Сидоров (еще глуше): Маша...
М._Сидорова (в остервенении, но доброжелательно): Хоть бы ты скорее
подох, Сидоров!
Обобщенный Др. (торжественно): С глубочайшим прискорбием вынуждены
сообщить: сегодня ровно в двадцать минут по-полудню перестало биться
сердце, совершенно отказала печень, взбунтовалась селезенка и другие
официальные и не менее важные органы и системы, а то, что еще на удивление
продолжает функционировать немедленно будет предано медленному огню и
бренный пепел развеют на главной площади города, причем в том месте, где в
последствии будет выставлен на всеобщее обозрение бюст и другие наиболее
важные, уцелевшие после кремации органы и прочие аксессуары. Музыка играет
печальный сигнал!
(Слышны звуки Шопена. Сидоров затравленно озирается.)
Сидоров (решительно): Маша!
М._Сидорова (не менее решительно): Пошел ты, Сидоров...
Сидоров (менее решительно): Ну, я пошел...
М._Сидорова (отчужденно): Деньги положи на тумбочке в прихожей.
Сгорбленный Сидоров, подойдя к двери, оборачивается, но за спиной уже
ничего нет. Один туман. Из тумана, правда, торчит голова Обобщенного
Друга, самозабвенно раскачивающаяся в такт торжественным звукам
похоронного марша.
Обобщенный Друг (вяло): Не оглядывайся, Орфей!
Сидоров (устало): Я не Орфей, я - Сидоров.
Обобщенный Друг, загадочно хмыкнув, пожимает плечами: Иди, Сидоров,
иди...

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ: АПОКАЛИПТИЧЕСКИ-АФОРИСТИЧНОЕ
Сцена первая: Flay robbin, flay...
- Ну как? - самодовольно ухмыляясь спрашивает некто, снисходительно
поглядывая на Сидорова снизу-вверх.
Сидоров ожесточенно повертев головой, не сразу начинает понимать, что
находится, по-прежнему, в огромном, готического стиля, зале, а перед ним,
в кресле с высокой резной спинкой, развалясь сидит все тот же Обобщенный
Друг.
- Не убеждает! - презрительно фыркает Сидоров. - Все как-то
надуманно, не жизненно... Нет правды характеров, развития сюжета, а нет
сюжета, нет и... гонорара!
- Кто бы говорил, Сидоров?!! - искренне начинает возмущаться
Обобщенный друг. - В конце-то концов, не в деньгах счастье!
- Ага, конечно, - скептично кивает Сидоров.
- Ах, так! - вдруг свирепеет Обобщенный Друг.
- Ну, если не так, - бодро откликается оклемавшийся Сидоров, - то
может как-то иначе: под другим углом, в ином разрезе, в непривычном
ракурсе, новыми словами...
- Я-те покажу рак-курс!!! Я-те... новые слова... яркие ощущения...
пятый угол...
- У каждого человека должен быть свой угол, пусть даже он и на самом
деле всего лишь пятый!
- Ох, как афористично! Ты Сидоров когда наконец сыграешь в ящик -
станешь жутко знаменитым и цитируемым.
- А раньше никак нельзя?
- Раньше не положено! - сурово отрезал Обобщенный Друг и раздраженно
спросил:
- Так что: будем сюжет развивать или в бирюльки играть?
- Давай играть в бирюльки! - с надеждой воскликнул Сидоров, преданно
заглядывая Обобщенному Другу в глаза.
- Ну, что же, - зловредно хихикнул Обобщенный Друг, - сам напросился.
Дуй вперед Сидоров! Но, только заклинаю тебя, не оглядывайся! А впрочем,
как хочешь.

