Оглянулся: пуштуны уже в двадцати метрах... Бежали они очень легко, несмотря на широкие шаровары. И тут австралиец понял, что не успеет добраться до деревушки, и круто повернул налево.
В плечо ударил большой камень. Он упал. На несколько мгновений боль превозмогла страх. Он повернул голову и увидел пуштунов. Они стояли в нескольких метрах. Тот, у кого было ружье, держал его за конец ствола, опустив приклад на плечо. Бесстрастные лица не выражали никаких эмоций. У пуштуна с ружьем была такая плоская физиономия, как если бы ее долго разглаживали утюгом. Весь их суровый облик свидетельствовал о том, что им было не привыкать к опасности.
Скребнув ногтями о камни, Дональд Мак-Миллан изо всех сил закричал:
– Помогите!
Крик его долетел до Хайберского прохода, но никто из людей на дороге не обратил на него внимания. Все движение застопорилось, по обе стороны от перекрестка стояли вереницы машин. Между ними пробирался караван невозмутимых верблюдов...
Острый камень ударил его в челюсть, пробив щеку до кости. Он хотел было позвать на помощь, но из полного кровью рта вырвалось лишь слабое бульканье. Ноги подкосились, и он упал набок, в сторону афганцев. Увидел поднимающийся приклад и инстинктивно прикрыл лицо руками, но сильнейший удар пришелся ниже, по селезенке, которая сразу же лопнула.
Скорчившись от боли, он тихо застонал. Один из пуштунов поднял двумя руками большой камень и, примерившись, обрушил его на голову австралийца, будто давил клопа.
В предсмертном спазме Дональд Мак-Миллан резко распрямился и замер в коме с проломленным черепом. Из разорванных ноздрей текли струйки крови. Затем пуштун ударил его в висок, но с меньшей силой. Ему довелось убить немало людей, и он сразу видел, когда наступает смерть. Так зачем попусту тратить силы!
Второй положил ружье на землю и наклонился над умершим. Тщательно, без спешки, он обыскал его, забрал золотую ручку, бумажник, черную записную книжку. Расстегнув пояс, он обшарил его трусы и майку, снял ботинки и проверил, не было ли в подошве тайника. Затем он перевернул труп на живот и вытащил из заднего кармана австралийца пачку афганских купюр. Дональд Мак-Миллан затрясся в последней судороге и испустил дух, уткнувшись лицом в пыль.
Пуштун с ружьем тихо свистнул. На шоссе несколько пакистанских полицейских, усиленно жестикулируя, смотрели на разбитое такси в овраге. Пуштуны поняли, что сейчас могут заняться ими. Оставив австралийца, они быстро зашагали вдоль пересохшей реки в направлении афганской границы. Впрочем, они не сомневались, что братья-пуштуны из пакистанских полицейских правильно ориентируются в этой ситуации и поймут, что они действовали по закону кровной мести.
В молчании пройдя целую милю, они свернули за скалу и потеряли из вида разбитую машину и труп Дональда Мак-Миллана.
Пуштуны остановились перекурить. Через полчаса начнет смеркаться... Пуштун без ружья показал пальцем в сторону пакистанского форта в пятистах метрах от них. На фоне заходящего солнца китайской тенью вырисовывался силуэт пакистанского часового.
– Попробуй-ка достать его отсюда!..
Пуштун с плоским лицом безмолвно снял ружье с плеча, щелкнул затвором и сел на землю. Прижав левый локоть к боку, он медленно повел вверх длинный ствол «ли-энфилда».
Грохот выстрела продолжило эхо. Маленькая китайская тень на форте сложилась пополам и исчезла. Пуштун без ружья издал радостный вопль и восторженно хлопнул по спине своего плосколицего товарища. Тот поднялся и скромно улыбнулся. Этим «ли-энфилдом» он с трехсот метров первой пулей брал лису. Так что попасть в человека...
Пуштуны отправились дальше. Плосколицый низким голосом затянул песню о прекрасной девушке в чадре, которая идет за водой к источнику, где ее ждет влюбленный юноша... Правильно сделал товарищ, подзадорив его на выстрел. Гибель их соратника уравновешивалась смертью пакистанца. Кровь за кровь!
Глава 2
Официант-пакистанец изобразил угодливо-сожалеющую улыбку:
– Виноват, сэр, но мяса сегодня нет. И завтра не будет. Мы ведем войну.
