Санитары, что-то жуя на ходу, приближались. Столовая отрешенно чавкала. С кухни донесся истошный вой официанта, как будто его окунули в кипящий котел.
- Держись, - произнес я, почти не разжимая губ. - Держись, девочка. Вдруг уцелеешь.
Двое санитаров в тельниках выдернули ее из-за стола, как репку из грядки, хохоча, поволокли из столовой. Один тянул за волосы, другой поддавал носком под ребра. Последний раз сверкнули остекленелые девичьи очи. И такая сразу навалилась пустота, что есть расхотелось. Вяло добрал остатки каши и обрадовался, когда ко мне вдруг подсел Курицын. Никогда прежде он этого не делал.
- Что ж, сударик мой, любезнейший Натан Осипович, допрыгались, кажется, голубчик?
- Почему?
- Дак все видели. Надоумили хулиганку фортеля выкидывать, с вас и спрос.
- Не надоумливал, - возразил я. - Вообще первый раз ее вижу.
- Ой ли? Про вас давненько слава идет. Дескать, неугомонный вы человек. С Анатолием Борисычем соревнуетесь по дамской части. К лицу ли вам это как бывшему Лаперузе.
- Что с вами, Олег Яковлевич? - обиделся я. - Какой я Лаперуза?
Писатель поправил ворот арестантской блузы, посуровел.
- Попрошу вернуть, сударь мой!
- Что вернуть?
- Книгу, переданную для ознакомления. Жалею об этом. Видно, не в коня корм. Еще потянут с вами за компанию.
- Так я же не дочитал.
- И не надо дочитывать. У вас и времени теперь нет.
- Хорошо, сейчас принесу.
Накаркал, старый ворон. Не успел подняться к себе, в коридоре наткнулся на старшего наставника. Громадный аки шкаф, локтем задвинул меня в угол за неработающие телевизор. Всем туловищем ходил ходуном.
- Не подведите, сэр. Богом Христом молю.
- Рад стараться, господин Робентроп. А что надо сделать?
- Сам приехал. Немедля желает вас видеть. Я сразу понял, о ком речь. Гай Карлович Ганюшкин директор "Дизайна-плюс", мифическая личность. Вот и грянул судный день. Ну и хорошо.
- Не понимаю вашего беспокойства, господин Робентроп. - Я попытался уклониться от вращающихся, как поршни, конечностей. Не раз, бывало, неосторожным движением он выбивал у меня кровь из сопатки.
- Ответственейший момент, сэр! Ответственейший! Босс - великий человек, отец родной. Это надо восчувствовать. Но мы еще не готовы показать товар лицом. Я понимаю, отчего такая спешка. Мерзкие, подковерные интриги, им надо, чтобы я оплошал. Фактически это заговор. И знаете ли, сэр, кто за ним стоит?
- Зиновий Зиновьевич, может, пройдем в комнату? Так вы меня совсем затолкали.
- Заткнитесь, сэр!.. Если подкачаете, нам обоим несдобровать. У босса голубиное сердце, но с лоботрясами он беспощаден. Иначе нельзя. Иначе начнутся разброд и шатания, как в прежние времена.
Я видел, что наставник не в себе, но не понимал, чего он боится, что могло грозить ему, давным-давно перевоплощенному. Этот вопрос сам собой сорвался с языка.
- Расчлененка. - На мгновение он перестал дергаться. - Переход в новую конфигурацию. Много мук. Очень много мук. А из-за чего? Да все из-за того, сэр, что поганый япошка норовит повсюду расставить узкоглазых. Он, видите ли, не доверяет аборигенам, мы в его представлении недочеловеки. А сам-то он кто? Ну скажите, кто он сам-то?
- Господин Робентроп, - я удачно увернулся от пролетевшего мимо уха локтя, - скажите, чего вы от меня ждете, и я сделаю все, что в моих силах.
- Ничего не надо делать. Первая готовность. Абсолютная невменяемость. Будьте самим собой, сэр.
- Понял. Не извольте сомневаться, сэр.
Вместе поднялись на третий этаж, в заповедные места.
Если кого-то туда уводили, обратно он уже, как правило не возвращался. Охранник в холле, которого я прежде не видел, огромный негр в форме американского морпеxa велел поднять руки и обоих прозвонил миниатюрным приборчиком на эбонитовой ручке. После чего забрал у меня сигареты, расческу и очки.
- Очки-то вам зачем? - заблажил я, но Робентроп пребольно двинул коленом под зад.
