Темный коридор – пожалуй, низковатый для меня: я то и дело стукался головой о какие-то выступы в потолке – мы прошли неторопливо и крадучись, он впереди, я за ним. В конце коридора Кодбюри зажег фонарик, осветив массивную стальную дверь с ржавым замком-засовом и осколки стекла на полу.
– Видите, – он указал на них лучом фонарика, – лампочка. Слабенькая. Люком пользуются редко и в основном днем. А им и она мешала…
– За дверью лифт? – спросил я.
– Нет, обыкновенные ступеньки-скобы, ржавые от времени. Этой части здания лет восемьдесят.
– А этаж?
Он кивнул одобрительно:
– Соображаете… Тридцать седьмой. Высоко. Они, вероятно, еще не успели спуститься…
Он осторожно отодвинул засов, потянул на себя тяжелую дверь, наклонился над темной бездной. Я резко рванул его на себя – вовремя: откуда-то снизу полоснул узкий белый луч, лизнул стальной косяк, как перерезал его.
– Отлично, – сказал Кодбюри, – они здесь.
Он достал из кармана прямоугольный брусочек, сдавил его, чем-то хрустнув, бросил вниз.
– Что это?
– Игрушка: усыпляющий газ. Я бы хотел взять их живыми.
Внизу в туннеле что-то стукнуло и стихло. Кодбюри выругался:
– Мерзавцы знают этот дом, как свою квартиру: они перекрыли ход.
– Чем?
– Каждые пятьдесят метров – выдвижные крышки для накопления отбросов.
– Что же делать?
– Слушать старших, лучший друг Джина. – Он снова зажег фонарик и тут же погасил его, видимо обнаружив то, что искал. Ударил рукояткой по стене, брызнули осколки. – Здесь кнопка сирены…
Здание вновь заполнил резкий протяжный звук. Кодбюри отпустил кнопку, звук прекратился.
– Поспешим к лифту. Там должны быть наши. Мы перехватим птичек прямо у выхода.
Грузовой лифт, набитый полицейскими – их было не четверо, как приказывал Кодбюри сержанту, а по крайней мере десяток, – спустил нас на первый этаж в две минуты. Грузовой двор, заставленный какими-то ящиками, бочками, непонятными конструкциями из металла, был почти пуст, если не считать четверых полицейских у автоматических ворот, еще одного – в тесной будке контрольно-пропускного пункта и троих людей в серых комбинезонах, суетящихся у огромного мусоровоза.



Когда мы с Кодбюри во главе десятка перепуганных стражей порядка выбежали во двор, эти трое уже закончили погрузку мусора и полицейский в будке нажал кнопку управления воротами. Стальные створки поползли в стороны, серые комбинезоны влезли в кабину, и машина медленно тронулась. Она уже въезжала в ворота, когда внезапно прозревший Кодбюри истошно крикнул:
– Стой! – И полицейским: – Огонь по машине!
Потом рванулся за ней, прицеливаясь на ходу, а мимо него вслед беглецам сверкнули стрелы лазерных лучей. Вряд ли я тогда соображал, что и зачем делаю, но побежал за Кодбюри. Я настиг его у ворот, схватил за плечи, повалил и упал сверху – вовремя: из уходящей на полной скорости машины вылетел такой же лазерный луч, крест-накрест перечеркнул прямоугольник ворот. Приподняв голову, я увидел, как вспыхнула будка КПП, как, перерезанный пополам, рухнул на землю полицейский, как по темному переулку, завывая сиреной, пронеслись две черные машины управления.
– Кончен бал. – Я поднялся и помог встать придавленному толстяку.
Он засунул в кобуру бесполезный уже лучевик, протянул мне руку.
– Спасибо, вы спасли мне жизнь. А лучше бы вы спасали только свою…
– Почему?
– Моя мне будет дорого стоить.
В молчании мы добрались до кабинета дежурного, он толкнул дверь и вошел в приемную.
Жаклин и Факетти мрачно курили под охраной истукана дежурного. Увидев меня, Джин радостно крикнул:
– Наконец-то! Ну, что там?
Кодбюри перебил его, не церемонясь:
– Он вам потом расскажет. – Взял листок бумаги, что-то черкнул на нем. – Отдайте дежурному у выхода, иначе не выпустят.
Когда мы вышли, я рассказал о своих приключениях. Жаклин иронически заметила:
– Приобрели новую профессию – спасателя. Второй день практикуетесь.
Я отпарировал:
– Надеюсь, вас мне спасать не придется.
– Не ссорьтесь, ребята, – тихо сказал Джин. – Эта история будет стоить места старому Кодбюри: Бигль не прощает ошибок. А это значит, что у Лайка появляется враг…
– Дикий? – спросил я и добавил беспечно: – Он и так меня не терпит.
