И бегство с этой каторги увы, по-видимому, невозможно. По
крайней мере достоверных случаев неизвестно. Кроме, разве что самого
радикального. Но в этом варианте, беглая составляющая, даром что духовная,
норовит прихватить и материальный носитель. Нет, смерть это самое глупое
мероприятие, в котором неизбежно приходиться участвовать человеку,
ведущему активную общественную жизнь..."
Сидоров вдруг понял, что он стоит перед дверью своей квартиры в доме
по улице имени "179 Отчетно-выборного Собрания на заводе Резиновых
Изделий". (Кстати, вы обратили внимание, как часто встречаются вдруг и...
ах, да, это я уже говорил.)
Как он сюда попал, Сидоров ответить затруднялся. Где-то под левой
лопаткой все еще чувствовался взгляд Старшего Брата по разуму.
Меж дверью и дверным косяком торчал лист черного картона...
Сидоров не спеша взял в руки очередное послание.
УВЕДОМЛЕНИЕ
СИДОРОВ УВЕДОМЛЕННЫЙ ПРЕДШЕСТВУЮЩИМИ УВЕДОМЛЕНИЯМИ
УВЕДОМЛЯЕТСЯ АЛЬТЕРНАТИВНО В ТОМ
ЧТО ОН НЕ ЯВЛЯЕТСЯ БОЛЕЕ КРИТИЧЕСКОЙ ТОЧКОЙ
ВОЗДЕЙСТВИЕ ПРЕКРАЩАЕТСЯ
ОТПУЩЕННАЯ ПОРЦИЯ ВОЗДЕЙСТВИЯ СЧИТАЕТСЯ АННУЛИРОВАННОЙ
ВПРЕДЬ ДО ОЧЕРЕДНОГО УВЕДОМЛЕНИЯ
Буквы вновь были холодного серебристого цвета, четкие и выпуклые. С
обратной стороны явно от руки было добавлено:
"Поздравляем. Искренне желаем, чтобы критическая точка стала некой
точкой отсчета".
"Как кстати..." - некстати подумал Сидоров, он развернул веером все
шесть уведомлений, задумчиво хмыкнул, перетасовал и небрежно бросил на
телефонный столик.
Что-то все таки тревожило Сидорова. Ну, конечно! Запах. Сидоров
прошел в ванную комнату, но едва он успел раздеться, как зазвонил телефон.
Голый Сидоров, застывший как указующий перст посреди коридора, с
телефонной трубкой в руках, являл собой олицетворение противоречивости
нашего времени вообще и текущего момента в частности (Сидоров не закрыл
воду в ванной, что способствовало аллегоричности скульптурной группы,
образуя фонический ряд в ассоциации касательно текущего момента). Вот
только запах - он все портил, разрушал, так сказать, очарование. Кто бы
мог подумать, что эти тибетские яки могут столь своеобразно пахнуть.
Сидоров подул в трубку и с легким сожалением в голосе произнес:
- Сидоров слушает.
- Сидоров? Это я - Аристарх. Мне тут пришла в голову одна гениальная
мысль...
- Прогони ее и ложись спокойно досыпать.
- Не перебивай, а слушай: глупая шутка, повторенная дважды - до добра
не доводит.
- Если можно - без вступительных мудрых сентенций. Я мыться собрался
и стою голый посреди коридора.
- Голый Сидоров на голой земле - как это экзотично... но можно и без
вступительных... Хотя я на твоем месте ее бы записал, может пригодиться.
Ну а если конкретно: зачем тебе понадобилось свои дурацкие уведомления
подкладывать мне в холодильник?
Сидоров сардонически ухмыльнулся и тепло посоветовал Слезному
Скитальцу, сопевшему в телефонную трубку где-то на другом конце города:
- Пошел к черту!
За окном стало значительно светлее. Начинался новый день. Точка
отсчета...
Но это уже тема для совершенно иного повествования, у которого и
название было бы совершенно другим. Не какая-то там "Критическая точка", а
что-нибудь свежее, оригинальное, ну например:
"Точка отсчета".

ПОСЛЕСЛОВИЕ
(которое, очевидно, не войдет в полное
собрание сочинений уважаемого автора)
История эта произошла на рубеже двух эпох, как зеркало отразив (в
меру способностей автора) этот самый рубеж, на лезвие которого напоролась
тонкая нить судьбы Маленького человека Сидорова.
