Чтоб позабыть,
Старайтесь в памяти носить
Ее изъян, и самый гадкий.
В вас не должна рождать тоски
Нарядно-стройная персона,
Когда она на вас с балкона
Глядит, взмостясь на каблучки
Все это так, архитектура.
Один мудрец учил народ,
Что половиной всех красот
Портным обязана натура.
Представьте вашу чаровницу,
Чтоб обольщенье побороть,
Как истязающего плоть,
Которого везут в больницу.
Ее себе рисуйте так,
А не в фалборочках и складках;
Поверьте, мысль о недостатках
Целительней, чем всякий злак;
Ведь ежели припомнишь вид
Иного мерзкого предмета,
На целый месяц пакость эта
Вам отбивает аппетит;
Вот и старайтесь вновь и вновь
Припоминать ее изъяны;
Утихнет боль сердечной раны,
И улетучится любовь.



Теодоро
Какой невежественный лекарь!
Какое грубое знахарство!
Чего и ждать, когда лекарство
Изготовлял такой аптекарь!
Твоя стряпня – для деревенщин.
Ты – коновал и шарлатан,
Мужик и неуч. Я, Тристан,
Себе не так рисую женщин.
Нет, для меня они кристальны,
Они прозрачны, как стекло.



Тристан
Стекло, и ломкое зело,
Как учит опыт нас печальный.
Когда вам трудно одному,
Я вам помочь берусь свободно;
Мое лекарство превосходно
Мне послужило самому.
Однажды – чтоб меня повесить! –
Я был влюблен, вот с этой рожей,
В охапку лжи с атласной кожей,
Лет от рожденья пятью десять.
Сверх прочих тысяч недостатков
Она владела животом,
Где б уместился, и притом
Оставив место для придатков,
Любой архив, какой угодно
В нее, друг друга не тесня,
Как в деревянного коня,
Сто греков влезли бы свободно.
Слыхали вы – в одном селе
Стоял орешник вековой,
Где обитал мастеровой
С женой и детками в дупле,
И то просторно было слишком!
Вот так же приютить могло
И это пузо, как дупло,
Ткача со всем его домишком.
Ее забыть хотел я страстно.
(Давно уж время подошло) ,
И что же? Память, как назло,
Мне подносила ежечасно
То снег, то мел, то мрамор хрупкий,
Левкои, лилии, жасмин
И преогромный балдахин,
Носивший имя нижней юбки.
Я чах на одиноком ложе.
Но я решил не пасть в борьбе
И начал рисовать себе
Все то, что на нее похоже:
Корзины рыночных торговок,
Баулы с почтой, сундуки,
Вьюки, дорожные мешки,
Где и тюфяк, и подголовок,
И словно бы я молвил: сгинь! –
Любовь преобразилась в злобу,
И я забыл сию утробу
На веки вечные – аминь!
А ведь у этой душегубки
Любая складка (я не вру!)
Могла укрыть в своем жиру
Четыре пестика для ступки



Теодоро
Но где же я изъян найду?
В Марселе места нет изъян
Я забывать ее не стану.



Тристан
Что ж, кличьте на себя беду
И шествуйте стезей гордыни.



Теодоро
Но ведь она же так мила!



Тристан
Вам от любви сгореть дотла –
Милее милостей графини.


Явление тринадцатое


Диана. Те же.



Диана
А, Теодоро здесь?



Теодоро
(в сторону)

Она!



Диана
Я к вам.



Теодоро
Я ваш слуга, сеньора.



Тристан
(в сторону)

По оглашенье приговора
Мы вылетаем в три окна.



Диана
Меня одна моя подруга,
Боясь не справиться сама,
Просила черновик письма
Составить ей. Плоха услуга,
Когда я ровно ничего
В делах любви не понимаю,
А вы напишете, я знаю,
Гораздо лучше моего.
Прочтите, вот.



Теодоро
Когда вы сами
Писали вашею рукой,
Была бы дерзкой и пустой
Попытка состязаться с вами.
Не глядя, я прошу, сеньора,
Послать письмо таким, как есть.



Диана
Прочтите.



Теодоро
Я готов прочесть,
Но не для строгого разбора,
А чтоб узнать любовный слог;
Я в нем вовек не упражнялся.



Диана
Вовек?



Теодоро
Любить я не решался,
Осилить робости не мог.
Я из застенчивых людей.



Диана
Вы потому и на прогулках
Крадетесь в темных закоулках,
Плащом закрывшись до бровей?



Теодоро
Закрывшись? Я?
Где и когда?



Диана
Вас встретил в облике таком
Сегодня ночью мажордом,
Но он узнал вас без труда.



Теодоро
Ах, это мы на склоне дня
Шутили с Фабьо; мы подчас
Заводим тысячи проказ.



