Лаврентия.Но сначала мэтр Ник направился в банк, шагая мимо богатых магазинов просторными улицами города, содержавшимися стараниями монреальских властей в образцовом порядке. Дойдя до здания банка, он велел Лионелю дожидаться его в вестибюле, а сам прошел к главной кассе. Возвратившись через четверть часа, нотариус свернул к конторе по найму экипажей.Наемный экипаж представлял собой запряженную парой лошадей колымагу Колымага — тяжелая закрытая четырехколесная повозка.
, которую на канадском наречии называют «багги». Подобные шарабаны Шарабан — 1) открытый четырехколесный экипаж с поперечными сиденьями; 2) одноконный двухколесный экипаж.
, укрепленные, пожалуй, на слишком мягких, зато прочных рессорах, построены с расчетом на плохие дороги. Они могут вмещать до полудюжины пассажиров.— А вот и господин Ник! — закричал возница, издалека завидя нотариуса, которого всегда и всюду встречали таким вот радостным возгласом.— Он самый, в обществе своего клерка! — ответил мэтр Ник добродушно, как это всегда было ему свойственно.— Как вы себя чувствуете, господин Ник?— Хорошо, Том, постарайтесь и вы здравствовать так же!.. Тогда не разоритесь на лекарствах!..— И на лекарях! — подхватил Том.— Когда отправляемся? — спросил мэтр Ник.— Сию минуту.— Есть у нас попутчики?— Пока никого, — ответил Том, — но, может быть, кто-нибудь подойдет в последний момент...— Хотелось бы... хотелось бы, Том! Люблю побеседовать в дороге, а чтобы беседовать, как я полагаю, надо иметь собеседника!Похоже было, однако, что столь бесхитростно выраженное мэтром Ником пожелание на этот раз не сбудется. Лошади были уже запряжены. Том нетерпеливо похлопывал кнутом, но ни один пассажир не являлся в контору.Итак, нотариус разместился на заднем сиденье экипажа, рядом с ним тотчас уселся Лионель. В последний раз бросив взгляд вверх и вниз вдоль улицы, Том взобрался на козлы, подобрал вожжи, чмокнул, понукая лошадей, и грохочущая колымага тронулась; в эту минуту несколько прохожих, знавших Ника, — а кто не знал этого славного человека! — пожелали ему счастливого пути, на что тот благодарно помахал рукой.Экипаж стал подниматься к верхним кварталам, двигаясь в сторону Королевской горы. Нотариус посматривал направо и налево так же внимательно, как и возница, хотя совсем по другой причине. Однако похоже было, что в это утро никому больше не понадобилось переправиться в северную часть острова, равно как и стать собеседником мэтра Ника. Увы! Ни одного попутчика! Тем временем экипаж достиг опоясывающей подошву горы аллеи, еще пустынной в этот час, и здесь лошади пустились рысью.В это мгновение впереди по ходу кареты на аллее появился человек и сделал вознице знак остановить лошадей.— Есть у вас место? — спросил он.— Есть одно и «трояк» в придачу! — ответил Том, который, следуя обычаю, употребил слово «три» на канадский манер, как если бы вместо «холодно» сказал «холодняк».Новый пассажир разместился на сиденье напротив Лионеля, отвесив мэтру Нику и его клерку поклон. Лошади снова побежали рысью, и несколько минут спустя крытые цинковым железом городские крыши, серебрившиеся на солнце, как множество зеркал, исчезли за поворотом Королевской горы.Нотариус не без живейшего удовольствия встретил появление незнакомца, остановившего карету. По крайней мере, теперь можно было скоротать время в дороге на протяжении четырех миль, что отделяли Монреаль от верхнего рукава реки Св. Лаврентия. Однако похоже было, что пассажир не склонен принимать участие в словесной пикировке дорожной беседы. Сперва он окинул взглядом мэтра Ника и Лионеля, а затем, удобно устроившись в своем углу, прикрыл глаза и, казалось, целиком углубился в собственные мысли.Это был молодой человек лет двадцати девяти. Его стройная фигура, крепкое сложение, волевое лицо, решительный взгляд, мужественные черты, высокий лоб в обрамлении черных волос выдавали ярко выраженный франко-канадский тип. Кто он такой? Откуда? Мэтр Ник, знавший абсолютно всех, его вовсе не знал и даже никогда раньше не видел. Тем не менее, приглядевшись к нему внимательно, он понял, что этот молодой человек, проживший еще так мало, похоже, уже перенес тяжкие испытания и прошел суровую школу жизни.То, что незнакомец принадлежит к партии, борющейся за национальную независимость, угадывалось уже по его платью. Одетый примерно так же, как те искатели приключений, которых еще и сегодня кличут «лесными бродягами», он носил на голове синий колпак, а его верхняя одежда — нечто вроде солдатского плаща, запахивающегося на груди, и серые штаны, стянутые на талии красным кушаком, были из грубой домотканой материи.Не следует забывать, что использование этих тканей местного производства было равнозначно политическому протесту, поскольку тем самым отвергались изделия мануфактуры Мануфактура — 1) продукция, производимая ручным или ремесленным трудом; 2) изделия текстильной промышленности.