По одну сторону рубежа Первая Эпоха - развитого беспробудного эгоизма
на базе аморально-эпической демагогии. Это то замечательное время, когда
любимым блюдом на внешней, а особенно на внутренней политической кухне
была - лапша. А самым выдающимся достижением широких масс - большие уши. У
тех же кротких представителей рода человеческого, которые безропотно
взвалили на себя бремя власти, несомненным фетишем была грудь. Которой, с
одной стороны они эти широкие массы якобы кормили, а с другой стороны (и
это уже без всяких якобы) пестовали для водружения и ношения всяческих
наград и почетных званий (грудь для орденов, аки голова для шляпы).
А по другую сторону рубежа - Вторая Эпоха, свежим ветром (умеренным
временами порывистым) ворвавшаяся на безбрежные просторы, где доселе
безраздельно властвовала, одновременно пребывая в сладкой неге, Предыдущая
(в народе любовно окрещенная - Эпохой Застоя). Кроме загадочного термина
"Перестройка", несколько вуалировавшего сокровенный смысл проистекающих
процессов, эта Вторая принесла с собой еще ряд подзабытых или вовсе ранее
неизвестных терминов и явлений. В дальнейшем благодарные потомки,
возможно, окрестят эту окаянную Вторую, как нибудь экстравагантно или
экзотично. Ну, например:
"Эпоха оголтелого плюрализма и сорвавшейся с цепи гласности, а так
же: то ли недоношенной, то ли только что зачатой демократии..."
Но это уже совсем другая история. И пусть совсем другие решают как
быть с ушами: стоит их растить и лелеять для дальнейшей службы верой и
правдой? Или повременить и никуда не ходить. И вообще мыться Сидорову или
так и ходить в... впрочем это для истории и вовсе не важно. Ведь история
оперирует категориями, а не... впрочем, это тоже не важно.
Итак, может как раз вы подхватите знамя, выпавшее из ослабевших рук
скромного ашуга, специализирующегося на воспевании неисчерпаемой темы "за
жизнь дна бездонного интеллектуального болота академических НИИ". Ну что
же, как сказал бы Сидоров:
- Флаг вам в руки!
Может вы расскажете эту новую историю совсем другим языком - без
излишней словесной эквилибристики. Как нибудь более реалистично, используя
модные ныне атрибуты: непечатные ранее идиоматические выражения,
обязательные ныне эротичные сцены. И вообще, менее заумно и более
сермяжно. И Сидорова назовете не Сидоровым, а как нибудь более эффектно,
Пульсомонидзе, например. И чтобы...
Флаг вам в руки!
Впрочем, это я уже говорил, а потому - я пока поставлю точку. Не
критическую, не отсчета, а самую что ни наесть ординарную, я бы сказал
вульгарную -
ТОЧКУ.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА - 2 (ВТОРОГО РОДА)
(Точка перегиба)
(Сказочная повесть, абсолютно дезориентированная)
"...и одинокий осел возносил к небесам свой
истошный рев, словно все страждущие твари
избрали его своим глашатаем - обвинять богов."
М. Рено "Тезей"

ПРОЛОГ
- Сидоров?!
- Пять долларов!
- За что, Сидоров?
- А за поговорить с хорошим человеком?
- Какой же ты хороший, Сидоров? Тем более человек? Ты обыкновенный
жлоб!
- Я - необыкновенный жлоб!
- Вот-вот...
- И даже не жлоб, а личность, взлелеянная в рамках совсем новой
государственной (СНГ-овенькой) политики. Человек, с позволения сказать,
новой формации с гипертрофированной коммерческой жилкой, и даже не жилкой,
а жилой, которую я лелею и старательно разрабатываю.
- Вот-вот, Сидоров, я и говорю: жила ты, Сидоров!
- Сидоров жила, жива и будет жить, жизнерадостно жужжа этаким
живчиком, пожевывая жвалами, железной жаждой к жизни сживая со свету
безжалостно всех жалких иждивенцев.
- Словоблуд ты, Сидоров, и... жутко жизнь тебя накажет!
- Человек, чье детство прошло в условиях жесточайшего партогенеза...
- Какого генеза?
- Парто!!! Не перебивай! Засилье злобных партократов...
- Сидоров! Я просто хотел спросить: у тебя совесть есть?
- Пять долларов! Штука. В отличной упаковке. Импортная. Из
гуманитарной помощи недоразвитым страна...
- Да ну тебя, Сидоров! Вечно ты дурочкой прикидываешься.
