженедельно собирался в англиканской церкви, скамьи которой перестали пустовать на воскресных проповедях. Между тем патрули добровольной службы безопасности преграждали доступ в комплекс любым подонкам, которыми изобиловало это солнечное побережье. Множество добровольных обществ побуждало граждан в свободное время заняться чем угодно: от оригами до гидротерапии, от танго до тай-чи. И все это, я вынужден был признать, точно по волшебству вызвали к жизни энтузиазм и упорство одного человека.– Бобби, вы новый мессия, – часто говорил я ему.– Имам портового района, Зороастр пляжных тентов…– Нет, Чарльз, я просто слегка подтолкнул процесс в нужном направлении.– Я по-прежнему не уверен, что это не случайное совпадение, но снимаю перед вами шляпу.– Наденьте ее. Все это сделали они, а не я. Я всего лишь вспомогательный двигатель…С неподдельной скромностью Кроуфорд приписывал все заслуги не себе, а жителям Костасоль. Как я сам убедился, под навесами лежало в спячке великое множество невостребованных талантов. Представители среднего класса, дремавшие возле бассейнов, были когда-то юристами и музыкантами, сотрудниками рекламных агентств и телекомпаний, консультантами по менеджменту и правительственными чиновниками невысокого ранга. Отныне в Костасоль процветали науки и искусства, пусть и не так пышно, как во Флоренции времен Медичи, но подобной интеллектуальной жизнью не мог похвастать ни один сопоставимый по размерам городок Европы или Северной Америки.Даже я пал жертвой этой эпидемии оптимизма и созидания. Отдыхая по вечерам у бассейна, я набрасывал план книги «Марко Поло – первый в мире турист», которой предстояло стать историческим очерком туризма и его заката как раз в эру доступности путешествий. Многие месяцы ничего не получавший от меня и поставивший было на мне крест, мой лондонский агент теперь бомбардировал меня факсами, выпрашивая краткое содержание будущей книги. Я часто играл в бридж с Бетти Шенд и Хеннесси, хотя и с неохотой выезжал из Костасоль в Эстрелья-де-Мар, где все напоминало мне о пожаре в доме Холлингеров, и даже испытывал искушение сыграть небольшую роль в предстоящей постановке пьесы Ортона «Что видел дворецкий».Из своего кабинета я поглядывал на переполненный бассейн, на ресторан, в котором кипела работа, и никогда не пустовавшие теннисные корты, радуясь, что Костасоль вернулся к жизни отчасти и благодаря мне. Подо мной, в открытом баре, устроила королевский прием Бетти Шенд, по-матерински заботливым, хотя и суровым взглядом наблюдавшая за красивым русским по имени Юрий Мириков, которого совсем недавно наняла тренером по аэробике. Величественно восседавшая на своем председательском месте, она напоминала гладкую кобру, переваривающую жирного козленка, и мысленно явно подсчитывала прибыли.Жилой комплекс переживал бум во всех отношениях, деловая жизнь, искусства и гражданское самосознание достигли своего пика. Яхты и мощные прогулочные катера в новом блеске теснились у причалов порта, а Гуннар Андерсон нанял на полный рабочий день штат механиков, поддерживавших в рабочем состоянии моторы и навигационное оборудование. Полузатопленный корпус «Безмятежного» все еще виднелся возле лихтера, как скелет кита у китобойного суденышка, но теперь его почти полностью скрывал лес новеньких сияющих мачт.Члены клуба толпились на соседнем балконе, радостно приветствуя еще одну карнавальную платформу, на которой группа быстрого реагирования службы безопасности Костасоль разыграла сцену ареста двух угонщиков, проникших к нам из Фуэнхиролы: перепуганных юнцов быстро и профессионально скрутили, а потом надели на них наручники. И все же посреди всеобщего веселья осталось одно мрачное лицо, атмосфера праздника никак не смягчила его суровость. Когда в ходе разносимых громкоговорителями переговоров по трескучей переносной рации и мобильным телефонам решалась судьба неудачливых угонщиков, я заметил, что на балкон вышла Пола Гамильтон. На ней были черный костюм и белая блузка, в руке она держала докторский саквояж. Я был рад ее видеть и помахал ей из окна кабинета, хотя своим недовольным и жалким видом она все больше напоминала обнищавшего врача, который бродит в царстве абсолютно здоровых людей в поисках хотя бы одного больного.По моему настоянию она записалась в спортклуб и часто плавала ранним утром, когда последние ночные гуляки еще только уезжали с автомобильной стоянки. Она тренировалась с Гельмутом на теннисных кортах, пытаясь поднять уровень своей неуклюжей, с замахом от плеча, игры. Однажды я разминался с ней, но она играла совершенно невыразительно, и я предположил, что она записалась в клуб, не поддавшись моим уговорам, а по каким-то своим, тайным, причинам, возможно, чтобы под прикрытием игры следить за докторами-конкурентами.Она смотрела с балкона, как проплывает мимо толп туристов, высыпавших из кафе, платформа стражей порядка, и едва заметно улыбнулась, когда Бобби Кроуфорд в гавайской рубашке, которую он у кого-то одолжил, запрыгнул на платформу и стал изображать англичанина-оболтуса, накачавшегося пива. В считанные секунды он превратил показательное выступление службы безопасности в номер Кистоунских копов «Кистоунские копы» («Keystone Kops») – популярный комедийный сериал о похождениях полицейских-недотеп (1912– 1917).
: стоило ему вскочить на платформу, как стражи порядка уже не держались на ногах и копошились на полу в поисках разбросанных мобильных телефонов, по которым им громко отдавались противоречивые безумные приказы.Она отвернулась, явно чем-то озабоченная, и заметила, что я наблюдаю за ней из кабинета. С застенчивой улыбкой она открыла дверь и оперлась о стеклянную панель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37