Малко вздохнул.
– Тогда цыпленка в соусе карри. С пепси-колой.
– Пепси нет. Есть только лимонный напиток. Обезоруживающая обходительность официанта была вполне на уровне товарного голода в Пешаваре.
Томас Сэндс холодно улыбнулся:
– Нельзя одновременно лопать и индусов, и баранину...
Лицо седьмого секретаря американского посольства в Кабуле было настолько невыразительным, что казалось вылепленным из воска. Он слегка косил, мало и медленно говорил и, похоже, витал где-то далеко в облаках. На левом виске были заметны несколько тонких шрамов, как от глубоких порезов бритвой.
Круглощекий молодой человек в очках, сопровождавший его, был явно заворожен хищной элегантностью, раскованностью и золотистыми глазами Малко.
Вентиляторы тоскливо разгоняли теплый воздух. Какого черта его лишили комфорта тегеранского «Интерконтиненталя» и загнали в этот сонный городишко в Западном Пакистане?!
– Ну и страна! Они даже не знают, что такое водка...
Пакистан был охвачен военной истерией. Повсюду висели плакаты «Сокрушим Индию!», были введены всевозможные ограничения, распространилась шпиономания. Возвышающийся над городом двухсотлетний форт охранялся сильнее, чем форт Нокс в США. Создавалось впечатление, что город вот-вот будет атакован индийскими войсками.
Левый глаз Томаса Сэндса не без иронии разглядывал Малко.
– Вы недоумеваете, зачем мне понадобилось оторвать вас от иранской икры и прелестных персиянок. Успокойтесь, князь Малко, скоро вы вернетесь назад и продолжите флирт со своими красавицами.
Похоже, его раздражали и безупречно сидевший на Малко костюм из синего альпака, и его изысканные манеры, и особенно чуть насмешливая отстраненность... Каждым жестом и всей своей осанкой он как бы напоминал ему, что он имеет дело не с каким-то вульгарным агентом Центрального разведывательного управления, а с Его Светлейшим Высочеством князем Малко, потомственным австрийским дворянином, который, на худой конец, может пойти на сотрудничество, но душу свою не продает. Тот факт, что он оставался самим собой, что холодный цинизм «параллельного мира» секретных агентов не отразился на нем, вызывал глубокое раздражение его работодателей. Вплоть до того, что они специально расследовали, действительно ли свои гонорары от ЦРУ он тратит на реставрацию замка в Лицене.
Но и эта бесцеремонность не вывела Малко из равновесия. Он чувствовал себя настолько непохожим на них, этих ограниченных профессионалов, безликих солдат бесконечной войны, что даже не рассердился...
– Где же человек, которого вы ждете? – спросил он.
Томас Сэндс запустил пятерню в черную шевелюру, как и всякий раз, когда перед ним возникала какая-либо проблема. Затем перевел взгляд на дырявую скатерть.
– Ума не приложу, – признался он. – Опаздывает на целые сутки. Если завтра его не будет, то я вернусь в Кабул, а вы в Тегеран.
Малко снял хлебную крошку с альпакового костюма. Плоский, без всякого шарма Пешавар мало импонировал ему. Исключение составляли тенистые аллеи фешенебельной части города, но которым то и дело проносились «скутер-такси», выкрашенные в кричащие цвета.
– Расскажите поподробнее об этом деле. Так и время скоротаем, – предложил он.
Глаза Томаса Сэндса сделали отчаянную попытку перестать косить. Он был седьмым советником американского посольства в Кабуле и в этом качестве руководил работой ЦРУ в Афганистане. Малко он вызвал в Пешавар из Тегерана, куда тот был направлен ЦРУ для налаживания контактов с высокопоставленными представителями ряда эмиратов Персидского залива, крупных производителей нефти.
– Речь идет об одном сообщении, которое, если оно подтвердится, может изменить соотношение сил между нами и Китаем, – понизив голос, сказал американец.
Молодой человек в очках весь извертелся на стуле от любопытства. Он находился на стажировке в Кабуле по линии Госдепартамента как специалист по Китаю и испытывал сладостный трепет от того, что оказался причастным к такому делу.
Местные официанты теперь казались ему хунвейбинами.
– А более конкретно?
