– Ты замкнулся в свой мирок и только твердишь: «Какая от меня польза!» Но что бы ты ни говорил, я знаю: я должна была там остаться. Иногда я спрашиваю себя: да помог ли ты хоть кому-нибудь за всю свою жизнь, ты ведь занят только собой.
– Послушай, Эми… – начал было Брент. Как они могут ссориться! У него даже сердце защемило.
– Ничего, Брент, – сказал Кирк. – Пусть Эми думает, что хочет. Все ребята из этого автобуса в лучшем состоянии, чем мы в нашем отделении. Так что побереги свой праведный гнев, Эми. У нас свои проблемы, где еще заниматься синяками и царапинами этих бедняг.
– Прости меня, Кирк, – тихо сказала Эми. – Я зря набросилась на тебя. Но все-таки, мы должны были там остаться.
– Пойми, Эми, мы просто не в силах были ничем помочь. Этот подлый мир за нашими окнами катится к черту в ад. Да разве его спасешь нашими руками?
– Скажи, Брент, неужели мир на самом деле так плох? – спросила Эми. – Мне он кажется таким далеким, что, по-моему, я его совсем забыла.
– Ну что ты, Эми, – ответил Брент. – Не все на земле так уж плохо.
– Когда ты и Кирк рядом, мне ничего не страшно. Я даже стараюсь не думать, что придется все-таки возвращаться домой.
– Я понимаю тебя, Эми, – сказал Брент.
И он действительно понимал. Когда он думал о том, что скоро вернется в мир за больничными стенами и расстанется с Эми и Кирком, на глаза у него наворачивались слезы.
Кирк забрался в постель. Несколько времени сидели молча.
– Мы же не видели, чем кончился фильм, – вдруг сказал Кирк. – Расскажи нам, что было дальше.
– А дальше погибло много людей, – сказал Брент, взял свою книжку и утонул в ней. Он не слышал, как Эми пожелала им спокойной ночи и ушла.
ГЛАВА VII
Кирк свернул еще одну салфетку, метнул ее в утку, подвешенную в дальнем углу комнаты, и опять промахнулся. Брент негромко рассмеялся.
– Если ты еще немного здесь полежишь, – сказал ему Кирк, – удостоишься чести лицезреть безумного Кирка. Еще один день этой невыносимой скуки – и я съеду с катушек. Придется надеть на меня смирительную рубашку и отвезти в отделение к психам.
Эми сидела в кресле и развлекалась тем, что разжимала и сжимала на ногах пальцы.
Брент смотрел на потолок, угадывая в узоре из трещин фигурки животных.
– Не сомневаюсь, – сказал он. – Ты не самый уравновешенный субъект среди моих знакомых.
– Очень смешно. Две-три таких шуточки – и я не буду скучать до конца жизни.
– Нет, надо немедленно что-то придумать! – воскликнула Эми. – Я и сама сегодня немного скисла. Невыносимо столько времени сидеть взаперти.
– Ты ведь, Брент, здесь не так долго и тебе все это не так осточертело, как нам с Эми. К тому же тебя, кажется, через несколько дней выписывают. Ты не будешь против, если мы с Эми что-нибудь предпримем вдвоем? Мы ведь до сих пор все всегда делали вместе.
– Конечно, не буду, – ответил Брент.
– Это не значит, что я хочу исключить тебя из нашей компании, но согласись, ходок ты пока еще не из лучших.
– Я же тебе серьезно говорю. Если вы с Эми можете как-то развлечься, я буду только рад.
– Ты когда, Эми, последний раз пьешь лекарство?
– Перед ужином.
– Так я и знал. Но все равно, мысль мне пришла довольно-таки глупая. Не о чем и говорить.
– Нет уж скажи, – заволновалась Эми. – Мне это очень любопытно.
– Вот поэтому и не скажу. Ты ведь последние дни чувствовала себя немного хуже, да? Придумаем что-нибудь другое.
– Ну знаешь, Кирк! Объявить, что в голову пришла мысль и держать ее в секрете – это уж слишком. Я чувствую себя прекрасно. Говори, что ты придумал. Последнее слово за мной. Это все равно, что подразнить смешным анекдотом и замолчать, набрав в рот воды.
– Ладно, слушайте. Я подумал, хорошо бы нам с тобой вечером улизнуть отсюда и пойти… ну, скажем, в кино, что ли. Но я понял, что это глупо. Давайте думать еще.
– А по-моему, Кирк, это гениально! – решила Эми.
– По-моему тоже, – сказал Брент. – Когда вернетесь, расскажете мне, что смотрели.
– Эми, врач ведь не велел тебе утомляться. Нет, я просто идиот.