, ввозимые из Англии. Это был один из множества способов вести себя вызывающе по отношению к властям метрополии, уходящий, кстати, корнями вглубь истории.Действительно, разве сто пятьдесят лет тому назад бостонцы не перестали пить чай в знак ненависти к Великобритании? И так же, как некогда поставили себе за правило лоялисты, нынешние канадцы зареклись носить ткани, изготовленные в Соединенном Королевстве. Что же касается мэтра Ника, то, как лицо нейтральное он носил панталоны канадского, а редингот Редингот — длинный сюртук для верховой езды.
— английского происхождения. Зато в платье патриотически настроенного Лионеля не было ни ниточки, вытканной по ту сторону Атлантики. Тем временем карета довольно-таки быстро катилась по тряской почве равнины, расстилающейся на острове Монреаль вплоть до среднего течения реки Св. Лаврентия. Но какой долгой казалась дорога разговорчивому по натуре мэтру Нику! А поскольку молодой человек, похоже, не был расположен завязать беседу, ему пришлось взяться за Лионеля — в надежде, что их попутчик, в конце концов, примет участие в разговоре.— Ну так как, Лионель, обстоит дело с блуждающим огнем? — спросил мэтр Ник.— С блуждающим огнем? — растерянно переспросил юный клерк.— Да! Я сколько ни напрягаю зрение, ничего похожего на равнине не вижу!— Это оттого, что еще слишком светло, мэтр Ник, — возразил Лионель, решившись отвечать в том же шутливом тоне.— Может, мне попробовать спеть одну старую песенку: А ну, веселей, кум домовой!А ну, веселей, сосед дорогой!.. Да нет, кум не отзывается. Кстати, Лионель, а ты знаешь способ уберечься от колдовских чар блуждающих огней?— Конечно, мэтр Ник. Достаточно спросить у них, какого числа бывает Рождество Христово, а поскольку они этого не знают, всегда успеешь убежать от них, пока они раздумывают над ответом.— Ты, я вижу, хорошо знаком с народными преданиями. Что ж, раз ни один огонек пока не повстречался нам в пути, не побеседовать ли нам немного о том, которого ты сунул в карман?Лионель слегка покраснел.— Вы хотите, мэтр Ник?.. — неуверенно спросил он.— Ну да, мой мальчик! На это уж точно уйдет четверть часа, а то и целых две!Тут нотариус обратился к молодому человеку.— Вас, сударь, не побеспокоит чтение стихов? — спросил он с улыбкой.— Нисколько, — ответил пассажир.— Речь идет об одном стихотворении, которое мой клерк сочинил, чтобы принять участие в конкурсе «Дружественной лиры». Эти мальчишки за все берутся, ничего не страшась. Ну, юный поэт, опробуй-ка свою вещь, как говорят артиллеристы!Лионель, несказанно обрадовавшийся, что у него есть теперь слушатель, который, быть может, окажется снисходительнее мэтра Ника, достал из кармана свой голубой листок и начал читать:
БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЬ Сей сказочный огонь неуловимый,Он в темноте является всегда,Он манит по ночам неудержимо,Ни на песке, ни на морской равнинеНе оставляя за собой следа.Тот огонек всегда готов угаснуть,То синий он, то беловатый он,Узнать его вам хочется ужасно.Но будете ловить его напрасно...А ну, поймай блуждающий огонь! — Да, — сказал мэтр Ник, — попробуй-ка словить его и посадить в клетку! Продолжай, Лионель!Лионель стал читать дальше: А говорят (но только мало веры),Что это газ идет из-под земли...Мне ж думается — то другого мира,Светя нам с Ориона, Веги, Лиры,Огонь на Землю звезды принесли. — Да уж, тебе лучше знать, мой мальчик, — покачал головой мэтр Ник. — Уж это дело твое!Лионель продолжал: Но может, то — дыханье джинна,Иль домового на губахИскрится, делаясь незримым,Едва пробудится долинаВ веселых утренних лучах!Иль то приходит привиденьеИ светит тусклым фонарем,Когда на кровлю винодельниСадится в сумраке вечернемВ луны сиянии скупом.А может, светлая душаБезумной мается девицы —Судьба была нехороша —И бродит в поле не спешаПокоя ищущая жница. — Прекрасно! — сказал мэтр Ник. — Надеюсь, ты уже покончил с метафорами? Метафора — оборот речи, в котором свойства одного предмета перенесены на другой на основании их общих признаков.
