Свет от уличных фонарей сюда не доходил.
– А тут, наверное, водятся привидения, – сказала Эми.
Высоко в кронах деревьев горели светляки. Эми бродила среди надгробий. Кирк ехал по сырой траве.
– Завтра кто-нибудь заметит твои следы, – вполголоса проговорила Эми.
– И решат, что приезжали вурдалаки на велосипедах, – отозвался Кирк.
Подходящих цветов пока не было. На могилах стояли горшки с геранью, петуньей и ноготками.
– Совсем ничего нет, – сказал Кирк. – Герань пахнет тиной. А Бренту я какую-нибудь дрянь не понесу.
Углубились в самую темень.
– Эми, смотри, – позвал Кирк.
Эми подошла к нему. Кирк остановился у целой горы цветов: свежие белые гвоздики и белые розы.
– Наверное, сегодня положены, – сказал Кирк. – Давай возьмем несколько роз и гвоздик. Смотри как их много.
– Я не могу, – сказала Эми.
– Глупая. Всего два или три цветка. Никто и не заметит. Брент их оценит больше, чем этот бедняга. Дай мне вот эти розы.
Эми нагнулась и взяла две розы. Протянула Кирку и уколола палец шипом. Пососала его, пока кровь не остановилась.
– Вон еще те гвоздики.
Эми протянула несколько гвоздик. Цветов было так много, что изъян был совсем незаметен.
– Еще немного, Эми, – сказал Кирк.
Эми протянула ему еще цветок. У Кирка на коленях вырос душистый ворох, излучающий слабое белое сияние.
– Как они красивы, – тихо сказала Эми. – Бренту понравится.
– Очень! Вот как здорово мы придумали.
– Я что-то очень устала, – сказала Эми, прислонившись к памятнику. – А вечер был чудесный. Если мы здесь останемся ночевать, к утру нас подернет росой. Как это будет красиво. Волосы будут сверкать бриллиантами. Если бы Брент был с нами, я бы осталась.
– Пожалуй, все-таки пора возвращаться, – сказал Кирк.
Эми взглянула на могильный холмик, откуда они взяли цветы.
– Спасибо, – сказала она. – Брент будет рад. Надеюсь, вы не рассердились на нас.
– Идем скорее, смешная ты девчонка, – позвал ее Кирк.
Они шли по темному кладбищу между могильными памятниками и надгробьями. Скоро показались ворота, и они вышли на улицу, освещенную фонарями.
– Какой у тебя глупый вид, Кирк, – сказала Эми. – Ты словно оранжерея на колесах.
На крыльце одного темного дома залаяла собака. Это была большая немецкая овчарка. Она стояла на верхней ступеньке и грозно рычала.
– Милый песик, – сказал Кирк, – почему бы тебе не заняться своей костью.
Собака сбежала с крыльца и, громко лая, помчалась прямо к ним.
– Она разбудит всю улицу, – сказала Эми и бросилась бежать. Каблучки ее дробно стучали.
Кирк что было сил крутил колеса. Собака еще немного побежала за ними и в конце своего двора остановилась, не переставая лаять.
– Тише ты, брехунья, – крикнул ей Кирк.
Догнал Эми, бросил ей с колен гвоздику и проехал мимо нее вперед. Эми шла за ним, размахивая гвоздикой. Она напевала песенку без слов на собственный мотив, и голое ее нежно звучал в ночном воздухе. Кирк замедлил ход. Эми пошла рядом, похлопывая его гвоздикой по голове.
Вот и ворота больницы.
– Ш-ш-ш, – прошептала Эми, смеясь и немножко задыхаясь. – Мы с тобой похитители цветов. Сейчас мы их контрабандой внесем в больницу. Давай двигаться тихо, тихо. Иначе мы попали в беду.
Она толкнула дверь на пружине, и Кирк въехал во двор. Эми вошла следом. В вестибюле было темно и пусто. Светилось только табло под лифтом. Стараясь не шуметь, пересекли вестибюль. Эми не удержалась и прыснула.
– Ш-ш-ш, – зашипел теперь Кирк. – Ты можешь хоть минуту побыть серьезной?
– Какой у тебя смешной вид с этой охапкой цветов, – сказала она, схватила гвоздику и сунула ему за ухо.
Кирк нажал кнопку, дверь лифта раскрылась. Нажали на шестой этаж, и кабина взмыла. Наверху было светлее: в дальнем конце горела лампа на посту дежурной сестры.
– Ну, теперь тихо. Не дай бог нас поймают.
Эми пошла на цыпочках, но шаги ее гулко раздались в ночной тиши. Казалось, даже шины шуршат оглушительно. Взглянув на разукрашенного цветами Кирка, Эми опять хихикнула. Они были уже у самой двери в ее комнату, как вдруг сестра Шульц поднялась из-за стола и двинулась прямо к ним.
– Явились, беглецы. Знаете какого я страху из-за вас натерпелась. Хорошо, что Брент сказал мне, куда вы делись. Чур, на него не сердиться! Я вымолила у него признание.