– Ты считаешь, что сидеть в кино утомительно? После ужина сестра никогда ко мне не заглядывает. А если заметят, что тебя нет, Брент что-нибудь придумает. Блестящая мысль. Жаль только, что Брент с нами не может пойти. Наверное, это плохо оставлять тебя одного, Брент?
– Я требую, чтобы вы пошли. Если вы из-за меня не пойдете, я этого никогда себе не прощу. К тому же я хочу немножко порисовать. Почему бы вам не отправиться сегодня вечером? Никто не заметит, что вас нет.
– Не знаю, – колебался Кирк. – Ты, Эми, неважно себя чувствуешь.
– Я хочу вырваться отсюда так же, как ты, Киркус Хьюз. Если ты не пригласишь меня сегодня в кино, я завтра пойду с тем ординатором, который недавно заглядывал ко мне.
– Ладно, идем. Если это вам не повредит, мисс Эми, позвольте пригласить вас сегодня в кино. В соседнем кинотеатре играет весьма приличный ансамбль.
– С удовольствием, мистер Хьюз, я уж думала, что вы так и не осмелитесь пригласить меня. Жду вас у себя в половине девятого.
– Прекрасно. Буду ровно в восемь тридцать. Самое удобное время, чтобы удрать. Как раз кончаются посещения. И мы выйдем незаметно со всеми вместе.
– Как бы мне хотелось пойти с вами, – сказал Брент и тут же испугался, что вложил в эти слова слишком много чувства.
Что говорить – он завидовал друзьям. До больницы он никогда не тяготился одиночеством. И теперь не мог понять, почему эти несколько часов наедине с собой представляются ему такой мрачной перспективой.
– Пожалуй, будет слишком подозрительно, если мы покатим тебя в кровати по городу. Да и кассирша вряд ли согласится продать тебе билет. От этих кроватей всегда пробки в проходах. В кино ведь народу прорва. Ладно, не обижайся. Шучу. Хотелось рассмешить тебя.
– Понял, – сказал Брент. – Желаю вам хорошо повеселиться.
В восемь тридцать Кирк уселся в свое кресло-каталку.
– Так легче, чем на костылях, – сказал он Бренту.
– Конечно. Какое может быть свидание, если не на колесах. Жаль что у тебя нет коляски.
– И самого мотоцикла.
– Постарайтесь вернуться до двенадцати.
– А ты нас не жди, мамочка, – ответил Кирк и выехал из комнаты. Брент отложил книгу в сторону и уставился в потолок.
Эми была готова. Какая она была красивая! Первый раз они видели друг друга в костюме и платье. Каштановые волосы Эми завязала на макушке и сделала хвост.
– Как ты думаешь, мне надеть кофту? – спросила она., – Зачем? Прогноз погоды обещал очень теплый вечер.
– Ну, ладно. Знаешь, как мы будем двигаться? Я выкачу тебя отсюда. А когда спустимся вниз, все будут думать, что мы или амбулаторные больные или посетители.
– Как ты себя чувствуешь, Эми? Может быть, вернемся?
– Прекрасно чувствую! Я полдня собиралась, а ты говоришь «вернемся». Да ты что!
Эми выкатила Кирка из комнаты.
– Придется сделать небольшой крюк, – сказала Эми и двинула кресло обратно в палату мальчиков.
– Брент, – позвала его Эми, – я не могу уйти, не попрощавшись с тобой.
– До свидания, Эми, – Брент улыбнулся. – Желаю вам хорошо провести время.
– Постараемся, – ответила Эми. – Все-таки неправильно, что мы тебя оставляем. Мы ведь почти все вечера были вместе с тех пор, как тебя сюда привезли. Но мы не будем долго гулять.
– Счастливо оставаться, – махнул рукой Кирк. – Не вешай носа.
Эми и Кирк ушли. И Брент вдруг почувствовал такую пустоту… Раньше одиночество ему было приятно. А вот Кирка с Эми нет, и точно свет для него померк. Даже самому стало смешно.
Он потянулся к тумбочке, достал альбом, краски и кисточки. И начал писать небольшую акварель: Эми, Кирк и он сам. Работа подвигалась успешно, хотя рисовать автопортрет оказалось не так-то легко, даже с зеркалом.
Он ведь через день-другой уйдет отсюда и надо что-то оставить на память. Акварель он подарит Эми, Кирк бы посмеялся над такими сантиментами. «Но дома все-таки что-нибудь нарисую ему и пошлю, – подумал Брент, – а эту акварель надо закончить здесь».
Картина будет в приглушенных тонах. Они втроем среди зарослей, каштановые пряди волос Эми перепутались с зелеными стеблями. Брент был доволен композицией и сходством. Он не хотел показывать акварель Эми и Кирку до самого ухода и писал ее тайком.
Может успеет закончить сегодня до их возвращения.
Брент макнул кисточку в воду и начал работать.