Через минуту очутились в кабинете, который поражал роскошью обстановки: старинная мебель из черного дерева, ковры, аглицкие гардины на окнах, на стенах развешены портреты американских президентов, включая почему-то царя Бориса. Народу - битком, и в основном знакомые лица: координатор Джон Миллер, притулившийся на подоконнике, японский товарищ Су Линь, директор хосписа Харитон Данилович Завальнюк, которого я видел первый раз, но узнал по портрету, стоящему в комнате у Макелы с Настей: они перед сном на него молились. Был еще знаменитый телеведущий с рыбьими усами и со сладкой фамилией, штук пять распутных девок, известный во всем мире преступный авторитет Барковский, находящийся вроде бы под следствием в Матросской Тишине. Блудливо, как всегда, улыбающийся руководитель фракции "Правый кулак" Немчинов, почему-то обнаженный по пояс, еще несколько незнакомых, судя по осанке, влиятельных и важных господ; и среди всех, естественно, выделялся сам Гай Карлович - и благодаря тому, что восседал во главе длинного, с мраморной столешницей стола, и из-за своей примечательной внешности: смуглая, свекольного цвета морда с угольно-черными маленькими глазками и воткнутым в нее бледно-голубым носярой, постоянно к чему-то принюхивающимся. Конечно, как и все россияне, я знал, что это лишь одно из обличий великого человека: внешность он менял так же часто, как политические взгляды, но с этой ипостаcью показывался на людях довольно давно, с тех пор как после выборов нового царя резко переместился из либерального крыла в ультрапатриотический лагерь.
Нашлось в комнате местечко и для меня - высокий стул с привинченными к полу железными ножками, к нему вездесущие, невесть откуда взявшиеся санитары сноровисто меня прикрутили, обмотав датчиками, к коим за время пребывания в хосписе я привык, как лесной гуляка привыкает к комариному гудению. Меня лишь смущало, что столько больших уважаемых в обществе людей собрались, похоже, с единственной целью: поглазеть на столь незначительную персону.
Гай Карлович обратился ко мне в дружеском тоне, примерно как следователь, начинающий допрос злодея, про которого заранее все известно.
- Так как, говоришь, тебя зовут, паренек? Как положено, я назвал полностью имя, отчество и фамилию, род прежних занятий, домашний адрес и пол. Получилось четко, по-деловому, так что я сам себя похвалил. И публика в комнате одобрительно загудела. В тот же момент сбоку установили телевизионную камеру, и я совсем приободрился. Гай Карлович располагался довольно далеко, на другом конце кабинета, но слышно его было так, как если бы он дудел в ухо.
- Что ж, молодец, Иванцов, - похвалил он. - Теперь скажи, чего ты хочешь? Я имею в виду, есть ли у тебя пожелания к дирекции?
Вопросец был с двойным дном, но я ответил не раздумывая:
- Надоели видения, ваше сиятельство. Хотелось бы поскорее угомониться.
- Ишь ты... А знаешь, зачем ты тут?
- Конечно. Для размножения. По-научному, для клонирования. В русле глобализации.
К Ганюшкину подскочил усатый телеведущий и что-то разгоряченно зашептал, игриво вздымая зад. Сначала Гай Карлович слушал благосклонно, но вдруг резко оборвал:
- Да насрать на твоего зрителя!.. - и снова обернулся ко мне:
- Как думаешь Иванцов, какая в тебе особая ценность, если из миллионов выделили именно тебя?
- Компьютерная выборка. По совокупности параметров. Хозяин вопросительно посмотрел на Су Линя, сидевшего от него по правую руку.
- Вы же знаете мое мнение, - заговорил тот с явным довольствием. - Переработка интеллектуалов - вообще тупиковый вариант. Я с самого начала был против.
- Но результат неожиданный, вы не находите? Я бы даже сказал, обнадеживающий?
- С этим субъектом, да... Но выводы делать рано. Мы как раз заняты системной проверкой.
Я ничего не понял из их диалога, как, вероятно, и большинство присутствующих. Никто особенно и не прислушивался. Мужчины попивали винцо, которое было расставлено на нескольких столиках, распутные девицы разбрелись по помещению и подходили то к одному, то к другому с предложением услуг, но никто на них не позарился, за исключением Немчинова, который со все той же жуликоватой ухмылкой подхватил двоих и увел за дверь. Вернулся буквально через минуту, застегивая штаны и утирая бледный пот с умного разгоряченного лица. Куда делись девицы, неизвестно...
Атмосфера в комнате больше напоминала обычную светскую тусовку, чем медицинское освидетельствование. Среди гостей я с удивлением обнаружил и Олега Яковлевича Курицына. Великий гуманист расположился рядом с директором хосписа Завальнюком и что-то ему нашептывал на ухо, видимо, какие-то важные наставления. Тучный директор вздрагивал и хихикал, как от щекотки. Это было не совсем понятно. Все-таки босс есть босс, в таком отношении публики чувствовалось какое-то необъяснимое амикошонство. Впрочем, я допускал, что участвую в очередном виртуальном эпизоде.