Томас Сэндс зажег сигарету «Уинстон» и продолжил, почти не размыкая губ:
– На прошлой неделе в Кабуле распространились слухи, будто на Памире, в совершенно пустынном районе между границей и городом Вакхан, разбился летевший из Китая самолет... Мы попытались выяснить подробности, но афганцы заявили, что им якобы ничего не известно. Памир – это труднодоступная высокогорная область с перевалами на высоте пять-шесть тысяч метров, которая вклинивается в территорию Китая. Зима начинается там в августе... Я незамедлительно передал соответствующую информацию в Вашингтон. И тут мне позвонил некий Мак-Миллан...
– А кто он?
Американец пожал плечами.
– Один из тех чудаков, которым нравится в этом уголке мира. Австралиец, по воле случая родился в Синьцзяне, в армии служил радистом. Говорит по-китайски. Связан с нуристанскими контрабандистами, торговцами оружием и опиумом. Они пользуются радиосвязью в своих экспедициях. Мак-Миллан то и дело оказывается в самых невообразимых местах. Он мне уже продавал кое-какую информацию. В частности, о китайских кочевниках.
Третьего дня он позвонил мне из Джелалабада. Сказал, что в посольстве появляться боится и хочет встретиться здесь, на нейтральной территории, для передачи сведений стоимостью в несколько тысяч долларов...
Догадываясь, что поездка в Пешавар не вызывает у меня энтузиазма, он рассказал мне невероятную историю. Оказывается, предыдущей ночью он случайно поймал на своем приемнике переговоры на китайском языке между двумя пилотами – я уже говорил вам, что он владеет этим языком, – один из которых требовал от другого развернуться и лететь в обратном направлении. Это было над китайской территорией, близ Памира.
Затем самолет достиг афганского воздушного пространства. Его радист пытался связаться с ближайшим аэродромом – в Фаизабаде. Он сообщил по-английски, что самолет подбит. И больше ни слова. Должно быть, самолет разбился к востоку от Вакхана в какой-нибудь пустынной долине. Это первая часть истории. Вторую Мак-Миллан решил сообщить только при личной встрече, причем с предъявлением доказательств.
Услышав это, Малко даже забыл о своем цыпленке-карри.
– Кто же был на борту самолета?
Томас Сэндс пробормотал:
– Вполне возможно, Линь Бяо.
Юный сайентолог замер с поднятой вилкой в руке, а Малко решил, что он не расслышал.
– Что вы сказали? Бывший министр обороны КНР, преемник Мао?!
Американец торжественно кивнул головой.
– Да, два с половиной года назад Мао назначил его своим преемником «как своего ближайшего соратника и последователя». Однако через некоторое время он был разоблачен в газете «Жэньминь жибао» как ревизионист и преступник. По всему Китаю была снята с продажи знаменитая «красная книжка» Мао, так как автором предисловия был Линь Бяо. По более поздним сведениям, он жил под домашним арестом в столичном квартале Хун Пай Хай. Возможно, он попытался убежать.
Малко нахмурил брови, чувствуя себя не вполне уверенным.
– Колоссальная история! Однако я бы поверил в нее гораздо больше, если бы здесь был ваш Мак-Миллан со своими доказательствами.
Темные глаза Томаса Сэндса посерьезнели еще больше.
– На юге Афганистана, в Кандагаре, находится паша военная база, – сказал он. – Получив информацию Мак-Миллана, я договорился о посылке оттуда самолета-разведчика в соответствующий район. Совершив облет, он сфотографировал в горной долине поврежденный «Трайдент», оснащенный специальным радаром для полетов на малой высоте. Самолеты этого типа обслуживают китайское руководство.
Но это еще не все: в тот самый день, когда Мак-Миллану удалось перехватить вышеупомянутый разговор, в Китае были отменены все внутренние рейсы, причем без предварительного уведомления и безо всяких объяснений. Об этом нам доложила наша собственная служба радиоперехвата... Не подозрительно ли все это?
– Но тогда почему ваша служба не засекла сигналы таинственного «Трайдента»?
– Из-за низкой высоты полета. На Памире очень плохая радиосвязь, своей станции у нас там нет, а Мак-Миллан находился менее чем в 300 милях от Вакхана.
– И, располагая такими сведениями, вы все еще здесь? – удивился Малко.
Томас Сэндс сердито отбросил со лба черную прядь и покачал головой.
– Я ничего не знаю. Все это гипотезы. Мне необходимо точно установить личность тех, кто находился на борту. И выяснить, что с ними стало.
– А Мак-Миллан знает?
– Сказал, что да.