Эми докатила Кирка до лифта. Дверь открылась, и они вошли внутрь. В кабине у дальней стены стояли двое, один из них – ординатор в белом халате.
– Как я рад, – сказал Кирк. – Джонни сегодня гораздо лучше. Глядишь, через неделю-другую он опять появится в бассейне.
– Я надеюсь, – ответила Эми. – И щеки порозовели. А ведь операция была не из легких.
– Пересадка мозга, – подмигнул Кирк врачу.
Тот в ответ улыбнулся.
Они вышли на цокальном этаже и с независимым видом двинулись к выходу. Выехали через главный вход, миновали широкую аллею и очутились на улице.
– Свобода! – закричал Кирк. – Я даже не верю этому. – И он три раза повернулся на кресле вокруг своей оси.
Больница находилась в одном квартале от центра города. Чтобы помочь Эми, Кирк руками вращал колеса. Проехали мимо старых домов, разбросанных по больничному саду, в них была контора больницы, разные канцелярии. Оставили позади школу, библиотеку и небольшой парк.
Свет от уличных фонарей падал на тротуар сквозь листву затейливым пятнистым узором. Над головой вспыхивали светляки. Вокруг ламп кружились ночные бабочки. Каблучки Эми негромко постукивали по тротуару. Шуршали шины в тихом ночном воздухе.
Дошли до главного перекрестка и свернули налево по центральной улице. В середине квартала манил огнями кинотеатр художественных фильмов. Его зрителями были главным образом студенты двух соседних колледжей. На афише стояло: «Похищение».
– Если бы я мог выбирать, я бы предпочел что-нибудь другое, – сказал Кирк.
– А мне все равно. Кино есть кино, и я жажду посмотреть что угодно. К тому же «Тайм» писал, что фильм потрясающий. Единственный досягаемый фильм для нашего кресла.
– О чем он? – спросил Кирк.
– Не знаю. Это иностранный.
– Не везет, так уж до конца. Идем.
Кирк заплатил за билеты шесть долларов из тех денег, что оставил отец.
– А чем здесь кормят? – спросил он у кассирши. – Воздушная кукуруза есть?
Кассирша, продолжая жевать резинку, ничего не ответила. Фильм уже начался.
– Беглецы не могут быть особенно требовательны, – сказала Эми. – Если хочешь, можно посмотреть начало после конца. А здесь довольно прохладно. Слишком мощный кондиционер.
– Ты хочешь конфет или воздушную кукурузу? – спросил Кирк.
– Кукурузу. Я ее не пробовала месяца два. И побольше масла.
– Отлично, – сказал Кирк и покатил в буфет. За прилавком стояла женщина необъятных размеров. Пятнистая ярко-оранжевая кофта не спасала.
– Две кукурузы и побольше масла, – сказал Кирк. – Загримировались под корову?
Женщина презрительно фыркнула и привычной рукой насыпала в бумажные стаканчики кукурузы. Полила сверху маслом и протянула Кирку, не сказав ни слова.
Кирк заплатил за кукурузу и вместе с Эми отправился в зал. Там было холодно и темно, на экране мелькали одетые в голубое и зеленое люди.
Эми с Кирком прошли вперед.
– Здесь тебе будет удобно? – остановилась Эми у полупустого ряда.
– Прекрасно.
Эми села в первое кресло от прохода. Кирк пристроился рядом и поставил свое кресло на тормоз. Оба с аппетитом принялись уплетать кукурузу.
Фильм был о любви. В конце героиня гибла, и Эми плакала, глядя, как на нее медленно надвигался поезд.
Вышли из кинотеатра вместе с негромко переговаривающимися зрителями. Ночь была теплая, летняя. Подождали, пока все разойдутся. Скоро тротуар опустел, машин почти не было.
– Какой хороший фильм, – сказала Эми.
– Да, неплохой. Немного слюнявый, да и титры мелькали чересчур быстро – для таких фильмов надо кончать курсы скоростного чтения.
– Я очень рада, что мы убежали.
– И я.
– Хорошо бы нам не попасться на обратном пути, – сказала Эми.
– Чем позже вернемся, тем меньше опасность. Лучше подождать, пока выключат свет и все заснут. Ты хочешь есть?
– Хочу. Раз уж мы на свободе, надо попробовать все, чем может порадовать нас этот мир. А что, интересно, делает Брент?
– Наверное, читает.
– Жалко, что он не с нами.
– Очень.
Свернули в переулок направо. Через три дома от угла был небольшой ресторанчик «Creperie». Блинная (франц.).
– Зайдем? – спросил Кирк.
– С удовольствием. Я люблю блины.
– Я бы предпочел шашлычную, но делать нечего.
– Какой ты привередливый, Кирк. Я уверена, блины тебе понравятся.