- Эй, чувак! - крикнул оператор за телекамерой. - Ну-ка, улыбнись поширше. Оскаль зубки.
- Это вы мне?
- Нет, твоей заднице.
- Пожалуйста. - Я изобразил как можно более естественную улыбку, выпучил глаза и вывалил язык, отчего парень чуть не опрокинул штатив.
- Довольно! - раздался раздраженный голос Гая Карловича. - Так не пойдет. Он слишком скован, дайте ему водки.
Водку подала одна из распутных девиц, озорничая, вихляясь, влила прямо в рот, потому что мои руки были примотаны к туловищу.
Не успел я отдышаться, как Ганюшкин распорядился:
- Перекрестный допрос. Проверка на вменяемость. Дальше началось несусветное. Вопросы посыпались как из рога изобилия, все гости охотно приняли участие в игре Помня просьбу Робентропа, я старался не ударить в грязь лицом, тем более что Ганюшкин пообещал приз. Но какой не уточнил.
Первый вопрос задал он сам:
- Какого цвета кровь?
- Зеленого, - ответил я.
- Верно... Почему торопишься размножаться?
- Чтобы не быть одиноким.
Японец Су Линь:
- Как зовут Президента России?
- Алик Гор.
- Что слаще - яблоко или морковь?
- Халва.
Координатор Джон Миллер:
- Змей Горыныч - животное или мифологема?
- Продукт воображения.
Гай Карлович:
- Интеллигент - это профессия или призвание?
- Кличка.
Мне тоже начинала нравиться забава, похожая на телешоу. Как и участники телешоу, я отвечал быстро, не задумываясь, громко и с пафосом. Постепенно возникло ощущение азарта и давно позабытой этакой студенческой лихости. Знать бы еще, какой приз!.. У нынешних призов диапазон огромный: от чего-нибудь вкусненького до аннигиляции.
Немчинов, фракция "Правый кулак":
- На самом деле, господа, россияне слишком примитивны и не годятся для гуманитарного воспроизводства. Не проще ли ставить опыты на крысах? По традиционным методикам?
- От такого же слышу, - ответил я. Подкрался усатый телеведущий, долго хмыкал, мекал, потом изрек:
- Как известно, мистер Иванцов, в России существует всего две политические партии. Одна - Березняковского, другая - Гусаковского. Кому из них вы симпатизируете в смысле перспективы?
- С Новым годом, - сказал я, - Пошел на фиг.
По комнате прошелестел одобрительный говорок, раздались смешки. Все взоры теперь были устремлены на меня и я чувствовал себя просто-таки триумфатором. Ничего не боялся и ни о чем не думал. Наслаждался текущей минутой.
Директор Завальнюк:
- Допустим, у вас есть выбор: мешок долларов или молодая красивая бабенка. Ваше решение?
- В одном флаконе, - пошутил я, - С прокладками "Ол-вэйс" я всегда сухая.
Директор постучал кулаком по башке, обратился к Гаю Карловичу:
- Пожалуй, все ясно, да? Можно подключить к рубильнику, но думаю, картина не изменится.
- Не спеши, куманек, - отозвался владыка. - Отдыхай, расслабься. Мне он интересен как бывший человек, а не как кролик.
Разродился и писатель Курицын:
- Осведомьте, сударик мой, читаете ли вы книжки?
- Да-с, непременно. На то и грамоте обучен.
- И какую литературу предпочитаете? Небось, новомодную пакость навроде Маринычевой с Витькой Пелехиным?
Мне захотелось сделать приятное единственному здесь благожелательно настроенному человеку.
- Никак нет-с. Тянусь исключительно к вашим произведениям, Олег Яковлевич. Душеспасительное чтение. Ото всех россиянских надомников земной вам поклон.
Писатель неожиданно прослезился.
- Послухай старика, Гаюшка. Этот парень далеко пойдет. Смело пускай в переплавку. От него наше земство возродится.
Гай Карлович раздраженно поинтересовался у директора:
- Эй, Харитон, кто пустил на презентацию писателя? Ты бы еще Цыпу Одесского привел.
Завальнюк испуганно залебезил:
- Звиняйте, шеф, небольшая накладка. Он же, как угорь, повсюду проныривает. Лагерная школа.
Сделал знак - и двое санитаров выволокли сопротивляющегося и повизгивающего гуманиста из комнаты, надавав тумаков. Но били не шибко, больше для кyража.
