Они досаждали ему нескромными вопросами и наконец выведали его имя и национальность. Он оказался румыном, и, когда Франц де Телек справился о его имени, ему ответили:
— Барон Рудольф фон Гортц.
Таково было положение дел, когда молодой граф появился в Неаполе. В течение трех месяцев спектакли в театре «Сан-Карло» шли с аншлагом. Успех Стиллы рос с каждым днем. Никогда еще не была она столь восхитительна на сцене, никогда еще почитатели ее таланта не устраивали ей столь бурных оваций.
На каждом представлении Франц сидел в партере, а барон фон Гортц, спрятавшись в глубине ложи, наслаждался изумительным пением, упиваясь звуками голоса, без которого не мог дышать.
Но вот по Неаполю поползли слухи, которым публика долго не желала верить. В конце концов они все же растревожили почитателей Стиллы. Стали говорить, что это ее последний сезон и что по окончании его певица покинет сцену. В расцвете таланта, красоты, в зените славы покинуть театр? Почему?
Какой бы невероятной ни казалась эта новость, люди говорили правду, и, несомненно, барон фон Гортц был косвенной причиной такого решения артистки.
Этот таинственный и мрачный зритель, который неизменно появлялся на всех ее представлениях, скрытый решеткой ложи, вызывал у Стиллы постоянное нервное напряжение, с которым она не могла совладать. Выходя на сцену, она каждый раз ощущала сильное волнение, в результате чего у нее расшаталось здоровье. Покинуть Неаполь, бежать в Рим, Венецию, в любой другой город Италии? Это ничего не изменит, Стилла понимала, что так она не избавится от барона фон Гортца. Она не убежит от него, даже если покинет Италию, переедет в Германию, Россию или Францию — он последует за ней всюду и отыщет ее даже на краю света. Единственное средство избавиться от него — навсегда покинуть театр.
Когда до Франца дошли слухи об уходе Стиллы со сцены, он решил добиться свидания с ней, понимая, в каком она отчаянном положении. Человек независимый, свободный и очень богатый, Франц решил предложить певице стать графиней де Телек.
Стилла давно знала о чувствах графа и понимала, что это человек благородный, с которым любая женщина, даже самого высокого происхождения, найдет счастье. И когда Франц де Телек предложил ей руку и сердце, Стилла приняла его предложение с благодарностью, которую не пыталась скрыть. Она с радостью согласилась стать женой графа де Телека, нисколько не сожалея о театральной карьере.
Итак, слухи подтвердились: после окончания сезона в театре «Сан-Карло» Стилла уйдет и никогда больше не появится на сцене. Было официально объявлено о ее предстоящем замужестве, хотя некоторые и сомневались, что оно реально.
Известие это произвело фурор не только в артистической среде, но и в высшем итальянском обществе. Сначала никто не хотел верить в эту новость, но потом целые потоки ревности и ненависти обрушились на молодого графа. Ему завидовали, о нем злословили — как это ему удалось добиться успеха у кумира зрителей, у величайшей актрисы? Дело доходило до прямых угроз, но Франца де Телека это ничуть не встревожило.
Были и такие, кто сочувствовал Рудольфу фон Гортцу. Что должен испытывать этот человек при мысли, что Стилла, одна только и привязывавшая его к жизни, будет принадлежать другому? Говорили, будто он пытался покончить с собой. Во всяком случае никто больше не видел Орфаника на улицах Неаполя: ученый ни на минуту не оставлял барона Рудольфа и вместе с ним сидел теперь в зарешеченной ложе на каждом представлении, хотя прежде никогда не заглядывал в театр — как и большинство людей науки, он не интересовался музыкой.
Дни текли, волнение театральной публики не унималось и достигло апогея в тот вечер, когда Стилла в последний раз пела в театре. Она выступала в роли Анжелики в опере «Орландо», одном из лучших произведений маэстро Арконати, — так певица пожелала проститься со своими поклонниками.
В тот вечер в театре «Сан-Карло» на каждое место претендовало по десятку зрителей. Люди толпились у дверей, но большая часть желающих все равно осталась на площади. Ожидались выступления, направленные против графа де Телека, однако это не могло произойти, пока Стилла оставалась на сцене, пока не опустился занавес последнего акта.
Барон фон Гортц занял место в своей ложе, Орфаник уселся рядом.
