Александр Сивинских
Проходящий сквозь стены



Александр СИВИНСКИХ
ПРОХОДЯЩИЙ СКВОЗЬ СТЕНЫ

Если сильно придираться к этим историям, можно найти в них массу несоответствий и нелепостей. А если не придираться вовсе, то и сойдет за правду, потому что за правду, если вспомнить, и не такое сходило…
Михаил Успенский

…И к чему вымыслы там, где и так довольно одной страшной правды?
Кондратий Биркин

…И зачем черт дернул меня ввязаться в это дело?
Мольер

Глава первая
КОНЬ В ПАЛЬТО

Ну и жаркая выдалась ночка! Сначала эта сумасшедшая, жутковатая и, как выяснилось под конец, совершенно бессмысленная свистопляска в музее палеонтологии (о ней я, может, в другой раз как-нибудь расскажу), а потом… Потом я прибыл домой. Я буквально с ног валился от усталости и бухнулся в кровать, даже не почистив зубы…
Однако со сном пришлось погодить.
Ретивые молодожены за стенкой. Голубки. Угу, угу. Именно то, что вы подумали. Да, да, и еще раз (причем не один) да! Только вряд ли вам удастся вообразить, насколько эти голубки оказались ретивы. Понимаете, время шло, утро неумолимо приближалось, а они никак не желали угомониться! Никак. И изобретательность… О, самые разнообразные предметы в их квартире так и ходили ходуном – и каждый при этом звучал своим, неповторимым образом! Ну и конечно же сами любовники прилагали массу усилий, аккомпанируя молодыми здоровыми голосами скрипу и стуку и содроганию мебели. Особенно старалась новобрачная; и поверьте, ее ликующие возгласы решительно нельзя было назвать убаюкивающими.
Чего я только не испробовал: прятал голову под подушку, пил успокаивающий нервы чай из мелиссы, занимался само… (да бросьте ржать!) самогипнозом. Все даром! Хуже того, по временам, когда молодая принималась стонать совсем уж проникновенно, мне приходилось спасаться под холодным душем.
В какой-то момент у меня даже мелькнула предательская мысль позвонить матушке и напроситься на ночлег в бывшую свою детскую комнату. Но потом я представил ее красивое лицо с презрительно поджатыми губами, прищуренные глаза, бросаемые ею холодные отрывистые фразы («Знаешь, Поль, мы оттуда уже выбросили твою софу и поставили колыбельку для будущего ребенка»). Представил отчима, глядящего дружелюбно и виновато. Представил эту самую колыбельку с подвешенными над нею разноцветными журавликами – и понял, что скорее сбегу в парк, на скамеечку, чем туда, к ним.
К счастью, под утро сластолюбцы все-таки исчерпали силы. Или фантазию. Мне наконец удалось заснуть. Сон мой был глубок и безоблачен, будто у праведника, одним лишь смирением одолевшего дьявольские козни.
Тем кошмарней было пробуждение.
Едва забрезжил рассвет, у соседа сверху клокочущим, захлебывающимся воем подстреленного серебряной картечью оборотня взревела вода в трубах. Я плотнее сжал веки и забился глубже под одеяло, ожидая, что стоит немного потерпеть – и шум исчезнет. Между тем надсадный гул агонизирующей от чудовищной натуги системы только набирал обороты. И перекрывать краны сосед вовсе не спешил. Похоже, леденящий кровь трубный глас был для него слаще пения ангелов, херувимов и птицы-девы Сирин.
«Он что, глухой? – думал я, мало-помалу сатанея. – Серные пробки в ушах? Или нарочно издевается?» Чем дольше грохотало, тем больше я склонялся к тому, чтобы утвердиться в последнем предположении. Должен признаться, что терпимость моя имеет довольно широкие, однако четко очерченные, раз и навсегда установленные границы. Так вот, с недосыпа я бываю раздражен. Иной раз слегка, иной раз терпимо. Иногда – весьма. Но всегда.
Сегодня уровень моей раздраженности приближался к ярко-красной отметке «чрезвычайно». Поэтому на исходе третьей минуты звучания этого «ноктюрна водопроводных труб» участь соседа сверху была решена. От идеи задать горе-флейтисту незабываемый урок удержать меня могло теперь только чудо. Но чудес, ребята, не бывает. Это я вам как специалист говорю.
Играя желваками, я прошагал в ванную комнату, взобрался на стиральную машину, присел на корточки, суеверно сказал: «Кривая, вывези!» – сильно оттолкнулся и прыгнул.
Сквозь потолок.
Боюсь, что вид у меня после путешествия через тяжелый армированный бетон перекрытий был несколько помятым. А уж мое внезапное «вырастание» наподобие гигантского гриба прямо из пола могло привести в замешательство кого угодно. Он так и застыл, вытаращив испуганно глаза: тощий бледный мужичок в выцветших «семейниках», украшенных бледными облачками и звездочками. В руке его зудела, точно бор стоматолога, электрическая зубная щетка с растрепавшейся щетиной. Витал слабый запах хвои.