Диана
Читайте.



Теодоро
Или то меня
Чернит завистник неизвестный.



Диана
Или ревнует кто-нибудь.
Читайте.



Теодоро
Я хочу взглянуть,
Как блещет гений ваш чудесный.

(Читает.)

«Зажечься страстью, видя страсть чужую,
И ревновать, еще не полюбив, –
Хоть бог любви хитер и прихотлив,
Он редко хитрость измышлял такую.

Я потому люблю, что я ревную,
Терзаясь тем, что рок несправедлив:
Ведь я красивей, а, меня забыв,
Он нежным счастьем наградил другую.

Я в страхе и в сомненье дни влачу,
Ревную без любви, но ясно знаю:
Хочу любить, любви в ответ хочу.

Не защищаюсь и не уступаю;
Быть понятой мечтаю и молчу.
Поймет ли кто? Себя я понимаю».



Диана
Что скажете?



Теодоро
Что если здесь
Все это передано верно,
То лучше написать нельзя.
Но только я в недоуменье:
Я не слыхал, чтобы любовь
Могла от ревности зажечься.
Родится ревность от любви.



Диана
Я думаю, что даме этой
Приятно было с ним встречаться,
Но страсть не загоралась в сердце;
И лишь когда она узнала,
Что он другую любит, ревность
Зажгла в ней и любовь и страсть.
Возможно это?



Теодоро
Да, конечно.
Но и для ревности, сеньора,
Уже имелось побужденье,
И то была любовь; причина
Не может проистечь от следствий,
Она рождает их сама.



Диана
Не знаю; только дама эта
Не больше чем весьма охотно
Встречалась с этим человеком;
Но чуть увидела она,
Что он другую любит нежно,
Толпа неистовых желаний
Пресекла ей дорогу чести,
Похитив у ее души
Все те благие помышленья.
С которыми она жила.



Теодоро
Письмо написано прелестно.
Я состязаться не дерзну.



Диана
Попробуйте.



Теодоро
Нет, я не смею.



Диана
И все-таки я вас прошу.



Теодоро
Сеньора, вы хотите этим
Изобличить мою ничтожность.



Диана
Я жду. Вернитесь поскорее.



Теодоро
Иду.

(Уходит.)



Диана
Поди сюда, Тристан.


Явление четырнадцатое


Диана, Тристан.



Тристан
Спешу услышать повеленья,
Хоть и стыжусь своих штанов;
Ваш секретарь, мой благодетель,
Уже давненько на мели.
А плохо, если кабальеро
Лакея держит замухрышкой:
Лакей – и зеркало, и свечка,
И балдахин для господина,
И это забывать невместно.
Мудрец сказал: когда сеньор
Сидит верхом, то мы ступени,
Затем что до его лица
По нашему восходят телу.
Он, видно, большего не может.



Диана
Что ж, он играет?



Тристан
Вот уж если б!
Ведь кто играет, тот всегда
Возьмет свое то с тех, то с этих.
Бывало, всякий царь учился
Какому-нибудь рукоделью,
Чтоб, если на войне иль в море
Он потеряет королевство,
Иметь, чем прокормить себя.
Счастливец тот, кто с малолетства
Обучен хорошо играть!
Игра, когда сидишь без денег,
Есть благородное искусство
Легко добыть на прокормленье.
Иной великий живописец,
Упорно изощряя гений,
Портрет напишет, как живой,
Чтобы услышать от невежды,
Что он не стоит трех эскудо;
А игроку – сказать лишь этак:
«Иду!» – и если повезло,
Глядишь – и взял все сто процентов.



Диана
Он, словом, не игрок?



Тристан
Он робок.



Диана
Он вместо этого, наверно,
Любовью занят.



Тристан
Он? Любовью?
Вот шутка!
Это лед чистейший!



Диана
Однако человек, как он,
Изящный, холостой, любезный
Не может не таить в душе
Какого-нибудь увлеченья.



Тристан
Мне вверены ячмень и сено,
Я не ношу записок нежных.
Весь день он тут, у вас на службе,
Ему и времени-то нету.



Диана
А вечером он не выходит?



Тристан
Я не хожу с ним; изувечен –
Нога разбита у меня.



Диана
Как так, Тристан?



Тристан
Могу ответить,
Как плохо вышедшие замуж,
Когда у них лицо пестреет
От синяков, что расписала
На нем супружеская ревность:
Скатился с лестницы, сеньора.



Диана
Скатился?



Тристан
И весьма почтенно:
Все ребрами пересчитал
Ступеньки.



Диана
Что же, и за дело,
Тристан. С чего это ты вдруг
В светильню шляпой вздумал метить?



Тристан
(в сторону)

А ну тебя! Вот черт возьми!
Ей вся история известна.



Диана
Что ж ты молчишь?