В ресторане было почти пусто. Кирк подъехал к столику на двоих, Эми села, официантка принесла меню и тут же исчезла. Кирк закурил.
Проглядели меню.
– Господи, что это за дыра такая, – сказал Кирк. – Нет даже пиццы.
– Тебе все не так, – сказала Эми. – Я буду только блины. Вот эти с ликером «гран марниер».
– И я тоже. Смотри, если их в рот нельзя будет взять!
– Почему ты, Кирк, не можешь быть галантным, как герой фильма?
– Мы же с тобой не влюбленные. И почему девчонки так любят сюсюкать!
– Но ведь мы убежали тайком. А раз такая игра, значит, влюбленные.
Заказали две порции блинов «гран марниер» и с наслаждением их съели. Блины были обсыпаны сахарной пудрой, политы ликером и корочка у них была такая хрустящая. Играла тихая музыка, уютно горели свечи и, покончив с блинами, они посидели еще немного.
– Как хорошо хотя бы вечер провести не в больнице. А то начинаешь думать, что за стенами больницы вообще ничего нет, – сказала Эми.
– Да это верно. Хотя иногда я спрашиваю себя, так ли уж плохо в больнице по сравнению с реальной жизнью.
– Мне понравился сегодняшний фильм. Только он очень грустный. Жалко, что эта девушка в конце умерла.
– На экране всегда так. Конечно, жалко. Но ведь это только в кино.
– Ты когда-нибудь плакал, когда смотрел фильм? Я всегда плачу. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.
– Да, плакал один раз. Мне было пять лет и меня взяли посмотреть «Бемби». Когда его мама умерла, я заревел. Но я был совсем маленький.
– Я даже борюсь с собой, чтобы фильмы меня так сильно не трогали. В конце концов, это все только выдумка.
– А один раз я убежал из зала. Мне было шесть лет, я стащил у мамы из кошелька доллар и один пошел смотреть «Волшебник из Оза». Фильм по одноименной повести американского писателя Лаймона Фрэнка Баума (1856–1919), которая известна у нас под названием «Волшебник изумрудного города».
Когда летучие обезьяны спрыгнули вниз и схватили Дороти, я так испугался, что чуть не наделал в штаны. Убежал из зала и конец фильма смотрел, стоя в дверях.
– Какой ты был смешной. А здесь прохладно. Нам, наверное, пора возвращаться. Все-таки надо было взять кофту, – сказала Эми и кашлянула.
– Да, наверное, надо было. А Брент сейчас думает, куда это мы запропастились.
Кирк заплатил за блины, и они вышли на пустынную улицу. Их силуэты отражались в темных витринах.
– Как жаль, что мы ничего не принесем Бренту, – сказала Эми.
– А почему бы и не принести?
– Все магазины уже закрыты.
Прошли мимо витрины с керамикой и заморскими диковинками, мимо магазина, где продавались джинсы и джерси.
– Что можно найти в городе, когда все уже закрыто? Как же мы не подумали об этом раньше! Могли бы захватить для него хоть стаканчик кукурузы, – сказала Эми.
– Можно разбить окно и что-нибудь стащить, – предложил Кирк. – Пустимся во все тяжкие.
– А как будем удирать с твоим креслом?
– Со скоростью черепахи.
– Вот именно.
– Представь себе сенсационный заголовок в газетах: «Ограбление витрины! Больная мононуклиозом и прикованный к креслу инвалид опять оставили свой зловещий след»! Пожалуй, чересчур драматично.
Кирк остановился, нагнулся и поднял яркий фантик от конфеты.
– Давай подарим Бренту этот фантик. Как ты думаешь, он на что-нибудь ему пригодится?
– Ты очень заботлив. Но, по-моему, у него их и так девать некуда.
– Хуже всего дарить тому, у кого все есть. Можно бы принести ему цветы. В больницу ведь всегда приходят с цветами.
– Кирк, это прекрасная мысль. Только где мы их возьмем? Нам по дороге не попался ни один цветочный магазин, торгующий круглосуточно.
– Это верно. А я знаю где!
– Где?
– В квартале отсюда есть кладбище.
– Ты, наверное, шутишь.
– Нет, я совершенно серьезно. На кладбищах всегда горы цветов. И они пропадают там зря.
– Нет, это нельзя.
– Почему? Один цветок оттуда, один отсюда. Никто и не хватится. Ну кому их будет жалко? Потом от них только один мусор. По-моему, вообще на кладбищах надо вешать таблички с надписью: «Не сорить».
– Может, ты и прав, – засмеялась Эми. – Только бы нас не заметили.
– Да кто же нас заметит в такую пору?
Часы на углу пробили половину двенадцатого.