- Вернемся к нашим баранам, - провозгласил Гай Карлович веселым голосом и, подняв со стола пульт, каким обычно переключают программы, направил его на меня. Что ж, Иванцов, поздравляю. С первым этапом справился. Воистину мозги набекрень. Но теперь самое главное. Не подведи своего наставника. Уважаешь его?
- Он мне заместо отца с матерью.
- Значит, так. Буду бить током по мозжечку, а ты терпи. Докажи россиянскую подлую сущность. Прибавлять буду помалу, по перчинке. Чтобы сразу не сомлел. Сколько стерпишь, столько твое. Лишнего не будет.
- Нельзя сразу так шарахнуть, чтобы навылет?
- Не мудри, Иванцов, это очень важный опыт. Проверка на боевитость. Готов?
- Давно готов, - ответил я, как учил Робентроп. Гай Карлович нажал кнопку, я почувствовал легкое жжение и тряску - и завопил как оглашенный.
- Ты чего? - удивился Ганюшкин, обиженно сморгнув черными бусинками. - Я же еще не начал.
- А я уже кончил, - нагло объявил я. В наступившей мертвой тишине страшно повис вопрос, обращенный к директору Завальнюку:
- И это результат двухнедельной абсорбции? Да ты что, Харитоша, издеваешься надо мной? Может, напомнить, во сколько обходится твоя богадельня?
Свекольный лик босса и тихий голос не сулили ничего хорошего, но Завальнюк не смалодушничал.
- Будьте милостивы. Гай Карлович. Я предупреждал, объект не доведен до кондиции. Программа рассчитана на три недели. Я вообще не сомневаюсь, преждевременная презентация - это следствие обыкновенной интриги. Меня нарочно подставили.
- Чьей интриги? Мировой закулисы?
- Если вам угодно, чтобы я назвал фамилии в присутствии... - С презрительной миной Завальнюк обвел рукой комнату.
- Мне угодно, - Гай Карлович понизил голос до шипения, - чтобы из меня не делали мудака за мои же денежки. Заруби себе на носу, господин директор. Если, не хочешь оказаться на его месте.
После этого снова навел на меня пульт и в ярости нажал сразу несколько кнопок. Удар получился сильней, а наполненная людьми комната, осветившись тысячью оранжевых солнц, сузилась до зияющей черной точки и взорвалась.
10. К НОВЫМ БЕРЕГАМ
Проснулся совершенно здоровый - и с возвышенными мыслями. Хотелось духовной пищи, взялся дочитывать статью Курицына, но на сей раз как-то не легло. Строчки путались в голове, смысл ускользал. Хотя чувствовал: крепко сказано. Народ, соборность, святая Русь... Все убедительно, но как-то вразброд с жизнью. К примеру, меня превратили в мыльный пузырек, и противоречие того, о чем я читал у Курицына с тем, что происходило со мной, было чересчур вопиющим. И то и другое по-своему прекрасно, но ни в чем не совпадало.
Одевшись, я вышел во двор. По всей вероятности, опять было утро, солнечное и свежее, но вряд ли того самого дня. Скорее всего, после презентации я проспал не час и не два, а, может быть, несколько суток. В парке многое изменилось. Прямо у входа в здание расставили несколько шахматных столов на мраморных ножках, а волейболистам натянули сетку. Теперь они беспрерывно подпрыгивали и через нее гасили несуществующий мяч с гортанными, заунывными выкриками. На шахматных столах, естественно, не было фигур, но несколько игроков (кстати, незнакомых) то и дело громко объявляли друг другу шах и мат. О том, что прошло много времени, свидетельствовали и побледневшие гематомы на ногах и руках, которых прежде не было. Неясное беспокойство охватило меня, и я обрадовался, заметив в отдаленной беседке внушительную фигуру классика. С суровым лицом он углубился в чтение книги собственного сочинения, в кожаном переплете, точной копии той, какая лежала у меня на тумбочке. На мое появление едва отреагировал, недовольно вздернул брови. Санитары, когда выволакивали, неосторожно приложили его о дверной косяк: на высоком челе, спускаясь со лба на скулу, сверкал всеми бетами радуги огромный синяк.
- Прежде всего, - начал я учтиво, - дозвольте выразить сочувствие по поводу досадного инцидента.
- О чем вы?
- Варвары! - сказал я с возмущением, - Дикари! Полагаю, они хотя бы принесли извинения? Писатель слегка приободрился.
- Ах, вы об этом?.. Глупейшее недоразумение. С кем-то перепутали... Естественно, Гай Карлович прислал правительственную телеграмму, - Писатель неловко зашарил по карманам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41