Чего только она не делала, чтобы ни одна живая душа не узнала, что она когда-то была знакома с Роджером!
— Потому что это опасно для неё в сложившейся ситуации, — вступился я.
— Нет. В основном потому, что она хотела скрыть это от Филиппа, — продолжал Финбоу. — Именно это-то и интересно.
— Любая нормальная женщина скрывает свои прежние любовные похождения от возлюбленного, — возразил я, не совсем понимая, куда он клонит. Финбоу усмехнулся.
— А я готов держать пари, что Тони рассказала Филиппу обо всех своих увлечениях… кроме этого. Будь спокоен, она не лишена естественного для такой хорошенькой женщины тщеславия и гордится своими победами.
— Тогда почему же она скрыла свой роман с Роджером? — спросил я. — Уж не потому ли, что она задумала его убить?
— Нет, потому что она хотела завоевать любовь Филиппа и не хотела, чтобы он видел её в обществе мужчины, который без зазрения совести бросил её. Не забудь, что все то время, что Роджер был с Тони, он продолжал регулярно делать предложения Эвис. И Тони знала, что Роджер любит Эвис. Это-то она ему и не могла простить. Мысль о том, что о её унижении узнает Филипп, была ей невыносима, — объяснил Финбоу.
— Но если Филипп любит её, то какое это может иметь значение? — спросил я.
— Возможно, она, сама того не сознавая, исходила из простой житейской истины, что так или иначе на чувства каждого из нас оказывает влияние мнение окружающих. Часто мужчина любит женщину только за то, что её любят другие. И наоборот, как бы сильно мужчина ни любил женщину, на него всегда действует расхолаживающе то, что другие мужчины не находят её заслуживающей внимания. Если бы Филипп узнал, что Роджер любит Эвис и пренебрёг Тони, очень возможно, он и сам охладел бы к Тони. Глупо, конечно, но все мы рабы чужого мнения, это факт, а факты упрямая вещь.
Причина проста: ни один человек не способен противостоять в полной мере мнению общества, когда оно берётся судить, что хорошо… а что достойно осуждения!
— В твоих словах есть доля правды, — констатировал я, засмотревшись на Эвис и Тони, стоявших рядышком на солнце. Я подумал, что мужчина, которого полюбит любая из этих двух девушек, может считать, что ему в жизни повезло. И все же…
— Собственно, ты и сам мог прийти к такому выводу после того, как мы услышали прошлой ночью разговор Тони с Филиппом, — задумчиво продолжал Финбоу. — Её не столько пугала перспектива быть заподозренной в убийстве, сколько то, что до Филиппа дойдут слухи, что Роджер её отверг. Ты ведь помнишь, как упорно старалась она внушить ему, что ей первой наскучил этот роман и она сама бросила Роджера. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Филипп в это поверил! С этой целью она и увезла его туда, где ничто не мешало им любить друг друга, потому-то она и сочинила эту историю и много бы отдала, чтобы это действительно было так, как она рассказывала. Именно поэтому она так ненавидит Эвис. Эвис для неё — живое напоминание о собственном поражении!
Я заглянул в лицо Финбоу.
— Все звучит весьма логично и убедительно в твоих устах, — заметил я. — Но что это доказывает?
— Это доказывает как дважды два четыре, что мёртвый Роджер гораздо опаснее для Тони, чем живой. Посуди сам, если Роджер мёртв, то его роман с Тони так или иначе выплывает наружу. Если бы он был жив и все ещё надеялся, что рано или поздно Эвис станет его женой, то он, надо полагать, приложил бы все усилия, чтобы скрыть свою интрижку с Тони, тем более что этот роман происходил как раз тогда, когда Роджер продолжал осаждать Эвис своими ухаживаниями.
— Ты хочешь сказать, что Тони не была заинтересована в том, чтобы Роджер был убит, и, следовательно, не она убийца? — спросил я, холодея от страха.
— Разумеется, нет, — спокойно ответил Финбоу. — Я думаю, что ты и сам это понял, когда был найден пистолет.
Глава восемнадцатая
ЭВИС СЖИГАЕТ ДНЕВНИК
Я не мог произнести ни слова, в голове неотступно стучала одна мысль: подозрение не снято только с Эвис!
Эвис стояла на берегу и не могла решить, искупаться ей ещё раз или не стоит. Грустное, бледное лицо, изящество в каждой линии хрупкой фигурки — Эвис была олицетворением невыразимой прелести! Я в ужасе зажмурил глаза.
