Может, выскользну, вывезет кривая.
– Ты не все знаешь, дорогой… Они ведь уже все продумали… Капанадзе говорил, что тридцать первого тебя ждет, не дождется целый хирургический спектакль со стриптизом, однополой любовью и какой-то там пальмой в трагическом финале.
– Ладно, молчи, – нахмурился Олег.
– Да нет уж, выслушай. Я ведь добра тебе желаю.
– Добра, добра… Что там у тебя?
– Ну, я подумал, может, ты…
– Застрелюсь?
– Ну, зачем стреляться! Кровь на коврах, мозги на обоях, фи, – брезгливо скривился Карэн. – Можно ведь цианистым калием обойтись. Я Галочку попрошу, и как-нибудь утром ты просто не проснешься. Это так здорово! Засыпаешь, счастливый, дочку кудрявую перед сном целуешь, с женой распрекрасной спишь, а утром уже по месту назначения, целый и красивый. Кстати, знаешь, королева Зиночка из суперлюкса развелась? Саша Сухарек вчера от нее съехал. Хочешь ее в жены? По Галочкиной расценке?
– Не хочу, – Олег увидел себя в гробу. Поморщился.
– Почему, дорогой!? Она такая конфетка…
Карен зацокал языком.
– Я этого Сухарька видел, и в постели своей его, гнусавого и кривого, представлять не желаю.
– Много в тебе, Олег, еще воображения. Воображение, оно должно быть как в аптеке – столько-то миллиграммов – и все. Если его меньше, то человек – пень, если больше – то дерево.
– Как это дерево?
– А ты не видел, как на ветру ломаются разросшиеся деревья? Вон, посмотри, – Карэн указал на клен, сваленный недавней бурей. Он, выпустив из земли ошарашенные корни, топил в море ставшую ненужной крону. – А рядом, смотри, нормальное, среднее по всем статьям, ему буря до лампочки.
– Сам ты дерево, – осклабился Олег, забыв о неприятностях. – Только человек с воображением мог придумать такое сравнение.
Они засмеялись. Затем Карэн вытер выступившие слезы и, доверительно заглянув в глаза, спросил:
– Так мне попросить Галочку?
– Не надо, – покачал головой Олег. – Капанадзе и его товарищам это может не понравиться, и крайним выставят тебя. Да и до тридцать первого почти целый месяц, поживу пока в свое удовольствие.
– Да, ты умеешь жить в кайф… – завистливо вздохнул Карэн. Твой месяц – для меня десять лет.
Они помолчали, рассматривая небо, не сулившее ничего хорошего.
– А что, ты и в самом деле не сможешь с ними рассчитаться? – спросил владелец отеля, огорченно покачав головой: нет погоды – нет постояльцев.
– Почему не смогу? Смогу, если к моим ногам упадет золотой метеорит размером с деда Мороза.
– Послушай, может, тебе переехать в другой отель? Ты ведь счастливчик, и потому он точно упадет, а зачем мне на "Вегу" это надо?
Смеясь, Олег похлопал Карэна по плечу, и они вернулись в дом.
5.
Когда до Бетты осталось километров десять, под большим пальцем левой ноги появился волдырь, а на внутренней поверхности бедер – болезненная потница. К тому же третий день ломила правая ступня, когда-то разбитая камнем, упавшим с кровли одной из заброшенных ягнобских штолен. И Смирнов решил на пару дней остановиться.
Присмотрев место рядом со скалой, под которой можно было укрыться в случае дождя, он сел на камень, вытер пятерней пот и принялся вспоминать, сколько же дней назад высадился в Адлере. Вышло, что с начала дурацкого путешествия прошла всего неделя, а не месяц, как казалось.
С трудом скинув рюкзак, кроссовки, майку, он погрузился в воду у самого берега, выбрался на глубину. И увидел в расщелине большого краба – такие (диаметром с футбольный мяч), – ему еще не попадались. Собравшись, нырнул, попытался его схватить, но тот оказался проворнее. Расстроившись, поплыл к берегу за маской и ластами, кляня себя, что не надел их сразу.
Первый краб попался сразу. Схватив раззяву за туловище, Смирнов продавил его панцирь пальцами и сунул в полиэтиленовый пакетик, до того лежавший в плавках. Второй краб – большой, с десертную тарелку – схватил Смирнова первым. Схватил за указательный палец. Тот стал двуцветным. Та часть, которую краб тщился откусить, стала синей.
– А если откусит!? – испугался Смирнов и, продолжая попытки раздавить краба, попытался себя успокоить:
– Чепуха! Палец – это не пиписка.