Наступило молчание. Официант убрал тарелку Малко с почти нетронутым цыпленком. Если сообщение Томаса Сэндса соответствует действительности, то это фантастика. Никогда еще ни один китайский руководитель не избирал свободу. А тут преемник Мао!
Несмотря на свой флегматизм. Малко почувствовал себя заинтригованным.
– Как же вы упустили своего австралийца? – спросил он.
– Я не успел задать ему ни одного вопроса, – раздраженно сказал Томас. – Он боялся.
– Возможно, у него были на то веские основания, – задумчиво произнес Малко.
Томас Сэндс взглянул на часы:
– Нора идти спать... Все равно сегодня он уже не появится.
Они были последними клиентами ресторана. Уже сдвигавшие столы, официанты могли просто выставить их из зала. В Пешаваре жизнь замирала в десять часов вечера.
– Хочу пройтись по свежему воздуху, – сказал Малко. – Вы составите мне компанию?
Американец расплатился, и они вышли. Вслед за ними молча следовал специалист по Китаю. По темной улице почти бесшумно проезжали очаровательно-ветхие тряские повозки. Серые деревянные строения одноэтажного «Динс-отеля» выглядели удручающе, несмотря на окружавшие их газоны. Выйдя за калитку, они прошли несколько шагов в полном мраке, не встретив ни одной живой души. Воздух был насыщен стойким запахом навоза.
Томас Сэндс зябко поежился. С наступлением ночи в Пешаваре становилось прохладно.
– Вернемся в отель.
У самого входа в спальный корпус вдруг раздались громкие возгласы на местном и английском языках. Ускорив шаг, они увидели вцепившихся друг в друга бородатого пакистанца, портье и не менее бородатого хиппи в изодранных джинсах, с которого слетели очки.
При виде белых людей хиппи завопил:
– Прикажите этой обезьяне оставить меня в покое. Я и не думаю спать в его клоповнике.
Приблизившись к ним. Томас Сэндс сочувственно спросил:
– А что вам надо?
Хиппи нанос коварный удар по ноге пакистанца и крикнул:
– Я ищу человека, который должен заплатить мне двадцать долларов. Вы не могли бы позвать его?
* * *
В двадцатый раз Томас Сэндс перемотал пленку назад. Сайентолог с кукольным лицом, перекошенным от нервного напряжения, припал ухом к динамику, сверяя магнитофонную запись со своими пометками. В соседней комнате с сознанием выполненного долга крепко спал американский консул из Пешавара, который быстро привез магнитофон для прослушивания пленки...
Было четыре часа ночи, но сон к Малко не шел. Томас Сэндс буквально упивался звучанием китайских слов, как если бы понимал их. Каждые тридцать секунд он запускал в волосы пятерню.
– Прокрутите еще раз, – попросил он.
– Некоторые слова я не разбираю, сэр, – пролепетал сайентолог, заикаясь от волнения. – Слышны два голоса, которые требуют, чтобы пилот вернулся назад, и угрожают в противном случае открыть огонь. Еще слышно...
– Это я знаю, знаю, – оборвал его Сэндс. – Давайте теперь вторую половину переговоров.
Эксперт от волнения совсем понизил голос – он был явно не в состоянии переварить грандиозность информации.
– А это голос пилота, – проговорил он. – После вынужденной посадки он передает свои координаты и просит помощи у Вакхана. Он говорит, говорит... что на борту самолета находится генерал Линь Бяо, раненый, но живой...
Молодой человек смолк, подавленный значимостью раскрытой тайны. Дальше пленка была совсем неразборчивой. Видимо, резервные аккумуляторы быстро сели от холода.
– Может быть, к потерпевшему аварию самолету уже успели добраться китайцы? – спросил Малко.
Но восковому лицу Томас Сэндса пробежала легкая дрожь.
– Нет. В это время года перевалы непроходимы. Здесь не поможет даже учение Мао.
– Итак, если генерал Линь Бяо жив, то он должен находиться на территории Афганистана?
Томас Сэндс остановил магнитофон и аккуратно перемотал пленку. В его косящих глазах пронеслась какая-то безумная искорка.
– Ну, теперь вы верите?
– Фантастика, – признал Малко.
Американец поднялся.