- Лучше прикидываться, чем быть! Или ты считаешь, что лучше не быть,
чем прикидываться?! Так сказать быть или не быть? Такой вот question!!!
- Трепло ты, Сидоров.
- Я трепло?!! Да, я - трепло. Но какое трепло?!! Необыкновенное! Я
вообще новый вид, сформировавшийся в годы застольного засилья... Homo
spicer, если в двух словах, одним словом...
- Сидоров, а в морду хочешь?!
- Вот! Вот оно наше основное различие: Homo spicer от Homo erectus,
человека говорящего от человека... торчащего. Проблема быть или не быть
деградирует в бить или...
- No problem, Sidorov, no problem!!!
- Будем считать, что мы не поняли друг друга.
- Ну, ты мне еще попадешься, Сидоров!!!
- Не попадусь! Я из института ушел, я от пришельцев отбился и от вас
всех остальных как-нибудь оторвусь.

Сидоров рванулся, встал на дыбы (Клодт, если бы мог сейчас его видеть
- весь остаток жизни ваял бы исключительно одних Сидоровых в разных
ракурсах и прочих позах), стремительно расправил грудь, крылья, выпустил
закрылки, шасси и... выпал из гнезда, то бишь свалился с кровати и...
проснулся. Точнее открыл глаза. А если еще точнее - попытался это сделать.
Со второго раза это почти удалось.
За окном в это время медленно и угрюмо наступало хмурое утро.

1. ХМУРОЕ УТРО
"Солнце всходит и восходит, а от этого, даже у
бывалого человека, может закружиться голова.
Хотя по большому счету, ему, то есть солнцу,
а нас в высочайшей мере и с высокой башни..."
Из записных книжек Сидорова
На самом деле, скорей всего, был уже полдень. А может даже не
полдень. Но уж во всяком не полночь, это точно... Хотя...
Голова трещала так, словно накануне Сидоров на спор забодал вожака
бараньего стада, а заодно и всех его ближайших сподвижников, близких и
дальних родственников, а потом для вящей убедительности еще пару раз
постучал все той же головой об угол соседнего дома (почему соседнего?
загадочен мир авторской ассоциации!).
Сидоров сел на полу и мрачно стал разглядывать собственные ноги -
ноги были разными: одна в носке, вторая без, но зато в ботинке. Второй
ботинок почему-то стоял на подоконнике.
Сидоров тяжело поднялся, проковылял к окну и даже хрюкнул от полноты
обуревающих его чувств: ботинок до краев был тоже полон... воды. А на дне
отчетливо просматривались две маленькие серебристые кильки пряного посола,
несколько веточек петрушки и пятикопеечная монетка.
"Черт! То ли вчера уху собирался варить, то ли хотел аквариум
обустроить... А кто же монетку бросил? Неужели кто-то решил по древнему
обычаю... в водоем... чтобы, значит, еще вернуться... Черт!"
Сидоров ткнулся лбом в стекло и на мгновение застыл, блаженно ощущая,
как в мозгу извилины, закрутившиеся в спираль, потихоньку начинают
остывать.
"Какой вчера был день? Или вчера была ночь? Жизнь полна парадоксов!
Если вчера был один день, то сегодня, значит, будет другой? Или не будет?
А если вчера была ночь, то что будет сегодня? День? Или опять ночь? Боже,
как все сложно устроено в этом мире!"
У Сидорова громко зазвенело в ушах.
"Все, надо менять modus vivendi! Впрочем, нет, кажется, что пока
достаточно будет, если я сниму телефонную трубку!"
Сидоров четко, по-военному развернулся, насколько позволяли абсолютно
негнущиеся колени, и проковылял в коридор, тяжело припадая сразу на обе
ноги.
- Ты кто такой? - прозвучал из телефонной трубки сакраментальный
вопрос.
Сидоров на некоторое время задумался, погрузившись в мучительный
процесс самоанализа (надо отметить, что анализы у Сидорова в последнее
время были никудышными), но тут же почувствовал, как извилины стали вновь
накаляться. Сидоров с тоской посмотрел на себя в зеркало, занимавшее одну
из стен коридора, с тайным предназначением подпитывать иллюзию, что та
жилплощадь, на которой он - Сидоров - прописан, тоже якобы может
называться квартирой, и вздохнул.
Зеркало не только ничего не подпитывало, но напротив, окончательно
лишало всяких иллюзий, и в частности относительно того, что в данную
секунду там отражалось, то есть непосредственно самого Сидорова, который,
чего греха таить, в данную же секунду выглядел не лучше своих анализов, то
есть весьма посредственно, хотя жил, как считали некоторые, не по
средствам, но посредством чего никто толком не знал.