Панцирь не продавливался, как он не старался. Синева пальца становилась мертвенной.
"Откусит ведь! А если камнем?"
Камень нашелся, и гигант тотчас получил телесные повреждения, несовместимые с жизнью.
На пути к берегу попался третий краб. Меньше всех. Но тоже ничего.
Через пятнадцать минут все они варились в закопченной алюминиевой кастрюльке.
– Вы будете их есть?! – присев на корточки, спросил сухощавый мужчина с алюминиевым крестиком на массивной золотой цепочке.
– Нет, я их для вас готовлю, – буркнул Смирнов, продолжая смотреть, как из ранки на пальце сочится кровь.
– Он вас укусил? – не обидевшись, поинтересовался мужчина, с уважением озирая шрамы и операционные швы, бороздившие торс собеседника.
– Он не кусал… Он просто пожал мне руку.
– И сделал это слишком крепко?
– Да.
– А вы по-дружески хлопнули его по плечу и тоже не рассчитали сил?
– Так получилось. Теперь я буду вынужден его съесть… Его, а также супругу и сына-оболтуса.
– Почему вынужден?
– Такой у нас был договор…
Смирнов почувствовал, что попал в тупик. Какой договор? Договор с крабами? Что он ляпнул? Теперь выкручивайся…
– Меня зовут Роман Аркадьевич, я из Вятки, – разрядил ситуацию мужчина. – А вы откуда, если не секрет?
Голубые его глаза были доверчиво-добрыми, как у искренне верующих людей. "Алюминиевый крестик остался ему от матери. А цепочку подарила жена" – подумал Смирнов и ответил
– Я – Евгений Евгеньевич, из Москвы. Вятские – мужики хватские, столь семеро не заработают, столь один пропьет?
– Я уже год не пью, закодировался. А вы кем работаете, если не секрет? Не в охранном бюро?
– Почему вы так решили?
– У вас столько шрамов…
– Ну и что?
– В охранные бюро идут повоевавшие люди. А вы, судя по всему, воевали.
– Нет, в охранное бюро меня не взяли, как не просился…
Вода почти выкипела, однако крабы покраснели не полностью, и Смирнову пришлось сходить с кружкой к морю. Подлив воды, он по возможности дружелюбно посмотрел на общительного вятича и сказал:
– Я старший научный сотрудник Лаборатории короткохвостых раков Института морской биолингвистики Российской Академии Наук.
– Интересно… – проговорил мужчина с уважением, – А биолингвистика это, извините, куда?
– Это наука, изучающая язык животных… Наибольшего успеха она добилась в изучении языков обитателей моря.
– Слышал что-то о языке дельфинов. А вы, значит, раками занимаетесь…
– Не раками вообще, а короткохвостыми раками. В народе их еще крабами зовут.
– А как сокращенно ваш институт называется? Может, слышал? Я в Москве часто бываю.
– Он не называется. У него номер, – Смирнов уже забыл, что "работает" в Институте морской биолингвистики.
– Не понял?
– "Почтовый ящик" знаете что такое?
– Ну… Завод секретный. Я на таком работаю.
– Так вот, наш институт тоже секретным был…
– Почему был?
– После перестройки большинство наших сотрудников эмигрировало в США. Многие из них сейчас живут и работают в Кремниевой долине… Есть будете?
– А в них заразы никакой нет?
– Не знаю… Пока не знаю. Ну так будете?
– А вы?
– Интересный вы человек! Чтобы я вареного краба выбросил.
Вспомнив случай по теме, он улыбнулся:
– Знаете, я как-то телевизионный фильм для начинающих рыболовов видел. В нем бывалые рыбаки на Москве-реке вот таких вот рыбин ловили (Смирнов отмерил руку по локоть). Ловили, и по причине их геохимической родственности нижней части периодической системы Менделеева назад в воду выбрасывали.
– Это понятно… Кому охота травиться.
– Что же понятного? Они же не рыбу выбрасывали, это я оговорился, они же из нее сначала показательную уху варили и уже ее в воду выливали!
– Москвичи – это москвичи… Чудной народ…
Евгений Евгеньевич, покивав, отломил клешню у большого краба, несильно по ней булыжником и, вынув мясо, принялся есть. Когда он, воодушевленный вкусом, принялся за вторую клешню, Роман Аркадьевич не выдержал искуса и, достав из миски меньшего краба, принялся повторять действия Смирнова, не переставая, впрочем, задавать вопросы.
– А что ваши бывшие сотрудники в Кремниевой долине делают? Там же, насколько я знаю, одни компьютерщики работают?
