— Чем могу быть вам полезна? — спросила она.
Удивительно было слышать у азиатки бельгийский акцент... Эрик Бонтан дружелюбно улыбнулся ей.
— Ты ведь знаешь подружку Жозефа ван де Путте?
— Парня с телевидения?
— Да.
На лице вьетнамки появилась презрительная гримаска.
— Он просто мокрица. А она — толстая и вся в прыщах. Ростом с ноготок. А что?
— Ее ищет мой друг.
Девушка прыснула.
— Он что, должен ей деньги?
— Да нет. А вот ты можешь кое-что заработать, если достанешь нам адрес Жозефа.
— Ну и шутки у вас!
— Пять тысяч франков, — вмешался Малко.
Похоже, в его золотистых глазах было что-то, внушившее вьетнамке доверие. После секундного колебания она встала и направилась к телефонной будке. Прошло минут двадцать. Малко уже начал терять надежду, когда вьетнамка появилась с клочком бумаги.
— Вот, только не говорите, что это я вам дала.
Журналист быстро прочел: Грета Карпелле, авеню Форум, 184.
— Это в северной части города.
— Едем туда сейчас же.
Вьетнамка проводила их долгим взглядом, полным сожаления: ей никогда еще так хорошо не платили за телефонный звонок, а Малко она с удовольствием продала бы кое-что еще.
* * *
Дом был старый, обшарпанный, кругом играли чумазые ребятишки всех возрастов. Рассмотрев почтовые ящики, Малко сразу нашел, что искал: "Грета Карпелле, 9-й эт. "Д". Внутреннего телефона не было; они вошли в лифт и поднялись. С десятого этажа открывался вид на кладбище Влоэмен. Малко нажал на кнопку звонка.
В дверях появилось странное существо в сероватом халате: маленькая, круглая замарашка с прыщавым лицом.
— Что вам надо? — подозрительно спросила она.
Прием не обещал быть теплым.
— Мы ищем Жозефа ван де Путте, — объяснил журналист.
Прямо на полу в глубине комнаты стоял телевизор, рядом лежал матрац. От этого жилища так и разило нищетой.
— Жозефа? — взорвалась женщина. — Да я не видела этого ублюдка уже месяца три! Он смылся, после того как загнал старьевщику всю мою мебель. Все вынес, даже мои шмотки, туфли — оставил меня в чем мать родила! Надеюсь, вы ищете его, чтобы набить ему морду?
— Да нет, — сказал Малко. — А где он может быть?
Она яростно почесала между ног, прежде чем ответить:
— Скорее всего у своей матери, если она еще не умерла от горя, имея такого сыночка... Она живет в Боринаже, в жуткой дыре, в Колфонтене. Пока!
Дверь захлопнулась. Журналист недовольно поморщился.
— Вы действительно хотите поехать туда? Никакой гарантии, что мы там его найдем...
— Едем, — решительно сказал Малко.
* * *
Колфонтен вполне мог бы послужить иллюстрацией к роману Золя. Ничего удивительного — Боринаж занимал первое место в Бельгии по количеству безработных, которые кое-как перебивались на пособие и промышляли всевозможными сомнительными делишками. Эрик Бонтан и Малко зашли в бистро, где несколько бездельников с беззаботным видом проматывали свои последние су, накачиваясь дешевым пивом «Стелла». Заказав две кружки, Эрик Бонтан подошел к хозяину.
— Я ищу Жозефа ван де...
Тот не дал ему договорить.
— Я тоже, — злобно буркнул он. — И если найду поверьте мне, ему не поздоровится! Он увел у меня мотороллер, да еще прихватил выручку за целый день. Даже его мать не желает больше его видеть.
— А где она живет?
— На краю поселка, слева, лачуга у самого пустыря. Будьте осторожны, она держит псов, и сама злая как собака...
Пройдя по улице между двумя рядами ветхих домиков, они добрались до пустыря. Малко постучал в дверь последней лачуги. Дверь открылась, и на пороге появилась старуха в черном. Налитые кровью глазки неприветливо смотрели на гостей. За ее спиной злобно урчал огромный пес.
Хорошо одетые посетители явно не понравились хозяйке.
— Если вам нужны бабки, — заявила она, — только попробуйте войти. Спущу собаку!
— Мы ищем вашего сына, — поспешил объяснить Малко. — Мы как раз должны ему некоторую сумму денег...
Глаза старухи тут же повлажнели от слез.
— Денег, — повторила она. — Но мой сын умер... Бедный мой Вальтер...
— Не Вальтер, — поправил Малко, — Жозеф.
Старуха встрепенулась, не веря своим ушам.