– Тут другое, – пояснил Джин, – чувство недоброжелательства перейдет во вражду. А как враг Дикий очень опасен.
Время показало, что Джин был прав.

Глава 8


в которой Лайка знакомят со сламом

Проснулся я поздно, долго лежал не двигаясь, не открывая глаз: болела голова, руки как ватные – не поднять, не пошевелить.
Я уже клял себя за то, что ввязался в это дело. В конце концов, я Мак-Брайту не подчинен: мы делаем одно дело, хотя и разными способами. Мы можем и должны помогать друг другу, когда это безопасно. И тут же оборвал себя: не спеши осуждать Мак-Брайта. Сейчас ему прибавились лишние хлопоты – прикрывать тебя. И вряд ли бы он стал рисковать твоим положением, не продумав игры, не взвесив все «за» и «против». А ведь есть еще Первый, который, несомненно, знает и о вчерашней акции, и о моем участии в ней. Значит, оно было обдумано и согласовано. Только зачем – непонятно…
После душа я почувствовал себя значительно лучше, выпил кофе, принесенный горничной, вышел из отеля, поискал глазами Ли. Мальчишки не было. Особенно удивляться не стал, подошел к киоску, купил утренний выпуск «Новостей», перелистал тщательно. Так и есть: о вчерашнем происшествии ни слова. А разве ты ждал иного? Нет, конечно. В этом прекрасном свободном мире отсутствует одна маленькая деталь – свобода. Маленькая-то она маленькая, но без нее как-то неуютно. Хотя многие привыкают, живут, помнят извечное «стерпится – слюбится». А если не стерпится, не слюбится? Вот тогда иди в трущобы, слам, действуй, добывай себе эту свободу, рискуй ежечасно, но помни: в газетах тебя не прославят, в песнях не воспоют, имя твое в речах не рассиропят. Вот почему, к примеру, для приема в клубе «При свечах» колонки не пожалели, и даже некто Чабби Лайк в списке гостей упомянут, а о его посещении полицейского корпуса и речи нет: не событие!
Ну ладно, шутки в сторону. Что будем делать, Лайк?
– Дышишь свежим воздухом?
Резко обернулся, вздохнул облегченно: держи себя в руках, Лайк, не распускайся.
– Доброе утро, Линнет.
Она – в белом платьице-тунике, сандалиях с ремешками до колен, волосы схвачены золотым обручем – смеется:
– Хочешь, расскажу, что будешь делать в ближайшие несколько часов?
– Поделись всеведением.
– Повезу тебя туда, где с тобой и о прошлом поговорят, и о будущем поведают.
– Куда поедем?
– Вокзал «Торно», – сказала она в микрофон электроля.
– Я однажды был на вокзале «Торно»…
Она удивленно спросила:
– Когда?
– Вчера. С нашим общим другом. Почему опять вокзал?
Линнет пожала плечами.
– И опять и всегда… Традиционное место встречи.
– Место встречи не должно быть традиционным: это аксиома подпольщика.
– На вокзале «Торно» семьдесят семь перронов. Интенсивность работы предельная: каждые двадцать секунд прибывает или уходит моноэкспресс. Это же главный узел Мегалополиса: он соединяет центр с рабочими «окраинами», с «трущобами», с городами-спутниками. Пропускная способность его – двадцать миллионов пассажиров в сутки. Трудно ли потеряться среди них?
Мы прошли через вертящиеся двери в гигантский распределительный узел, откуда бесчисленные эскалаторы уносили пассажиров в туннели под светящимися табло с номерами вокзальных путей. По одному из них мы поднялись на второй этаж, прошли мимо цветной шеренги автоматов с газетами, жевательной резинкой и сигаретами, парфюмерией и значками – бляхами – черт знает с чем еще! – и наконец вышли на волю, прямо к подъезду, уткнувшему свой китовый нос в табло с расписанием и указателем «Путь № 7».
– А почему седьмой путь? – поинтересовался я. – Вчера был второй…
– Любой из первой десятки, – пояснила Линнет. – И любая станция по вкусу: от первой до шестой. Сейчас поедем до третьей.
Третья станция ничем не отличалась от первой, на которой я побывал вчера вечером: тот же длинный перрон, те же унылые автоматы, те же турникеты у выхода, та же стоянка электролей, и даже машин столько же – три, магическое число главного диспетчера.