Кирк ехал впереди. Эми шла за ним. В конце небольшого парка стояла церковь и при ней небольшое кладбище. Кирк с Эми вошли в ворота. Здесь было темнее и теплее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
– Послушай, Эми… – начал было Брент. Как они могут ссориться! У него даже сердце защемило.
– Ничего, Брент, – сказал Кирк. – Пусть Эми думает, что хочет. Все ребята из этого автобуса в лучшем состоянии, чем мы в нашем отделении. Так что побереги свой праведный гнев, Эми. У нас свои проблемы, где еще заниматься синяками и царапинами этих бедняг.
– Прости меня, Кирк, – тихо сказала Эми. – Я зря набросилась на тебя. Но все-таки, мы должны были там остаться.
– Пойми, Эми, мы просто не в силах были ничем помочь. Этот подлый мир за нашими окнами катится к черту в ад. Да разве его спасешь нашими руками?
– Скажи, Брент, неужели мир на самом деле так плох? – спросила Эми. – Мне он кажется таким далеким, что, по-моему, я его совсем забыла.
– Ну что ты, Эми, – ответил Брент. – Не все на земле так уж плохо.
– Когда ты и Кирк рядом, мне ничего не страшно. Я даже стараюсь не думать, что придется все-таки возвращаться домой.
– Я понимаю тебя, Эми, – сказал Брент.
И он действительно понимал. Когда он думал о том, что скоро вернется в мир за больничными стенами и расстанется с Эми и Кирком, на глаза у него наворачивались слезы.
Кирк забрался в постель. Несколько времени сидели молча.
– Мы же не видели, чем кончился фильм, – вдруг сказал Кирк. – Расскажи нам, что было дальше.
– А дальше погибло много людей, – сказал Брент, взял свою книжку и утонул в ней. Он не слышал, как Эми пожелала им спокойной ночи и ушла.
ГЛАВА VII
Кирк свернул еще одну салфетку, метнул ее в утку, подвешенную в дальнем углу комнаты, и опять промахнулся. Брент негромко рассмеялся.
– Если ты еще немного здесь полежишь, – сказал ему Кирк, – удостоишься чести лицезреть безумного Кирка. Еще один день этой невыносимой скуки – и я съеду с катушек. Придется надеть на меня смирительную рубашку и отвезти в отделение к психам.
Эми сидела в кресле и развлекалась тем, что разжимала и сжимала на ногах пальцы.
Брент смотрел на потолок, угадывая в узоре из трещин фигурки животных.
– Не сомневаюсь, – сказал он. – Ты не самый уравновешенный субъект среди моих знакомых.
– Очень смешно. Две-три таких шуточки – и я не буду скучать до конца жизни.
– Нет, надо немедленно что-то придумать! – воскликнула Эми. – Я и сама сегодня немного скисла. Невыносимо столько времени сидеть взаперти.
– Ты ведь, Брент, здесь не так долго и тебе все это не так осточертело, как нам с Эми. К тому же тебя, кажется, через несколько дней выписывают. Ты не будешь против, если мы с Эми что-нибудь предпримем вдвоем? Мы ведь до сих пор все всегда делали вместе.
– Конечно, не буду, – ответил Брент.
– Это не значит, что я хочу исключить тебя из нашей компании, но согласись, ходок ты пока еще не из лучших.
– Я же тебе серьезно говорю. Если вы с Эми можете как-то развлечься, я буду только рад.
– Ты когда, Эми, последний раз пьешь лекарство?
– Перед ужином.
– Так я и знал. Но все равно, мысль мне пришла довольно-таки глупая. Не о чем и говорить.
– Нет уж скажи, – заволновалась Эми. – Мне это очень любопытно.
– Вот поэтому и не скажу. Ты ведь последние дни чувствовала себя немного хуже, да? Придумаем что-нибудь другое.
– Ну знаешь, Кирк! Объявить, что в голову пришла мысль и держать ее в секрете – это уж слишком. Я чувствую себя прекрасно. Говори, что ты придумал. Последнее слово за мной. Это все равно, что подразнить смешным анекдотом и замолчать, набрав в рот воды.
– Ладно, слушайте. Я подумал, хорошо бы нам с тобой вечером улизнуть отсюда и пойти… ну, скажем, в кино, что ли. Но я понял, что это глупо. Давайте думать еще.
– А по-моему, Кирк, это гениально! – решила Эми.
– По-моему тоже, – сказал Брент. – Когда вернетесь, расскажете мне, что смотрели.
– Эми, врач ведь не велел тебе утомляться. Нет, я просто идиот.
– Ты считаешь, что сидеть в кино утомительно? После ужина сестра никогда ко мне не заглядывает. А если заметят, что тебя нет, Брент что-нибудь придумает. Блестящая мысль. Жаль только, что Брент с нами не может пойти. Наверное, это плохо оставлять тебя одного, Брент?
