OCR & spellcheck by HarryFan, 25 April 2001
«Клодиус Бомбарнак»: «Правда»; Москва; 1989
Аннотация
Жюль Верн.
Клодиус Бомбарнак
— Пер. с фр. — Н.Брандис, Е.Брандис.
М., «Правда», 1989 (серия «Мир приключений»).
OCR & spellcheck by HarryFan, 25 April 2001
—
Жюль Верн
Клодиус Бомбарнак
1
Клодиусу Бомбарнаку, репортеру «XX века»
Тифлис, Закавказская область.
Этот адрес был указан на депеше, ожидавшей меня в Тифлисе, куда я прибыл 13 мая. Распечатав ее, я прочитал:
«Клодиус Бомбарнак должен оставить все дела и 15 числа текущего месяца находиться в порту Узун-Ада на Каспийском море. Там он сядет в прямой Трансазиатский поезд, соединяющий Европейскую границу со столицей Поднебесной Империи note 1. Поручается передавать впечатления в форме хроникальных заметок, интервьюировать в пути достойных внимания лиц, сообщать о любых происшествиях в письмах или телеграммах, в зависимости от срочности. «XX век» рассчитывает на усердие, сообразительность, ловкость своего корреспондента и предоставляет ему неограниченный кредит».
Вот так-так! А я только сегодня утром прибыл в Тифлис с намерением провести там три недели, затем посетить грузинские провинции, поработать на пользу моей газеты и, как я надеялся, также и на пользу моих читателей.
Сколько всяких неожиданностей и случайностей в жизни странствующего репортера!
В ту пору русские железные дороги были уже соединены с Кавказской линией Поти — Тифлис — Баку. После долгого и интересного путешествия по Южной России я собирался хорошенько отдохнуть в Тифлисе… И вот, неугомонный редактор «XX века» дает мне только полдня на остановку в этом городе! Не успев еще осмотреться и распаковать чемодан, я вынужден снова пуститься в путь! Но что поделаешь? Ведь надо удовлетворять современные требования репортажа — как можно больше свежих и живых новостей!
Между тем я постарался запастись самыми разнообразными сведениями — и географическими, и этнографическими — относительно Закавказской области. Стоило ли мне в таком случае узнавать, что меховая шапка, какую обычно носят горцы и казаки, называется «папахой», что стянутую в талии верхнюю одежду с пришитыми на груди гнездами для патронов одни называют «черкеской», а другие «бешметом»! К чему мне теперь знать, что грузины и армяне надевают островерхие шапки в виде сахарной головы, что купцы носят «тулупы» — нечто вроде шубы из бараньей шкуры, а курды или персы щеголяют в «бурках» — шерстяных накидках.
А «тассакрави» — головной убор прелестных грузинок, состоящий из тонкой ленты, шерстяной вуали и кисеи, который им так к лицу! А их яркие платья с широкими прорезями на рукавах; их «шальвары», опоясанные у талии; летние одежды из белой бумажной ткани, а особенно зимние — из бархата, отороченные мехом и украшенные серебряными позументами и, наконец, «чадра», закрывающая голову до глаз. Все это я старательно занес в свою записную книжку, но к чему мне теперь рассказывать о грузинских модах?
И все же, хочется вам сообщить, что в национальные оркестры входят «зурны» — нечто вроде пронзительных флейт-«саламурн», напоминающие писклявые кларнеты, мандолины с медными струнами, по которым водят пером, «чианури», своеобразные скрипки, которые во время игры держат вертикально между колен, и, наконец, «димплипито» — род цимбал, грохочущих словно град по оконным стеклам.
Примите также к сведению, что «шашка» — не что иное, как сабля, висящая на перевязи, расшитой серебром и украшенной металлическими инкрустациями; что «кинжал» или «канджнар» — нож, который носят на поясе и что вооружение кавказского солдата дополняется еще длинным ружьем с узорчатой чеканкой на стволе из дамасской стали.
Могу еще вам сказать, что «тарантас» — это дорожная повозка на пяти деревянных рессорах, расположенных между широко расставленными небольшими колесами, что запрягают в нее тройку лошадей, а правит ими «ямщик», сидящий впереди на козлах. Когда же приходится брать у «смотрителя» — то есть начальника почтовой станции на Кавказских дорогах — четвертую лошадь, то к ямщику присоединяют еще одного возницу — «форейтора».