ДЕЙСТВИЕ ВСЕ ЕЩЕ ВТОРОЕ
Сцена вторая: Игра в бирюльки
Действующие лица: Сидоров, по лицу которого не всегда можно
догадаться, что данное лицо иногда в состоянии действовать; остальные
действующие лица - своего лица не имеют, одно из них - голос за кадром,
под лицом которого, за кадром скрывается Обобщенное лицо Обобщенного
Друга.
"Как хочешь?! Легко сказать: как хочешь! - раздраженно думал Сидоров
целеустремленно шагая к уже опробованной двери с большой медной ручкой. -
Если бы я еще знал: КАК хочешь!"
- Если бы знал, то наверняка придумал бы новое оправдание, - сказал
ехидный голос за кадром, но Сидоров уже успел "дойти до ручки" и не стал
оглядываться.
Дверь бесстыдно распахнулась, и Сидоров, споткнувшись о порог,
стремительно полетел внутрь...
- Орел наш Сидоров парил, призывно перья растопырив, - противным
голосом прокомментировал Голос за Кадром.
Сидоров не ответил. Лежа ничком, лицом в придорожную пыль, Сидоров
старался ни о чем не думать.
"Не думать! Не думать! Не думать!!!" - обреченно думал Сидоров.
- Как ты, Сидоров, думаешь? - спросил Голос за Кадром.
"Обычно молча..."
- ...озимые не померзнут? Зима в этом году наверняка будет суровой.
- Зима в этом году будет! - неуверенно сказал Сидоров, не вставая. -
А за зимой возможно придет весна.
- Ага, - глубокомысленно поддакнул Голос за Кадром, - а за весной,
скорее всего, наступит лето!
- Не хочу лето! - капризно сказал Сидоров. - Хочу чтобы была весна!
- Ну что же, весна, так весна! Ты сам напросился, Сидоров!
"Ну чего он меня постоянно запугивает?!!"
Сидоров быстро, но осторожно поднял голову и увидел, что рядом с ним,
действительно, стоит самая настоящая "весна", причем даже не одна, а так:
штук семь-восемь, в разных исполнениях. От очень дорогих инвалютных
моделей, до упрощенного авосечного варианта (то ли секс-баба, то ли
бой-баба, то ли просто супер-гражданка) соответственно в супере, а
некоторые почти без.
Одна из "весен" чистила ногти, вторая - перышки, а третья - картошку.
Две - вязали, а одна уже ничего не вязала вовсе. Три пели, причем голос
был только у одной, но эта одна, как-раз молча смотрела в даль
несусветную.
Зато все "весны" элегантно и ненавязчиво пританцовывали. Сначала
каждая свой неповторимый танец оскорбленной индивидуальности, но
постепенно убыстряя темп, они сплелись в экстазе, имитируя жутковатый
хоровод, нечто на подобии остервенелых импровизаций на тему греческого
танца "сиртаки", не прекращая при этом: вязать, стирать, жевать, читать,
подмигивать, петь, мыть посуду; сорить деньгами, прибирать к рукам,
неожиданно исчезать и внезапно появляться, манить и посылать к чертовой
матери; пытаться любить, грозить судом и разделом имущества; даря и
отнимая одновременно; обжигая огнем, когда от них веяло холодом; заставляя
стучать зубами в огне; лишая воли, сил и разума одним взмахом крыла...
Силы воли и воли разума... Разума силы и доброй воли... вплоть до
истощения... отвращения... ощущения запущения, а так же вплоть до
откровенного маразма...
Сидоров с трудом встал, но у него мгновенно закружилась голова, и он
чуть не рухнул под стройные ноги стремительно порхающих весен.
- Какая я вся внезапная! - хором сказали "весны", ни на миг не
замедляя исступленно-мятежного хоровода.
- Вся такая непредсказуемая и непредподлежащая!!! - самозабвенно
щебетали порхающие "весны". - Вы знаете, у некоторых сексуально-активные
точки находятся на коленных чашечках, а лично у меня - на кофейных, и не
только на чашечках, но и на блюдечках! Хи-хи! Нет-нет, что вы!!! Я
совершенно не пью! Ну, разве что по стаканчику...
У Сидорова потихоньку стало рябить в глазах: блондинки, брюнетки,
рыжие, саловые, гнедые, чалые, в яблоках...
Весны на секунду отложили: вязание, посуду, картошку и подняли
высокие хрустальные бокалы с запотевшими стенками:
- За любовь!
"Чокнуться можно!" - подумал Сидоров.
- Нельзя! - сказал Противный Голос за Кадром. - Тебе с ними не
положено!
- Почему? - мрачно спросил Сидоров.
- Посуды на всех не хватит! - скабрезно хихикнул Голос за Кадром.
- Ничего, я как-нибудь из горлышка, - мучительно сглатывая прошептал
Сидоров.
- Фи!!! Как дешево и неэстетично! - нежно проворковали танцующие
весны, постепенно убыстряя свой чарующий бег. - На ходу, без
соответствующей экипировки, сортировки, сервировки и закуски...
Но Сидоров похоже уже закусил удила...
- А гори оно все одним, но большим и синим пламенем! - в сердцах
рявкнул ошалевший Сидоров.
- Ahtung! - дурным голосом откликнулся Голос за Кадром. - Pancer!
Foiar!!!
Нервные языки голубого пламени взметнулись в небо, и Сидоров
мгновенно оказался в огненном кольце. Один.
- Не оглядывайся, Орфей, - тихо сказал грустный Голос за Кадром. -
Христом богом прошу, не надо!
"Господи, - сгорбился Сидоров, чувствуя как его начинает знобить. -
Неужели я саламандра? Неужели я даже сгореть не могу спокойно, без
фокусов, по человечески?"
- Иди Сидоров, иди...
Сидоров, послушно сделав шаг, нырнул в огненное безумие...