– Я требую, чтобы вы пошли. Если вы из-за меня не пойдете, я этого никогда себе не прощу. К тому же я хочу немножко порисовать. Почему бы вам не отправиться сегодня вечером? Никто не заметит, что вас нет.
– Не знаю, – колебался Кирк. – Ты, Эми, неважно себя чувствуешь.
– Я хочу вырваться отсюда так же, как ты, Киркус Хьюз. Если ты не пригласишь меня сегодня в кино, я завтра пойду с тем ординатором, который недавно заглядывал ко мне.
– Ладно, идем. Если это вам не повредит, мисс Эми, позвольте пригласить вас сегодня в кино. В соседнем кинотеатре играет весьма приличный ансамбль.
– С удовольствием, мистер Хьюз, я уж думала, что вы так и не осмелитесь пригласить меня. Жду вас у себя в половине девятого.
– Прекрасно. Буду ровно в восемь тридцать. Самое удобное время, чтобы удрать. Как раз кончаются посещения. И мы выйдем незаметно со всеми вместе.
– Как бы мне хотелось пойти с вами, – сказал Брент и тут же испугался, что вложил в эти слова слишком много чувства.
Что говорить – он завидовал друзьям. До больницы он никогда не тяготился одиночеством. И теперь не мог понять, почему эти несколько часов наедине с собой представляются ему такой мрачной перспективой.
– Пожалуй, будет слишком подозрительно, если мы покатим тебя в кровати по городу. Да и кассирша вряд ли согласится продать тебе билет. От этих кроватей всегда пробки в проходах. В кино ведь народу прорва. Ладно, не обижайся. Шучу. Хотелось рассмешить тебя.
– Понял, – сказал Брент. – Желаю вам хорошо повеселиться.
В восемь тридцать Кирк уселся в свое кресло-каталку.
– Так легче, чем на костылях, – сказал он Бренту.
– Конечно. Какое может быть свидание, если не на колесах. Жаль что у тебя нет коляски.
– И самого мотоцикла.
– Постарайтесь вернуться до двенадцати.
– А ты нас не жди, мамочка, – ответил Кирк и выехал из комнаты. Брент отложил книгу в сторону и уставился в потолок.
Эми была готова. Какая она была красивая! Первый раз они видели друг друга в костюме и платье. Каштановые волосы Эми завязала на макушке и сделала хвост.
– Как ты думаешь, мне надеть кофту? – спросила она., – Зачем? Прогноз погоды обещал очень теплый вечер.
– Ну, ладно. Знаешь, как мы будем двигаться? Я выкачу тебя отсюда. А когда спустимся вниз, все будут думать, что мы или амбулаторные больные или посетители.
– Как ты себя чувствуешь, Эми? Может быть, вернемся?
– Прекрасно чувствую! Я полдня собиралась, а ты говоришь «вернемся». Да ты что!
Эми выкатила Кирка из комнаты.
– Придется сделать небольшой крюк, – сказала Эми и двинула кресло обратно в палату мальчиков.
– Брент, – позвала его Эми, – я не могу уйти, не попрощавшись с тобой.
– До свидания, Эми, – Брент улыбнулся. – Желаю вам хорошо провести время.
– Постараемся, – ответила Эми. – Все-таки неправильно, что мы тебя оставляем. Мы ведь почти все вечера были вместе с тех пор, как тебя сюда привезли. Но мы не будем долго гулять.
– Счастливо оставаться, – махнул рукой Кирк. – Не вешай носа.
Эми и Кирк ушли. И Брент вдруг почувствовал такую пустоту… Раньше одиночество ему было приятно. А вот Кирка с Эми нет, и точно свет для него померк. Даже самому стало смешно.
Он потянулся к тумбочке, достал альбом, краски и кисточки. И начал писать небольшую акварель: Эми, Кирк и он сам. Работа подвигалась успешно, хотя рисовать автопортрет оказалось не так-то легко, даже с зеркалом.
Он ведь через день-другой уйдет отсюда и надо что-то оставить на память. Акварель он подарит Эми, Кирк бы посмеялся над такими сантиментами. «Но дома все-таки что-нибудь нарисую ему и пошлю, – подумал Брент, – а эту акварель надо закончить здесь».
Картина будет в приглушенных тонах. Они втроем среди зарослей, каштановые пряди волос Эми перепутались с зелеными стеблями. Брент был доволен композицией и сходством. Он не хотел показывать акварель Эми и Кирку до самого ухода и писал ее тайком.
Может успеет закончить сегодня до их возвращения.
Брент макнул кисточку в воду и начал работать.
Эми докатила Кирка до лифта. Дверь открылась, и они вошли внутрь. В кабине у дальней стены стояли двое, один из них – ординатор в белом халате.