– Т-ты кто? – ошеломленно спросил он, роняя с губ пузырящуюся пену «Кедрового бальзама». Ладно, хоть в обморок не брякнулся.
А вопрос был хорош. Что называется, в лоб. И, наверное, поставил бы в затруднительное положение кого угодно. Но только не меня.
– Конь в пальто! – быстро ответил я и превратился в хорошо одетого пони. После чего постучал подкованным копытом по содрогающемуся в корчах «смесителю» и сурово справился: – Что тут у нас за безобразие, а? Ритуальная музыка сибирских шаманов? Сочинение Шнитке «Жизнь с идиотом»? – Я посмотрел на него в упор и угрожающе проржал: – Сегодня же замени прокладки, козлик, или жди серого волка!
Мужичонка козлом не оборотился, а швырнул в меня щетку, азартно взвизгнул и бросился вон. Убегать он пытался, не выпуская жуткого пришельца из виду, поэтому налетел плечом на дверной косяк и здорово ударился. Это, тем не менее, лишь придало ему сил и скорости.
Я был не уверен, что он понял и осознал сказанное. А тем более – что принял к сведению. Поэтому, закрыв благодарно хрюкнувшие краны (а вам такое проделать непарным копытом под силу?), последовал за ним.
В голове вертелось знаменитое: «Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь». Подковы оставляли на линолеуме глубокие вмятины.
Поиски не затянулись надолго. Мужичок обнаружился в кухне, сидящим прямо на полу между столом и холодильником. Выставив перед собою крошечный топорик для разделки мяса, он вдохновенно стучал зубами и торопливо всхлипывал.
Я остановился напротив и направил на него требовательный взгляд.
– Так. А здесь, дядя, ты давно прокладки менял?
Он не ответил, застучав еще звучнее своими вставными – желтого металла и бело-голубого пластика – зубами, и ухватился за топорик второй рукой. Губы его были уже сухими и чистыми. Пасту он, видно, успел слизать и проглотить.
– Понятно, – недовольно всхрапнул я, поднимаясь для вящей внушительности на дыбы и пританцовывая. – Никогда не менял. Ну так займись этим сегодня же! Настоятельно рекомендую! – Я погрозил ему копытом и медленно ушел в пол.
Когда я погрузился приблизительно до шеи, мужик, наконец, заголосил. И кричал еще долго: я уже был дома, приводил себя в человеческий вид, а он все никак не мог успокоиться. Для меня, однако, не было в это утро звуков приятней.
Настроение заметно улучшилось, и я с аппетитом позавтракал.
По пути на работу, а было это часу в одиннадцатом, я не удержался и завернул в сравнительно небольшой, однако крайне симпатичный магазинчик английской одежды «FIVE O'CLOCK». He то чтобы мне было очень по пути, но… Но больно уж захотелось мне на куколку свою поглядеть. На Аннушку.
О том, что я считаю ее куколкой (тем более своей), она, вероятнее всего, не подозревает. Как-то не представилось случая известить. Служит Аннушка в этом чисто мужском магазине ведущим продавцом-консультантом. Подозреваю, что специалист по подбору кадров в «FIVE O'CLOCK» – профессиональный психолог. Не иначе. Потому что едва ли не каждые здешние девять посетителей из десяти – вроде меня. Приходят в магазин единственно на прелестную консультантку поглядеть да советы, даваемые хрустальным голоском, послушать. Где уж после этого от покупки отказаться?
Козлы.
Аннушка скучала в галантерейном отделе. Тая и млея под ее васильковым взглядом, я пощелкал зажигалкой, которая была мне нужна как монпансье к пиву, перебрал десяток столь же «необходимых» галстуков и наконец приобрел яично-желтый поясной ремень с белой строчкой. Бюджету моему, и без того к концу месяца почти истощившемуся, был нанесен этим ремнем прямо-таки сокрушительный удар по филейным частям. Чего, однако, не сделаешь ради прекрасных глаз! Уходя, я шепнул:
– До завтра, ангел…
Шеф нависал над столом подобно грозовой туче, разве что молний не метал. Тоже, наверное, не выспался. А туча была самая настоящая: начальником-то у меня не абы кто – ближневосточный ифрит 435-го до новой эры года рождения. В наследство от мрачных веков, известных нам оголтелым рабством и неуважением прав человека, у Сулеймана Маймуновича остались неистребимая любовь к сластям и дешевым видеоэффектам, а также скверный характер. Как ни удивительно, почти то же самое можно сказать обо мне. Сласти, эффекты, характер. А что вы хотели? Каков поп, таков и приход.
– Так, Павлин-мавлин! – загромыхал шеф, бравируя своим непередаваемым акцентом. Вообще-то я Павел. А для родных – Поль, в честь прадеда-француза. Если верить семейным преданиям, он был летчиком из «Нормандии–Неман» «Нормандия–Неман» – название истребительного авиационного полка «Сражающаяся Франция», действовавшего на советско-германском фронте в 1943–1945 гг. – Здесь и далее примечания автора.