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ: САЛАМАНДРА
Сцена первая: Аберрационная
(те же,
но без женщин.
И снова,
сегодня
и всегда
на арене -
несравненный Сидоров)
- Мне холодно!
- Это чистейшей воды иллюзия, Сидоров. Аберрационный дисбаланс
ощущений: при откровенно воспаленном мозге - температура окружающей среды
кажется несколько ниже реально наблюдаемой.
- Разве сегодня среда?
- Фи, Сидоров! Я никак не ожидал от тебя столь банальной остроты.
Сегодня естественно понедельник, и число, опять же конечно, тринадцатое.
Но не в этом суть! Ведь ты же метишь в Великие, Сидоров, соответственно
каждая твоя фраза, каждая, пусть даже самая мелкая, мыслишка, должны
органично прилипать к памяти, как в бане липнет березовый лист к голой...
- Очень нетрадиционное соседство: мысль и голая...
- Ты же знаешь, Сидоров, что в определенных кругах это очень
распространенный симбиоз.
- Порой мне кажется, что даже доминирующий, причем особенно не
скованный рамками определенных кругов.
- Ну, Сидоров, не преувеличивай! Не надо проецировать неполадки
собственной системы пищеварения на наш, такой разнообразный и еще более
неожиданный мир. Или тебе Сидоров скорее импонирует Иной?
- Мне кажется, что лично я, предпочитаю Внутренний.
- Одним словом, предпочитаешь жить иллюзиями?
- Это - три слова!
- Откуда столь воинствующий педантизм, Сидоров? Надо быть проще,
доступнее...
- Этакой интеллектуальной девкой?
- Зачем же сразу девкой? Для начала можно, например, и... мужиком.
Главное чтобы без интеллектуалистских перегибов. Проще надо быть, но
серьезней. Как в столь зрелом возрасте могла сохраниться в такой дремучей
неприкосновенности неожиданно инфантильно-гипертрофированная тяга к игре?
Ведь все равно партнеров у тебя, Сидоров, раз два и обчелся. А по большому
счету - один ты Сидоров, один как клистир во время исполнения своих
служебных обязанностей.
- И один в поле такого напахать может, что потом никакого дерьма не
хватит, чтобы все это напаханное поле удобрить, - мрачно сказал Сидоров и
сделал шаг сквозь огненное кольцо.
Но за первым кольцом было второе...

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ: САЛАМАНДРА - II
Сцена вторая: Сумбурно-аффективная
- Ты кто?
- Местные мы, - гордо объявил Сидоров. - Из Орфеев.
- Тогда - наливай!!!
- Да, я... не пью, кажется... сегодня...
- А ты и не будешь!
- И похоже, что все имевшееся в наличии я уже выпил... вчера...
- Чего же ты тут тогда даром шастаешь... сегодня, народ смущаешь?
- Разве это главное... в инициации межличностных контактов и
различных отношений... включая половые?
- Ну?! А-то что же?
- А поговорить?
- Это с тобой-то, Сидоров? Ты Сидоров уж сам с собой... как-нибудь...
на досуге...
- Вот я и наяриваю! Говорю-говорю... И днем говорю и по ночам уже во
сне незатейливо прочирикиваю... А то бывает, что... И опять же... Но такое
ощущение, что в бурном процессе говорения при посредственном освещении
помещения есть некоторые жизненно важные упущения... утолщения...
разночтения... Где-то я прохлопал, что-то не учел. Может просто невзначай
потерял в бурном потоке слов изначальную цель и смысл. А может в
бесплодной попытке разложить словесный пасьянс вдруг утратил связь с
обыденными аналогами из повседневной мирской суеты, сливающимися в свою
очередь в свой автономный поток, параллельный символам и истинам
словесного потока. Слова, вместо того чтобы заострить внимание на
сущности, обнажить, так сказать, истинное лицо, вдруг превратились в
маску. И добро бы в какую-нибудь пристойную: императора-там, философа или
влюбленного. Так нет же! Обязательно должно было так получиться, что маска
окажется - маской шута, клоуна или паяца...
- Да брось ты Сидоров ныть! Маска как маска: ничем не лучше, но и не
хуже любой другой. Уж по крайней мере не маска высокомерного кретина или
высокопоставленного дурака. Чего ты в конце концов добиваешься, чтобы тебя
пожалели?
- Нет конечно, - вздохнул Сидоров, незаметно для себя подражая
больной лошади. - Как ни странно, цель гораздо менее эпохальная. - Сидоров
снова шумно вздохнул и промямлил: - Я хочу, чтобы меня хоть кто-нибудь
понял, а поняв, помог разобраться... в самом себе... Если, конечно, это
возможно...
- Ну, Сидоров, ты и сам-то, оказывается, себя не понимаешь, а хочешь,
чтобы тебя понимали другие... А вообще-то не много ли на себя берешь,
многослойный ты наш? Не боишься, что ларчик-то может открываться без
особых там затей, а внутри-то может и вовсе пусто? До остервенения или
"от"?!
- Ну и бог с ним! - решительно сказал Сидоров и, сделав один
небольшой шаг, вынырнул из огненного кольца.
Но за вторым кольцом было третье...