– Как я рад, – сказал Кирк. – Джонни сегодня гораздо лучше. Глядишь, через неделю-другую он опять появится в бассейне.
– Я надеюсь, – ответила Эми. – И щеки порозовели. А ведь операция была не из легких.
– Пересадка мозга, – подмигнул Кирк врачу.
Тот в ответ улыбнулся.
Они вышли на цокальном этаже и с независимым видом двинулись к выходу. Выехали через главный вход, миновали широкую аллею и очутились на улице.
– Свобода! – закричал Кирк. – Я даже не верю этому. – И он три раза повернулся на кресле вокруг своей оси.
Больница находилась в одном квартале от центра города. Чтобы помочь Эми, Кирк руками вращал колеса. Проехали мимо старых домов, разбросанных по больничному саду, в них была контора больницы, разные канцелярии. Оставили позади школу, библиотеку и небольшой парк.
Свет от уличных фонарей падал на тротуар сквозь листву затейливым пятнистым узором. Над головой вспыхивали светляки. Вокруг ламп кружились ночные бабочки. Каблучки Эми негромко постукивали по тротуару. Шуршали шины в тихом ночном воздухе.
Дошли до главного перекрестка и свернули налево по центральной улице. В середине квартала манил огнями кинотеатр художественных фильмов. Его зрителями были главным образом студенты двух соседних колледжей. На афише стояло: «Похищение».
– Если бы я мог выбирать, я бы предпочел что-нибудь другое, – сказал Кирк.
– А мне все равно. Кино есть кино, и я жажду посмотреть что угодно. К тому же «Тайм» писал, что фильм потрясающий. Единственный досягаемый фильм для нашего кресла.
– О чем он? – спросил Кирк.
– Не знаю. Это иностранный.
– Не везет, так уж до конца. Идем.
Кирк заплатил за билеты шесть долларов из тех денег, что оставил отец.
– А чем здесь кормят? – спросил он у кассирши. – Воздушная кукуруза есть?
Кассирша, продолжая жевать резинку, ничего не ответила. Фильм уже начался.
– Беглецы не могут быть особенно требовательны, – сказала Эми. – Если хочешь, можно посмотреть начало после конца. А здесь довольно прохладно. Слишком мощный кондиционер.
– Ты хочешь конфет или воздушную кукурузу? – спросил Кирк.
– Кукурузу. Я ее не пробовала месяца два. И побольше масла.
– Отлично, – сказал Кирк и покатил в буфет. За прилавком стояла женщина необъятных размеров. Пятнистая ярко-оранжевая кофта не спасала.
– Две кукурузы и побольше масла, – сказал Кирк. – Загримировались под корову?
Женщина презрительно фыркнула и привычной рукой насыпала в бумажные стаканчики кукурузы. Полила сверху маслом и протянула Кирку, не сказав ни слова.
Кирк заплатил за кукурузу и вместе с Эми отправился в зал. Там было холодно и темно, на экране мелькали одетые в голубое и зеленое люди.
Эми с Кирком прошли вперед.
– Здесь тебе будет удобно? – остановилась Эми у полупустого ряда.
– Прекрасно.
Эми села в первое кресло от прохода. Кирк пристроился рядом и поставил свое кресло на тормоз. Оба с аппетитом принялись уплетать кукурузу.
Фильм был о любви. В конце героиня гибла, и Эми плакала, глядя, как на нее медленно надвигался поезд.
Вышли из кинотеатра вместе с негромко переговаривающимися зрителями. Ночь была теплая, летняя. Подождали, пока все разойдутся. Скоро тротуар опустел, машин почти не было.
– Какой хороший фильм, – сказала Эми.
– Да, неплохой. Немного слюнявый, да и титры мелькали чересчур быстро – для таких фильмов надо кончать курсы скоростного чтения.
– Я очень рада, что мы убежали.
– И я.
– Хорошо бы нам не попасться на обратном пути, – сказала Эми.
– Чем позже вернемся, тем меньше опасность. Лучше подождать, пока выключат свет и все заснут. Ты хочешь есть?
– Хочу. Раз уж мы на свободе, надо попробовать все, чем может порадовать нас этот мир. А что, интересно, делает Брент?
– Наверное, читает.
– Жалко, что он не с нами.
– Очень.
Свернули в переулок направо. Через три дома от угла был небольшой ресторанчик «Creperie». Блинная (франц.).
– Зайдем? – спросил Кирк.
– С удовольствием. Я люблю блины.
– Я бы предпочел шашлычную, но делать нечего.
– Какой ты привередливый, Кирк. Я уверена, блины тебе понравятся.
В ресторане было почти пусто. Кирк подъехал к столику на двоих, Эми села, официантка принесла меню и тут же исчезла. Кирк закурил.