– Поедем, – сказал я, но Линнет отказалась:
– Лучше пешком: спокойнее. Да и недалеко…
Окраина – кварталы бедноты. Здесь в ультрасовременных с виду – только с виду! – зданиях живут те, кто делает Систему сегодня: ее руки. Мне казалось – а по сути, и было так, – что я не раз проходил по теплому асфальту Семьдесят пятой улицы, поворачивая на Сто сорок шестую, шел мимо этого кондитерского магазинчика, ждал кого-то в баре Хиггинса с завлекательной надписью на дверях «У нас всегда есть что выпить!», играл в расшибалочку блестящей монетой с гордым профилем шефа Системы, стоял в очереди в кинематограф с юниэкраном, чтобы увидеть знаменитого Ланни Хоу в боевике «Планета – время любить!».
Повторяю еще раз: я не был в Мегалополисе, но был его жителем и на все вопросы давно получил ответ: и сколько людей в каждом доме, и каковы в нем квартиры (ученический пенал, увеличенный до размеров человеческого роста), и где работают его обитатели («Автомобильный центр», «Сталь Нью-Джи», «Шахты Факетти», заводы Холдинга – несть им числа!), и как развлекаются они (кружка тэйла по вечерам, киношка или бар с традиционным стаканом, парк увеселительных автоматов или телеварьете на углу Сто пятой и Восемьдесят второй, а по воскресеньям – семейный выезд в центр – мотай свои денежки, рабочий класс!), и как любят, и как дышат, и как смеются – впрочем, как и все люди во всем мире, поделенном на две большие глыбы, бывшие когда-то одним домом, одной Планетой.
– Поспешим, – прервала мои раздумья Линнет, – нас ждут.
– Прости, задумался… Кто ждет?
– Сюрприз.
– Долго еще?
– Пришли, – сказала она, оглянулась, свернула за угол, потянув меня за руку, толкнула плечом дверь какого-то подъезда. – Сюда.
Мы спустились в полуподвал, открыли скрипящую дверь, прошли по темному коридору со множеством кабелей, протянутых прямо по стенам, подошли к стальной двери с вечной надписью о нежелательности посторонних. Линнет постучала негромко, и из-за двери спросили:
– Кто нужен?
– Почта для Седьмого, – сказала Линнет.
Дверь открылась. На пороге стоял невысокий плотный старик в сером комбинезоне с красной нашивкой на рукаве. На ней были вышиты три скрещенные молнии. «Электрохозяйство района», – догадался я.
Старик отступил, давая дорогу.
Мы прошли через низкий машинный зал, поднялись по ступенькам к стеклянной будочке в конце его.
– Входите. – Голос был мне знаком.
В тесной комнатке – судя по оборудованию, пультовой – на табуретке сидел Мак-Брайт, а рядом на стуле – незнакомый мне человек лет сорока.
– Привет, Чабби, – сказал Мак-Брайт. – Знакомься.
Незнакомец поднялся и, прихрамывая, подошел ко мне.
– Доктор Стоун, – протянул руку.
Я пожал ее, вспоминая, где я слыхал это имя, вспомнил и с уважением посмотрел на Стоуна.
– Рад познакомиться. Мое имя Лайк.
– Слышал, – сказал доктор.
– Я о вас тоже…
– Завели канитель, – усмехнулся Мак, – интеллигенция… – И Линнет негромко: – Девонька, погуляй по залу с полчасика, посмотри хозяйство Блисса.
Мы остались втроем в тесной комнатушке, где, кроме трех зачехленных пультов, стояли какие-то ящики, а за ними, в углу, виднелась еще одна дверь.
– Там подсобка, – сказал Мак-Брайт. – Мы одни, не волнуйся.
– Я не волнуюсь, я удивляюсь.
– Чему?
– Что это за игры, Мак? Непонятные приказы, непонятные действия, непонятная конспирация. Заметьте: я не спорил и не спрашивал – подчинялся. Хотя зачем – один Бог знает. В конце концов, я здесь не для того, чтобы отбирать лавры у мифических богатырей, у меня несколько иная задача.
Мак-Брайт усмехнулся устало, потер ладонью глаза: они слезились, как после бессонной ночи, даже не одной – нескольких. И я пожалел, что был резок с ним: измучился, измотался.
– У нас одна задача, – сказал он тихо, почти шепотом, и доктор кивнул ему, словно соглашаясь, – и ты ее знаешь, Лайк. Ты мне не подчиняешься, и я не вправе тебе приказывать. Но любой мой приказ – это приказ Первого или с ним согласован. Кстати, твое участие во вчерашней акции – вообще его замысел. Он мне его не объяснил, некогда было. Встретишься с ним – сам спросишь. – Он поймал мой удивленный взгляд, махнул рукой: мол, не перебивай, объясню. – Да-да, встретишься, и скоро – он сам назовет день. И это тоже не моя идея – его… Теперь о главном. У доктора Стоуна есть кое-что по твоему ведомству: послушай, пригодится…
Он замолчал. Доктор тоже молчал, изучающе глядя на меня. Я не любил многозначительной тишины, поэтому немедленно ее нарушил:
– Несколько вопросов, Мак. О вчерашней акции.