А Финбоу продолжал как ни в чем не бывало:
— Место, где был найден пистолет, точно определяет время убийства. Даже если не учитывать того, что пистолет мог по твёрдому грунту немного переместиться из-за течения, все равно очевидно, что его бросили за борт не позднее 9.15. А это в точности соответствует нашим первоначальным расчётам и снимает всякие подозрения с Тони. Она никак не могла выйти из каюты раньше 9.20. Потом, если предполагать, что она убила Роджера, ей ещё нужно было время, чтобы добыть где-то пистолет, скажем, в каюте Роджера. Ведь не могла же она иметь его при себе — с такой фигурой, как у Тони, не спрячешь пистолет в пижаме. К тому же на убийство, как таковое, тоже нужно было какое-то время. Значит, она не имела возможности избавиться от пистолета до 9.20, а этот срок выходит за пределы наших расчётов.
У меня уже не было больше сил ни возражать, ни ставить под сомнение его слова. Я понимал одно: Эвис грозит смертельная опасность.
— Значит, это Эвис? — пробормотал я бессвязно. — Боже правый, прошу тебя, Финбоу, оставь все как есть. Пусть все считают, что это самоубийство. Я больше не вынесу!
Голос Финбоу звучал по-прежнему мягко. — Иен, наберись ещё немного терпения. Скоро все кончится. Я сделаю все, что только в человеческих возможностях.
Когда все, накупавшись вдоволь, оделись, Тони предложила прокатиться по реке до Поттер-Хайгема, а потом пойти посидеть в кафе. Обрадованная тем, что для неё теперь не существует никаких ограничений, молодёжь с шумом и смехом погрузилась в моторную лодку, принадлежавшую хозяину виллы. За руль сел Кристофер. Мы же — Финбоу, Уильям и я — сели в другую лодку, поменьше. Оказавшись за рулём, я припомнил нашу последнюю поездку в этой самой лодке. Я-то, глупец, думал тогда, что Финбоу подозревает в преступлении Тони. Теперь, когда мои самые мрачные предчувствия почти оправдались, горько было вспоминать о своей прежней наивности.
Когда мы на своём тихоходе доползли до места, вся компания уже сидела в саду «Бридж».
— Идите сюда! — крикнула, завидев нас, Тони. — Объявляется вечер под девизом «Долой убийцу!».
— Даже как-то непривычно, — улыбнулся Филипп, — не думать о том, что ты сидишь за одним столом с убийцей.
— И правда, жизнь становится какой-то бесцветной, — подхватил Кристофер, когда Финбоу, Уильям и я уселись за стол. — Мне кажется, Иен должен что-то немедленно предпринять… В самом деле, Иен, что вам стоит убить кого-нибудь, надо же как-то рассеять эту скуку?
Я попытался было выдавить из себя улыбку, но мне это плохо удалось.
— В чем дело, Иен? — ласково обратилась ко мне Эвис. — Вы чем-то удручены?
— Доживёте до наших лет, моя милая, — ответил за меня Финбоу, — и поймёте, что, помимо душевных мук, есть ещё муки физические, которые отнюдь не способствуют весёлому расположению духа, но о которых не принято говорить в обществе. Во всяком случае, такой скромник, как Иен, на это не способен. Но я могу вам сказать по секрету… у него несварение желудка.
— Бедняжка! — воскликнула Эвис. — Я вам сочувствую от всей души. Чем вам помочь?
— Обойдётся, — буркнул я.
— Пойду спрошу у хозяев, может, у них найдётся магнезия, — сказала Эвис — Моя тётушка всегда в таких случаях принимала магнезию.
Мне пришлось вынести и эту мрачную шутку. Я едва не закричал во весь голос, видя, как Эвис лёгким шагом направилась за лекарством от моей мнимой болезни, в то время как меня самого буквально пожирал страх за её собственную судьбу.
Как бы там ни было, а комедия, невольным участником которой я стал, продолжалась. С обречённым видом я проглотил порошок, правда не полностью, после чего был снова принят в компанию в качестве молчаливого наблюдателя на пиру в честь счастливого избавления от опасности.
Вспомнив слова Финбоу, Тони вдруг заявила:
— Финбоу, вот вы только что сказали «доживёте до наших лет». Но ведь видно же, что вы намного моложе Иена.
— Если не считать чисто формальной разницы в годах, во всех остальных отношениях я — древний старец по сравнению с ним, — ответил Финбоу. — Я родился в 1879 году — ничем другим, однако, не знаменательном.
— Так вам всего пятьдесят два?! — удивился Филипп.
— Совершенно справедливо, — повторил Финбоу.
— Вы ещё достаточно молоды, чтобы стать моим мужем, — заявила Тони, подняв глаза от своей чашки и искоса взглянув на него.