— Жозеф! Этот мерзавец, свинья! Вы не дадите ему денег, нет! Он украл все, что у меня было, обобрал до последней нитки. Даже отцовские часы... Если вы что-то ему должны, отдайте мне!
Она уже тянула к Малко руку.
— Но где он?
Старуха пожала плечами.
— Откуда мне знать? За ним всегда охотятся жандармы... То он путается в политику, то украдет что-нибудь. Говорю вам, этот мерзавец плохо кончит. Отдайте мне эти деньги.
Малко достал из кармана пять тысячефранковых банкнот, держа их на почтительном расстоянии от когтей мамаши ван де Путте.
— Я дам вам эти деньги, но мне непременно нужно узнать, где он живет.
— Нигде не живет, — проворчала старуха. — Он бродяга. Адреса у него нет. Шляется по Брюсселю.
— Где?
— Правда не знаю. Он только оставил мне номер телефона.
— Дайте его мне.
— Сперва деньги.
Малко продолжал помахивать банкнотами перед носом старухи. Та была в нерешительности. Но искушение оказалось слишком велико: порывшись в кармане передника, она извлекла оттуда смятый клочок бумаги и прочла вслух:
— Вот: 322-37-65. Знать не знаю, что это. Может, тюрьма...
Воистину любящая мать... Оставив ей банкноты, Малко и журналист поспешили уйти. Метров через сто они наткнулись на телефонную будку. С бьющимся сердцем Малко набрал номер. Трубку сняли быстро. Мужской голос произнес:
— Алло, «Казаи» слушает.
— Мне нужен Жозеф, — сказал Малко. — Жозеф ван де Путте.
После короткого молчания голос холодно сообщил:
— Здесь вы его не найдете. Он мне задолжал больше тысячи франков. Вряд ли этот тип еще здесь объявится. Пока.
Трубку повесили. Малко повернулся к своему спутнику.
— Это бар или ресторан. «Казаи», вам это что-нибудь говорит?
— Конечно, — кивнул журналист. — Это кафе в Шаарбееке, где собираются наемники, которые уже отслужили и которые только завербовались, а также ультраправые гости Брюсселя. Неудивительно, что Жозеф там бывает.
— Едем туда, — сказал Малко.
* * *
За стойкой «Казаи» хозяйничал рыжеусый толстяк в футболке, ему помогала поблекшая, неумело накрашенная женщина в фиолетовой кофте. Немногочисленные посетители обернулись на вошедших, хозяин принужденно улыбнулся им.
— Пива?
— Две «Стеллы», — сказал Малко, — и маленькую информацию. Мы ищем ван де Путте. Это мы вам звонили.
Толстяк машинально наполнил стаканы, бросив на Малко недобрый взгляд. За его спиной висели пожелтевшие фотографии солдат в шлемах на фоне американской саванны.
— Я же вам сказал, ноги его здесь больше не будет. Никчемный он парень, недотепа. Пытался завербоваться в Комору, да кому он там нужен! Хотя стреляет неплохо...
— Где-то же он обретается, — настаивал Малко, похрустывая тысячефранковой банкнотой.
Хозяин даже не взглянул на деньги.
— Да шляется где-то, — буркнул он. — Может быть, бывает у своей матери. Рано или поздно я с ним увижусь, если хотите, оставьте ему записку.
Это было слишком ненадежно. Малко пригубил пиво, чтобы подумать. Вдруг какой-то худощавый усач со свирепым взглядом, слышавший их разговор, шепнул ему на ухо:
— Я знаю, где он частенько бывает, ваш ван де Путте.
Несмотря на отталкивающую внешность мужчины, Малко готов был его расцеловать.
— Где?
Усач протянул руку к тысячефранковой банкноте.
— С памятью у меня плохо стало...
Едва деньги исчезли в его кармане, как память вернулась к нему.
— Только вам придется встать пораньше, — сказал он. — Обычно он с семи утра торчит на Блошином рынке в квартале Мароль. Продает военные сувениры, всякие такие штуки. Только не говорите ему, что это я вас туда послал.
Малко хотелось бы разузнать побольше о своем осведомителе, но в «Казан» царила атмосфера тайны — видимо, напоминание о былых заговорах. Хозяин вдруг наклонился к ним и подозрительно спросил, понизив голос:
— Вы хоть не шпики?
Эрик Бонтан заверил его в обратном, и толстяк снова заулыбался.
Теперь оставалось только дождаться завтрашнего дня. Приведут ли к чему-нибудь все эти усилия, спрашивал себя Малко. Надежда найти проклятого Фокса была весьма хрупкой.
Блошиный рынок на площади между пожарной частью и собором Непорочной Богородицы нельзя было назвать веселым местом. Малко оставил машину на улице Блаэс рядом с площадью. У Эрика Бонтана была небритая физиономия и помятый вид.