Так знайте же, что верста равна одному километру шестидесяти семи метрам, что кроме оседлых народностей в Закавказье есть и кочевые: калмыки
— их насчитывается пятнадцать тысяч, киргизы мусульманского вероисповедания — восемь тысяч, кундровские татары — тысяча сто человек, сартовские татары — сто двенадцать человек, ногайцы — восемь тысяч пятьсот и, наконец, туркмены — около четырех тысяч! note 2 И вот, после того, как я так добросовестно изучил Грузию, какой-то «указ» заставляет меня ее покинуть. У меня даже не хватит времени подняться на вершину Арарата, где на сороковой день всемирного потопа остановился Ноев ковчег, этот первобытный баркас знаменитого библейского патриарха!
Ничего не поделаешь, придется отказаться от публикации моих путевых заметок о Закавказье и потерять добрую тысячу строк, для которых в моем распоряжении было не менее тридцати двух тысяч полноценных слов, признанных Французской Академией note 3.
Это жестоко, но спорить не приходится!
Прежде всего я должен узнать, в котором часу выходит из Тифлиса Каспийский поезд.
Тифлисский вокзал — железнодорожный узел, соединяющий три ветки: Западную, которая кончается в Пота, порту на Черном море, где высаживаются пассажиры, приезжающие из Европы; Восточную, идущую до Баку, откуда отбывают пассажиры, которым нужно переправиться через Каспий, и недавно проложенную линию Владикавказ — Тифлис, длиною в сто шестьдесят четыре километра, связывающую Северный Кавказ с Закавказьем. Эта линия на высоте четырех тысяч пятисот футов пересекает Архотское ущелье, соединяя грузинскую столицу с рельсовыми путями Южной России note 4.
Я бегу на вокзал и врываюсь в зал отправления.
— Когда отходит бакинский поезд? — спрашиваю я у железнодорожного служащего.
— А вы едете в Баку? — отвечает он вопросом на вопрос и окидывает меня через свое окошечко таким неодобрительным, строго официальным взглядом, какой всегда сверкает из-под козырька русской форменной фуражки.
— Полагаю, — сказал я, с несколько излишней живостью, — что ездить в Баку не возбраняется?
— Не возбраняется, — сухо ответил он, — но при условии, что паспорт у вас будет в полном порядке.
— Он и будет в порядке, — обрезал я этого грозного чиновника, который, как и все они на святой Руси, скорее походил на жандарма.
И я снова спрашиваю, когда отходит бакинский поезд.
— В шесть часов вечера, — отвечает он.
— А когда прибывает на место?
— Назавтра, в семь утра.
— А я поспею на пароход, отправляющийся в Узун-Ада?
— Поспеете.
И чиновник механическим кивком отвечает на мой поклон.
Вопрос с паспортом меня совсем не тревожит: французский консул снабдит меня всеми документами, которые требует русская администрация. Но выехать нужно в шесть часов вечера, а теперь уже девять утра!
Что ж, если в некоторых путеводителях сказано, что Париж можно осмотреть за два дня, Рим — за три, а Лондон за четыре, то будет очень странно, если для Тифлиса не хватит нескольких часов.
Черт побери, на то я и репортер!
Моя газета потому и послала меня в Россию, что я бегло говорю по-русски, по-английски и по-немецки. Нельзя же требовать от репортера, чтобы он знал несколько тысяч наречий, которые служат средством для выражения мысли во всех частях света! Впрочем, владея этими тремя языками и еще французским в придачу, смело можно разъезжать по обоим континентам. Правда, есть еще турецкий язык, из которого я запомнил всего несколько выражений, и китайский, на котором я не могу обмолвиться ни единым словом. Но, думаю, что легко обойдусь и без них в Туркестане и Поднебесной Империи. Недостатка в переводчиках не будет, и я надеюсь не упустить ни одной интересной подробности из моего путешествия по Великой Трансазиатской магистрали.
Я умею видеть все и все увижу! Скажу откровенно, я принадлежу к тому сорту людей, которые считают, что все на свете служит материалом для репортажа и что земля, луна, небо и сама вселенная только для того и созданы, чтобы давать темы для газетных статей. Значит, и мое перо не будет бездействовать!