— О нет, мэтр Ник! — ответил юный клерк.И продолжал: Быть может, отблеск свой миражОставил в мареве дрожащем,Иль кончился грозы вояжИ то финальный был виражПоследней молнии погасшей.Не от болида ли то след —С ним то же, что с Икаром сталось...В полете в воздухе был твердИ светел, но его уж нетИ даже искры не осталось.Иль, уделив полям вниманье,Скользнув по краю, бороздой,То луч полярного сияньяПорхнул, невластный осязанью,Подобно бабочке ночной. — Что вы думаете об этой стихотворной чепухе, сударь? — спросил мэтр Ник у попутчика.— Я думаю, сударь, — ответил тот, — что ваш юный клерк наделен недюжинным даром воображения, и мне любопытно узнать, с чем еще он может сравнить свой блуждающий огонь.— Так продолжай, Лионель!Лионель слегка зарделся, услыхав похвалу молодого человека, и уже более звучно прочел: А может, в час успокоенья,Когда живые видят сны,Здесь стяг свой — символ примиреньяДля всех, нашедших погребенье,То водружает Ангел тьмы! — Бррр! — мэтра Ника передернуло. Иль в час полуночный и темный,Когда творятся чудеса,Земля из глубины безмолвнойСигнал свой снова шлет условныйВ непознанные небеса.Иль то морских мерцанье вод —Сих духов ночи вод нетленных —Через пространств обширный сводНам в небе указует входВ врата огромнейшей Вселенной. — Браво, юный поэт! — воскликнул попутчик.— Да, недурно, недурно! — добавил мэтр Ник. — И откуда, черт возьми, Лионель, ты все это берешь!.. Это конец, я полагаю?— Нет, мэтр Ник, — ответил Лионель и еще более звонким голосом продекламировал: Но в сердце, девушка, коль метитТебе, мигая, что влюблен,Пусть не тебя, других приветит,Ты ж берегись его: он светит,Он светит, но не греет он. — Ага, вот и девушки! — вскричал мэтр Ник. — Я бы очень удивился, если бы в эти анакреоновы Анакреон, правильно Анакреонт (570—478 гг. до н. э.) — древнегреческий поэт.
созвучия не было подпущено немного любви! Что ж, оно и понятно в его возрасте! Как вы думаете, сударь?— Ну разумеется, — ответил попутчик, — и я думаю, что...Но молодой человек не договорил, завидев вдруг группу людей, стоявших у обочины дороги. Один из них сделал вознице знак остановиться.Том придержал лошадей, люди приблизились к карете.— Это, кажется, господин Ник? — сказал один из субъектов, вежливо приподняв шляпу.— А, господин Рип! — ответил нотариус, а про себя добавил: «Черт возьми! Надо быть начеку!»К счастью, ни мэтр Ник, ни его клерк, ни Том не заметили, как изменился в лице незнакомец, когда было произнесено имя Рипа. Он внезапно побледнел, но не от страха, а от ярости. У него явно возникло желание броситься на этого человека. Однако он отвернулся и усилием воли взял себя в руки.