— А мне кажется, я ещё не созрел для этого, — ответил Финбоу.
— Вот нахал, — возмутилась Тони.
Филипп обвёл взглядом всех сидящих за столом и произнёс:
— Дико вспомнить, чего только мы друг о друге не передумали за эти последние три дня, верно?! Не хочу говорить, кого я лично подозревал в убийстве Роджера, но, признаюсь, это было ужасно.
— Я далеко не сентиментальный человек, бог тому свидетель, — поддержал Уильям, — но я тоже рад, что все это кончилось.
— Бедняга Роджер мёртв, — вмешался Кристофер. — И хватит об этом. Поговорим лучше о том, куда бы нам отправиться в следующий раз.
— Мы не отказались бы погостить у вас с Эвис в Пенанге, — пошутил Филипп.
— Это было бы чудесно, — согласился Кристофер, но я заметил, как лёгкая тень скользнула по его лицу. — Только вместе с Эвис мы там будем лишь через год или два — раньше мы не сумеем отпраздновать нашу свадьбу.
— Какая жалость! — оживилась Тони. — А почему бы нам не устроить двойную свадьбу — одновременно с нашей — на следующей неделе?
— К чему спешить? — как бы отмахиваясь от её слов, сказала Эвис. — У нас масса времени.
Масса времени, подумал я. У этой девушки не нервы, а стальные канаты.
— Тогда давайте махнём в Йерна рождество, — предложила Тони.
— Я не уверен, что мне удастся вырваться, — ответил Уильям. — Я же не бездельник, как некоторые. Во всяком случае, я постараюсь, может, и выйдет.
— А я, наверное, смогу, — вызвалась Эвис.
— На меня не рассчитывайте, — сказал Кристофер. — Боюсь, что в это время я буду уже на каучуковых плантациях далеко отсюда.
— А вы как, Иен? — требовательно спросила Тони.
— Не знаю, дорогая, — уныло промямлил я.
— Ну не отчаивайтесь, завтра вам уже будет легче, — успокоила она меня.
— А вы, Финбоу, не присоединитесь к нам? — спросил Филипп. — Мы, право же, неплохие ребята в нормальной обстановке. Когда вы узнаете нас поближе, мы вам ещё больше понравимся.
— Но я не уверен, понравлюсь ли я вам, когда вы меня узнаете поближе, — ответил Финбоу. Думаю, что я был единственным, кто догадывался, что скрывалось за этими словами.
Чаепитие продолжалось со смехом и добродушным подтруниванием; у молодёжи оказался отличный аппетит. Финбоу приготовил одному ему известным методом два чайника чаю и пил его, сопровождая каждую новую чашку своей знаменитой фразой: «Лучший в мире чай». Филипп и Тони затеяли какую-то шумную игру. Кристофер и Уильям молча курили. Один я не мог в полной мере вкусить прелесть этого мирного вечера. Правда, временами я замечал, что Эвис тоже как будто проявляет признаки беспокойства.
Наконец пробило шесть часов, и молодёжь с большой неохотой поднялась, чтобы ехать домой. Я говорю «молодёжь», так как сам я настолько страшился предстоящего возвращения, что готов был остаться в саду на всю ночь. Встав из-за стола, Финбоу заявил:
— Я жду срочный пакет. Никто не будет возражать, если я обратно поеду на моторке? Я мог бы взять с собой Иена, Филиппа и Тони.
— А мы как раз собирались пройтись пешочком, — ответила Тони, подхватив Филиппа под руку. — Мы вас очень, очень любим, но иногда хочется побыть минут десять вдвоём.
— Мистер Финбоу, можно мне тоже поехать с вами? Прошу вас, — вдруг выпалила Эвис напряжённым от волнения голосом. Её глаза расширились от страха. Финбоу посмотрел на неё испытующе и ответил:
— Ну какие могут быть разговоры, раз вы хотите. А Кристофера довезёт на тихоходе Уильям.
В течение трехминутного пути от Поттера до нашего дома ни Эвис, ни я не проронили ни слова. Финбоу подтрунивал над самим собой: никогда он не предполагал, что может опуститься так низко, чтобы сесть за руль моторки. Эвис храбро улыбнулась в ответ. Я же не видел ничего, кроме её белого как мел лица.
Как только мы причалили к берегу, она выскочила на берег и, промчавшись через сад, скрылась в доме. Мы с Финбоу последовали за ней. В гостиной на столе лежал пакет на имя Финбоу.
— Отлично! — сказал он. — Это от Аллена. Отнеси его в нашу комнату, Иен. Ладно?