Проглядели меню.
– Господи, что это за дыра такая, – сказал Кирк. – Нет даже пиццы.
– Тебе все не так, – сказала Эми. – Я буду только блины. Вот эти с ликером «гран марниер».
– И я тоже. Смотри, если их в рот нельзя будет взять!
– Почему ты, Кирк, не можешь быть галантным, как герой фильма?
– Мы же с тобой не влюбленные. И почему девчонки так любят сюсюкать!
– Но ведь мы убежали тайком. А раз такая игра, значит, влюбленные.
Заказали две порции блинов «гран марниер» и с наслаждением их съели. Блины были обсыпаны сахарной пудрой, политы ликером и корочка у них была такая хрустящая. Играла тихая музыка, уютно горели свечи и, покончив с блинами, они посидели еще немного.
– Как хорошо хотя бы вечер провести не в больнице. А то начинаешь думать, что за стенами больницы вообще ничего нет, – сказала Эми.
– Да это верно. Хотя иногда я спрашиваю себя, так ли уж плохо в больнице по сравнению с реальной жизнью.
– Мне понравился сегодняшний фильм. Только он очень грустный. Жалко, что эта девушка в конце умерла.
– На экране всегда так. Конечно, жалко. Но ведь это только в кино.
– Ты когда-нибудь плакал, когда смотрел фильм? Я всегда плачу. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.
– Да, плакал один раз. Мне было пять лет и меня взяли посмотреть «Бемби». Когда его мама умерла, я заревел. Но я был совсем маленький.
– Я даже борюсь с собой, чтобы фильмы меня так сильно не трогали. В конце концов, это все только выдумка.
– А один раз я убежал из зала. Мне было шесть лет, я стащил у мамы из кошелька доллар и один пошел смотреть «Волшебник из Оза». Фильм по одноименной повести американского писателя Лаймона Фрэнка Баума (1856–1919), которая известна у нас под названием «Волшебник изумрудного города».
Когда летучие обезьяны спрыгнули вниз и схватили Дороти, я так испугался, что чуть не наделал в штаны. Убежал из зала и конец фильма смотрел, стоя в дверях.
– Какой ты был смешной. А здесь прохладно. Нам, наверное, пора возвращаться. Все-таки надо было взять кофту, – сказала Эми и кашлянула.
– Да, наверное, надо было. А Брент сейчас думает, куда это мы запропастились.
Кирк заплатил за блины, и они вышли на пустынную улицу. Их силуэты отражались в темных витринах.
– Как жаль, что мы ничего не принесем Бренту, – сказала Эми.
– А почему бы и не принести?
– Все магазины уже закрыты.
Прошли мимо витрины с керамикой и заморскими диковинками, мимо магазина, где продавались джинсы и джерси.
– Что можно найти в городе, когда все уже закрыто? Как же мы не подумали об этом раньше! Могли бы захватить для него хоть стаканчик кукурузы, – сказала Эми.
– Можно разбить окно и что-нибудь стащить, – предложил Кирк. – Пустимся во все тяжкие.
– А как будем удирать с твоим креслом?
– Со скоростью черепахи.
– Вот именно.
– Представь себе сенсационный заголовок в газетах: «Ограбление витрины! Больная мононуклиозом и прикованный к креслу инвалид опять оставили свой зловещий след»! Пожалуй, чересчур драматично.
Кирк остановился, нагнулся и поднял яркий фантик от конфеты.
– Давай подарим Бренту этот фантик. Как ты думаешь, он на что-нибудь ему пригодится?
– Ты очень заботлив. Но, по-моему, у него их и так девать некуда.
– Хуже всего дарить тому, у кого все есть. Можно бы принести ему цветы. В больницу ведь всегда приходят с цветами.
– Кирк, это прекрасная мысль. Только где мы их возьмем? Нам по дороге не попался ни один цветочный магазин, торгующий круглосуточно.
– Это верно. А я знаю где!
– Где?
– В квартале отсюда есть кладбище.
– Ты, наверное, шутишь.
– Нет, я совершенно серьезно. На кладбищах всегда горы цветов. И они пропадают там зря.
– Нет, это нельзя.
– Почему? Один цветок оттуда, один отсюда. Никто и не хватится. Ну кому их будет жалко? Потом от них только один мусор. По-моему, вообще на кладбищах надо вешать таблички с надписью: «Не сорить».
– Может, ты и прав, – засмеялась Эми. – Только бы нас не заметили.
– Да кто же нас заметит в такую пору?
Часы на углу пробили половину двенадцатого.
Кирк ехал впереди. Эми шла за ним. В конце небольшого парка стояла церковь и при ней небольшое кладбище. Кирк с Эми вошли в ворота. Здесь было темнее и теплее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10