— Так вы едете в Лаваль, господин нотариус? — снова заговорил Рип.— Как видите, господин Рип. У меня там дела, мне придется потратить на них несколько часов. Но я рассчитываю сегодня же вечером возвратиться в Монреаль.— Понятно.— А что вы здесь делаете со своими людьми? — спросил мэтр Ник. — Как всегда, в засаде, по заданию правительства? Вы уже столько изловили этих злодеев! Но увы! Сколько их ни хватай, они плодятся, как кролики! Воистину уж лучше бы им всем сделаться честными людьми!— Ваша правда, господин Ник, но у них нет к этому призвания!— Призвания! Вы шутник, господин Рип! Уж не напали ли вы на след какого-нибудь преступника?— Для кого — преступника, для кого — героя, — ответил Рип. — Все зависит от точки зрения!— Что вы хотите этим сказать?— Что есть сведения о нахождении на острове знаменитого Жана Безымянного...— Ах, этого знаменитого Жана Безымянного! Надо же! Патриоты возвели его в герои, и, говорят, не без оснований! Но, как видно, Ее Величество придерживается иного мнения, раз полицеймейстер Джильберт Аргал пустил вас по его следу!— Именно так, господин Ник!— И вы говорите, что этого таинственного мятежника видели на острове Монреаль?— По крайней мере, так утверждают, — ответил Рип, — хотя я начинаю сомневаться в этом!— О, если он здесь и был, то, должно быть, уже уехал, — возразил мэтр Ник, — а если он еще здесь, то пробудет недолго! Жана Безымянного не так-то легко схватить!— Совсем как блуждающий огонь, — вставил вдруг пассажир, обращаясь к юному клерку.— Ах, как удачно! Очень удачно! — воскликнул мэтр Ник. — Можешь раскланяться, Лионель. Да, кстати, господин Рип, если случайно вам встретится по пути блуждающий огонь, постарайтесь схватить его за шкирку и доставить к моему клерку. Блуждающему пламени будет приятно услышать, как его превозносит наш ученик Аполлона!— Я непременно сделал бы это, — подхватил Рип, — если бы нам не надо было срочно вернуться в Монреаль, где я жду новых указаний. — Затем, обернувшись к молодому человеку, он спросил:— А этот господин вас сопровождает?..— До Лаваля, — ответил незнакомец.— Куда я очень тороплюсь, — добавил нотариус. — До свидания, господин Рип. Если невозможно пожелать вам удачи, поскольку арест Жана Безымянного был бы слишком большой потерей для патриотов, то я желаю вам, по крайней мере, доброго утра!..— А я вам — удачной поездки, господин Ник!Лошади снова тронулись в путь, и скоро Рип и его люди исчезли за поворотом дороги.Спустя несколько минут нотариус обратился к своему попутчику, откинувшемуся на спинку сиденья в углу кареты:— Да, надо надеяться, что Жан Безымянный так легко не дастся! Его уже давно ищут...— И пусть ищут! — воскликнул Лионель. — Противный Рип потеряет на этом свою репутацию ловкого сыщика!— Тсс, Лионель! Нас это не касается!— Для этого Жана Безымянного, вероятно, привычное дело — рушить планы полиции? — спросил пассажир.— Ваша правда, сударь. И если он даст себя схватить, то это будет большая потеря для франко-канадской стороны...— Но у нее нет недостатка в активных деятелях, господин Ник, и на нем свет клином не сошелся!— Все равно! — ответил нотариус. — Я слыхал, что это было бы весьма прискорбно. Впрочем, я, как и Лионель, не интересуюсь политикой, и самое лучшее — не говорить о ней вовсе.— Однако, — переменил тему молодой человек, — нас прервали в тот момент, когда ваш юный клерк предавался поэтическому вдохновению...— Но он уже выдохся, я полагаю?— Нет, мэтр Ник, — ответил Лионель, благодарно улыбнувшись своему доброжелательному слушателю.— Как, ты еще не иссяк? — воскликнул нотариус. — Ведь твой блуждающий огонь уже побывал сильфом Сильфы, сильфиды — в кельтской и германской мифологии духи воздуха.
, джинном, домовым, привидением, сияющей душой, миражем, молнией, болидом Болид — большой, яркий метеор с длинным светящимся хвостом.
, лучом, флагом, болотным огнем, любовной искрой — разве этого недостаточно?.. Тут и впрямь впору задуматься, чем бы таким еще он мог быть?— И мне любопытно было бы узнать это! — заметил пассажир.— Тогда продолжай, Лионель, продолжай и заканчивай, если только этому перечню может быть конец!Привыкший к шуткам мэтра Ника, Лионель ничуть не смутился и продолжил чтение: Будь молнией, огонь мой странный,Дыханьем ветра иль душой,Чтоб причаститься твоей тайны.Чтоб погрузиться в твое пламя,Теперь повсюду я с тобой.Когда опустишь на ракитыТы лик свой в обрамленьи крыл,Когда, придя на зов сокрытый,Ласкаешь мраморные плитыТы скорбных скопища могил... — Печально! Печально! — прошептал нотариус. Когда, волной грозя бортам,Ты бродишь медленно по балкам,Тайфуна вопреки страстям,Когда скользишь ты по снастямСветящеюся белой чайкой...Союз наш скоро полным станет,Судьбою будет освящен:С тобой приемлю, час настанет,И жизнь, блуждающее пламя,И смерть, блуждающий огонь! — Ах, вот это славно! — воскликнул мэтр Ник. — Такая концовка мне по душе! Это можно даже напевать: И жизнь, блуждающее пламя,И смерть, блуждающий огонь! Что вы на это скажете, сударь?— Честь и хвала юному поэту, — ответил попутчик, — я пожелаю ему получить премию на поэтическом конкурсе «Дружественной лиры».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
, которую на канадском наречии называют «багги». Подобные шарабаны Шарабан — 1) открытый четырехколесный экипаж с поперечными сиденьями; 2) одноконный двухколесный экипаж.