– А кто-нибудь еще знает?
– Нет, хотя я должна была немедленно сообщить о вашем исчезновении. Вы поступили очень неразумно. Особенно ты, Эми. Ночь довольно холодная.
– Но такая прекрасная.
– Да, знаю. Вы хоть немножко развлеклись?
– Еще как!
– А теперь – марш спать. Уже очень поздно.
Эми пошла к себе.
– Отдай Бренту цветы, хорошо, Кирк? – сказала она, обернувшись. – И пожелай ему от меня спокойной ночи. Спасибо тебе, Кирк. Я очень люблю кино.
– Спокойной ночи, Эми. До завтра.
До палаты Кирка довезла сестра Шульц. Она несколько раз прищелкнула языком, один раз даже как будто издала смешок.
– Спасибо, сестра Шульц. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. И больше так не делай. Ты ведь не хочешь, чтобы у старушки Шульц были из-за тебя неприятности.
– Спокойной ночи, – попрощался Кирк и въехал к себе в палату, едва освещенную двумя ночниками.
– Добрый вечер, Кирк. – Брент еще не спал. – Хорошо повеселились?
– Шикарно! И тебя есть чем порадовать.
– Спасибо. А что это такое?
– Сейчас увидишь. Включи свою лампу.
Брент включил и рассмеялся.
– Вы что, ограбили оранжерею?
– Почти угадал, – рассмеялся и Кирк. – Просто решили хоть чем-нибудь скрасить тебе скучный вечер.
Кирк подъехал к умывальнику и, налив в раковину воды, сунул туда цветы.
– Пусть до утра тут полежат. Эми устроит нам взбучку, если они завянут.
Кирк подъехал к своей кровати. С трудом разоблачился, надел пижаму и лег. Брент выключил свет.
– Хороший был фильм?
– Ничего. Про любовь. У героини был очень милый возлюбленный.
– Жаль, что я не был с вами.
– Конечно, жаль. Одно утешение – ты скоро будешь дома.
– Да, корсет уже готов. Доктор сказал, что я завтра смогу встать и немного походить, только очень осторожно. Надевать его совсем просто. Сестра мне уже показала.
– Вот здорово.
– А мне что-то не хочется уезжать, – сказал Брент.
В дверях появилась тоненькая призрачная фигурка, силуэт ее четко рисовался в неярком свете коридора. Это была Эми в голубом халатике поверх ночной рубашки.
– Добрый вечер, Брент, – сказала она шепотом, – я не могла уснуть, не узнав, понравились ли тебе цветы?
– Роскошные цветы, Эми. Мне очень приятно, что вы подумали обо мне, – ответил Брент.
Эми подошла к его кровати.
– Ты очень скучал? Мы так хотели чем-нибудь порадовать тебя.
– Мы их доставали с риском для жизни. Нас чуть не съела собака Баскервилей, Собака Баскервилей – огромный черный мастиф из повести Конан Дойла (1859–1930) «Собака Баскервилей».
– сказал Кирк. – Еще бы они тебе не понравились!
Все трое тихо рассмеялись.
– Только бы меня не застала здесь сестра Шульц. Какая она добрая – не выдала нас. А я что-то устала. Ноги прямо подкашиваются. Можно, Брент, присесть на твою кровать с краешка?
– Конечно.
– Как у тебя тепло, – сказала Эми.
– Хорошая была прогулка?
– Чудесная. Мне хотелось принести тебе светлячка.
– Цветы тоже неплохо. Спасибо.
– Кирк, – позвала Эми, – как ты думаешь, сколько может поместиться детей на больничной койке?
– Не знаю, – донесся из темноты его голос.
– А трое уместятся?
– Сейчас проверим.
– Иди сюда! – позвал его Брент.
Кирк сел и потянулся за костылями. Брент и Эми подвинулись к окну, давая ему место.
– Но рассчитана-то она точно не на троих, – сказал Кирк, ложась с краю. – Я, конечно, не жалуюсь, как вы понимаете.
Несколько времени лежали молча, дыхание их, казалось, слилось в одно.
– Нет, жизнь устроена не так уж плохо, – сказала Эми.
– Бег на трех ногах. У финиша мы всегда вместе, – сказал Кирк.
Одной рукой Эми взяла за руку Кирка, другой Брента. И соединила все руки вместе.
– Ты молодец, Эми, – прошептал Брент.
– Тише, не надо ничего говорить, – сказала она.
Долго лежали молча. Наконец Эми прошептала:
– Мы друзья, и это прекрасно. Кирк с Брентом ничего не ответили.
Понемногу дыхание Эми и Кирка стало размереннее, и они незаметно уснули. Брент лежал в темноте с открытыми глазами. Потолок не был виден. В его руке лежала рука Эми. Он слышал ее дыхание. «Время, остановись! – подумал он. – Пусть бы так было всегда». Наконец заснул и он.