Но прежде, чем приступить к осмотру Тифлиса, нужно покончить со всеми формальностями. К счастью, мне не придется добывать «подорожную», без которой нельзя было путешествовать по России в прежние времена, времена курьеров и почтовых лошадей. Этот всесильный документ устранял любые препятствия, обеспечивал быструю смену лошадей, вежливое обращение почтовых чиновников и такую скорость передвижения, что пассажир с хорошими рекомендациями мог проехать за восемь дней и пять часов две тысячи семьсот верст, отделяющих Тифлис от Петербурга. Но как трудно было получить подорожную!
Теперь же достаточно иметь право на проезд — обыкновенный пропуск, свидетельствующий, что вы не вор, не убийца, не политический преступник, а являетесь тем, кого в цивилизованных странах принято считать порядочным человеком. Благодаря помощи, которую мне окажет французский консул, моя особа будет отвечать всем требованиям российской администрации.
Это стоило мне двух часов и двух рублей. Затем, навострив глаза и уши и взяв, как говорится, ноги в руки, я отдаюсь осмотру грузинской столицы. Я не переношу проводников и отлично обхожусь без их услуг. По правде говоря, я и сам мог бы провести любого иностранца по всем закоулкам Тифлиса, так тщательно изученного мною заранее. Это уж от природы: я всегда свободно ориентируюсь.
И вот, иду я куда глаза глядят и прежде всего набредаю на «думу», здание муниципалитета, где заправляет всеми делами городской «голова» или, по-нашему, мэр. Если бы вы любезно согласились меня сопровождать, я повел бы вас к Красной горе на левом берегу Куры. Это местные Елисейские поля, нечто вроде сада Тиволи в Копенгагене или ярмарки на Бельвильском бульваре, с их качелями, равномерные взмахи которых вызывают ощущение, сходное с морской болезнью. И всюду среди пестрых ярмарочных балаганов расхаживают нарядно одетые грузинки и армянки, с непокрытыми лицами, что служит признаком христианского вероисповедания.
Что касается мужчин, то они не уступают Аполлону Бельведерскому, только одеты куда сложнее и выглядят, как настоящие князья. Я даже спрашиваю себя
— не так ли это в действительности и не ведут ли они свой род от… Но к генеалогии вернемся позже. А теперь продолжим нашу прогулку, да побыстрее. Одна потерянная минута — десять строк репортажа, а десять строк репортажа это… это зависит от щедрости газеты и великодушия ее редактора.
Но поспешим в большой караван-сарай. Там останавливаются купцы со всех концов азиатского континента. Я вижу, как подходит караван с армянскими товарами. А вот отправляется другой, и в нем торговцы из Персии и русского Туркестана. Как бы мне хотелось прибыть с одним и пуститься в странствия с другим! Но это невозможно, и я очень сожалею. После прокладки Трансазиатской железной дороги почти исчезли нескончаемые вереницы всадников, пешеходов, лошадей, верблюдов, ослов и повозок. И все же я не боюсь, что от этого мое путешествие по Центральной Азии будет менее занятным: Репортер «XX века» сможет сделать его интересным!
А вот базары с тысячами разнообразных товаров из Персии, Китая, Турции, Сибири, Монголии. Какое изобилие тканей, привезенных из Тегерана, Шираза, Кандагара и Кабула! Чудесные по выработке и по сочетанию красок ковры, яркие шелка, которым, однако… далеко до лионских.
Соблазнюсь ли я?.. Ни за что! Путешествовать от Каспийского моря до Поднебесной Империи, увешанным пакетами, — нет уж, увольте! Легкий чемоданчик в руке и дорожный мешок за плечами — этого вполне достаточно. А белье и всякие мелочи я добуду в пути, как делают всегда англичане.
А теперь остановимся перед знаменитыми тифлисскими банями, где используют воду горячих источников, достигающую шестидесяти градусов по Цельсию. Там применяются усовершенствованные способы массажа, гимнастические упражнения для выпрямления позвоночника и вправления костей. Мне вспомнилось, как красочно описывал тифлисские бани наш великий Дюма, чьи путешествия никогда не обходились без приключений. Он просто выдумывал их по мере надобности, этот гениальный предшественник современного репортажа — репортажа «на всех парах» note 5. Но мне-то некогда подвергать себя массажу, вправлению костей и выпрямлению позвоночника!