, укрепленные, пожалуй, на слишком мягких, зато прочных рессорах, построены с расчетом на плохие дороги. Они могут вмещать до полудюжины пассажиров.— А вот и господин Ник! — закричал возница, издалека завидя нотариуса, которого всегда и всюду встречали таким вот радостным возгласом.— Он самый, в обществе своего клерка! — ответил мэтр Ник добродушно, как это всегда было ему свойственно.— Как вы себя чувствуете, господин Ник?— Хорошо, Том, постарайтесь и вы здравствовать так же!.. Тогда не разоритесь на лекарствах!..— И на лекарях! — подхватил Том.— Когда отправляемся? — спросил мэтр Ник.— Сию минуту.— Есть у нас попутчики?— Пока никого, — ответил Том, — но, может быть, кто-нибудь подойдет в последний момент...— Хотелось бы... хотелось бы, Том! Люблю побеседовать в дороге, а чтобы беседовать, как я полагаю, надо иметь собеседника!Похоже было, однако, что столь бесхитростно выраженное мэтром Ником пожелание на этот раз не сбудется. Лошади были уже запряжены. Том нетерпеливо похлопывал кнутом, но ни один пассажир не являлся в контору.Итак, нотариус разместился на заднем сиденье экипажа, рядом с ним тотчас уселся Лионель. В последний раз бросив взгляд вверх и вниз вдоль улицы, Том взобрался на козлы, подобрал вожжи, чмокнул, понукая лошадей, и грохочущая колымага тронулась; в эту минуту несколько прохожих, знавших Ника, — а кто не знал этого славного человека! — пожелали ему счастливого пути, на что тот благодарно помахал рукой.Экипаж стал подниматься к верхним кварталам, двигаясь в сторону Королевской горы. Нотариус посматривал направо и налево так же внимательно, как и возница, хотя совсем по другой причине. Однако похоже было, что в это утро никому больше не понадобилось переправиться в северную часть острова, равно как и стать собеседником мэтра Ника. Увы! Ни одного попутчика! Тем временем экипаж достиг опоясывающей подошву горы аллеи, еще пустынной в этот час, и здесь лошади пустились рысью.В это мгновение впереди по ходу кареты на аллее появился человек и сделал вознице знак остановить лошадей.— Есть у вас место? — спросил он.— Есть одно и «трояк» в придачу! — ответил Том, который, следуя обычаю, употребил слово «три» на канадский манер, как если бы вместо «холодно» сказал «холодняк».Новый пассажир разместился на сиденье напротив Лионеля, отвесив мэтру Нику и его клерку поклон. Лошади снова побежали рысью, и несколько минут спустя крытые цинковым железом городские крыши, серебрившиеся на солнце, как множество зеркал, исчезли за поворотом Королевской горы.Нотариус не без живейшего удовольствия встретил появление незнакомца, остановившего карету. По крайней мере, теперь можно было скоротать время в дороге на протяжении четырех миль, что отделяли Монреаль от верхнего рукава реки Св. Лаврентия. Однако похоже было, что пассажир не склонен принимать участие в словесной пикировке дорожной беседы. Сперва он окинул взглядом мэтра Ника и Лионеля, а затем, удобно устроившись в своем углу, прикрыл глаза и, казалось, целиком углубился в собственные мысли.Это был молодой человек лет двадцати девяти. Его стройная фигура, крепкое сложение, волевое лицо, решительный взгляд, мужественные черты, высокий лоб в обрамлении черных волос выдавали ярко выраженный франко-канадский тип. Кто он такой? Откуда? Мэтр Ник, знавший абсолютно всех, его вовсе не знал и даже никогда раньше не видел. Тем не менее, приглядевшись к нему внимательно, он понял, что этот молодой человек, проживший еще так мало, похоже, уже перенес тяжкие испытания и прошел суровую школу жизни.То, что незнакомец принадлежит к партии, борющейся за национальную независимость, угадывалось уже по его платью. Одетый примерно так же, как те искатели приключений, которых еще и сегодня кличут «лесными бродягами», он носил на голове синий колпак, а его верхняя одежда — нечто вроде солдатского плаща, запахивающегося на груди, и серые штаны, стянутые на талии красным кушаком, были из грубой домотканой материи.Не следует забывать, что использование этих тканей местного производства было равнозначно политическому протесту, поскольку тем самым отвергались изделия мануфактуры Мануфактура — 1) продукция, производимая ручным или ремесленным трудом; 2) изделия текстильной промышленности.