Появилась Стилла. Никто никогда не видел ее столь взволнованной. Но мало-помалу актриса овладела с собой и отдалась пению. Как изумительно она пела! Публика пришла в неописуемый восторг, она была прямо-таки в экстазе.
Во время спектакля граф стоял, спрятавшись в глубине кулис, с трудом сдерживая волнение, проклиная длинные сцены и паузы, вызванные овациями. Ему не терпелось поскорее увести из театра будущую графиню де Телек, умчать ее подальше отсюда, чтобы она принадлежала только ему, ему одному.
И вот наконец последняя, трагическая, сцена гибели героини. Никогда еще восхитительная музыка Арконати не трогала так слушателей, никогда еще не пела так Стилла. Казалось, вся ее душа изливается в этих звуках… Порой чудилось, будто голос певицы вот-вот не выдержит и сорвется — ведь отныне никто больше не услышит его!
И в этот момент опустилась решетка ложи барона фон Гортца и взорам публики явилась страшная голова с длинными седыми космами и горящими глазами. Лицо барона поражало своей бледностью. Из глубины кулис Франц наблюдал незабываемую сцену.
Стилла приближалась к финальной фразе… Угасающим голосом она пропела:
«Iimamorata, mio cuore tremante,
Voglio morire!..»
Певица смолкла, увидев кошмарный лик барона фон Гортца… Неизъяснимый ужас сковал ее… Она поднесла руку к губам, и по руке полилась кровь… Стилла пошатнулась и упала…
Зрители, охваченные ужасом, вскочили с мест… В ложе барона раздался громкий крик…
Франц бросился на сцену, поднял Стиллу на руки, стал звать ее по имени…
— Мертва!.. — вскричал он. — Она мертва!..
Да, Стилла умерла… Что-то не выдержало и сломалось в ней… Разорвалось сердце, и голос отлетел с последним вздохом…
Молодого человека привезли в гостиницу в ужасном состоянии — врачи боялись за его рассудок. Он не мог даже присутствовать на похоронах Стиллы, которые прошли при огромном стечении народа — весь Неаполь пришел проститься со своей любимицей.
На кладбище Санто-Кампо-Нуово, где похоронили певицу, на белом мраморе стояло только ее имя:
СТИЛЛА
Вечером после похорон какой-то господин появился на кладбище. Склонив голову и плотно сжав губы, на которых словно лежала печать смерти, он долго смотрел на могилу. Казалось, будто он прислушивается и ждет, когда голос великой певицы донесется из другого мира…
Это был барон Рудольф фон Гортц.
Той же ночью барон вместе с Орфаником покинул Неаполь. С тех пор никто ничего о нем не слышал.
Однако на следующее утро молодой граф получил угрожающе лаконичное письмо:
«Это вы убили ее!.. Горе вам, граф де Телек!
РУДОЛЬФ ФОН ГОРТЦ».
Такова была эта печальная история.
Целый месяц Франц де Телек находился при смерти и никого не узнавал, даже Рожко. В горячке и беспамятстве он все время повторял имя Стиллы, и всем, кто его видел, казалось, что жизнь вот-вот покинет несчастного.
Однако граф выжил. Искусство врачей, неусыпные заботы Рожко и молодость спасли его. Рассудок Франца не пострадал. Но при одном воспоминании о трагическом финале спектакля он начинал горестно стенать: «Стилла, моя Стилла!»
Как только граф поднялся на ноги, Рожко уговорил его уехать из проклятого города и вернуться в замок. Перед отъездом граф захотел помолиться на могиле любимой и проститься с нею навсегда.
Рожко пошел с ним. Франц бросился на землю и начал царапать ее ногтями, будто хотел разрыть могилу, чтобы быть похороненным рядом с возлюбленной… Рожко с трудом оттащил молодого человека от могилы, поглотившей его счастье.
Через несколько дней Франц де Телек вернулся в Крайову, в глухие валашские края, и поселился в своем родовом замке. Там он провел в одиночестве пять лет. Однако ни время, ни расстояние не приносили ему облегчения, он ничего не забыл — воспоминания о Стилле, живые и яркие, продолжали жить в его сердце. Это была незаживающая рана, которую способна залечить только смерть.
Однако в то время, к которому относится наш рассказ, граф покинул родовое гнездо. На какие только ухищрения не пускался Рожко, чтобы уговорить своего господина покончить с убивавшим его затворничеством! Если уж Франц не может утешиться, так пусть хоть развеется.