Я положил пакет на его тумбочку и ничего не видящими глазами уставился в окно. Видеть-то, собственно, было нечего. С минуты на минуту произойдёт такое, что весь мир для меня покроется мраком и только прекрасное лицо Эвис останется, как видение, в памяти старика.
Вскоре в комнату вошёл Финбоу с каким-то свёртком в руках, на коричневой бумаге не было надписи. Он положил его рядом с первым, который принёс я.
— А теперь мы должны выяснить, чем занята Эвис, — сказал Финбоу.
— Оставь её в покое, — взмолился я. — Брось все это бога ради. Финбоу, ты не посмеешь…
— Я же обещал тебе однажды, что сделаю все, что в моих силах. Неужели тебе этого мало? — отрезал он и ушёл в гостиную.
Какая-то сверхъестественная сила повлекла меня за ним. Финбоу на секунду замер в дверях, а затем, пробормотав: «Если я не ошибаюсь…» — ринулся к комнате Эвис и настежь распахнул дверь.
В воздухе стоял едкий запах дыма. На полу лежала груда пепла, которая ещё продолжала дымиться. Эвис широко раскрытыми глазами следила, как догорает этот маленький костёр, лицо её было искажено жестокой улыбкой. Я бы никогда в жизни не поверил, что лицо девушки может претерпевать такие разительные перемены, выражая то мягкую печаль, то гневное, презрительное торжество. Мои сомнения и моя последняя надежда исчезли. Конец, подумал я.
Эвис, насмешливо улыбнувшись, встала навстречу Финбоу.
— Странные, однако, у вас манеры, мистер Финбоу.
— В этих бумагах речь, надо полагать, шла о Роджере? — ровным голосом спросил он, указав на пол.
— Гениально! — ответила она. — Как это вы догадались? Это был мой дневник.
— Опасная привычка — вести дневник, — заметил он. Как ни владела собой Эвис, невозмутимое спокойствие Финбоу все-таки подействовало на неё. Голос её задрожал, когда она ответила:
— Думайте все, что угодно.
— Именно так, — подчёркнуто галантно ответил Финбоу, — я и намерен поступить.
— О-о! — прошептала она.
— Вам, может быть, небезынтересно будет услышать, что я застал вас именно за тем занятием, за каким и предполагал застать. По сути дела, это было последнее недостающее звено в цепи моих построений.
— Рада за вас, — произнесла она. Глаза у неё были, как у затравленного зверька. — И что же вы теперь намереваетесь делать? — спросила Эвис.
— Скоро увидите, — мягко ответил он. — Может быть, вы составите мне и Иену компанию и посидите с нами в гостиной, пока не вернутся остальные?
Эвис бросилась на диван, закурила сигарету и сжалась в неподвижный комочек. Финбоу постоял с минуту в полном молчании, опершись на пианино, потом вдруг тихо произнёс своё «та-ак» и обратился к Эвис:
— К сожалению, я не так быстро соображаю, как мне хотелось бы. Нам с вами надо бы прогуляться, Эвис.
Эвис взглянула на него снизу вверх.
— Если вы говорите — надо, значит, надо. Но предупреждаю, что не имею никакого желания делать это, — ответила она холодно.
— Боюсь, что это не имеет значения, — заявил Финбоу.
Стремительным шагом он прошёл в нашу спальню и вынес оттуда свёрток, на котором не было адреса. Попросив меня передать другим, что они с Эвис ненадолго пошли прогуляться, он провёл её через холл к входной двери, откуда начиналась тропинка, ведущая в поле.
Я остался один в сумеречной полутьме. Мысли кружились в сумасшедшем вихре. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали разные видения: то рыдающая у меня на груди Эвис умоляет меня помочь ей; то та же безутешная Эвис стоит на палубе и уверяет меня, что ей очень понравился Финбоу; снова Эвис с застывшим взглядом и рядом Тони, бросающая ей в лицо оскорбления; а вот Финбоу рассказывает в поезде мне, как при свете зажжённой спички он увидел Эвис, у которой был такой вид, точно она «раздавила паразита»; и, наконец, последнее — Эвис с усмешкой сжигает свой дневник.
Из сада вошли Уильям и Кристофер.
— Извините за задержку, — сказал Уильям. — То и дело сбивались с курса.
— Один-одинёшенек, Иен? — поинтересовался Кристофер. — А где же Финбоу и Эвис?
— Пошли прогуляться, — ответил я, подумав с сожалением: «Бедняга, знал бы ты, какой удар готовит тебе судьба!»
— Странно, — заметил он. — Дождик накрапывает. Наверно, они скоро вернутся.
— Наверно, — ответил я.