. Но шеф со мной в родственных связях не состоит.
– Раскрой глаза и уши и внимай с почтением, несчастный! – продолжал Сулейман, не преминув лишний раз воздать дань восточному имиджу. Я уже собирался возмутиться по поводу «несчастного», но он вдруг заговорил вполне по-человечески: – С гробокопателями мы худо-бедно расплевались…
Шеф умолк на целую минуту, вспоминая, видно, как именно мы расплевывались с палеонтологами-«гробокопателями». Да уж, подумал я с удовольствием, после Сулеймановых плевков худо им, бедным, пришлось. Ой, худо! В туче тем временем нарастало бурление. Недра ее озарили оранжевые сполохи а-ля воскресный фейерверк в тмутараканском ЦПКиО.
– …Но прохлаждаться время еще не наступило. Ибо появилась работенка. В самый раз для тебя, Паша. Одна деловая девушка (у Сулеймана все представительницы прекрасного пола – девушки, что, в свете его солидного возраста, как раз и неудивительно) набрала, понимаешь, бешеные темпы в своей деловой области. Бизнес у нее так и плодоносит. На горе, понимаешь, конкурентам. Очень, очень уважаемым людям. Пришлось им, яхонтовым, раскошелиться на наши услуги.
Сулейман оборотился жирным котом и сладко облизнулся. Потом брякнулся на бок, аж стол загудел, прищурился и облизнулся еще раз. Значит, раскошелиться заказчикам пришлось изрядно, понял я. Котище, отбивая хвостом «Танец с саблями», мяукнул:
– Пойдешь к ней и наймешься личным секретарем. Со старым она вчера рассталась. Оказался чужой наседкой. А я так на него надеялся, на идиота!
«Подсадкой», – тактично поправил я его. Не вслух, конечно. Вслух я сказал:
– Но, шеф! Боюсь, я мало смыслю в документообороте и прочих секретарских премудростях. Она раскусит меня за день.
– Не смыслит он… А тебе это и ни к чему. Я сказал – будешь личным секретарем. Пажом. Мальчиком на побегушках, понятно? Главным образом жду от тебя сведений об окружении фигурантки, ее контактах, увлечениях и прочем.
– Короче, данных для возможного шантажа, – деловито конкретизировал я.
– Можно сказать и так, – нехотя, с видимой брезгливостью согласился чистоплюй-шеф. – Для этого у тебя, надеюсь, навыков хватит. Возьми папирусы!
Толстой лапой он подтолкнул ко мне прозрачный скоросшиватель. На первой странице я углядел крупную тисненую надпись под золото – «Diploma» и собственное имя, начертанное отнюдь не кириллицей. Недурственная подделка.
– А чем девушка занимается?
– Компьютерами. – Шеф возмущенно зафырчал. Компьютеров он не выносит. – Работать будешь с напарником. Сейчас я его позову…
Кот-Сулейман извлек из воздуха медный судейский свисток с длинным мундштуком и сильно в него дунул, уморительно встопорщив усы и прижав уши.
Я отвернулся, пряча улыбку.
Рановато я веселиться начал.
В напарники мне достался Жерар – мелкий бес в образе йоркширского терьера.
Недолюбливаю бесов. Нечисть они, считаю, и враги рода человеческого, тьфу на них через левое плечо! Сулейман превосходно об этом осведомлен и посему обожает отряжать мне в подмогу именно одного из них. В интересах дела. Знает: я ногтями землю рыть буду, чтобы основную задачу самому выполнить, а помощника богомерзкого непременно в дураках оставить.
Тоже мне психолог… Лампы на него нету! А может, и есть.
Ну уж если отыщу ее когда-нибудь…
С Жераром я знаком давно. Это обаятельное создание обладает располагающей внешностью, мерзким писклявым голоском и неистребимыми замашками лидера. Лохматый поганец и сегодня попытался с самого начала захватить командование в свои куцые лапки.
– Паша, – торопливо залаял он, едва мы вышли от Сулеймана Маймуновича, – слушай план! Колоссальный план…
Пришлось его слегка поучить.