– Следует разыскать Дональда Мак-Миллана. Любой ценой. Он наверняка знает многое другое. Он либо вернулся в Афганистан, либо прячется в Ландикотале. По счастью, я взял с собой в качестве шофера Якуба. В этой ситуации он может оказать нам неоценимую помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
В плечо ударил большой камень. Он упал. На несколько мгновений боль превозмогла страх. Он повернул голову и увидел пуштунов. Они стояли в нескольких метрах. Тот, у кого было ружье, держал его за конец ствола, опустив приклад на плечо. Бесстрастные лица не выражали никаких эмоций. У пуштуна с ружьем была такая плоская физиономия, как если бы ее долго разглаживали утюгом. Весь их суровый облик свидетельствовал о том, что им было не привыкать к опасности.
Скребнув ногтями о камни, Дональд Мак-Миллан изо всех сил закричал:
– Помогите!
Крик его долетел до Хайберского прохода, но никто из людей на дороге не обратил на него внимания. Все движение застопорилось, по обе стороны от перекрестка стояли вереницы машин. Между ними пробирался караван невозмутимых верблюдов...
Острый камень ударил его в челюсть, пробив щеку до кости. Он хотел было позвать на помощь, но из полного кровью рта вырвалось лишь слабое бульканье. Ноги подкосились, и он упал набок, в сторону афганцев. Увидел поднимающийся приклад и инстинктивно прикрыл лицо руками, но сильнейший удар пришелся ниже, по селезенке, которая сразу же лопнула.
Скорчившись от боли, он тихо застонал. Один из пуштунов поднял двумя руками большой камень и, примерившись, обрушил его на голову австралийца, будто давил клопа.
В предсмертном спазме Дональд Мак-Миллан резко распрямился и замер в коме с проломленным черепом. Из разорванных ноздрей текли струйки крови. Затем пуштун ударил его в висок, но с меньшей силой. Ему довелось убить немало людей, и он сразу видел, когда наступает смерть. Так зачем попусту тратить силы!
Второй положил ружье на землю и наклонился над умершим. Тщательно, без спешки, он обыскал его, забрал золотую ручку, бумажник, черную записную книжку. Расстегнув пояс, он обшарил его трусы и майку, снял ботинки и проверил, не было ли в подошве тайника. Затем он перевернул труп на живот и вытащил из заднего кармана австралийца пачку афганских купюр. Дональд Мак-Миллан затрясся в последней судороге и испустил дух, уткнувшись лицом в пыль.
Пуштун с ружьем тихо свистнул. На шоссе несколько пакистанских полицейских, усиленно жестикулируя, смотрели на разбитое такси в овраге. Пуштуны поняли, что сейчас могут заняться ими. Оставив австралийца, они быстро зашагали вдоль пересохшей реки в направлении афганской границы. Впрочем, они не сомневались, что братья-пуштуны из пакистанских полицейских правильно ориентируются в этой ситуации и поймут, что они действовали по закону кровной мести.
В молчании пройдя целую милю, они свернули за скалу и потеряли из вида разбитую машину и труп Дональда Мак-Миллана.
Пуштуны остановились перекурить. Через полчаса начнет смеркаться... Пуштун без ружья показал пальцем в сторону пакистанского форта в пятистах метрах от них. На фоне заходящего солнца китайской тенью вырисовывался силуэт пакистанского часового.
– Попробуй-ка достать его отсюда!..
Пуштун с плоским лицом безмолвно снял ружье с плеча, щелкнул затвором и сел на землю. Прижав левый локоть к боку, он медленно повел вверх длинный ствол «ли-энфилда».
Грохот выстрела продолжило эхо. Маленькая китайская тень на форте сложилась пополам и исчезла. Пуштун без ружья издал радостный вопль и восторженно хлопнул по спине своего плосколицего товарища. Тот поднялся и скромно улыбнулся. Этим «ли-энфилдом» он с трехсот метров первой пулей брал лису. Так что попасть в человека...
Пуштуны отправились дальше. Плосколицый низким голосом затянул песню о прекрасной девушке в чадре, которая идет за водой к источнику, где ее ждет влюбленный юноша... Правильно сделал товарищ, подзадорив его на выстрел. Гибель их соратника уравновешивалась смертью пакистанца. Кровь за кровь!
Глава 2
Официант-пакистанец изобразил угодливо-сожалеющую улыбку:
– Виноват, сэр, но мяса сегодня нет. И завтра не будет. Мы ведем войну.
Малко вздохнул.
– Тогда цыпленка в соусе карри. С пепси-колой.