Вскоре явились Филипп и Тони и с места в карьер начали обсуждать приготовления к предстоящей свадьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Потому что это опасно для неё в сложившейся ситуации, — вступился я.
— Нет. В основном потому, что она хотела скрыть это от Филиппа, — продолжал Финбоу. — Именно это-то и интересно.
— Любая нормальная женщина скрывает свои прежние любовные похождения от возлюбленного, — возразил я, не совсем понимая, куда он клонит. Финбоу усмехнулся.
— А я готов держать пари, что Тони рассказала Филиппу обо всех своих увлечениях… кроме этого. Будь спокоен, она не лишена естественного для такой хорошенькой женщины тщеславия и гордится своими победами.
— Тогда почему же она скрыла свой роман с Роджером? — спросил я. — Уж не потому ли, что она задумала его убить?
— Нет, потому что она хотела завоевать любовь Филиппа и не хотела, чтобы он видел её в обществе мужчины, который без зазрения совести бросил её. Не забудь, что все то время, что Роджер был с Тони, он продолжал регулярно делать предложения Эвис. И Тони знала, что Роджер любит Эвис. Это-то она ему и не могла простить. Мысль о том, что о её унижении узнает Филипп, была ей невыносима, — объяснил Финбоу.
— Но если Филипп любит её, то какое это может иметь значение? — спросил я.
— Возможно, она, сама того не сознавая, исходила из простой житейской истины, что так или иначе на чувства каждого из нас оказывает влияние мнение окружающих. Часто мужчина любит женщину только за то, что её любят другие. И наоборот, как бы сильно мужчина ни любил женщину, на него всегда действует расхолаживающе то, что другие мужчины не находят её заслуживающей внимания. Если бы Филипп узнал, что Роджер любит Эвис и пренебрёг Тони, очень возможно, он и сам охладел бы к Тони. Глупо, конечно, но все мы рабы чужого мнения, это факт, а факты упрямая вещь.
Причина проста: ни один человек не способен противостоять в полной мере мнению общества, когда оно берётся судить, что хорошо… а что достойно осуждения!
— В твоих словах есть доля правды, — констатировал я, засмотревшись на Эвис и Тони, стоявших рядышком на солнце. Я подумал, что мужчина, которого полюбит любая из этих двух девушек, может считать, что ему в жизни повезло. И все же…
— Собственно, ты и сам мог прийти к такому выводу после того, как мы услышали прошлой ночью разговор Тони с Филиппом, — задумчиво продолжал Финбоу. — Её не столько пугала перспектива быть заподозренной в убийстве, сколько то, что до Филиппа дойдут слухи, что Роджер её отверг. Ты ведь помнишь, как упорно старалась она внушить ему, что ей первой наскучил этот роман и она сама бросила Роджера. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Филипп в это поверил! С этой целью она и увезла его туда, где ничто не мешало им любить друг друга, потому-то она и сочинила эту историю и много бы отдала, чтобы это действительно было так, как она рассказывала. Именно поэтому она так ненавидит Эвис. Эвис для неё — живое напоминание о собственном поражении!
Я заглянул в лицо Финбоу.
— Все звучит весьма логично и убедительно в твоих устах, — заметил я. — Но что это доказывает?
— Это доказывает как дважды два четыре, что мёртвый Роджер гораздо опаснее для Тони, чем живой. Посуди сам, если Роджер мёртв, то его роман с Тони так или иначе выплывает наружу. Если бы он был жив и все ещё надеялся, что рано или поздно Эвис станет его женой, то он, надо полагать, приложил бы все усилия, чтобы скрыть свою интрижку с Тони, тем более что этот роман происходил как раз тогда, когда Роджер продолжал осаждать Эвис своими ухаживаниями.
— Ты хочешь сказать, что Тони не была заинтересована в том, чтобы Роджер был убит, и, следовательно, не она убийца? — спросил я, холодея от страха.
— Разумеется, нет, — спокойно ответил Финбоу. — Я думаю, что ты и сам это понял, когда был найден пистолет.
Глава восемнадцатая
ЭВИС СЖИГАЕТ ДНЕВНИК
Я не мог произнести ни слова, в голове неотступно стучала одна мысль: подозрение не снято только с Эвис!
Эвис стояла на берегу и не могла решить, искупаться ей ещё раз или не стоит. Грустное, бледное лицо, изящество в каждой линии хрупкой фигурки — Эвис была олицетворением невыразимой прелести! Я в ужасе зажмурил глаза.