Эми проснулась от приступа кашля. Все тело разламывала боль. Она взглянула на часы. Было начало пятого. Она попыталась удержать кашель и не могла. В груди что-то хлюпало и прокашляться было невозможно. Она потрогала свой лоб. Он горел.
Эми села. Кашель не унимался, в голове стучало. Кирк и Брент крепко спали.
Эми откинула одеяло, соскользнула с постели и встала на пол. Голова закружилась так, что она чуть не упала. Эми ухватилась за перекладину кровати, собралась с силами и тихонько вышла. У себя в палате забралась под одеяло и заснула.
ГЛАВА VIII
Брент проснулся утром в самом радужном настроении. Как он хорошо выспался! Брент потянулся, взглянул на Кирка. Тот уже сидел на своей кровати.
– Доброе утро, – сказал Кирк.
– А где Эми? – спросил Брент.
– Не знаю. Когда я проснулся, ее не было. Наверное, ночью ушла к себе.
– Наверное. Представь себе ужас сестрицы Рэш, если бы она застала ее здесь.
– Пришлось бы послушать лекцию о том, как вредно спать втроем в одной постели.
– Да, сестрица Рэш помешана на гигиене.
– А ты уже поставил цветы в воду? – спросил Брент, увидев на столе в графине большой букет.
– Я проснулся, гляжу, а они совсем завяли в этой раковине. Я испугался, что Эми расстроится. И поставил их в графин. Правда, я не очень-то умею составлять букеты, но зато они теперь в воде и, может, еще оживут.
– Я что-то беспокоюсь об Эми. Она вчера очень устала?
– Не беспокойся, – ответил Кирк. – Я думаю, она придет сегодня немного позже. Пусть поспит. Мы вчера очень поздно заснули.
Вдруг дверь распахнулась и в палату ворвалась мать Эми. Ее било как в лихорадке, глаза ничего не видели.
– Негодяй! Если она умрет, виноват будешь ты! – кричала она. – Как ты мог на такое решиться?
Кинувшись к Кирку, она задела букет цветов, графин упал на стол, вода разлилась, цветы рассыпались по полу. Мать ничего не замечала. Она стояла у кровати Кирка, сжимая кулаки. Бренту показалось, что она сейчас ударит его.
– Эми? Что с ней?
– И ты еще спрашиваешь! Господи, опять переливание. Дали кислород. Она еле дышит. Все эти трубки…
– Что случилось?
– Что? Ты не знаешь, гнусный, мерзкий мальчишка? Моли бога, чтобы она осталась жива. Моя девочка…
– Но я, правда, ничего не знаю… не может быть… – лепетал Кирк.
– Она уже выздоравливала. Доктор говорил, ей гораздо лучше. Ты что, не хотел, чтобы она выздоровела? Такое кровотечение, а теперь еще воспаление легких. Если она умрет…
– Умрет? От мононуклеоза? Ерунда!
– Какой мононуклеоз! Что я могла еще ей сказать?
– Если бы я знал… – тихо проговорил Кирк.
– Таким как ты на все наплевать! Утащить девочку ночью в кино. Мне ночная сестра все рассказала. Если все будет хорошо, ты больше никогда – слышишь – никогда ее не увидишь. Если твоя нога ступит в ее палату…
В дверях появилась сестра Рэш.
– Идите к дочери, – сказала она. – Вы ей сейчас нужны. Не надо волновать других больных.
– Но я должна…
– Сейчас же уходите отсюда, – приказала сестра Рэш.
Мать Эми повернулась и выбежала из комнаты.
– А я все равно к ней пойду, – крикнул ей вдогонку Кирк.
– Прости, Кирк, но Эми сейчас очень плохо. Я знаю, ты не виноват, – сказала сестра Рэш, – хотя, конечно, это была глупая выдумка. Но не надо пока к ней ходить. Там и без того тяжело. Не хватает только истерики матери. Врач сейчас никого туда не пускает. Вам будут все сообщать.
– Спасибо.
Сестра вышла.
Брент и Кирк долго молчали.
– А сестра Рэш не такая уж и плохая. – проговорил наконец Кирк.
– Да, неплохая, – отозвался Брент. Надо было что-то еще сказать, но слова не находились.
– Какая подлая все-таки жизнь, – сказал Кирк. – Почему несчастья всегда случаются с самыми хорошими людьми. Бедная Эми. Если бы я только знал…
– Ты, Кирк, не виноват, что Эми так тяжело больна. Она сама очень хотела вчера вечером пойти погулять.
– Но я не должен был ее пускать.
– Ты бы ее не остановил.
– Это была глупая затея.
– Успокойся. Нам остается только ждать. Эми поправится.
– Брось ты эту взрослую ахинею: «Успокойся, подожди…» Я не узнаю тебя. Уж лучше бы помолчал.
– Ладно, Кирк, не буду, – примирительно сказал Брент.
Опять долго лежали молча, ожидая известий.
– Может, я пойду посмотрю, как она там? – не выдержал Кирк.