– Понимаете… Ну, как бы вам сказать… Знаете, однажды в восьмидесятом я посидел в Ленинграде в ресторане "Кавказский" с одним пьяным финном, так потом целый год научной работой заниматься не мог – все объяснительные записки особистам писал. На Лубянку раз пять вызывали, спрашивали, почему на контакт с иностранцем пошел.
– Так это же тогда…
– Страх, знаете, остался… Ну ладно, слушайте. В общем, в нашем институте изучали способы, которыми животные передают друг другу информацию. К тому времени стало ясно, что навешивать на крыс, мышей и тараканов микрокамеры и микрофоны бесполезно. Контрразведки научились выявлять "жучков" на бионосителях…
– И вы стали искать способы, как заставить мышей, тараканов, крыс, а также короткохвостых раков рассказывать дрессировщикам, что они видели в американском посольстве? – усмехнулся Роман Аркадьевич, решив, что собеседник его разыгрывает.
– Совершенно верно, – пристально посмотрел Смирнов. – Дело в том, что память многих животных не отягощена сознанием. Вот почему человек так трудно все запоминает? Потому, что сам себе мешает! Намеренно мешает, сознанием мешает! Эволюция сделала так, что человек вынужден напрягаться и сосредотачиваться, чтобы запомнить что-то. А если бы он не был отягощен сознанием, то запоминал бы все на свете! Вы понимаете – все! И на всю жизнь! Номера билетов на "Королеву бензоколонки" с Румянцевой в главной роли, количество досок на бабушкином заборе, содержание всех прочитанных книг, даже все, что ему когда-либо говорили.
–Я об этом где-то читал… Так вы считаете, что животные, не отягощенные сознанием, все запоминают?…
– Не все, но некоторые.
– Какие?
– Это государственная тайна. У вас по какой форме допуск?
– По третьей был.
– Мало!
– Я догадываюсь, что это короткохвостые раки…
Смирнов оглянулся по сторонам. Никого поблизости не было.
– Да, короткохвостые раки, – понизил он голос. – Если вы об этом кому-нибудь расскажете, то нанесете этим ущерб государственной безопасности России. Вы понимаете, какая ответственность теперь на вас лежит?
– Вы шутите. Я никак не могу поверить… – признался Роман Аркадьевич.
– Конечно, шучу. Наши бывшие научные сотрудники, точнее, те из них, которые в настоящее время работают в Кремниевой долине, рассказали цэрэушникам о короткохвостых раках в первую голову.
– Так что же раки? Неужели они все запоминают?
– Да. Один короткохвостый рак, его звали Евгений Николаевич Тринадцать Два Нуля Тире Восемьдесят Шесть Дробь Один-младший, с первого раза запомнил последовательность нулей и единиц длиной в сто пятьдесят миллионов пятьдесят три, нет, триста шестьдесят три тысячи девятьсот семьдесят восемь цифр. Его подруга Эльвира Яковлевна Бэ Эн отсканировала выразительными глазками и запомнила рядовыми, надо сказать, мозгами, картину Карла Брюллова "Гибель Помпеи" с разрешением 300 ди пи ай. Вы знаете, что такое 300 ди пи ай? Это триста точек на дюйм или два с половиной сантиметра! Вы не понимаете, что это такое! Размеры этой картины примерно шесть с половиной метров на три с половиной. Или сто восемьдесят на двести пятьдесят… да, двести пятьдесят шесть дюймов. Из этого получается, что Эльвира Бэ Эн запомнила координаты и цветовые характеристики более чем четырех миллиардов точек! Вы представляете – более чем четырех миллиардов точек!
– Ну ладно, я могу представить, что некоторые животные имеют феноменальную память. Птицы, по крайней мере, запоминают тысячекилометровые маршруты, лососи и другие рыбы тоже. Но как ваши раки передают информацию друг другу и людям?
Смирнов молчал, смущенно поглядывая на Романа Аркадьевича
– Вы что так смотрите? – удивился тот.
– Там, у меня в рюкзаке бутылка "Черного полковника". Ничего, если я немного выпью? Вас это не смутит?
– Пейте, пейте! – рассмеялся Роман Аркадьевич. – Меня очень хорошо закодировали.
Евгений Евгеньевич вынул пластиковую полутора литровую бутылку и отпил глоток. Вино было горячим и потому безвкусным. Жалел об этом он недолго – крепости вино не потеряло.
– Так на чем мы с вами остановились? – спросил он, закурив и откинувшись на рюкзак. Жизнь казалась ему райской штукой.
– Ну, я спрашивал, как раки передают информацию людям.