Тристан
Стараюсь вспомнить,
Когда бишь я упал… Да, верно:
Сегодня ночью здесь кружили
Нетопыри, в окно влетели;
Я шляпой начал в них кидать;
Один пронесся мимо света,
И я, швырнув в него, попал
В светильню и при этом вниз
По всем проехался ступеням.



Диана
Придумано великолепно.
А знаешь, старые рецепты
Считают кровь нетопырей
Испытанным и верным средством
Для выведения волос.
Пущу им кровь; тогда, поверь мне,
Хватая случай за вихры,
Ты промахнешься, мой любезный.



Тристан
(в сторону)

Ей-богу, дело вышло скверно.
Бывает, мы в светильню метим,
А попадаем мы в тюрьму.



Диана
(в сторону)

Я все-таки в большом волненье!


Явление пятнадцатое


Фабьо, затем маркиз Рикардо и Сельо. Диана.


Фабьо
Пожаловал маркиз Рикардо.


Диана
Скорее пододвиньте кресла.


Входят Рикардо и Сельо, уходят Фабьо и Тристан.


Рикардо
С тревогой в сердце, с мукой безответной,
Которая всегда в груди живет
У тех, кто к цели близится заветной,
Меня любовь, Диана, к вам влечет.
Я снова здесь, хотя, быть может, тщетной
Мою мечту соперник назовет,
Который, грезой сладостной обвеян,
Не столь вам предан, сколь самонадеян.
Вы так красивы, что, взглянув на вас,
Я убежден, что вы благополучны.
У женщины – как опыт учит нас –
Здоровье с красотою неразлучны.
Вы свежестью так радуете глаз,
Что лишь невежда, лишь глупец докучный,
Который до рассудка не дорос,
Вам о здоровье задал бы вопрос:
Итак, что вы благополучны, зная
По вашим восхитительным чертам,
Хочу узнать, сеньора дорогая,
Насколько я благополучен сам.


Диана
Сеньор маркиз, вы лишний раз, блистая,
Образчик вкуса подаете нам.
Но стоит ли такого славословья
Обычный вид покоя и здоровья
А что до вас, – мне кажется, не я
Благополучью вашему хозяин.


Рикардо
Вы знаете, верна любовь моя
И образ ваш в душе моей изваян.
Давно согласна ваша вся семья,
Чтоб наш союз был нерушимо спаян,
И неизвестен только ваш ответ.
Лишь он решит, я счастлив или нет.
Когда бы я, взамен моих владений,
Которыми я славен и богат,
Владел землей от взморий, чуждых тени,
До алых царств, где клонится закат,
И золотом, кумиром поколений,
И перлами, которые струят
Ресницы звезд, и кладами Востока,
Пути морей взбраздившими широко,
Я положил бы их у ваших ног.
Не сомневайтесь: вдохновленный вами,
Мой дерзкий путь бесстрашно бы пролег
Туда, где день не озарен лучами;
Я бы попрал, средь бури и тревог,
Пустыни волн дубовыми стопами,
Чтобы достигнуть до полярных скал,
Куда вовек смельчак не проникал.


Диана
Я уважаю ваше благородство,
Я верю вам, признанью сердца вняв.
У наших мыслей есть, быть может, сходство;
Но я не знаю, как посмотрит граф.


Рикардо
Ему в одном дарю я превосходство:
Граф Федерико ловок и лукав.
Но я надеюсь: суд ваш будет правый,
Вы ослепите этот взгляд лукавый.


Явление шестнадцатое


Теодоро, Диана, Рикардо, Сельо.



Теодоро
Пусть ваша милость взглянет и решит.



Рикардо
Вы заняты, и я ничьих доселе
Не крал минут.



Диана
Нас время не теснит.
Я в Рим пишу письмо.



Рикардо
Всего тяжеле
В почтовый день растянутый визит.



Диана
Вы очень милы.



Рикардо
Если б в самом деле!

(Тихо к Селю.)

Ну, Сельо, что ты скажешь?



Сельо
Что она
Ваш страстный пыл вознаградит сполна.


Уходят Рикардо и Сельо.


Явление семнадцатое


Диана, Теодоро.



Диана
Написали?



Теодоро
Да, причем
Вышло плохо, – видно сразу:
Я работал по приказу.



Диана
Покажите.



Теодоро
Вот.



Диана
Прочтем.

(Читает.)

«Кто любит вслед чужой любви, тот жаден,
В нем завистью зажжен сердечный пыл;
Кто сам себе блаженство не сулил,
К чужому счастью остается хладен.

Но если наш возлюбленный украден
Соперницей, – скрывать любовь нет сил;
Как кровь к лицу из потаенных жил,
Призыв к устам стремится, беспощаден.