- Пришелец я! - вдруг неожиданно для самого себя сурово сказал
Сидоров и даже вздрогнул при этом.
- Трепло ты, Сидоров, я же прекрасно слышу, что это ты! - обиделись в
трубке.
- Нет я пришелец, - капризно заканючил Сидоров и столь же для себя
неожиданно, как и в первый раз, мрачно добавил:
- А реальность ваша - мнимая!
- Не морочь мне голову, Сидоров. Ты лучше мне скажи, только честно, я
вчера не у тебя ночевал?
- А ты кто, собственно, такой? - злорадно вернул Сидоров коварный
вопрос невидимому собеседнику.
- А вот это, - тяжело вздохнули в трубке, - как раз второй вопрос,
который я хотел тебе задать... Помню, что ты, вроде бы, Сидоров... А
вот... кто я?
- Давай пойдем от обратного, - трезво рассудил Сидоров. - Отметем и,
так сказать, отринем все лишнее и высечем...
- Это лишнее!
- Не перебивай!!! Высечем...
- Ну, если без этого уж совсем нельзя обойтись...
- ...из шелухи повседневности и сиюминутности светлый лик...
- Сидоров, ты грехи не пробовал отпускать? У тебя должно получаться.
- Если жизнь заставит - отпустим! Короче! Ты женщина?
- Это в каком же смысле?
- В прямом.
- Ах в прямом... Сейчас посмотрю. Вроде нет.
- Тогда как личность ты меня вообще не интересуешь! - бодро сказал
Сидоров и повесил трубку.
Задумчивым и томным взором окинул Сидоров собственное отражение в
зеркале еще раз, свирепо оскалился (что при достаточно извращенной
фантазии можно было счесть за сардоническую ухмылку) и решительно шагнул в
комнату, в глубине души отчаянно надеясь, что при всей вчерашней
неадекватности, у него все же хватило ума единственные выходные брюки
сохранить в первозданном виде, не пытаясь привлечь их (то есть штаны) в
качестве подручных средств для создания эпически сюрреалистического
полотна, как то: "Переход Суворова через Альпы", или хотя бы
предусмотрительно в данном аспекте обеспечить себя равноценной заменой
(хотел бы я видеть, что может служить мужчине вышеупомянутой заменой
названного аксессуара, который хотя и нельзя считать определяющим моментом
детерминизации пола, так сказать, вторичным половым признаком, но без
которого обычно ни один нормальный мужчина не чувствует себя достаточно
полноценным, если конечно он, то есть мужчина, находится в здравом уме и
трезвом состоянии).
Хотя конечно не в штанах счастье.
А где?

2. ГДЕ ЖЕ ТЫ, СЧАСТЬЕ?
"Счастье приходит и уходит, а мы остаемся,
причем преимущественно в дураках."
"Счастье - категория полиморфная, но
эфемерная."
Из записных книжек Сидорова
Сидоров имел в жизни счастье - дважды, впрочем, как и оно его. К
счастью оба счастья были хотя и бурные, но недолгие.
Скоропостижно осчастливленный по первому разу, Сидоров, не вняв
слабому голосу рассудка (какой рассудок - такой и голос) безрассудно сунул
голову под венец повторно, наивно полагая, что ведь не каждый же раз зубцы
у венца обязательно будут повернуты во внутрь.
По истечению срока давности, отведенного на процесс повторного
осчастливливания, Сидоров решил, что в данном обряде, используются
исключительно, так называемые, венцы терновые или заботливо свитые из иных
аналогичных дикорастущих и не менее противных представителей местной флоры
(какая фауна - такая и флора).
Но это как раз тот случай, когда мнение автора (то есть Сидорова) не
совпадает с мнением редакции, если конечно у нее есть отдельное мнение по
этому поводу (с чем мы ее и поздравляем: какая редакция...), но в глубине
души оставляем за собой право на сомнение. То есть, якобы особое мнение
при мнении, но отдельное, ставящее под сомнение априорное мнение,
высказанное ранее, в связи с которым есть мнения, сомнению не подлежащие,
по поводу которых все же есть отдельное мнение, ставящее изначально все
под сомнение. ("Закон транзитивности мнений", цитата взята из записок
Сидорова, том 8, стр. 76, пятая строка сверху.
1 2 3 4 5 6 7