— Надеюсь, что я узнаю его, — вздохнул журналист. — Не так уж часто я его видел...
Тротуаров не было видно под ассортиментом Блошиного рынка. Зрелище было жалкое. Оборванные бродяги раскладывали прямо на земле предлагаемый на продажу хлам, которого стыдился бы старьевщик. Какой-то отвратительно грязный бородач вывесил на натянутой веревке два в клочья изодранных мужских костюма... Вдруг журналист остановился, пристально всматриваясь в молодого человека, одетого в старую куртку с капюшоном и засаленные рваные джинсы, который сидел перед разложенными на брезенте ржавыми ножами, пожелтевшими журналами времен последней войны, обшарпанными патронташами и несколькими грязными пилотками. У него были зачесанные назад черные волосы и очень высокий лоб; лицо с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами напоминало маску мертвеца...
— Кажется, это он, — пробормотал Эрик Бонтан.
Увидев подходивших покупателей, торговец схватил штык-нож со сломанной ручкой и помахал им, подобострастно улыбаясь.
— Подлинный, с войны! Был в Сталинграде...
Он готов был предложить любой сувенир вплоть до черепа Гитлера. Жалкое зрелище... Не сводя с них глаз, он держал перед собой нож, как держит крест священник, изгоняющий Дьявола. Журналист поспешно отмахнулся и спросил:
— Жозеф, ты меня помнишь?
Жозеф ван де Путте нахмурился, явно встревоженный.
— Нет, а что? Кто ты такой?
— Эрик Бонтан из «Суар».
Затуманенному мозгу этого жалкого подобия человека понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить услышанное; наконец лицо его просияло.
— Как ты вовремя! У меня есть что тебе порассказать! Хотел даже позвонить, знаешь, да потерял твой телефон.
Он огляделся, глаза его увлажнились при виде вывески бистро на углу улицы Блаэс.
— Как насчет опрокинуть по стаканчику вместе с твоим приятелем? Холодно сегодня, а я уже почти все распродал... Но как ты меня нашел?
— Один парень в «Казаи» подсказал.
Не ожидая согласия, ван де Путте завернул свой товар в кусок брезента и рысью устремился к бистро.
— Кошмар, правда? — шепнул журналист на ухо Малко. — Я не думал, что он так опустился. Может, смоемся?
— Нет уж, — ответил Малко, — придется испить эту чашу до дна. Может быть, он все-таки что-нибудь расскажет.
* * *
После пятой кружки «Трапписта» Жозеф ван де Путте сделался на редкость словоохотлив, пустившись в пространные воспоминания о том, как он завербовался в Африку и сражался против кровожадного тирана. Малко понимал, что в его путаном рассказе нет ни слова правды. Чистой воды мифомания.
Эрик Бонтан воспользовался паузой, чтобы перевести разговор на животрепещущую тему:
— А как твои друзья из ВНП? Ты с ними видишься?
Жозеф ван де Путте тут же напустил на себя таинственный вид и наклонился к уху журналиста, забрызгав его пеной.
— Не так громко. Типы из госбезопасности у нас на хвосте. За мной все время следят. Потому и приходится часто переезжать. Они знают, что мне известно такое... Ты не думай, мы еще кое-что можем. У нас есть даже склад оружия, — добавил он еще тише. — Ждем команды. Не отсюда, — таинственно прошептал он.
— А «Полковник»? Ты его больше не видел? — поинтересовался журналист.
— Т-сс! Это фигура! Он мне пару раз звонил, я не теряю с ним связь.
Это был явный вымысел. Эрик Бонтан не отступал.
— Он, кажется, очень тебя ценил.
Жозеф ван де Путте напыжился.
— Еще как! Только мне и доверял. Мы с ним проворачивали такие дела...
— Ты знаешь, что с ним сталось?
Ван де Путте поднес палец к губам.
— Он не сложил оружие. Он борется. Против коммунизма и его агентов в Бельгии.
— А как он выглядит? — спросил Малко.
Встревоженный слишком конкретным вопросом, Жозеф ван де Путте помолчал, затем пробормотал неуверенно:
— Потрясающий человек. Высокий, сильный, настоящий спортсмен. Серые глаза, всегда спокойный взгляд... Полковник — он и есть Полковник. Я его однажды сфотографировал.
Малко показалось, будто ему в легкие вдохнули чистый кислород. Похоже, этот жалкий человечишко ван де Путте оказался настоящей находкой.
— Вот как? — притворно равнодушно спросил он. — С его разрешения?