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ: САЛАМАНДРА - III
Сцена третья: Апофеоз!
(Третье кольцо: а у кольца начала нет,
ну, а на нет
и суда нет!)
- Встать, суд идет!!!
- Маска, маска! Я тебя знаю! - радостно воскликнул Сидоров решительно
срывая маску с лица Обобщенного Друга.
- Еще бы, - тихо и печально сказал Обобщенный Друг, устало проводя
ладонью по небритой физиономии Сидорова. - Ведь меня зовут - Сидоров.
- Кто тебя зовет, Сидоров, кому ты нужен? - зло выкрикнул Сидоров
Сидорову, отталкивая руку.
- Ну-ну, Сидоров, не хандри!
- Я не нуждаюсь в жалости!!!
- А в чем ты нуждаешься, в колбасе? В хлебе и зрелищах?!!
- Ни в чем не нуждаюсь. Я самозамкнутая система! Безотходная! Мне
никто не нужен! Я ничего не хочу! Я сам по себе! Я - ОДИН!!! И я счастлив,
что я наконец один, и меня все оставили в покое!
- А я?
- И ты отвяжись!
- Ты просто устал...
- Я не просто устал, я бесконечно устал, я фантастически, я позорно,
я не пером описать, ни словами изгадить, как устал. У меня голова устала
думать, а шея устала таскать на себе эту голову, вместе со всем обыденно
обязательным набором масок, самого широкого профиля и анфаса. У меня
устало лицо под масками, настолько устало, что под последней маской самого
лица - давно уже нет! У меня устала душа - устала то раскрываться,
принимая кого-нибудь, то съеживаться, когда туда норовят плюнуть. У меня
устало все мое естество... от всей этой вашей, так называемой,
реальности!!!
- А ты Сидоров, чем даром языком полоскать по ветру, МИГНИ!
- И мигну!
- Сидоров, ты знаешь, у меня просто мороз по коже... Наверное съел
что-нибудь?!
- Издеваешься?
- Куда уж нам уж, тут бы хоть бы...
- Ах так?!!
- Давай Сидоров, мигай родимый, а там мы еще поглядим какая у кого
реальность, и кто из нас мнимый, а кто - живее всех живых.
- МИГАЮ!!!
- Мигай мигом... Только Христом богом молю тебя, Сидоров: не
оглядывайся!
- Мига...
Занавес и Сидоров возвращаются на исходные позиции.

7. ПОЗИЦИЯ СИДОРОВА

"Плюнуть бы на все с самой высокой (можно даже
Пизанской) башни, а потом не спеша
спуститься вниз и посмотреть, что из всего
этого получилось..."
"Большинство из нас всю жизнь ищет свою звезду,
и некоторые таки находят, но только единицы
понимают, что почти все эти звезды - всего
лишь звездочки и кресты на памятниках
благополучно почившим иллюзиям."
Из записных книжек Сидорова
Сидоров стоял в шестой позиции, без шеста, но ощущая себя шестеркой.
Осенний ветер шелестел опавшими листьями и дул Сидорову против шерсти.
Одним словом шустро шерстил шершавым языком шевелюру Сидорова. Хотя,
конечно на самом деле, это целых (каких же еще? надкушенных, что ли?)
шесть слов.
В общем стоял сплошной шальной шикарный шорох.
"Господи, ну и примерещится же такое, - подумал Сидоров и тряхнул
головой, как почуявший волю застоявшийся арабский скаковой жеребец,
обозревающий необозримые просторы с порога родной и уютной конюшни.
1 2 3 4 5 6 7