– Не ходи. Ее мать опять на тебя накинется. Если что, сестра придет и скажет.
– Но я так хочу ее видеть. Так все ужасно получилось. Мне очень тяжело.
– Она это понимает.
– Да, наверное…
В палату тихо вошла Фея.
– Эми больше нет, – глухо проговорила она.
Точно ледяная волна окатила Брента.
– Господи, – выдохнул Кирк. – Почему Эми?
Он схватил подушку и несколько раз ударил ею по стене. Соскочил с постели, взял костыли. Фея подошла к нему и опустила руки ему на плечи.
– Кирк, теперь уж ничего не поделаешь, – сказала она.
Кирк оттолкнул ее и двинулся к двери, размахивая костылями и ударяя ими по стенам.
– Господи, – говорил он, – только не Эми!
Навстречу по коридору катила свою тележку сестра из лаборатории. Пробирки в штативах тоненько позвякивали. Кирк вдруг размахнулся и ударил костылем по тележке. Еще раз, еще, второй костыль он отбросил в сторону. Сестра в испуге прижалась к стене. Кирк бил по пробиркам, и скоро его пижаму и белые стены запятнала кровь. Кирк, точно раненый зверь, издал вопль, и еще раз изо всей силы ударил по тележке. Она опрокинулась, пробирки упали на пол и разбились. Кирк стал босыми ногами топтать их. Он топтал и топтал осколки стекла. Ноги у него были в крови. Сестра закричала.
«Не могу я больше лежать», – потянулся Брент за корсетом, который принесли накануне. Втиснул тело в серый полотняный каркас, просунул руку в одну лямку и попытался надеть вторую. Скорее, скорее, торопил он себя. Корсет сопротивлялся, но Брент все-таки ухитрился влезть в него, застегнул спереди застежку и сбросил ноги с постели.
Встал, и комната перед его глазами поплыла. Закружилась голова после почти трехнедельного лежания. Поправил корсет и почувствовал, как туловище охватила плотная ткань. Голова закружилась еще сильнее. Но он должен преодолеть слабость.
Брент шагнул к двери, держась за спинку своей кровати. Шагнул еще раз, ухватившись за кровать Кирка. Еще шаг, еще… Ноги не держали. Ему казалось, что он сейчас упадет.
Кирк стоял у самого входа, прислонившись к стене. Плечи его вздрагивали.
Прижавшись к косяку, Брент заставил себя стоять.
Кафельный пол был усеян осколками. Сестра из лаборатории все еще оставалась в оцепенении. Сестра Рэш бежала по коридору. Фея стояла в дверях рядом с Брентом.
– Кирк, – тихо позвал Брент. – Дай мне руку. Я сейчас упаду.
Кирк посмотрел на Брента, и такая знакомая, чуть заметная улыбка, тронула его губы.
– Иду, – сказал он.
Опершись на один костыль, попрыгал к Бренту и поддержал его свободной рукой.
– Ты просто спятил, Брент. Встать первый раз с постели без всякой помощи!
Поддерживая друг друга, вернулись в комнату. Кирк помог Бренту лечь, шагнул к своей кровати и тоже лег.
В дверях появилась сестра Рэш и быстро подошла к кровати Кирка.
– Ты успокоился, Кирк? – спросила она.
– Да, спасибо, – ответил Кирк. – Я… простите меня.
Сестры ушли.
– Как это подло, Брент, – произнес, не поворачивая головы, Кирк. – Хорошее всегда быстро кончается.
Этот вечер длился бесконечно долго.
Назавтра Брента выписывали. Было непривычно стоять, ходить. Пижама, зубная щетка, книги, краски, все уже было уложено в чемодан. Он так сжился со своей комнатой, что мир здоровых людей иногда просто не существовал, и вид за окном казался нарисованной кем-то картиной.
Когда все было собрано, Брент повернулся к Кирку и сказал:
– Мне почти не хочется уезжать отсюда. Надеюсь, что и тебя скоро выпишут.
– Выпишут когда-нибудь, – ответил Кирк. – Но в общем-то, мне все равно.
– У тебя есть мой адрес и телефон? – спросил Брент.
– Есть.
– Мы ведь будем видеться? То есть, я хочу сказать, я дня через два навещу тебя.
– Хорошо.
– Одно утешает – дома хоть можно вкусно поесть.
– Завидую тебе.
– Передай от меня привет Фее.
– Передам.
– Обязательно сообщи мне адрес твоей новой школы.
– Не беспокойся, сообщу.
– И береги себя – меня ведь теперь рядом не будет.
– Не волнуйся о старине Кирке. Он сейчас в полном порядке. Как никогда.
– У тебя, наверное, скоро будет новый сосед.
– Опять какая-нибудь Жаба, будет смотреть весь день рекламные комиксы. Мне даже хочется побыть одному. Кое-чему от тебя все-таки научился.