Они составили план путешествия, решив пройти по трансильванским провинциям, и Рожко втайне мечтал уговорить графа продолжить странствия по Европе, прерванные несчастьем, случившимся в Неаполе.
Франц де Телек дал согласие лишь на короткое пешее путешествие. Они прошли по валашским равнинам до главного Карпатского хребта, перевалили через гору Вулкан и поднялись к Ретьезаду; затем пересекли долину Марош и спустились в Верст, где решили передохнуть в здешней гостинице.
Вам уже известно, в каком состоянии Франц де Телек застал обитателей Верста, которые посвятили его в необычайные события, происшедшие в замке.
Волнение графа, когда он услышал имя барона, не ускользнуло от присутствующих. Рожко готов был послать к дьяволу судью Кольтца, который произнес презренное имя барона и вдобавок наговорил кучу всяких глупостей. И надо же им было прийти именно в эту деревушку!
Граф по-прежнему хранил молчание, но его беспокойный взгляд выдавал чрезвычайное волнение.
Судья Кольтц и его друзья догадались, что графа де Телека и барона фон Гортца соединяет некая тайна. Однако жители Верста, как ни были они любопытны, воздержались от расспросов. И совершенно напрасно!
Спустя короткое время посетители покинули зал «Короля Матиаша», заинтригованные ходом событий, не сулившим деревне ничего хорошего.
Исполнит ли граф свое первоначальное намерение теперь, когда ему стало известно имя владельца замка? Что если, прибыв в Карлсбург, он поспешит доложить обо всем властям и потребует их вмешательства? Вот над чем ломали голову судья, магистр, доктор Патак и все остальные. Если этого не сделает граф, судья Кольтц собирался сам вмешаться в это дело. Он даст знать полиции, в замок пришлют жандармов, а уж они-то докопаются до истины и узнают, кто там поселился: духи или разбойники. Не может же деревня постоянно жить в таком напряжении! Однако большинство сельчан осуждало подобные действия. Бороться с духами!.. Да жандармские шашки вмиг сломаются, точно стеклянные, а ружья дадут осечку!
Оставшись один в трактире, Франц де Телек погрузился в свои печальные мысли, растревоженный упоминанием имени барона фон Гортца. Битый час просидел он в кресле, потом встал, вышел из трактира и, подойдя к краю террасы, стал всматриваться в даль.
Над Плезой, посреди плато Оргалл, возвышался Карпатский замок. Так вот где жил этот странный человек, завсегдатай театра «Сан-Карло», внушавший непреодолимый ужас несчастной Стилле! Замок выглядел необитаемым — барон фон Гортц, как говорят, ни разу не появлялся там с тех пор, как исчез из Неаполя. Никто ничего не знал о его судьбе — возможно, после смерти замечательной певицы он свел счеты с жизнью.
Франц перебирал все эти варианты, не зная, на чем остановиться. Случай с лесничим встревожил его, нестерпимо захотелось раскрыть тайну замка, хотя бы для того, чтобы успокоить жителей Верста.
Де Телек не сомневался, что за стенами крепости укрываются разбойники, и тем не менее решил сдержать обещание, которое дал сельчанам: направить в замок полицейских из Карлсбурга и разоблачить лжепривидения.
Но прежде чем предпринять какие-либо действия, граф пожелал переговорить с лесничим, чтобы узнать у него все подробности их рейда в замок. Вот почему в три часа пополудни он направился к дому судьи.
Судья Кольтц всячески старался показать, что весьма польщен этим визитом. Еще бы, такой благородный господин переступил порог его дома! Ведь граф де Телек — потомок старинного румынского рода. Жители Верста, заявил он, возлагают на графа большие надежды, только он один поможет им вернуть спокойствие и благоденствие. Туристы вновь станут посещать эти места (и платить пошлину, разумеется), не опасаясь больше злых духов, поселившихся в Карпатском замке… и так далее, и тому подобное. Франц де Телек поблагодарил судью Кольтца за лестный отзыв и спросил, нельзя ли ему повидаться с Ником.
— Не вижу препятствий, граф, — ответил достойный судья. — Парню уже лучше, и я надеюсь, что он не откажется в меру сил посодействовать вам. — Он повернулся к Мириоте, которая как раз вошла в комнату: — Не правда ли, Мириота?
— Этого хочет сам Господь, отец! — взволнованно произнесла девушка.