А Финбоу продолжал как ни в чем не бывало:
— Место, где был найден пистолет, точно определяет время убийства. Даже если не учитывать того, что пистолет мог по твёрдому грунту немного переместиться из-за течения, все равно очевидно, что его бросили за борт не позднее 9.15. А это в точности соответствует нашим первоначальным расчётам и снимает всякие подозрения с Тони. Она никак не могла выйти из каюты раньше 9.20. Потом, если предполагать, что она убила Роджера, ей ещё нужно было время, чтобы добыть где-то пистолет, скажем, в каюте Роджера. Ведь не могла же она иметь его при себе — с такой фигурой, как у Тони, не спрячешь пистолет в пижаме. К тому же на убийство, как таковое, тоже нужно было какое-то время. Значит, она не имела возможности избавиться от пистолета до 9.20, а этот срок выходит за пределы наших расчётов.
У меня уже не было больше сил ни возражать, ни ставить под сомнение его слова. Я понимал одно: Эвис грозит смертельная опасность.
— Значит, это Эвис? — пробормотал я бессвязно. — Боже правый, прошу тебя, Финбоу, оставь все как есть. Пусть все считают, что это самоубийство. Я больше не вынесу!
Голос Финбоу звучал по-прежнему мягко. — Иен, наберись ещё немного терпения. Скоро все кончится. Я сделаю все, что только в человеческих возможностях.
Когда все, накупавшись вдоволь, оделись, Тони предложила прокатиться по реке до Поттер-Хайгема, а потом пойти посидеть в кафе. Обрадованная тем, что для неё теперь не существует никаких ограничений, молодёжь с шумом и смехом погрузилась в моторную лодку, принадлежавшую хозяину виллы. За руль сел Кристофер. Мы же — Финбоу, Уильям и я — сели в другую лодку, поменьше. Оказавшись за рулём, я припомнил нашу последнюю поездку в этой самой лодке. Я-то, глупец, думал тогда, что Финбоу подозревает в преступлении Тони. Теперь, когда мои самые мрачные предчувствия почти оправдались, горько было вспоминать о своей прежней наивности.
Когда мы на своём тихоходе доползли до места, вся компания уже сидела в саду «Бридж».
— Идите сюда! — крикнула, завидев нас, Тони. — Объявляется вечер под девизом «Долой убийцу!».
— Даже как-то непривычно, — улыбнулся Филипп, — не думать о том, что ты сидишь за одним столом с убийцей.
— И правда, жизнь становится какой-то бесцветной, — подхватил Кристофер, когда Финбоу, Уильям и я уселись за стол. — Мне кажется, Иен должен что-то немедленно предпринять… В самом деле, Иен, что вам стоит убить кого-нибудь, надо же как-то рассеять эту скуку?
Я попытался было выдавить из себя улыбку, но мне это плохо удалось.
— В чем дело, Иен? — ласково обратилась ко мне Эвис. — Вы чем-то удручены?
— Доживёте до наших лет, моя милая, — ответил за меня Финбоу, — и поймёте, что, помимо душевных мук, есть ещё муки физические, которые отнюдь не способствуют весёлому расположению духа, но о которых не принято говорить в обществе. Во всяком случае, такой скромник, как Иен, на это не способен. Но я могу вам сказать по секрету… у него несварение желудка.
— Бедняжка! — воскликнула Эвис. — Я вам сочувствую от всей души. Чем вам помочь?
— Обойдётся, — буркнул я.
— Пойду спрошу у хозяев, может, у них найдётся магнезия, — сказала Эвис — Моя тётушка всегда в таких случаях принимала магнезию.
Мне пришлось вынести и эту мрачную шутку. Я едва не закричал во весь голос, видя, как Эвис лёгким шагом направилась за лекарством от моей мнимой болезни, в то время как меня самого буквально пожирал страх за её собственную судьбу.
Как бы там ни было, а комедия, невольным участником которой я стал, продолжалась. С обречённым видом я проглотил порошок, правда не полностью, после чего был снова принят в компанию в качестве молчаливого наблюдателя на пиру в честь счастливого избавления от опасности.
Вспомнив слова Финбоу, Тони вдруг заявила:
— Финбоу, вот вы только что сказали «доживёте до наших лет». Но ведь видно же, что вы намного моложе Иена.
— Если не считать чисто формальной разницы в годах, во всех остальных отношениях я — древний старец по сравнению с ним, — ответил Финбоу. — Я родился в 1879 году — ничем другим, однако, не знаменательном.
— Так вам всего пятьдесят два?! — удивился Филипп.
— Совершенно справедливо, — повторил Финбоу.
— Вы ещё достаточно молоды, чтобы стать моим мужем, — заявила Тони, подняв глаза от своей чашки и искоса взглянув на него.
— А мне кажется, я ещё не созрел для этого, — ответил Финбоу.