«Как мы уже далеки друг от друга», – подумал Брент, и ему стало еще тяжелее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
– А тут, наверное, водятся привидения, – сказала Эми.
Высоко в кронах деревьев горели светляки. Эми бродила среди надгробий. Кирк ехал по сырой траве.
– Завтра кто-нибудь заметит твои следы, – вполголоса проговорила Эми.
– И решат, что приезжали вурдалаки на велосипедах, – отозвался Кирк.
Подходящих цветов пока не было. На могилах стояли горшки с геранью, петуньей и ноготками.
– Совсем ничего нет, – сказал Кирк. – Герань пахнет тиной. А Бренту я какую-нибудь дрянь не понесу.
Углубились в самую темень.
– Эми, смотри, – позвал Кирк.
Эми подошла к нему. Кирк остановился у целой горы цветов: свежие белые гвоздики и белые розы.
– Наверное, сегодня положены, – сказал Кирк. – Давай возьмем несколько роз и гвоздик. Смотри как их много.
– Я не могу, – сказала Эми.
– Глупая. Всего два или три цветка. Никто и не заметит. Брент их оценит больше, чем этот бедняга. Дай мне вот эти розы.
Эми нагнулась и взяла две розы. Протянула Кирку и уколола палец шипом. Пососала его, пока кровь не остановилась.
– Вон еще те гвоздики.
Эми протянула несколько гвоздик. Цветов было так много, что изъян был совсем незаметен.
– Еще немного, Эми, – сказал Кирк.
Эми протянула ему еще цветок. У Кирка на коленях вырос душистый ворох, излучающий слабое белое сияние.
– Как они красивы, – тихо сказала Эми. – Бренту понравится.
– Очень! Вот как здорово мы придумали.
– Я что-то очень устала, – сказала Эми, прислонившись к памятнику. – А вечер был чудесный. Если мы здесь останемся ночевать, к утру нас подернет росой. Как это будет красиво. Волосы будут сверкать бриллиантами. Если бы Брент был с нами, я бы осталась.
– Пожалуй, все-таки пора возвращаться, – сказал Кирк.
Эми взглянула на могильный холмик, откуда они взяли цветы.
– Спасибо, – сказала она. – Брент будет рад. Надеюсь, вы не рассердились на нас.
– Идем скорее, смешная ты девчонка, – позвал ее Кирк.
Они шли по темному кладбищу между могильными памятниками и надгробьями. Скоро показались ворота, и они вышли на улицу, освещенную фонарями.
– Какой у тебя глупый вид, Кирк, – сказала Эми. – Ты словно оранжерея на колесах.
На крыльце одного темного дома залаяла собака. Это была большая немецкая овчарка. Она стояла на верхней ступеньке и грозно рычала.
– Милый песик, – сказал Кирк, – почему бы тебе не заняться своей костью.
Собака сбежала с крыльца и, громко лая, помчалась прямо к ним.
– Она разбудит всю улицу, – сказала Эми и бросилась бежать. Каблучки ее дробно стучали.
Кирк что было сил крутил колеса. Собака еще немного побежала за ними и в конце своего двора остановилась, не переставая лаять.
– Тише ты, брехунья, – крикнул ей Кирк.
Догнал Эми, бросил ей с колен гвоздику и проехал мимо нее вперед. Эми шла за ним, размахивая гвоздикой. Она напевала песенку без слов на собственный мотив, и голое ее нежно звучал в ночном воздухе. Кирк замедлил ход. Эми пошла рядом, похлопывая его гвоздикой по голове.
Вот и ворота больницы.
– Ш-ш-ш, – прошептала Эми, смеясь и немножко задыхаясь. – Мы с тобой похитители цветов. Сейчас мы их контрабандой внесем в больницу. Давай двигаться тихо, тихо. Иначе мы попали в беду.
Она толкнула дверь на пружине, и Кирк въехал во двор. Эми вошла следом. В вестибюле было темно и пусто. Светилось только табло под лифтом. Стараясь не шуметь, пересекли вестибюль. Эми не удержалась и прыснула.
– Ш-ш-ш, – зашипел теперь Кирк. – Ты можешь хоть минуту побыть серьезной?
– Какой у тебя смешной вид с этой охапкой цветов, – сказала она, схватила гвоздику и сунула ему за ухо.
Кирк нажал кнопку, дверь лифта раскрылась. Нажали на шестой этаж, и кабина взмыла. Наверху было светлее: в дальнем конце горела лампа на посту дежурной сестры.
– Ну, теперь тихо. Не дай бог нас поймают.
Эми пошла на цыпочках, но шаги ее гулко раздались в ночной тиши. Казалось, даже шины шуршат оглушительно. Взглянув на разукрашенного цветами Кирка, Эми опять хихикнула. Они были уже у самой двери в ее комнату, как вдруг сестра Шульц поднялась из-за стола и двинулась прямо к ним.
– Явились, беглецы. Знаете какого я страху из-за вас натерпелась. Хорошо, что Брент сказал мне, куда вы делись. Чур, на него не сердиться! Я вымолила у него признание.