Франц был очарован грациозным поклоном, который отдала ему юная красавица. И, понимая, что она все еще опасается за здоровье жениха, спросил:
— Насколько я слышал, Ник Дек ранен несерьезно?
— Благодарение Богу, господин граф.
— Здесь есть хороший врач?
Судья неопределенно хмыкнул, ибо не слишком доверял познаниям бывшего карантинного санитара.
— У нас есть доктор Патак, — ответила за него Мириота.
— Тот, что ходил вместе с Ником в замок?
— Да, господин граф.
— Мадемуазель Мириота, — с изысканной вежливостью обратился к ней Франц, — я хотел бы повидать вашего жениха — в его собственных интересах. Надо, чтобы он подробно рассказал мне о своих злоключениях.
— Ник охотно расскажет вам все, сударь, но я боюсь, как бы он не утомился…
Я не задержу его надолго, мадемуазель, и постараюсь не утомлять и не волновать больного.
— Я уверена в этом, господин граф.
— Когда же ваша свадьба?
— Через полмесяца, — вступил в разговор судья.
— Я хотел бы присутствовать на бракосочетании, если, конечно, господин Кольтц пригласит меня…
— Почту за счастье, граф!..
— Значит, через пятнадцать дней? Решено! Я уверен, что Ник Дек сразу поправится, как только сможет прогуляться по \лице с такой прелестной невестой.
— Да поможет нам Бог! — отвечала, заливаясь краской, девушка.
Граф обратил внимание на то, что она чем-то сильно встревожена.
— Да пребудет с ним милость Господня, — сказала в ответ на его вопрос Мириота — Пытаясь проникнуть в замок против воли злых духов, Ник оскорбил их, и они, сдается мне, теперь мстят…
— Не бойтесь ничего, мадемуазель Мириота, мы наведем порядок в замке, обещаю вам это.
— И с Ником ничего не случится?
— Ничего. Приедут жандармы, и через несколько дней можно будет преспокойно разгуливать по двору замка словно по деревенской площади.
Графу не хотелось продолжать этот разговор с людьми, одержимыми всяческими предрассудками, и он попросил Мириоту проводить его в комнату лесничего.
Девушка поспешила выполнить его желание. Она привела его к Нику и оставила их наедине.
Больному уже рассказали о постояльцах Йонаса. Лесничий сидел в глубоком кресле, но при появлении гостя встал, как бы демонстрируя, что совсем почти оправился от непонятного паралича.
— Господин Дек, — заговорил Франц после дружеского рукопожатия, — прежде всего, хочу спросить, верите ли вы в го, что в Карпатском замке поселились духи?
— Я вынужден был в это поверить, господин граф, — ответил toi
— Вы считаете, это они не дают проникнуть внутрь крепости?
— Не сомневаюсь.
— Почему?
— Я больше ничем не могу объяснить то, что со мной случилось.
— Вы не могли бы рассказать обо всем подробно и без утайки?
— Конечно, господин граф
И лесничий принялся рассказывать. Он подтвердил все факты, которые граф уже объяснил для себя.
События той страшной ночи объяснялись совсем просто, в руках людей, — разбойников или кою-то там еще, — находившихся в замке, были механизмы, способные производить звуковые и световые эффекты Что же касается доктора Патака. якобы пригвожденного к земле, скорее всего это почудилось ему со страху. На самом деле милейшему просто отказали ноги.
— Ну что вы, господин граф, чтоб ноги отказали этому трусу как раз в тот момент, когда он хотел спастись бегством? Да такого просто не могло быть, вы сами это поймете, как только взглянете на него…
— А если он всего-навсего попал ногой в какую-то западню, скрытую в траве?
— Все эти ловушки и капканы обычно защелкиваются, и от этого на коже остаются раны, а на ногах доктора никаких ран нет.
— Вы правы. Но он мог запутаться в какой-то петле на дне рва…
— А как же он тогда выбрался из нее? Франц не нашел, что ответить.
— Не знаю, господин граф, — продолжал лесничий, я ведь не понял толком, что произошло со мной самим. Так что не будем говорить о том, что случилось с доктором Патаком.
— Правильно, поговорим лучше о ваших злоключениях.
— Я отчетливо помню, что меня сильно тряхнуло, а отчего — непонятно.
— И не осталось никаких следов?