– Пепси нет. Есть только лимонный напиток. Обезоруживающая обходительность официанта была вполне на уровне товарного голода в Пешаваре.
Томас Сэндс холодно улыбнулся:
– Нельзя одновременно лопать и индусов, и баранину...
Лицо седьмого секретаря американского посольства в Кабуле было настолько невыразительным, что казалось вылепленным из воска. Он слегка косил, мало и медленно говорил и, похоже, витал где-то далеко в облаках. На левом виске были заметны несколько тонких шрамов, как от глубоких порезов бритвой.
Круглощекий молодой человек в очках, сопровождавший его, был явно заворожен хищной элегантностью, раскованностью и золотистыми глазами Малко.
Вентиляторы тоскливо разгоняли теплый воздух. Какого черта его лишили комфорта тегеранского «Интерконтиненталя» и загнали в этот сонный городишко в Западном Пакистане?!
– Ну и страна! Они даже не знают, что такое водка...
Пакистан был охвачен военной истерией. Повсюду висели плакаты «Сокрушим Индию!», были введены всевозможные ограничения, распространилась шпиономания. Возвышающийся над городом двухсотлетний форт охранялся сильнее, чем форт Нокс в США. Создавалось впечатление, что город вот-вот будет атакован индийскими войсками.
Левый глаз Томаса Сэндса не без иронии разглядывал Малко.
– Вы недоумеваете, зачем мне понадобилось оторвать вас от иранской икры и прелестных персиянок. Успокойтесь, князь Малко, скоро вы вернетесь назад и продолжите флирт со своими красавицами.
Похоже, его раздражали и безупречно сидевший на Малко костюм из синего альпака, и его изысканные манеры, и особенно чуть насмешливая отстраненность... Каждым жестом и всей своей осанкой он как бы напоминал ему, что он имеет дело не с каким-то вульгарным агентом Центрального разведывательного управления, а с Его Светлейшим Высочеством князем Малко, потомственным австрийским дворянином, который, на худой конец, может пойти на сотрудничество, но душу свою не продает. Тот факт, что он оставался самим собой, что холодный цинизм «параллельного мира» секретных агентов не отразился на нем, вызывал глубокое раздражение его работодателей. Вплоть до того, что они специально расследовали, действительно ли свои гонорары от ЦРУ он тратит на реставрацию замка в Лицене.
Но и эта бесцеремонность не вывела Малко из равновесия. Он чувствовал себя настолько непохожим на них, этих ограниченных профессионалов, безликих солдат бесконечной войны, что даже не рассердился...
– Где же человек, которого вы ждете? – спросил он.
Томас Сэндс запустил пятерню в черную шевелюру, как и всякий раз, когда перед ним возникала какая-либо проблема. Затем перевел взгляд на дырявую скатерть.
– Ума не приложу, – признался он. – Опаздывает на целые сутки. Если завтра его не будет, то я вернусь в Кабул, а вы в Тегеран.
Малко снял хлебную крошку с альпакового костюма. Плоский, без всякого шарма Пешавар мало импонировал ему. Исключение составляли тенистые аллеи фешенебельной части города, но которым то и дело проносились «скутер-такси», выкрашенные в кричащие цвета.
– Расскажите поподробнее об этом деле. Так и время скоротаем, – предложил он.
Глаза Томаса Сэндса сделали отчаянную попытку перестать косить. Он был седьмым советником американского посольства в Кабуле и в этом качестве руководил работой ЦРУ в Афганистане. Малко он вызвал в Пешавар из Тегерана, куда тот был направлен ЦРУ для налаживания контактов с высокопоставленными представителями ряда эмиратов Персидского залива, крупных производителей нефти.
– Речь идет об одном сообщении, которое, если оно подтвердится, может изменить соотношение сил между нами и Китаем, – понизив голос, сказал американец.
Молодой человек в очках весь извертелся на стуле от любопытства. Он находился на стажировке в Кабуле по линии Госдепартамента как специалист по Китаю и испытывал сладостный трепет от того, что оказался причастным к такому делу.
Местные официанты теперь казались ему хунвейбинами.
– А более конкретно?