– А кто-нибудь еще знает?
– Нет, хотя я должна была немедленно сообщить о вашем исчезновении. Вы поступили очень неразумно. Особенно ты, Эми. Ночь довольно холодная.
– Но такая прекрасная.
– Да, знаю. Вы хоть немножко развлеклись?
– Еще как!
– А теперь – марш спать. Уже очень поздно.
Эми пошла к себе.
– Отдай Бренту цветы, хорошо, Кирк? – сказала она, обернувшись. – И пожелай ему от меня спокойной ночи. Спасибо тебе, Кирк. Я очень люблю кино.
– Спокойной ночи, Эми. До завтра.
До палаты Кирка довезла сестра Шульц. Она несколько раз прищелкнула языком, один раз даже как будто издала смешок.
– Спасибо, сестра Шульц. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. И больше так не делай. Ты ведь не хочешь, чтобы у старушки Шульц были из-за тебя неприятности.
– Спокойной ночи, – попрощался Кирк и въехал к себе в палату, едва освещенную двумя ночниками.
– Добрый вечер, Кирк. – Брент еще не спал. – Хорошо повеселились?
– Шикарно! И тебя есть чем порадовать.
– Спасибо. А что это такое?
– Сейчас увидишь. Включи свою лампу.
Брент включил и рассмеялся.
– Вы что, ограбили оранжерею?
– Почти угадал, – рассмеялся и Кирк. – Просто решили хоть чем-нибудь скрасить тебе скучный вечер.
Кирк подъехал к умывальнику и, налив в раковину воды, сунул туда цветы.
– Пусть до утра тут полежат. Эми устроит нам взбучку, если они завянут.
Кирк подъехал к своей кровати. С трудом разоблачился, надел пижаму и лег. Брент выключил свет.
– Хороший был фильм?
– Ничего. Про любовь. У героини был очень милый возлюбленный.
– Жаль, что я не был с вами.
– Конечно, жаль. Одно утешение – ты скоро будешь дома.
– Да, корсет уже готов. Доктор сказал, что я завтра смогу встать и немного походить, только очень осторожно. Надевать его совсем просто. Сестра мне уже показала.
– Вот здорово.
– А мне что-то не хочется уезжать, – сказал Брент.
В дверях появилась тоненькая призрачная фигурка, силуэт ее четко рисовался в неярком свете коридора. Это была Эми в голубом халатике поверх ночной рубашки.
– Добрый вечер, Брент, – сказала она шепотом, – я не могла уснуть, не узнав, понравились ли тебе цветы?
– Роскошные цветы, Эми. Мне очень приятно, что вы подумали обо мне, – ответил Брент.
Эми подошла к его кровати.
– Ты очень скучал? Мы так хотели чем-нибудь порадовать тебя.
– Мы их доставали с риском для жизни. Нас чуть не съела собака Баскервилей, Собака Баскервилей – огромный черный мастиф из повести Конан Дойла (1859–1930) «Собака Баскервилей».
– сказал Кирк. – Еще бы они тебе не понравились!
Все трое тихо рассмеялись.
– Только бы меня не застала здесь сестра Шульц. Какая она добрая – не выдала нас. А я что-то устала. Ноги прямо подкашиваются. Можно, Брент, присесть на твою кровать с краешка?
– Конечно.
– Как у тебя тепло, – сказала Эми.
– Хорошая была прогулка?
– Чудесная. Мне хотелось принести тебе светлячка.
– Цветы тоже неплохо. Спасибо.
– Кирк, – позвала Эми, – как ты думаешь, сколько может поместиться детей на больничной койке?
– Не знаю, – донесся из темноты его голос.
– А трое уместятся?
– Сейчас проверим.
– Иди сюда! – позвал его Брент.
Кирк сел и потянулся за костылями. Брент и Эми подвинулись к окну, давая ему место.
– Но рассчитана-то она точно не на троих, – сказал Кирк, ложась с краю. – Я, конечно, не жалуюсь, как вы понимаете.
Несколько времени лежали молча, дыхание их, казалось, слилось в одно.
– Нет, жизнь устроена не так уж плохо, – сказала Эми.
– Бег на трех ногах. У финиша мы всегда вместе, – сказал Кирк.
Одной рукой Эми взяла за руку Кирка, другой Брента. И соединила все руки вместе.
– Ты молодец, Эми, – прошептал Брент.
– Тише, не надо ничего говорить, – сказала она.
Долго лежали молча. Наконец Эми прошептала:
– Мы друзья, и это прекрасно. Кирк с Брентом ничего не ответили.
Понемногу дыхание Эми и Кирка стало размереннее, и они незаметно уснули. Брент лежал в темноте с открытыми глазами. Потолок не был виден. В его руке лежала рука Эми. Он слышал ее дыхание. «Время, остановись! – подумал он. – Пусть бы так было всегда». Наконец заснул и он.