, ввозимые из Англии. Это был один из множества способов вести себя вызывающе по отношению к властям метрополии, уходящий, кстати, корнями вглубь истории.Действительно, разве сто пятьдесят лет тому назад бостонцы не перестали пить чай в знак ненависти к Великобритании? И так же, как некогда поставили себе за правило лоялисты, нынешние канадцы зареклись носить ткани, изготовленные в Соединенном Королевстве. Что же касается мэтра Ника, то, как лицо нейтральное он носил панталоны канадского, а редингот Редингот — длинный сюртук для верховой езды.
— английского происхождения. Зато в платье патриотически настроенного Лионеля не было ни ниточки, вытканной по ту сторону Атлантики. Тем временем карета довольно-таки быстро катилась по тряской почве равнины, расстилающейся на острове Монреаль вплоть до среднего течения реки Св. Лаврентия. Но какой долгой казалась дорога разговорчивому по натуре мэтру Нику! А поскольку молодой человек, похоже, не был расположен завязать беседу, ему пришлось взяться за Лионеля — в надежде, что их попутчик, в конце концов, примет участие в разговоре.— Ну так как, Лионель, обстоит дело с блуждающим огнем? — спросил мэтр Ник.— С блуждающим огнем? — растерянно переспросил юный клерк.— Да! Я сколько ни напрягаю зрение, ничего похожего на равнине не вижу!— Это оттого, что еще слишком светло, мэтр Ник, — возразил Лионель, решившись отвечать в том же шутливом тоне.— Может, мне попробовать спеть одну старую песенку: А ну, веселей, кум домовой!А ну, веселей, сосед дорогой!.. Да нет, кум не отзывается. Кстати, Лионель, а ты знаешь способ уберечься от колдовских чар блуждающих огней?— Конечно, мэтр Ник. Достаточно спросить у них, какого числа бывает Рождество Христово, а поскольку они этого не знают, всегда успеешь убежать от них, пока они раздумывают над ответом.— Ты, я вижу, хорошо знаком с народными преданиями. Что ж, раз ни один огонек пока не повстречался нам в пути, не побеседовать ли нам немного о том, которого ты сунул в карман?Лионель слегка покраснел.— Вы хотите, мэтр Ник?.. — неуверенно спросил он.— Ну да, мой мальчик! На это уж точно уйдет четверть часа, а то и целых две!Тут нотариус обратился к молодому человеку.— Вас, сударь, не побеспокоит чтение стихов? — спросил он с улыбкой.— Нисколько, — ответил пассажир.— Речь идет об одном стихотворении, которое мой клерк сочинил, чтобы принять участие в конкурсе «Дружественной лиры». Эти мальчишки за все берутся, ничего не страшась. Ну, юный поэт, опробуй-ка свою вещь, как говорят артиллеристы!Лионель, несказанно обрадовавшийся, что у него есть теперь слушатель, который, быть может, окажется снисходительнее мэтра Ника, достал из кармана свой голубой листок и начал читать:
БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЬ Сей сказочный огонь неуловимый,Он в темноте является всегда,Он манит по ночам неудержимо,Ни на песке, ни на морской равнинеНе оставляя за собой следа.Тот огонек всегда готов угаснуть,То синий он, то беловатый он,Узнать его вам хочется ужасно.Но будете ловить его напрасно...А ну, поймай блуждающий огонь! — Да, — сказал мэтр Ник, — попробуй-ка словить его и посадить в клетку! Продолжай, Лионель!Лионель стал читать дальше: А говорят (но только мало веры),Что это газ идет из-под земли...Мне ж думается — то другого мира,Светя нам с Ориона, Веги, Лиры,Огонь на Землю звезды принесли. — Да уж, тебе лучше знать, мой мальчик, — покачал головой мэтр Ник. — Уж это дело твое!Лионель продолжал: Но может, то — дыханье джинна,Иль домового на губахИскрится, делаясь незримым,Едва пробудится долинаВ веселых утренних лучах!Иль то приходит привиденьеИ светит тусклым фонарем,Когда на кровлю винодельниСадится в сумраке вечернемВ луны сиянии скупом.А может, светлая душаБезумной мается девицы —Судьба была нехороша —И бродит в поле не спешаПокоя ищущая жница. — Прекрасно! — сказал мэтр Ник. — Надеюсь, ты уже покончил с метафорами? Метафора — оборот речи, в котором свойства одного предмета перенесены на другой на основании их общих признаков.