— Никаких, господин граф, хотя удар был необычайной силы…
— Вы почувствовали удар, когда прикоснулись к скобе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Барон Рудольф фон Гортц.
Таково было положение дел, когда молодой граф появился в Неаполе. В течение трех месяцев спектакли в театре «Сан-Карло» шли с аншлагом. Успех Стиллы рос с каждым днем. Никогда еще не была она столь восхитительна на сцене, никогда еще почитатели ее таланта не устраивали ей столь бурных оваций.
На каждом представлении Франц сидел в партере, а барон фон Гортц, спрятавшись в глубине ложи, наслаждался изумительным пением, упиваясь звуками голоса, без которого не мог дышать.
Но вот по Неаполю поползли слухи, которым публика долго не желала верить. В конце концов они все же растревожили почитателей Стиллы. Стали говорить, что это ее последний сезон и что по окончании его певица покинет сцену. В расцвете таланта, красоты, в зените славы покинуть театр? Почему?
Какой бы невероятной ни казалась эта новость, люди говорили правду, и, несомненно, барон фон Гортц был косвенной причиной такого решения артистки.
Этот таинственный и мрачный зритель, который неизменно появлялся на всех ее представлениях, скрытый решеткой ложи, вызывал у Стиллы постоянное нервное напряжение, с которым она не могла совладать. Выходя на сцену, она каждый раз ощущала сильное волнение, в результате чего у нее расшаталось здоровье. Покинуть Неаполь, бежать в Рим, Венецию, в любой другой город Италии? Это ничего не изменит, Стилла понимала, что так она не избавится от барона фон Гортца. Она не убежит от него, даже если покинет Италию, переедет в Германию, Россию или Францию — он последует за ней всюду и отыщет ее даже на краю света. Единственное средство избавиться от него — навсегда покинуть театр.
Когда до Франца дошли слухи об уходе Стиллы со сцены, он решил добиться свидания с ней, понимая, в каком она отчаянном положении. Человек независимый, свободный и очень богатый, Франц решил предложить певице стать графиней де Телек.
Стилла давно знала о чувствах графа и понимала, что это человек благородный, с которым любая женщина, даже самого высокого происхождения, найдет счастье. И когда Франц де Телек предложил ей руку и сердце, Стилла приняла его предложение с благодарностью, которую не пыталась скрыть. Она с радостью согласилась стать женой графа де Телека, нисколько не сожалея о театральной карьере.
Итак, слухи подтвердились: после окончания сезона в театре «Сан-Карло» Стилла уйдет и никогда больше не появится на сцене. Было официально объявлено о ее предстоящем замужестве, хотя некоторые и сомневались, что оно реально.
Известие это произвело фурор не только в артистической среде, но и в высшем итальянском обществе. Сначала никто не хотел верить в эту новость, но потом целые потоки ревности и ненависти обрушились на молодого графа. Ему завидовали, о нем злословили — как это ему удалось добиться успеха у кумира зрителей, у величайшей актрисы? Дело доходило до прямых угроз, но Франца де Телека это ничуть не встревожило.
Были и такие, кто сочувствовал Рудольфу фон Гортцу. Что должен испытывать этот человек при мысли, что Стилла, одна только и привязывавшая его к жизни, будет принадлежать другому? Говорили, будто он пытался покончить с собой. Во всяком случае никто больше не видел Орфаника на улицах Неаполя: ученый ни на минуту не оставлял барона Рудольфа и вместе с ним сидел теперь в зарешеченной ложе на каждом представлении, хотя прежде никогда не заглядывал в театр — как и большинство людей науки, он не интересовался музыкой.
Дни текли, волнение театральной публики не унималось и достигло апогея в тот вечер, когда Стилла в последний раз пела в театре. Она выступала в роли Анжелики в опере «Орландо», одном из лучших произведений маэстро Арконати, — так певица пожелала проститься со своими поклонниками.
В тот вечер в театре «Сан-Карло» на каждое место претендовало по десятку зрителей. Люди толпились у дверей, но большая часть желающих все равно осталась на площади. Ожидались выступления, направленные против графа де Телека, однако это не могло произойти, пока Стилла оставалась на сцене, пока не опустился занавес последнего акта.
Барон фон Гортц занял место в своей ложе, Орфаник уселся рядом.
Появилась Стилла. Никто никогда не видел ее столь взволнованной. Но мало-помалу актриса овладела с собой и отдалась пению. Как изумительно она пела! Публика пришла в неописуемый восторг, она была прямо-таки в экстазе.