Эми проснулась от приступа кашля. Все тело разламывала боль. Она взглянула на часы. Было начало пятого. Она попыталась удержать кашель и не могла. В груди что-то хлюпало и прокашляться было невозможно. Она потрогала свой лоб. Он горел.
Эми села. Кашель не унимался, в голове стучало. Кирк и Брент крепко спали.
Эми откинула одеяло, соскользнула с постели и встала на пол. Голова закружилась так, что она чуть не упала. Эми ухватилась за перекладину кровати, собралась с силами и тихонько вышла. У себя в палате забралась под одеяло и заснула.
ГЛАВА VIII
Брент проснулся утром в самом радужном настроении. Как он хорошо выспался! Брент потянулся, взглянул на Кирка. Тот уже сидел на своей кровати.
– Доброе утро, – сказал Кирк.
– А где Эми? – спросил Брент.
– Не знаю. Когда я проснулся, ее не было. Наверное, ночью ушла к себе.
– Наверное. Представь себе ужас сестрицы Рэш, если бы она застала ее здесь.
– Пришлось бы послушать лекцию о том, как вредно спать втроем в одной постели.
– Да, сестрица Рэш помешана на гигиене.
– А ты уже поставил цветы в воду? – спросил Брент, увидев на столе в графине большой букет.
– Я проснулся, гляжу, а они совсем завяли в этой раковине. Я испугался, что Эми расстроится. И поставил их в графин. Правда, я не очень-то умею составлять букеты, но зато они теперь в воде и, может, еще оживут.
– Я что-то беспокоюсь об Эми. Она вчера очень устала?
– Не беспокойся, – ответил Кирк. – Я думаю, она придет сегодня немного позже. Пусть поспит. Мы вчера очень поздно заснули.
Вдруг дверь распахнулась и в палату ворвалась мать Эми. Ее било как в лихорадке, глаза ничего не видели.
– Негодяй! Если она умрет, виноват будешь ты! – кричала она. – Как ты мог на такое решиться?
Кинувшись к Кирку, она задела букет цветов, графин упал на стол, вода разлилась, цветы рассыпались по полу. Мать ничего не замечала. Она стояла у кровати Кирка, сжимая кулаки. Бренту показалось, что она сейчас ударит его.
– Эми? Что с ней?
– И ты еще спрашиваешь! Господи, опять переливание. Дали кислород. Она еле дышит. Все эти трубки…
– Что случилось?
– Что? Ты не знаешь, гнусный, мерзкий мальчишка? Моли бога, чтобы она осталась жива. Моя девочка…
– Но я, правда, ничего не знаю… не может быть… – лепетал Кирк.
– Она уже выздоравливала. Доктор говорил, ей гораздо лучше. Ты что, не хотел, чтобы она выздоровела? Такое кровотечение, а теперь еще воспаление легких. Если она умрет…
– Умрет? От мононуклеоза? Ерунда!
– Какой мононуклеоз! Что я могла еще ей сказать?
– Если бы я знал… – тихо проговорил Кирк.
– Таким как ты на все наплевать! Утащить девочку ночью в кино. Мне ночная сестра все рассказала. Если все будет хорошо, ты больше никогда – слышишь – никогда ее не увидишь. Если твоя нога ступит в ее палату…
В дверях появилась сестра Рэш.
– Идите к дочери, – сказала она. – Вы ей сейчас нужны. Не надо волновать других больных.
– Но я должна…
– Сейчас же уходите отсюда, – приказала сестра Рэш.
Мать Эми повернулась и выбежала из комнаты.
– А я все равно к ней пойду, – крикнул ей вдогонку Кирк.
– Прости, Кирк, но Эми сейчас очень плохо. Я знаю, ты не виноват, – сказала сестра Рэш, – хотя, конечно, это была глупая выдумка. Но не надо пока к ней ходить. Там и без того тяжело. Не хватает только истерики матери. Врач сейчас никого туда не пускает. Вам будут все сообщать.
– Спасибо.
Сестра вышла.
Брент и Кирк долго молчали.
– А сестра Рэш не такая уж и плохая. – проговорил наконец Кирк.
– Да, неплохая, – отозвался Брент. Надо было что-то еще сказать, но слова не находились.
– Какая подлая все-таки жизнь, – сказал Кирк. – Почему несчастья всегда случаются с самыми хорошими людьми. Бедная Эми. Если бы я только знал…
– Ты, Кирк, не виноват, что Эми так тяжело больна. Она сама очень хотела вчера вечером пойти погулять.
– Но я не должен был ее пускать.
– Ты бы ее не остановил.
– Это была глупая затея.
– Успокойся. Нам остается только ждать. Эми поправится.
– Брось ты эту взрослую ахинею: «Успокойся, подожди…» Я не узнаю тебя. Уж лучше бы помолчал.
– Ладно, Кирк, не буду, – примирительно сказал Брент.
Опять долго лежали молча, ожидая известий.
– Может, я пойду посмотрю, как она там? – не выдержал Кирк.