А вот и «Hotel de France»! note 6 И где только не встретишь гостиниц с подобным названием! Я вхожу и заказываю себе завтрак — завтрак по-грузински с кахетинским вином, от которого будто бы не хмелеют, если его не нюхать. Но это довольно затруднительно, так как подают его в сосуде с широким горлом, куда нос попадает раньше губ. Говорят, это любимый сорт вина уроженцев Закавказья. Что касается русских, то они люди воздержанные и довольствуются крепким чаем, впрочем, не без некоторого прибавления «водки», этой московской «воды жизни» note 7.
Как француз, и даже гасконец, я довольствуюсь тем, что выпиваю бутылку кахетинского, как мы пивали наш шато-лафит в те благословенные времена, когда солнце способствовало его изготовлению на склонах Польяка. И в самом деле, терпким кавказским вином очень приятно запивать вареную курицу с рисом, отчего это блюдо, называемое «пилавом», приобретает особый вкус.
С завтраком покончено. А теперь смешаемся с шестьюдесятью тысячами разноплеменных жителей грузинской столицы и углубимся в лабиринт ее узких извилистых улиц.
Выхожу на посыпанную песком площадь, где лежат сотни верблюдов, вытянув голову и подогнув передние ноги. А раньше их было видимо-невидимо. Но с тех пор, как построили Закаспийскую железную дорогу, число этих горбатых носильщиков заметно поубавилось. Разве могут простые вьючные животные выдержать конкуренцию с багажными и товарными вагонами!
Спускаюсь по улицам и выхожу к набережной Куры, русло которой делит город на две неравные части. С обеих сторон громоздятся дома, лепятся друг на друга, возвышаются один над другим. Вдоль берегов расположены торговые кварталы. Везде царит оживление, торговцы разносят вино в мехах, надутых, как воздушные шары, и воду в бурдюках из буйволовой кожи, к которым приделана кишка, напоминающая слоновий хобот.
Бреду дальше. Errare humanum est note 8, как обычно говорят ученики коллежей из Бордо, слоняясь по набережным Жиронды.
— Сударь, — обращается ко мне какой-то невзрачный, но с виду очень добродушный еврей, указывая на соседний дом, на мой взгляд, самый заурядный, — вы иностранец?
— Несомненно.
— Тогда остановитесь на минутку и полюбуйтесь этим домом.
— А чем тут любоваться?
— Как же, здесь жил знаменитый тенор Сатар, тот самый, что брал грудное контра-фа… А сколько ему платили за это!
Пожелав достойному патриарху взять контра-соль и получить за это больше, я стал подниматься на гору над правым берегом Куры, чтобы полюбоваться открывающейся оттуда панорамой.
Достигаю вершины, останавливаюсь на маленькой площадке и под мелодичные звуки стихов Саади, этого чудесного персидского поэта, которые с пафосом читает какой-то бродячий актер, начинаю обозревать закавказскую столицу. То же самое я собираюсь повторить через две недели в Пекине, а пока в ожидании пагод и ямыней Поднебесной Империи, осматриваю то, что открывает взору Тифлис: крепостные стены, колокольни храмов, принадлежащих разным исповеданиям, архиерейский собор с двойным крестом на куполе, дома русской, персидской или армянской архитектуры; вместо крыш все больше террасы, почти нет фасадов, украшенных орнаментом, но зато везде крытые веранды и балконы, прикрепленные к стенам всех этажей; выделяются две резко разграниченные полосы зданий: нижняя, в старом грузинском стиле, и верхняя, более современная, пересеченная длинным бульваром, усаженным красивыми деревьями, среди которых вырисовывается дворец генерал-губернатора — князя Барятинского… В общем получается впечатление неправильного, капризного, полного неожиданностей рельефа, какого-то чуда неровности, обрамленного на горизонте величественной горной грядой.
Но скоро уже пять часов. Пора прервать этот поток описательных фраз. Спускаясь в город, спешу на вокзал.
На вокзале столпотворение: армяне, грузины, мингрелы, татары, курды, евреи, русские с берегов Каспийского моря. Одни берут билеты до Баку, другие — до промежуточных станций.
На этот раз ко мне трудно придраться. Ни чиновник, похожий на жандарма, ни даже сами жандармы не смогли бы воспрепятствовать моему отъезду.
Я получаю билет в вагоне первого класса до Баку, выхожу на платформу и направляюсь прямо к поезду. Следуя своей привычке, устраиваюсь в уголке довольно комфортабельного купе. За мной входят еще несколько пассажиров, а вся пестрая разноязычная толпа заполняет вагоны второго и третьего класса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24