– Жерарчик, – сказал я препротивным голосом, беря его за шкирку и ласково встряхивая. Кажется, при этом бесенок прикусил язычок. Он сдавленно взвизгнул, заткнулся и нервно засучил лапками. – Запомни накрепко, заруби на носу и намотай на ус: ты мне не указ! Ты – сам по себе, я – тоже. Как только об этом забудешь, я повешу тебя на твоем же поводке. Скоро и высоко. Или…– Я скорчил плотоядную гримасу. – Бесам известен великий русский писатель Тургенев?
Жерар уныло тявкнул:
– «Муму»?
– Безмерно рад, что ты так начитан, дружок, – злорадно усмехнулся я.
«Деловая девушка» звалась Софья Романовна и выглядела совсем неплохо. Лет ей, было, думаю, тридцать с коротеньким таким «хвостиком». Ростом невеличка, пикантная полноватая брюнеточка, весьма, впрочем, симпатичная. Что называется, «ухоженная». Улыбчивая такая… Не представляю ее в роли акулы бизнеса.
Первым делом она «запала», понятно, на Жерарчика – бесенок сразу перекочевал к ней на руки. После чего мои поддельные рекомендательные письма и фальшивые – или все-таки подлинные? – свидетельства об окончании многочисленных престижных учебных заведений стали лишь необязательным довеском к его доверчиво распахнутым глазам.
На меня она взглянула мельком, но… я ей тоже понравился. Иначе и быть не могло. Я всем дамам нравлюсь: этакий славный синеглазый мальчик с «приличной» внешностью и смазливой рожицей, благоухающий бесполым ароматом «XS». Довольно точное мнение о моем облике можно составить, перелистав детскую книжку и обратив внимание на иллюстрации. Двенадцать сказочных принцев на дюжину – вылитый я. Поль Викторович Дезире. Мечтательный и чуточку инфантильный. Тонкий и стройный. Гордая посадка головы и пепельные локоны, подстриженные, впрочем, в соответствии с современной модой. Не хватает мне только шпажонки на боку, бархатного берета со страусовым пером, брыжей, лосин, штанов фонариками, а также прочих пряжек, башмаков на каблуках и атласных плащей.
Конечно, служит такая внешность хорошим подспорьем в моей работе, однако сам я от нее отнюдь не в восторге. Мне бы мужественности. Плеч саженных. Щетины недельной. Баса рокочущего. Жестов скупых и исполненных силы. Однако – мечтательность, повторяю, и инфантилизм. Хотелось бы возразить в запале, что первое впечатление обманчиво… но воздержусь. Все равно ведь никто не поверит в стальную жесткость и холодную безжалостность такого пупсика. Да вы шутите! У-тю-тю, золотце…
Поэтому-то держит меня цепко и ценит высоко бессменный шеф и владелец детективного агентства «Серендиб» бей Сулейман Куман эль Бахлы ибн Маймун и прочая и прочая. Всего двадцать девять имен собственных, не считая артиклей, предлогов и компонентов, обозначающих степени родства. (Впрочем, для узкого круга – всего лишь Сулейман или даже просто Сул.) Поэтому, да потому еще, что стены и потолки для меня – не гуще утреннего тумана для нормальных людей. Вижу я сквозь них неважно, слышу неплохо, а вот прохожу через большинство – без малейших затруднений.
Волшебным даром этим обязан я, полагаю, отцу. Мама в молодости была удивительной красавицей. Она и сейчас может свести с ума кого угодно, а уж двадцать-то лет назад… Ну, этот стервец и повадился к ней ходить по ночам. Сквозь стены, разумеется. Она-то, бедняжка, все думала, что призрачный добрый молодец – ее невинный эротический сон. До тех самых пор, пока не поняла, что беременна. На следующую же ночь она назвала папочку подлецом, отхлестала по щекам и прогнала. Навсегда.
Я ни о чем таком не подозревал, называл отчима папой (Дезире – мамина девичья фамилия) и рос обычным ребенком. «Прозрение» пришло вместе с прыщами и прочими атрибутами полового созревания. Сначала я стал слышать по ночам странные звуки из родительской спальни.
1 2 3 4 5 6 7