— Вот нахал, — возмутилась Тони.
Филипп обвёл взглядом всех сидящих за столом и произнёс:
— Дико вспомнить, чего только мы друг о друге не передумали за эти последние три дня, верно?! Не хочу говорить, кого я лично подозревал в убийстве Роджера, но, признаюсь, это было ужасно.
— Я далеко не сентиментальный человек, бог тому свидетель, — поддержал Уильям, — но я тоже рад, что все это кончилось.
— Бедняга Роджер мёртв, — вмешался Кристофер. — И хватит об этом. Поговорим лучше о том, куда бы нам отправиться в следующий раз.
— Мы не отказались бы погостить у вас с Эвис в Пенанге, — пошутил Филипп.
— Это было бы чудесно, — согласился Кристофер, но я заметил, как лёгкая тень скользнула по его лицу. — Только вместе с Эвис мы там будем лишь через год или два — раньше мы не сумеем отпраздновать нашу свадьбу.
— Какая жалость! — оживилась Тони. — А почему бы нам не устроить двойную свадьбу — одновременно с нашей — на следующей неделе?
— К чему спешить? — как бы отмахиваясь от её слов, сказала Эвис. — У нас масса времени.
Масса времени, подумал я. У этой девушки не нервы, а стальные канаты.
— Тогда давайте махнём в Йерна рождество, — предложила Тони.
— Я не уверен, что мне удастся вырваться, — ответил Уильям. — Я же не бездельник, как некоторые. Во всяком случае, я постараюсь, может, и выйдет.
— А я, наверное, смогу, — вызвалась Эвис.
— На меня не рассчитывайте, — сказал Кристофер. — Боюсь, что в это время я буду уже на каучуковых плантациях далеко отсюда.
— А вы как, Иен? — требовательно спросила Тони.
— Не знаю, дорогая, — уныло промямлил я.
— Ну не отчаивайтесь, завтра вам уже будет легче, — успокоила она меня.
— А вы, Финбоу, не присоединитесь к нам? — спросил Филипп. — Мы, право же, неплохие ребята в нормальной обстановке. Когда вы узнаете нас поближе, мы вам ещё больше понравимся.
— Но я не уверен, понравлюсь ли я вам, когда вы меня узнаете поближе, — ответил Финбоу. Думаю, что я был единственным, кто догадывался, что скрывалось за этими словами.
Чаепитие продолжалось со смехом и добродушным подтруниванием; у молодёжи оказался отличный аппетит. Финбоу приготовил одному ему известным методом два чайника чаю и пил его, сопровождая каждую новую чашку своей знаменитой фразой: «Лучший в мире чай». Филипп и Тони затеяли какую-то шумную игру. Кристофер и Уильям молча курили. Один я не мог в полной мере вкусить прелесть этого мирного вечера. Правда, временами я замечал, что Эвис тоже как будто проявляет признаки беспокойства.
Наконец пробило шесть часов, и молодёжь с большой неохотой поднялась, чтобы ехать домой. Я говорю «молодёжь», так как сам я настолько страшился предстоящего возвращения, что готов был остаться в саду на всю ночь. Встав из-за стола, Финбоу заявил:
— Я жду срочный пакет. Никто не будет возражать, если я обратно поеду на моторке? Я мог бы взять с собой Иена, Филиппа и Тони.
— А мы как раз собирались пройтись пешочком, — ответила Тони, подхватив Филиппа под руку. — Мы вас очень, очень любим, но иногда хочется побыть минут десять вдвоём.
— Мистер Финбоу, можно мне тоже поехать с вами? Прошу вас, — вдруг выпалила Эвис напряжённым от волнения голосом. Её глаза расширились от страха. Финбоу посмотрел на неё испытующе и ответил:
— Ну какие могут быть разговоры, раз вы хотите. А Кристофера довезёт на тихоходе Уильям.
В течение трехминутного пути от Поттера до нашего дома ни Эвис, ни я не проронили ни слова. Финбоу подтрунивал над самим собой: никогда он не предполагал, что может опуститься так низко, чтобы сесть за руль моторки. Эвис храбро улыбнулась в ответ. Я же не видел ничего, кроме её белого как мел лица.
Как только мы причалили к берегу, она выскочила на берег и, промчавшись через сад, скрылась в доме. Мы с Финбоу последовали за ней. В гостиной на столе лежал пакет на имя Финбоу.
— Отлично! — сказал он. — Это от Аллена. Отнеси его в нашу комнату, Иен. Ладно?