– Это так же просто, как на летней кухне приготовить из перебродившей алычовой бурды марочное виноградное вино типа этого "Черного полковника". Черт, чего я только не пил в своем путешествии! Знаете, купишь у доброй, симпатичной женщины на рынке бутылочку, попробуешь – райский напиток, амброзия. А утром не знаешь, куды бечь – люди ведь кругом загорают. Чего они только в эту бурду не добавляют! Белену, димедрол, эфедру, одеколон! А…
– Так как же раки передают информацию? – перебил его заинтригованный Роман Аркадьевич.
– Очень просто! Есть информация в голове у раков? Есть! А если она есть, то бишь объективно существует, то вынуть ее оттуда – это уже техническая задача, это – просто, это вам не Талмуд толковать.
– Так как же вы ее вынули эту информацию?
Смирнов хлебнул из бутылки и скривился. Алкоголь уже вовсю резвился в его крови, и теперь ему хотелось еще и вкуса.
– Ну, это просто! – сказал он, вставая. – Попытайтесь сами сообразить. Представите себя младшим научным сотрудником с окладом сто тридцать рублей – у Владика Иванова-Ртищева именно такое звание было и такой оклад, когда он эту задачку в курилке принципиально решил – и сообразите…
Минуту он молчал – закапывал бутылку в тени коряги, завязшей в песке в зоне прибоя.
К Роману Аркадьевичу тем временем приблизился серьезный мальчик лет одиннадцати.
– Пап, тебя мама зовет! Окрошка уже готова. И баклажаны я на углях пожарил – сгореть могут.
– Пойдемте с нами обедать? – предложил Роман Аркадьевич Смирнову, когда тот вернулся.
– Спасибо, мне уже идти надо. Меня в дельфинарии на Утришском мысу ждут. Там дельфин по имени Синяя Красотка неделю назад такое выдал…
– Что выдал? – заинтересовался Роман Аркадьевич.
– Он сказал, то есть передал своему дрессировщику, что хотел бы иметь от него…
– Иди, Митенька, к маме, скажи, что я через десять минут приду.
– А дельфины и в самом деле говорят? – уже уходя, обернулся мальчик.
– Конечно. У них около четырехсот слов и понятий. Это много больше, чем у некоторых диких народов Амазонки и Василия Васильевича, моего соседа по лестничной площадке.
– И вы их понимаете?
– Каце ооооеу о.
Мальчик был поражен.
– Что вы сказали??
– Каце ооооеу о – это "понимаю" по-дельфиньи. "Понимаю" с иронической окраской, которую придает финальное "о". А предекатив "каце" выражает род, в данном случае, мужской, у них всякое слово имеет род. Кстати, лучше меня язык дельфинов знает только один человек. Сейчас он читает на нем лекции в Штатах, в Массачусетском университете. Десять тысяч долларов за час ему платят, вы представляете?
– Иди, сынок, иди к маме! У нас серьезный разговор.
Мальчик, повторяя "Каце ооооеу о", ушел.
– И что, эта Синяя Красотка действительно сказала дрессировщику, что хочет иметь от него детей? – проводив его взглядом, спросил Роман Аркадьевич недоверчиво.
– Да, она действительно сказала своему дрессировщику, что хочет иметь от него детей и знает, как это сделать. В научном мире это заявление вызвало переполох.
– Переполох!?
– Да, научный переполох. Доктор Каваленкер, его еще в шутку Бронетанкером зовут, весьма известный и пробивной ученый, занимающийся вирулентной семантикой дельфиньего языка, заявил на ученом совете Президиума Академии Наук, что есть основания полагать, что заявление Синей красотки основано на некоторых знаниях, закрепленных в подсознании дельфинов со времен Атлантиды, и потому есть смысл провести эксперимент…
– Какой эксперимент? – расширил глаза Роман Аркадьевич.
– Вы что, не понимаете? – Президиум Академии наук решил ну… их… ну, как это по-русски сказать, спарить что ли…
– Дельфина с человеком?!
– Да, а что тут такого? Президиум решил, мне позвонили и попросили прибыть на Утриш к концу месяца, чтобы я поговорил с дельфином начистоту. Дрессировщик мог и ошибиться, или просто соврать, чтобы привлечь к своему аттракциону нездоровое внимание праздно отдыхающей публики…
– Да, дела… – закачал головой Роман Аркадьевич. – А как вы думаете, это и в самом деле возможно?
– Скрещивание человека с дельфином?
– Да.
– Знаете, я до конца в этом не уверен. Есть у меня кое-какие соображения на этот счет. Но, надо сказать, я внимательно прочитал статью Бронетанкера, и у меня появились сомнения в своей правоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23