Шокированный бестолковостью собеседника, Жозеф ван де Путте хитро подмигнул:
— Естественно, нет! Я сделал это на учебном стрельбище в лесу Усьер. Попросил одного приятеля, у него был телеобъектив, вот он и щелкнул издалека.
Малко сидел как на иголках.
— И что же с ней стало, с этой фотографией?
Бывший активист ВНП наклонился к нему, обдав его запахом пива, и доверительно сообщил:
— Сами понимаете, я никогда с ней не расстаюсь!
Даже зловонное дыхание не могло омрачить радости Малко. Тщательно скрывая свой интерес, он осведомился:
— Она у вас с собой?
— Здесь! — ответил ван де Путе, постучав себя по груди в области сердца.
— Можно на нее взглянуть?
— Ни за что!
Это было все равно что пытаться отнять дитя у матери. Ван де Путте громко икнул, что несколько снизило пафос его отказа. Журналист мягко взял его иод руку и тихо заговорил, одновременно сделав знак, чтобы подали седьмую кружку пива.
— Жозеф, ты же догадываешься, что я здесь оказался не случайно. Мой друг из Австрии разделяет ваши взгляды. Ему можно доверять.
Жозеф ван де Путте колебался, но дружелюбный тон и новая порция «Трапписта» смягчили его.
— Ладно, — согласился он, — только ни в коем случае не проговоритесь «Полковнику», что у меня есть его фотография. Он будет очень недоволен, это может повредить моему продвижению...
Он снова ударился в фантазии. Наступила пауза. Ван де Путте никак не мог решиться. Журналист повернулся к Малко:
— Никто никогда ничего не узнает, правда?
— Разумеется, — кивнул Малко.
Ван де Путте наконец открыл потертый засаленный бумажник и выложил на стойку какие-то бумаги, среди которых была черно-белая фотокарточка. Малко наклонился, чтобы рассмотреть ее. На снимке были запечатлены двое: ван де Путте собственной персоной держал в вытянутой руке пистолет, а рядом с ним стоял пожилой лысый мужчина в дымчатых очках, немного похожий на польского генерала Ярузельского.
Так это и был герой Жозефа ван де Путте...
— Вот он, «Полковник», — произнес тот срывающимся от восхищения голосом.
— Отличный мужик, — серьезно сказал Эрик Бонтан. — Да и ты неплохо смотришься. Но слушай, карточка в плохом состоянии, скоро ничего не будет видно, сотрется.
— Да ну? — испугался ван де Путте.
— Я могу тебе помочь, — предложил журналист. — Дай ее мне, я пересниму у себя в газете. Получишь новенькую.
— Нет, — запротестовал ван де Путте, — я не могу. Еще увидит кто-нибудь...
Журналист обнял его за плечи.
— Жозеф, ты настоящий друг, и мой друг дает тебе гарантию, что ничего не случится. Он тоже большой человек у себя в Австрии.
Эрик Бонтан незаметно пододвигал фотографию к себе. Жозеф ван де Путте не сводил глаз со своего сокровища, но возразить не осмеливался.
— Когда ты мне ее вернешь?
— Занесу сегодня же. Где ты живешь?
— Не могу тебе сказать. Это тайна, — непреклонно ответил ван де Путте.
Эрик Бонтан не стал настаивать.
— Тогда завтра утром здесь? В это же время.
— О'кей, — кивнул ван де Путте, — но «Полковник» ничего не должен знать. Иначе мне придется представить рапорт...
— Не беспокойся, — заверил его журналист. — Об этом будем знать только мы трое — мой друг, ты и я.
Малко едва верил своим ушам: он не ожидал, что ван де Путте удастся так легко уломать. Тот одним глотком допил свое пиво и спрятал бумажник. Глаза его блестели.
— Ну, пока, ребята, мне пора. У меня сегодня дело. Чертовски секретное задание, по поводу парней, которые замышляют пакости против НАТО...
— Подождите минутку, — сказал Малко. — Я хочу дать вам небольшой аванс в счет будущего задания.
Он достал пять тысячефранковых банкнот и вложил их в руку ван де Путте, который даже прослезился и долго жал обоим руки.
Наконец он вышел из бистро — ссутулившийся, жалкий. Малко вновь посмотрел на фотографию, которую протягивал ему журналист. Перед ним был «Фокс» — тот, кто стоял за таинственными убийствами в Брабанте... Человек на снимке в точности соответствовал описанию покойного Филипа Бартона.
Глава 16
Малко и Эрик Бонтан ехали по улице Блаэс. Журналист был настроен скептически: фотография не казалась ему особенно важной.
— Что вы намерены делать дальше? — спросил он Малко.
— Кто-то должен опознать этого человека. Только таким образом можно установить, что «Полковник» и Фокс — одно и то же лицо. Вы можете мне помочь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20