Тот кивнул: спрашивай.
– Спрошу кратко. Как? Что? Почему?
– Акция дерзкая, – начал Мак-Брайт, – но не первая, связанная с Корпусом безопасности, точнее – с его тюрьмой. У нас там тоже есть свои люди, и мы всегда осведомлены о внутреннем распорядке, о правилах, о положении подследственных. Даже план тюрьмы со всеми коммуникациями имеем… Расчет строился на привычке людей не замечать будничное, каждодневное. Если мусорная машина из года в год в строго определенные часы дважды в сутки приезжает на грузовой двор, то какой умник заинтересуется ее содержимым сегодня, если и вчера, и месяц назад, и в прошлом году оно не менялось? Конечно, меняются люди: шоферы, грузчики – так у них есть пропуска, которые дежурный всегда тщательно проверяет. Да и погрузка происходит у всех на глазах и занимает минуты три, не больше. И если за эти три минуты из бункера машины в грузовой люк проскользнут два человека, то, ей-богу, этого никто не заметит. Вот почему в четырнадцать ноль-ноль двое моих парней прочно обосновались в этом люке. Они должны были подняться до двадцатого этажа и спокойно дожидаться половины второго ночи, когда у тюремщиков пересменка по графику. Единственное неудобство – это путь наверх: по скобам…
– Знаю, – кивнул я, – видел…
– Вот как? – Мак-Брайт удивленно посмотрел на меня, но, ничего не спросив, продолжил: – Раз уж ты и там побывал, то, наверно, обратил внимание: от люка до камеры Дока – всего метров сорок, сразу за ней коридор поворачивает вправо, и метрах в пятидесяти от поворота сидит дежурный. Он для нас безопасен, ибо его дело – сидеть, а не шляться по коридорам, как это делает рядовой полицейский. А этих рядовых двое: один у камеры, второй у люка. Тот, что у камеры, должен был быть одним из наших…
– Осечка вышла? – поинтересовался я.
– Осечка, – подтвердил Мак-Брайт. – Парня накануне перебросили в другой караул. Что же делать? Отменять акцию? Но Дока не сегодня-завтра переведут в Централ-распределитель, а там – ищи его… В общем, решили рискнуть, а на всякий случай ввести в дело еще одного.
– Меня?
– Тебя. Это Первый предложил, я уже говорил тебе. Какие у него мотивы – Бог знает, а мне твое участие совсем не мешало. Хочешь знать почему? Да потому, что Кодбюри-старший – фанфарон и актер. Любит поработать на публику. Охранник неплохой, злой, решительный, опытный, только ему бы действовать, а не лицедействовать. Ты оказался подходящим зрителем, вероятно, даже подыгрывал, где надо. А время шло. И работало на нас. В общем, главное ты видел. А теперь перейдем к делу, непосредственно тебя касающемуся. Я об этом в Центр донесение послал.
– О чем?
– О золоте на федеральном шоссе. Сын нашего человека был свидетелем довольно странной аварии: перевернулся электрокар на шоссе, а из кузова выпало несколько больших золотых брусков.
– А охрана? – спросил Док. Голос был глуховатый и, пожалуй, слишком тихий: болезнь горла у него или просто усталость?
– Была охрана, – подтвердил Мак-Брайт. – Только странновато одета: в защитных скафандрах. Мальчишка так и сказал: «космонавты». Золото не излучает, так от чего прятаться?
– Любопытно, – сказал доктор, – а еще, пожалуй, любопытнее то, что мои сведения кое-что объясняют в этой аварии. Видите ли, – обратился он ко мне, – я проходил по следственной категории «Семь – главная», иначе говоря, по делам особо важных государственных преступников. В ходе следствия тут могут быть применены любые методы дознания, в том числе и показательный допрос. Не буду утомлять подробностями, скажу лишь, что подвергнутый такому допросу – уже смертник. Спасти его может лишь чудо, – добавил без тени усмешки, – как это и было со мной. И потом уже, допрашивая меня, следователь ничего не скрывал, пытаясь запугать, заставить просить пощады. Он ведь знал, что ничем не рискует: все государственные тайны были бы похоронены со мной на Второй Планете.
Я даже вздрогнул от неожиданности, и, странное дело, доктор по-прежнему смотрел в пол, даже головы не поднял, и все же как-то сумел уловить, что послал меня в легкий нокдаун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16