Томас Сэндс зажег сигарету «Уинстон» и продолжил, почти не размыкая губ:
– На прошлой неделе в Кабуле распространились слухи, будто на Памире, в совершенно пустынном районе между границей и городом Вакхан, разбился летевший из Китая самолет... Мы попытались выяснить подробности, но афганцы заявили, что им якобы ничего не известно. Памир – это труднодоступная высокогорная область с перевалами на высоте пять-шесть тысяч метров, которая вклинивается в территорию Китая. Зима начинается там в августе... Я незамедлительно передал соответствующую информацию в Вашингтон. И тут мне позвонил некий Мак-Миллан...
– А кто он?
Американец пожал плечами.
– Один из тех чудаков, которым нравится в этом уголке мира. Австралиец, по воле случая родился в Синьцзяне, в армии служил радистом. Говорит по-китайски. Связан с нуристанскими контрабандистами, торговцами оружием и опиумом. Они пользуются радиосвязью в своих экспедициях. Мак-Миллан то и дело оказывается в самых невообразимых местах. Он мне уже продавал кое-какую информацию. В частности, о китайских кочевниках.
Третьего дня он позвонил мне из Джелалабада. Сказал, что в посольстве появляться боится и хочет встретиться здесь, на нейтральной территории, для передачи сведений стоимостью в несколько тысяч долларов...
Догадываясь, что поездка в Пешавар не вызывает у меня энтузиазма, он рассказал мне невероятную историю. Оказывается, предыдущей ночью он случайно поймал на своем приемнике переговоры на китайском языке между двумя пилотами – я уже говорил вам, что он владеет этим языком, – один из которых требовал от другого развернуться и лететь в обратном направлении. Это было над китайской территорией, близ Памира.
Затем самолет достиг афганского воздушного пространства. Его радист пытался связаться с ближайшим аэродромом – в Фаизабаде. Он сообщил по-английски, что самолет подбит. И больше ни слова. Должно быть, самолет разбился к востоку от Вакхана в какой-нибудь пустынной долине. Это первая часть истории. Вторую Мак-Миллан решил сообщить только при личной встрече, причем с предъявлением доказательств.
Услышав это, Малко даже забыл о своем цыпленке-карри.
– Кто же был на борту самолета?
Томас Сэндс пробормотал:
– Вполне возможно, Линь Бяо.
Юный сайентолог замер с поднятой вилкой в руке, а Малко решил, что он не расслышал.
– Что вы сказали? Бывший министр обороны КНР, преемник Мао?!
Американец торжественно кивнул головой.
– Да, два с половиной года назад Мао назначил его своим преемником «как своего ближайшего соратника и последователя». Однако через некоторое время он был разоблачен в газете «Жэньминь жибао» как ревизионист и преступник. По всему Китаю была снята с продажи знаменитая «красная книжка» Мао, так как автором предисловия был Линь Бяо. По более поздним сведениям, он жил под домашним арестом в столичном квартале Хун Пай Хай. Возможно, он попытался убежать.
Малко нахмурил брови, чувствуя себя не вполне уверенным.
– Колоссальная история! Однако я бы поверил в нее гораздо больше, если бы здесь был ваш Мак-Миллан со своими доказательствами.
Темные глаза Томаса Сэндса посерьезнели еще больше.
– На юге Афганистана, в Кандагаре, находится паша военная база, – сказал он. – Получив информацию Мак-Миллана, я договорился о посылке оттуда самолета-разведчика в соответствующий район. Совершив облет, он сфотографировал в горной долине поврежденный «Трайдент», оснащенный специальным радаром для полетов на малой высоте. Самолеты этого типа обслуживают китайское руководство.
Но это еще не все: в тот самый день, когда Мак-Миллану удалось перехватить вышеупомянутый разговор, в Китае были отменены все внутренние рейсы, причем без предварительного уведомления и безо всяких объяснений. Об этом нам доложила наша собственная служба радиоперехвата... Не подозрительно ли все это?
– Но тогда почему ваша служба не засекла сигналы таинственного «Трайдента»?
– Из-за низкой высоты полета. На Памире очень плохая радиосвязь, своей станции у нас там нет, а Мак-Миллан находился менее чем в 300 милях от Вакхана.
– И, располагая такими сведениями, вы все еще здесь? – удивился Малко.
Томас Сэндс сердито отбросил со лба черную прядь и покачал головой.
– Я ничего не знаю. Все это гипотезы. Мне необходимо точно установить личность тех, кто находился на борту. И выяснить, что с ними стало.
– А Мак-Миллан знает?
– Сказал, что да.