Я положил пакет на его тумбочку и ничего не видящими глазами уставился в окно. Видеть-то, собственно, было нечего. С минуты на минуту произойдёт такое, что весь мир для меня покроется мраком и только прекрасное лицо Эвис останется, как видение, в памяти старика.
Вскоре в комнату вошёл Финбоу с каким-то свёртком в руках, на коричневой бумаге не было надписи. Он положил его рядом с первым, который принёс я.
— А теперь мы должны выяснить, чем занята Эвис, — сказал Финбоу.
— Оставь её в покое, — взмолился я. — Брось все это бога ради. Финбоу, ты не посмеешь…
— Я же обещал тебе однажды, что сделаю все, что в моих силах. Неужели тебе этого мало? — отрезал он и ушёл в гостиную.
Какая-то сверхъестественная сила повлекла меня за ним. Финбоу на секунду замер в дверях, а затем, пробормотав: «Если я не ошибаюсь…» — ринулся к комнате Эвис и настежь распахнул дверь.
В воздухе стоял едкий запах дыма. На полу лежала груда пепла, которая ещё продолжала дымиться. Эвис широко раскрытыми глазами следила, как догорает этот маленький костёр, лицо её было искажено жестокой улыбкой. Я бы никогда в жизни не поверил, что лицо девушки может претерпевать такие разительные перемены, выражая то мягкую печаль, то гневное, презрительное торжество. Мои сомнения и моя последняя надежда исчезли. Конец, подумал я.
Эвис, насмешливо улыбнувшись, встала навстречу Финбоу.
— Странные, однако, у вас манеры, мистер Финбоу.
— В этих бумагах речь, надо полагать, шла о Роджере? — ровным голосом спросил он, указав на пол.
— Гениально! — ответила она. — Как это вы догадались? Это был мой дневник.
— Опасная привычка — вести дневник, — заметил он. Как ни владела собой Эвис, невозмутимое спокойствие Финбоу все-таки подействовало на неё. Голос её задрожал, когда она ответила:
— Думайте все, что угодно.
— Именно так, — подчёркнуто галантно ответил Финбоу, — я и намерен поступить.
— О-о! — прошептала она.
— Вам, может быть, небезынтересно будет услышать, что я застал вас именно за тем занятием, за каким и предполагал застать. По сути дела, это было последнее недостающее звено в цепи моих построений.
— Рада за вас, — произнесла она. Глаза у неё были, как у затравленного зверька. — И что же вы теперь намереваетесь делать? — спросила Эвис.
— Скоро увидите, — мягко ответил он. — Может быть, вы составите мне и Иену компанию и посидите с нами в гостиной, пока не вернутся остальные?
Эвис бросилась на диван, закурила сигарету и сжалась в неподвижный комочек. Финбоу постоял с минуту в полном молчании, опершись на пианино, потом вдруг тихо произнёс своё «та-ак» и обратился к Эвис:
— К сожалению, я не так быстро соображаю, как мне хотелось бы. Нам с вами надо бы прогуляться, Эвис.
Эвис взглянула на него снизу вверх.
— Если вы говорите — надо, значит, надо. Но предупреждаю, что не имею никакого желания делать это, — ответила она холодно.
— Боюсь, что это не имеет значения, — заявил Финбоу.
Стремительным шагом он прошёл в нашу спальню и вынес оттуда свёрток, на котором не было адреса. Попросив меня передать другим, что они с Эвис ненадолго пошли прогуляться, он провёл её через холл к входной двери, откуда начиналась тропинка, ведущая в поле.
Я остался один в сумеречной полутьме. Мысли кружились в сумасшедшем вихре. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали разные видения: то рыдающая у меня на груди Эвис умоляет меня помочь ей; то та же безутешная Эвис стоит на палубе и уверяет меня, что ей очень понравился Финбоу; снова Эвис с застывшим взглядом и рядом Тони, бросающая ей в лицо оскорбления; а вот Финбоу рассказывает в поезде мне, как при свете зажжённой спички он увидел Эвис, у которой был такой вид, точно она «раздавила паразита»; и, наконец, последнее — Эвис с усмешкой сжигает свой дневник.
Из сада вошли Уильям и Кристофер.
— Извините за задержку, — сказал Уильям. — То и дело сбивались с курса.
— Один-одинёшенек, Иен? — поинтересовался Кристофер. — А где же Финбоу и Эвис?
— Пошли прогуляться, — ответил я, подумав с сожалением: «Бедняга, знал бы ты, какой удар готовит тебе судьба!»
— Странно, — заметил он. — Дождик накрапывает. Наверно, они скоро вернутся.
— Наверно, — ответил я.
Вскоре явились Филипп и Тони и с места в карьер начали обсуждать приготовления к предстоящей свадьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28