— О нет, мэтр Ник! — ответил юный клерк.И продолжал: Быть может, отблеск свой миражОставил в мареве дрожащем,Иль кончился грозы вояжИ то финальный был виражПоследней молнии погасшей.Не от болида ли то след —С ним то же, что с Икаром сталось...В полете в воздухе был твердИ светел, но его уж нетИ даже искры не осталось.Иль, уделив полям вниманье,Скользнув по краю, бороздой,То луч полярного сияньяПорхнул, невластный осязанью,Подобно бабочке ночной. — Что вы думаете об этой стихотворной чепухе, сударь? — спросил мэтр Ник у попутчика.— Я думаю, сударь, — ответил тот, — что ваш юный клерк наделен недюжинным даром воображения, и мне любопытно узнать, с чем еще он может сравнить свой блуждающий огонь.— Так продолжай, Лионель!Лионель слегка зарделся, услыхав похвалу молодого человека, и уже более звучно прочел: А может, в час успокоенья,Когда живые видят сны,Здесь стяг свой — символ примиреньяДля всех, нашедших погребенье,То водружает Ангел тьмы! — Бррр! — мэтра Ника передернуло. Иль в час полуночный и темный,Когда творятся чудеса,Земля из глубины безмолвнойСигнал свой снова шлет условныйВ непознанные небеса.Иль то морских мерцанье вод —Сих духов ночи вод нетленных —Через пространств обширный сводНам в небе указует входВ врата огромнейшей Вселенной. — Браво, юный поэт! — воскликнул попутчик.— Да, недурно, недурно! — добавил мэтр Ник. — И откуда, черт возьми, Лионель, ты все это берешь!.. Это конец, я полагаю?— Нет, мэтр Ник, — ответил Лионель и еще более звонким голосом продекламировал: Но в сердце, девушка, коль метитТебе, мигая, что влюблен,Пусть не тебя, других приветит,Ты ж берегись его: он светит,Он светит, но не греет он. — Ага, вот и девушки! — вскричал мэтр Ник. — Я бы очень удивился, если бы в эти анакреоновы Анакреон, правильно Анакреонт (570—478 гг. до н. э.) — древнегреческий поэт.
созвучия не было подпущено немного любви! Что ж, оно и понятно в его возрасте! Как вы думаете, сударь?— Ну разумеется, — ответил попутчик, — и я думаю, что...Но молодой человек не договорил, завидев вдруг группу людей, стоявших у обочины дороги. Один из них сделал вознице знак остановиться.Том придержал лошадей, люди приблизились к карете.— Это, кажется, господин Ник? — сказал один из субъектов, вежливо приподняв шляпу.— А, господин Рип! — ответил нотариус, а про себя добавил: «Черт возьми! Надо быть начеку!»К счастью, ни мэтр Ник, ни его клерк, ни Том не заметили, как изменился в лице незнакомец, когда было произнесено имя Рипа. Он внезапно побледнел, но не от страха, а от ярости. У него явно возникло желание броситься на этого человека. Однако он отвернулся и усилием воли взял себя в руки.