Наступило молчание. Официант убрал тарелку Малко с почти нетронутым цыпленком. Если сообщение Томаса Сэндса соответствует действительности, то это фантастика. Никогда еще ни один китайский руководитель не избирал свободу. А тут преемник Мао!
Несмотря на свой флегматизм. Малко почувствовал себя заинтригованным.
– Как же вы упустили своего австралийца? – спросил он.
– Я не успел задать ему ни одного вопроса, – раздраженно сказал Томас. – Он боялся.
– Возможно, у него были на то веские основания, – задумчиво произнес Малко.
Томас Сэндс взглянул на часы:
– Нора идти спать... Все равно сегодня он уже не появится.
Они были последними клиентами ресторана. Уже сдвигавшие столы, официанты могли просто выставить их из зала. В Пешаваре жизнь замирала в десять часов вечера.
– Хочу пройтись по свежему воздуху, – сказал Малко. – Вы составите мне компанию?
Американец расплатился, и они вышли. Вслед за ними молча следовал специалист по Китаю. По темной улице почти бесшумно проезжали очаровательно-ветхие тряские повозки. Серые деревянные строения одноэтажного «Динс-отеля» выглядели удручающе, несмотря на окружавшие их газоны. Выйдя за калитку, они прошли несколько шагов в полном мраке, не встретив ни одной живой души. Воздух был насыщен стойким запахом навоза.
Томас Сэндс зябко поежился. С наступлением ночи в Пешаваре становилось прохладно.
– Вернемся в отель.
У самого входа в спальный корпус вдруг раздались громкие возгласы на местном и английском языках. Ускорив шаг, они увидели вцепившихся друг в друга бородатого пакистанца, портье и не менее бородатого хиппи в изодранных джинсах, с которого слетели очки.
При виде белых людей хиппи завопил:
– Прикажите этой обезьяне оставить меня в покое. Я и не думаю спать в его клоповнике.
Приблизившись к ним. Томас Сэндс сочувственно спросил:
– А что вам надо?
Хиппи нанос коварный удар по ноге пакистанца и крикнул:
– Я ищу человека, который должен заплатить мне двадцать долларов. Вы не могли бы позвать его?
* * *
В двадцатый раз Томас Сэндс перемотал пленку назад. Сайентолог с кукольным лицом, перекошенным от нервного напряжения, припал ухом к динамику, сверяя магнитофонную запись со своими пометками. В соседней комнате с сознанием выполненного долга крепко спал американский консул из Пешавара, который быстро привез магнитофон для прослушивания пленки...
Было четыре часа ночи, но сон к Малко не шел. Томас Сэндс буквально упивался звучанием китайских слов, как если бы понимал их. Каждые тридцать секунд он запускал в волосы пятерню.
– Прокрутите еще раз, – попросил он.
– Некоторые слова я не разбираю, сэр, – пролепетал сайентолог, заикаясь от волнения. – Слышны два голоса, которые требуют, чтобы пилот вернулся назад, и угрожают в противном случае открыть огонь. Еще слышно...
– Это я знаю, знаю, – оборвал его Сэндс. – Давайте теперь вторую половину переговоров.
Эксперт от волнения совсем понизил голос – он был явно не в состоянии переварить грандиозность информации.
– А это голос пилота, – проговорил он. – После вынужденной посадки он передает свои координаты и просит помощи у Вакхана. Он говорит, говорит... что на борту самолета находится генерал Линь Бяо, раненый, но живой...
Молодой человек смолк, подавленный значимостью раскрытой тайны. Дальше пленка была совсем неразборчивой. Видимо, резервные аккумуляторы быстро сели от холода.
– Может быть, к потерпевшему аварию самолету уже успели добраться китайцы? – спросил Малко.
Но восковому лицу Томас Сэндса пробежала легкая дрожь.
– Нет. В это время года перевалы непроходимы. Здесь не поможет даже учение Мао.
– Итак, если генерал Линь Бяо жив, то он должен находиться на территории Афганистана?
Томас Сэндс остановил магнитофон и аккуратно перемотал пленку. В его косящих глазах пронеслась какая-то безумная искорка.
– Ну, теперь вы верите?
– Фантастика, – признал Малко.
Американец поднялся.
– Следует разыскать Дональда Мак-Миллана. Любой ценой. Он наверняка знает многое другое. Он либо вернулся в Афганистан, либо прячется в Ландикотале. По счастью, я взял с собой в качестве шофера Якуба. В этой ситуации он может оказать нам неоценимую помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21