Во время спектакля граф стоял, спрятавшись в глубине кулис, с трудом сдерживая волнение, проклиная длинные сцены и паузы, вызванные овациями. Ему не терпелось поскорее увести из театра будущую графиню де Телек, умчать ее подальше отсюда, чтобы она принадлежала только ему, ему одному.
И вот наконец последняя, трагическая, сцена гибели героини. Никогда еще восхитительная музыка Арконати не трогала так слушателей, никогда еще не пела так Стилла. Казалось, вся ее душа изливается в этих звуках… Порой чудилось, будто голос певицы вот-вот не выдержит и сорвется — ведь отныне никто больше не услышит его!
И в этот момент опустилась решетка ложи барона фон Гортца и взорам публики явилась страшная голова с длинными седыми космами и горящими глазами. Лицо барона поражало своей бледностью. Из глубины кулис Франц наблюдал незабываемую сцену.
Стилла приближалась к финальной фразе… Угасающим голосом она пропела:
«Iimamorata, mio cuore tremante,
Voglio morire!..»
Певица смолкла, увидев кошмарный лик барона фон Гортца… Неизъяснимый ужас сковал ее… Она поднесла руку к губам, и по руке полилась кровь… Стилла пошатнулась и упала…
Зрители, охваченные ужасом, вскочили с мест… В ложе барона раздался громкий крик…
Франц бросился на сцену, поднял Стиллу на руки, стал звать ее по имени…
— Мертва!.. — вскричал он. — Она мертва!..
Да, Стилла умерла… Что-то не выдержало и сломалось в ней… Разорвалось сердце, и голос отлетел с последним вздохом…
Молодого человека привезли в гостиницу в ужасном состоянии — врачи боялись за его рассудок. Он не мог даже присутствовать на похоронах Стиллы, которые прошли при огромном стечении народа — весь Неаполь пришел проститься со своей любимицей.
На кладбище Санто-Кампо-Нуово, где похоронили певицу, на белом мраморе стояло только ее имя:
СТИЛЛА
Вечером после похорон какой-то господин появился на кладбище. Склонив голову и плотно сжав губы, на которых словно лежала печать смерти, он долго смотрел на могилу. Казалось, будто он прислушивается и ждет, когда голос великой певицы донесется из другого мира…
Это был барон Рудольф фон Гортц.
Той же ночью барон вместе с Орфаником покинул Неаполь. С тех пор никто ничего о нем не слышал.
Однако на следующее утро молодой граф получил угрожающе лаконичное письмо:
«Это вы убили ее!.. Горе вам, граф де Телек!
РУДОЛЬФ ФОН ГОРТЦ».
Такова была эта печальная история.
Целый месяц Франц де Телек находился при смерти и никого не узнавал, даже Рожко. В горячке и беспамятстве он все время повторял имя Стиллы, и всем, кто его видел, казалось, что жизнь вот-вот покинет несчастного.
Однако граф выжил. Искусство врачей, неусыпные заботы Рожко и молодость спасли его. Рассудок Франца не пострадал. Но при одном воспоминании о трагическом финале спектакля он начинал горестно стенать: «Стилла, моя Стилла!»
Как только граф поднялся на ноги, Рожко уговорил его уехать из проклятого города и вернуться в замок. Перед отъездом граф захотел помолиться на могиле любимой и проститься с нею навсегда.
Рожко пошел с ним. Франц бросился на землю и начал царапать ее ногтями, будто хотел разрыть могилу, чтобы быть похороненным рядом с возлюбленной… Рожко с трудом оттащил молодого человека от могилы, поглотившей его счастье.
Через несколько дней Франц де Телек вернулся в Крайову, в глухие валашские края, и поселился в своем родовом замке. Там он провел в одиночестве пять лет. Однако ни время, ни расстояние не приносили ему облегчения, он ничего не забыл — воспоминания о Стилле, живые и яркие, продолжали жить в его сердце. Это была незаживающая рана, которую способна залечить только смерть.
Однако в то время, к которому относится наш рассказ, граф покинул родовое гнездо. На какие только ухищрения не пускался Рожко, чтобы уговорить своего господина покончить с убивавшим его затворничеством! Если уж Франц не может утешиться, так пусть хоть развеется.