— Так вы едете в Лаваль, господин нотариус? — снова заговорил Рип.— Как видите, господин Рип. У меня там дела, мне придется потратить на них несколько часов. Но я рассчитываю сегодня же вечером возвратиться в Монреаль.— Понятно.— А что вы здесь делаете со своими людьми? — спросил мэтр Ник. — Как всегда, в засаде, по заданию правительства? Вы уже столько изловили этих злодеев! Но увы! Сколько их ни хватай, они плодятся, как кролики! Воистину уж лучше бы им всем сделаться честными людьми!— Ваша правда, господин Ник, но у них нет к этому призвания!— Призвания! Вы шутник, господин Рип! Уж не напали ли вы на след какого-нибудь преступника?— Для кого — преступника, для кого — героя, — ответил Рип. — Все зависит от точки зрения!— Что вы хотите этим сказать?— Что есть сведения о нахождении на острове знаменитого Жана Безымянного...— Ах, этого знаменитого Жана Безымянного! Надо же! Патриоты возвели его в герои, и, говорят, не без оснований! Но, как видно, Ее Величество придерживается иного мнения, раз полицеймейстер Джильберт Аргал пустил вас по его следу!— Именно так, господин Ник!— И вы говорите, что этого таинственного мятежника видели на острове Монреаль?— По крайней мере, так утверждают, — ответил Рип, — хотя я начинаю сомневаться в этом!— О, если он здесь и был, то, должно быть, уже уехал, — возразил мэтр Ник, — а если он еще здесь, то пробудет недолго! Жана Безымянного не так-то легко схватить!— Совсем как блуждающий огонь, — вставил вдруг пассажир, обращаясь к юному клерку.— Ах, как удачно! Очень удачно! — воскликнул мэтр Ник. — Можешь раскланяться, Лионель. Да, кстати, господин Рип, если случайно вам встретится по пути блуждающий огонь, постарайтесь схватить его за шкирку и доставить к моему клерку. Блуждающему пламени будет приятно услышать, как его превозносит наш ученик Аполлона!— Я непременно сделал бы это, — подхватил Рип, — если бы нам не надо было срочно вернуться в Монреаль, где я жду новых указаний. — Затем, обернувшись к молодому человеку, он спросил:— А этот господин вас сопровождает?..— До Лаваля, — ответил незнакомец.— Куда я очень тороплюсь, — добавил нотариус. — До свидания, господин Рип. Если невозможно пожелать вам удачи, поскольку арест Жана Безымянного был бы слишком большой потерей для патриотов, то я желаю вам, по крайней мере, доброго утра!..— А я вам — удачной поездки, господин Ник!Лошади снова тронулись в путь, и скоро Рип и его люди исчезли за поворотом дороги.Спустя несколько минут нотариус обратился к своему попутчику, откинувшемуся на спинку сиденья в углу кареты:— Да, надо надеяться, что Жан Безымянный так легко не дастся! Его уже давно ищут...— И пусть ищут! — воскликнул Лионель. — Противный Рип потеряет на этом свою репутацию ловкого сыщика!— Тсс, Лионель! Нас это не касается!— Для этого Жана Безымянного, вероятно, привычное дело — рушить планы полиции? — спросил пассажир.— Ваша правда, сударь. И если он даст себя схватить, то это будет большая потеря для франко-канадской стороны...— Но у нее нет недостатка в активных деятелях, господин Ник, и на нем свет клином не сошелся!— Все равно! — ответил нотариус. — Я слыхал, что это было бы весьма прискорбно. Впрочем, я, как и Лионель, не интересуюсь политикой, и самое лучшее — не говорить о ней вовсе.— Однако, — переменил тему молодой человек, — нас прервали в тот момент, когда ваш юный клерк предавался поэтическому вдохновению...— Но он уже выдохся, я полагаю?— Нет, мэтр Ник, — ответил Лионель, благодарно улыбнувшись своему доброжелательному слушателю.— Как, ты еще не иссяк? — воскликнул нотариус. — Ведь твой блуждающий огонь уже побывал сильфом Сильфы, сильфиды — в кельтской и германской мифологии духи воздуха.
, джинном, домовым, привидением, сияющей душой, миражем, молнией, болидом Болид — большой, яркий метеор с длинным светящимся хвостом.
, лучом, флагом, болотным огнем, любовной искрой — разве этого недостаточно?.. Тут и впрямь впору задуматься, чем бы таким еще он мог быть?— И мне любопытно было бы узнать это! — заметил пассажир.— Тогда продолжай, Лионель, продолжай и заканчивай, если только этому перечню может быть конец!Привыкший к шуткам мэтра Ника, Лионель ничуть не смутился и продолжил чтение: Будь молнией, огонь мой странный,Дыханьем ветра иль душой,Чтоб причаститься твоей тайны.Чтоб погрузиться в твое пламя,Теперь повсюду я с тобой.Когда опустишь на ракитыТы лик свой в обрамленьи крыл,Когда, придя на зов сокрытый,Ласкаешь мраморные плитыТы скорбных скопища могил... — Печально! Печально! — прошептал нотариус. Когда, волной грозя бортам,Ты бродишь медленно по балкам,Тайфуна вопреки страстям,Когда скользишь ты по снастямСветящеюся белой чайкой...Союз наш скоро полным станет,Судьбою будет освящен:С тобой приемлю, час настанет,И жизнь, блуждающее пламя,И смерть, блуждающий огонь! — Ах, вот это славно! — воскликнул мэтр Ник. — Такая концовка мне по душе! Это можно даже напевать: И жизнь, блуждающее пламя,И смерть, блуждающий огонь! Что вы на это скажете, сударь?— Честь и хвала юному поэту, — ответил попутчик, — я пожелаю ему получить премию на поэтическом конкурсе «Дружественной лиры».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37