– Не ходи. Ее мать опять на тебя накинется. Если что, сестра придет и скажет.
– Но я так хочу ее видеть. Так все ужасно получилось. Мне очень тяжело.
– Она это понимает.
– Да, наверное…
В палату тихо вошла Фея.
– Эми больше нет, – глухо проговорила она.
Точно ледяная волна окатила Брента.
– Господи, – выдохнул Кирк. – Почему Эми?
Он схватил подушку и несколько раз ударил ею по стене. Соскочил с постели, взял костыли. Фея подошла к нему и опустила руки ему на плечи.
– Кирк, теперь уж ничего не поделаешь, – сказала она.
Кирк оттолкнул ее и двинулся к двери, размахивая костылями и ударяя ими по стенам.
– Господи, – говорил он, – только не Эми!
Навстречу по коридору катила свою тележку сестра из лаборатории. Пробирки в штативах тоненько позвякивали. Кирк вдруг размахнулся и ударил костылем по тележке. Еще раз, еще, второй костыль он отбросил в сторону. Сестра в испуге прижалась к стене. Кирк бил по пробиркам, и скоро его пижаму и белые стены запятнала кровь. Кирк, точно раненый зверь, издал вопль, и еще раз изо всей силы ударил по тележке. Она опрокинулась, пробирки упали на пол и разбились. Кирк стал босыми ногами топтать их. Он топтал и топтал осколки стекла. Ноги у него были в крови. Сестра закричала.
«Не могу я больше лежать», – потянулся Брент за корсетом, который принесли накануне. Втиснул тело в серый полотняный каркас, просунул руку в одну лямку и попытался надеть вторую. Скорее, скорее, торопил он себя. Корсет сопротивлялся, но Брент все-таки ухитрился влезть в него, застегнул спереди застежку и сбросил ноги с постели.
Встал, и комната перед его глазами поплыла. Закружилась голова после почти трехнедельного лежания. Поправил корсет и почувствовал, как туловище охватила плотная ткань. Голова закружилась еще сильнее. Но он должен преодолеть слабость.
Брент шагнул к двери, держась за спинку своей кровати. Шагнул еще раз, ухватившись за кровать Кирка. Еще шаг, еще… Ноги не держали. Ему казалось, что он сейчас упадет.
Кирк стоял у самого входа, прислонившись к стене. Плечи его вздрагивали.
Прижавшись к косяку, Брент заставил себя стоять.
Кафельный пол был усеян осколками. Сестра из лаборатории все еще оставалась в оцепенении. Сестра Рэш бежала по коридору. Фея стояла в дверях рядом с Брентом.
– Кирк, – тихо позвал Брент. – Дай мне руку. Я сейчас упаду.
Кирк посмотрел на Брента, и такая знакомая, чуть заметная улыбка, тронула его губы.
– Иду, – сказал он.
Опершись на один костыль, попрыгал к Бренту и поддержал его свободной рукой.
– Ты просто спятил, Брент. Встать первый раз с постели без всякой помощи!
Поддерживая друг друга, вернулись в комнату. Кирк помог Бренту лечь, шагнул к своей кровати и тоже лег.
В дверях появилась сестра Рэш и быстро подошла к кровати Кирка.
– Ты успокоился, Кирк? – спросила она.
– Да, спасибо, – ответил Кирк. – Я… простите меня.
Сестры ушли.
– Как это подло, Брент, – произнес, не поворачивая головы, Кирк. – Хорошее всегда быстро кончается.
Этот вечер длился бесконечно долго.
Назавтра Брента выписывали. Было непривычно стоять, ходить. Пижама, зубная щетка, книги, краски, все уже было уложено в чемодан. Он так сжился со своей комнатой, что мир здоровых людей иногда просто не существовал, и вид за окном казался нарисованной кем-то картиной.
Когда все было собрано, Брент повернулся к Кирку и сказал:
– Мне почти не хочется уезжать отсюда. Надеюсь, что и тебя скоро выпишут.
– Выпишут когда-нибудь, – ответил Кирк. – Но в общем-то, мне все равно.
– У тебя есть мой адрес и телефон? – спросил Брент.
– Есть.
– Мы ведь будем видеться? То есть, я хочу сказать, я дня через два навещу тебя.
– Хорошо.
– Одно утешает – дома хоть можно вкусно поесть.
– Завидую тебе.
– Передай от меня привет Фее.
– Передам.
– Обязательно сообщи мне адрес твоей новой школы.
– Не беспокойся, сообщу.
– И береги себя – меня ведь теперь рядом не будет.
– Не волнуйся о старине Кирке. Он сейчас в полном порядке. Как никогда.
– У тебя, наверное, скоро будет новый сосед.
– Опять какая-нибудь Жаба, будет смотреть весь день рекламные комиксы. Мне даже хочется побыть одному. Кое-чему от тебя все-таки научился.
«Как мы уже далеки друг от друга», – подумал Брент, и ему стало еще тяжелее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10