Они составили план путешествия, решив пройти по трансильванским провинциям, и Рожко втайне мечтал уговорить графа продолжить странствия по Европе, прерванные несчастьем, случившимся в Неаполе.
Франц де Телек дал согласие лишь на короткое пешее путешествие. Они прошли по валашским равнинам до главного Карпатского хребта, перевалили через гору Вулкан и поднялись к Ретьезаду; затем пересекли долину Марош и спустились в Верст, где решили передохнуть в здешней гостинице.
Вам уже известно, в каком состоянии Франц де Телек застал обитателей Верста, которые посвятили его в необычайные события, происшедшие в замке.
Волнение графа, когда он услышал имя барона, не ускользнуло от присутствующих. Рожко готов был послать к дьяволу судью Кольтца, который произнес презренное имя барона и вдобавок наговорил кучу всяких глупостей. И надо же им было прийти именно в эту деревушку!
Граф по-прежнему хранил молчание, но его беспокойный взгляд выдавал чрезвычайное волнение.
Судья Кольтц и его друзья догадались, что графа де Телека и барона фон Гортца соединяет некая тайна. Однако жители Верста, как ни были они любопытны, воздержались от расспросов. И совершенно напрасно!
Спустя короткое время посетители покинули зал «Короля Матиаша», заинтригованные ходом событий, не сулившим деревне ничего хорошего.
Исполнит ли граф свое первоначальное намерение теперь, когда ему стало известно имя владельца замка? Что если, прибыв в Карлсбург, он поспешит доложить обо всем властям и потребует их вмешательства? Вот над чем ломали голову судья, магистр, доктор Патак и все остальные. Если этого не сделает граф, судья Кольтц собирался сам вмешаться в это дело. Он даст знать полиции, в замок пришлют жандармов, а уж они-то докопаются до истины и узнают, кто там поселился: духи или разбойники. Не может же деревня постоянно жить в таком напряжении! Однако большинство сельчан осуждало подобные действия. Бороться с духами!.. Да жандармские шашки вмиг сломаются, точно стеклянные, а ружья дадут осечку!
Оставшись один в трактире, Франц де Телек погрузился в свои печальные мысли, растревоженный упоминанием имени барона фон Гортца. Битый час просидел он в кресле, потом встал, вышел из трактира и, подойдя к краю террасы, стал всматриваться в даль.
Над Плезой, посреди плато Оргалл, возвышался Карпатский замок. Так вот где жил этот странный человек, завсегдатай театра «Сан-Карло», внушавший непреодолимый ужас несчастной Стилле! Замок выглядел необитаемым — барон фон Гортц, как говорят, ни разу не появлялся там с тех пор, как исчез из Неаполя. Никто ничего не знал о его судьбе — возможно, после смерти замечательной певицы он свел счеты с жизнью.
Франц перебирал все эти варианты, не зная, на чем остановиться. Случай с лесничим встревожил его, нестерпимо захотелось раскрыть тайну замка, хотя бы для того, чтобы успокоить жителей Верста.
Де Телек не сомневался, что за стенами крепости укрываются разбойники, и тем не менее решил сдержать обещание, которое дал сельчанам: направить в замок полицейских из Карлсбурга и разоблачить лжепривидения.
Но прежде чем предпринять какие-либо действия, граф пожелал переговорить с лесничим, чтобы узнать у него все подробности их рейда в замок. Вот почему в три часа пополудни он направился к дому судьи.
Судья Кольтц всячески старался показать, что весьма польщен этим визитом. Еще бы, такой благородный господин переступил порог его дома! Ведь граф де Телек — потомок старинного румынского рода. Жители Верста, заявил он, возлагают на графа большие надежды, только он один поможет им вернуть спокойствие и благоденствие. Туристы вновь станут посещать эти места (и платить пошлину, разумеется), не опасаясь больше злых духов, поселившихся в Карпатском замке… и так далее, и тому подобное. Франц де Телек поблагодарил судью Кольтца за лестный отзыв и спросил, нельзя ли ему повидаться с Ником.
— Не вижу препятствий, граф, — ответил достойный судья. — Парню уже лучше, и я надеюсь, что он не откажется в меру сил посодействовать вам. — Он повернулся к Мириоте, которая как раз вошла в комнату: — Не правда ли, Мириота?
— Этого хочет сам Господь, отец! — взволнованно произнесла девушка.