Но я молчу, чтоб низость высоту
Не оскорбила. Я остановился,
Не преступив заветную черту.

И без того довольно я открылся;
Забыть о счастье я мудрей сочту,
Иначе могут счесть, что я забылся».



Диана
Вы, право, всех затмите скоро!



Теодоро
Вы надо мной смеетесь?



Диана
Нет.



Теодоро
Скажите правду.



Диана
Мой ответ:
Вы победили, Теодоро.



Теодоро
Увы, я вижу – есть причина,
Чтоб я забыл покой и сон:
Слугу не терпят, если он
Кой в чем искусней господина.
Один король сказал вельможе:
«Я озабочен, и весьма.
Я сочинил проект письма;
Прошу вас, сочините тоже.
Что будет лучше, я пошлю».
Вельможа бедный постарался,
И текст письма ему удался,
Как не удался королю.
Увидев, что его письму
Властитель отдал предпочтенье,
Он погрузился в размышленье,
Шагая к дому своему.
«Бежим скорей, – сказал он сыну, –
Меня ужасный ждет конец».
Сын попросил, чтобы отец
Хотя бы объяснил причину.
«Король узнал, – сказал вельможа,
Что я искуснее, чем он».
Вот я, сеньора, и смущен:
Моя история похожа.



Диана
О нет, и если приз назначен
Бесспорно вашему письму,
То это только потому,
Что этот облик так удачен.
Похвал назад я не беру,
Но я при этом не сказала,
Что я отныне потеряла
Доверье к моему перу.
Хотя, как женщина, конечно,
Я рассуждаю наобум,
И мой несовершенный ум
Судить не может безупречно.
Но вот плохое выраженье:
«Молчу, чтоб низость высоты
Не оскорбила». Я прочту
Вам небольшое наставленье:
Любовью оскорбить нельзя,
Кто б ни был тот, кто грезит счастьем;
Нас оскорбляют безучастьем



Теодоро
Любовь – опасная стезя.
Мы помним участь Фаэтона
И крыл Икара тщетный взмах:
Один на золотых конях
С крутого сброшен небосклона.
Другого солнце опалило
И свергло на морское дно.



Диана
Будь солнце женщиной, оно
Едва ли так бы поступило.
Любовь – упорство до конца;
Ища вниманья знатной дамы,
Усердны будьте и упрямы:
Не камни – женские сердца.
Письмо я уношу с собой;
Мне перечесть его охота.



Теодоро
Но в нем нелепостям нет счет.



Диана
А я не вижу ни одной.



Теодоро
Вы так добры! О, если б вечно
Взамен я ваше мог хранить!



Диана
Ну, что ж… Хоть лучше, может быть,
Порвать его.



Теодоро
Порвать?



Диана
Конечно.
То невеликая потеря,
Теряют больше иногда.

(Уходит.)


Явление восемнадцатое


Теодоро.



Теодоро
Ушла. Казалось – так горда!
Смотрю, глазам своим не веря.
Так неожиданно и смело
В любви признаться, как она!
Но нет, такая мысль смешна,
И здесь совсем не в этом дело.
Хотя бывало ли когда,
Чтоб с этих строгих уст слетало:
«В такой потере горя мало,
Теряют больше иногда»?
«Теряют больше…» Боже мой,
Понятно, кто: ее подруга.
Нет, глупость, жалкая потуга,
И речь идет о ней самой.
И все же, нет! Она умна,
Честолюбива, осторожна;
Такая странность невозможна;
Она к другому рождена.
Ей служат первые сеньоры
Неаполя, я не гожусь
В ее рабы. Нет, я боюсь,
Что здесь опасней разговоры.
Узнав мою любовь к Марселе,
Она, играя и дразня,
Хотела высмеять меня…
Но что за страхи, в самом деле?
У тех, кто шутит, никогда
Так густо не краснеют щеки.
А этот взгляд и вздох глубокий:
«Теряют больше иногда»?
Как роза, рдея изнутри
И вся блестя росою зыбкой,
Глядит с пурпуровой улыбкой
На слезы утренней зари,
Она в меня вперяла взгляд
Залившись огненным румянцем.
Так пламенеющим багрянцем
Ланиты яблока горят.
Так как же все же рассудить?
Признаться, рассуждая строго,
Для шутки – это слишком много,
Для правды – мало, может быть.
Остановись, мое мечтанье!
Каким величьем бредишь ты!..
Нет, нет, единой красоты
Меня влечет очарованье.
На свете нет такой прекрасной
Такой разумной, как она.


Явление девятнадцатое


Марсела, Теодоро.



Марсела
Ты здесь один?



Теодоро
И нам дана
Минута встречи безопасной.
Но для тебя, моя Марсела,
Со смертью я вступил бы в бой.
1 2 3 4 5 6 7 8