Франц был очарован грациозным поклоном, который отдала ему юная красавица. И, понимая, что она все еще опасается за здоровье жениха, спросил:
— Насколько я слышал, Ник Дек ранен несерьезно?
— Благодарение Богу, господин граф.
— Здесь есть хороший врач?
Судья неопределенно хмыкнул, ибо не слишком доверял познаниям бывшего карантинного санитара.
— У нас есть доктор Патак, — ответила за него Мириота.
— Тот, что ходил вместе с Ником в замок?
— Да, господин граф.
— Мадемуазель Мириота, — с изысканной вежливостью обратился к ней Франц, — я хотел бы повидать вашего жениха — в его собственных интересах. Надо, чтобы он подробно рассказал мне о своих злоключениях.
— Ник охотно расскажет вам все, сударь, но я боюсь, как бы он не утомился…
Я не задержу его надолго, мадемуазель, и постараюсь не утомлять и не волновать больного.
— Я уверена в этом, господин граф.
— Когда же ваша свадьба?
— Через полмесяца, — вступил в разговор судья.
— Я хотел бы присутствовать на бракосочетании, если, конечно, господин Кольтц пригласит меня…
— Почту за счастье, граф!..
— Значит, через пятнадцать дней? Решено! Я уверен, что Ник Дек сразу поправится, как только сможет прогуляться по \лице с такой прелестной невестой.
— Да поможет нам Бог! — отвечала, заливаясь краской, девушка.
Граф обратил внимание на то, что она чем-то сильно встревожена.
— Да пребудет с ним милость Господня, — сказала в ответ на его вопрос Мириота — Пытаясь проникнуть в замок против воли злых духов, Ник оскорбил их, и они, сдается мне, теперь мстят…
— Не бойтесь ничего, мадемуазель Мириота, мы наведем порядок в замке, обещаю вам это.
— И с Ником ничего не случится?
— Ничего. Приедут жандармы, и через несколько дней можно будет преспокойно разгуливать по двору замка словно по деревенской площади.
Графу не хотелось продолжать этот разговор с людьми, одержимыми всяческими предрассудками, и он попросил Мириоту проводить его в комнату лесничего.
Девушка поспешила выполнить его желание. Она привела его к Нику и оставила их наедине.
Больному уже рассказали о постояльцах Йонаса. Лесничий сидел в глубоком кресле, но при появлении гостя встал, как бы демонстрируя, что совсем почти оправился от непонятного паралича.
— Господин Дек, — заговорил Франц после дружеского рукопожатия, — прежде всего, хочу спросить, верите ли вы в го, что в Карпатском замке поселились духи?
— Я вынужден был в это поверить, господин граф, — ответил toi
— Вы считаете, это они не дают проникнуть внутрь крепости?
— Не сомневаюсь.
— Почему?
— Я больше ничем не могу объяснить то, что со мной случилось.
— Вы не могли бы рассказать обо всем подробно и без утайки?
— Конечно, господин граф
И лесничий принялся рассказывать. Он подтвердил все факты, которые граф уже объяснил для себя.
События той страшной ночи объяснялись совсем просто, в руках людей, — разбойников или кою-то там еще, — находившихся в замке, были механизмы, способные производить звуковые и световые эффекты Что же касается доктора Патака. якобы пригвожденного к земле, скорее всего это почудилось ему со страху. На самом деле милейшему просто отказали ноги.
— Ну что вы, господин граф, чтоб ноги отказали этому трусу как раз в тот момент, когда он хотел спастись бегством? Да такого просто не могло быть, вы сами это поймете, как только взглянете на него…
— А если он всего-навсего попал ногой в какую-то западню, скрытую в траве?
— Все эти ловушки и капканы обычно защелкиваются, и от этого на коже остаются раны, а на ногах доктора никаких ран нет.
— Вы правы. Но он мог запутаться в какой-то петле на дне рва…
— А как же он тогда выбрался из нее? Франц не нашел, что ответить.
— Не знаю, господин граф, — продолжал лесничий, я ведь не понял толком, что произошло со мной самим. Так что не будем говорить о том, что случилось с доктором Патаком.
— Правильно, поговорим лучше о ваших злоключениях.
— Я отчетливо помню, что меня сильно тряхнуло, а отчего — непонятно.
— И не осталось никаких следов?
— Никаких, господин граф, хотя удар был необычайной силы…
— Вы почувствовали удар, когда прикоснулись к скобе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15