--Мистер Петчер звонил,-- сказал Брайли,-- и велел передать, что будет здесь только к вечеру. Он сказал, что вы сами можете провести небольшую пресс-конференцию.
--"Он сказал"... Черта лысого я буду проводить! У меня своей работы до хрена, Брайли. Мне некогда улыбаться в эти долбаные камеры!-- Я осознал, что опять ору на беднягу-стрелочника, в то время как орать мне следовало на Петчера.-- Извините. Послушайте, дозвонитесь ему и скажите, чтобы он скорее вылетал. Когда дело доходит до говорильни, он у нас главный по улыбкам. Конечно, формально Горди руководит всей операцией, но в самолетах он ни хрена не разбирается и прекрасно об этом знает. И еще он знает, что без меня и моих ребят, если мы не накачаем его информацией, он будет выглядеть дурак-дураком... Так что за все практические вопросы в течение следующих двух недель здесь отвечаю я. Но он мог бы сделать свою часть работы-- вежливенько отдать себя на растерзание джентльменам из треклятой прессы. Все равно он больше ни на что не годен.
Брайли бросил на меня испытующий взгляд, очевидно желая угадать, взорвусь я сейчас или нет.
--Вы не думаете, что лучше бы вам самому с ним поговорить?
Я усмехнулся.
--Я бы с удовольствием. Но придется все же взять вас в посредники. Мне с ним в Вашингтоне придется и дальше вариться в одном котле, а вы тут, на побережье, в безопасности. А теперь скажите мне-- куда сгребают металлолом?
--У "Юнайтед" есть ангар на северной стороне поля. Туда все и стаскивают.
--А "Панам"?
--Они арендуют часть ангара у "Юнайтед". Так что оба самолета будут вместе.
--Хорошо. Сподручнее для работы. А тела куда?
--Простите?
--Трупы. Куда девают трупы?
Похоже, я снова привел его в замешательство. Брайли занервничал:
--Ну, наверное, их куда-то складывают, но я...
--Не переживайте. Вы не можете сделать все. Я сам найду.
Я похлопал его по спине и посоветовал немного поспать, потом оглянулся в поисках Тома. Том разговаривал с человеком, чья внешность показалась мне знакомой. Я подошел к ним.
Том начал было представлять нас друг другу, и тут у меня в памяти всплыло полузабытое имя.
--Ян Карпентер, верно? Профсоюз авиадиспетчеров?
Он поморщился при слове "профсоюз": авиадиспетчеры создали новое объединение, но они до сих пор весьма чувствительны и постоянно помнят о том, что в общественном мнении котируются ниже сенаторов и дуболомов-конгрессменов. Что, на мой взгляд, чертовски несправедливо. В моей личной иерархии авиадиспетчеры стоят даже чуть выше пилотов-- почти не уступающих по клановой замкнутости полицейским и врачам,-- и уж конечно несравненно выше надутых председателей профсоюзов.
--"Ассоциация", если вы не против,-- сказал он, стараясь свести все к шутке.-- А вы Билл Смит. Я слыхал о вас.
--Да? Кто из диспетчеров вел самолеты во время аварии?
Он опять поморщился.
--Хотите знать, что я о вас слыхал? Я слыхал, что вы любите брать быка за рога. О'кей. Парень по имени Дональд Джанс. Предвосхищаю ваш вопрос: он не новичок, но и ветераном я бы его тоже не назвал.
Мы смерили друг друга взглядами. Возможно, он догадывался, о чем я думаю; я, во всяком случае, прекрасно представлял, какие мысли вертятся у него в голове. Он не хотел, чтобы аварию свалили на авиадиспетчеров, и он боялся, что я считаю их легкой мишенью. Не секрет, что в комитете уже давно недовольны состоянием авиационно-диспетчерской службы. Прошли годы после массовых увольнений, но наладить воздушно-транспортную сеть в стране так и не удалось. Не знаю, что вы там слышали или читали по этому поводу, я знаю одно: мы до сих пор натаскиваем людей, чтобы заткнуть дыры, образовавшиеся после забастовки профсоюза авиадиспетчеров, а в университетах такой специальности не учат. Диспетчеры обучаются прямо на рабочем месте, и в наши дни их сажают на горячий стул гораздо быстрее, чем было принято раньше.
--Где Джанс?
--Дома. Его накачали транквилизаторами. Разумеется, он жутко перенервничал. Я слышал, как он говорил, что собирается найти адвоката.
--Разумеется. Вы можете доставить его сюда часа через два?
--Это приказ?
--Я не уполномочен отдавать вам приказы, Карпентер. Это просьба. Он может захватить с собой адвоката, если захочет. Вы знаете, что рано или поздно я обязан с ним поговорить. И вы знаете, как рождаются слухи. Если ваш парень ни при чем-- а мне почему-то кажется, что вы не считаете его виновным,-- так давайте я выслушаю его историю, и дело с концом.
Том все время пытался поймать мой взгляд. Я наконец посмотрел в его сторону, и он тут же перехватил нить беседы:
--Ян, мы на девяносто девять процентов уверены, что проблема тут не в самолетах. Погода тоже отпадает. Вы же слышали, какие кругом ходят разговоры. Вы же знаете: говорят, это ошибка пилота, ошибка диспетчера или... ошибка компьютера. Чем быстрее вы привезете своего парня, тем быстрее мы разберемся, кто прав, а кто виноват.
При упоминании о возможной ошибке компьютера Карпентер бросил на нас быстрый взгляд. Что-то усиленно варилось у него в котелке, только я не врубался, что именно. Он снова уставился на свои ботинки, так и не придя к решению.
--Пресса захочет услышать что-нибудь конкретное, Карпентер. Если мы не бросим им хотя бы намека, они примутся фантазировать. Сами знаете, к чему это может привести.
Он одарил меня свирепым взглядом, хотя, похоже, объектом его ярости был не я.
--Ладно. Через два часа он будет здесь.
Карпентер резко развернулся и зашагал прочь. Я поглядел на Тома.
--Что все это значит?
--Он сказал мне, что столкновение произошло в тот момент, когда в диспетчерской вырубился компьютер. Это была третья перегрузка за день.
--Ты серьезно?!
Спешить с выводами, конечно, не стоило, но я впервые за все утро услышал наконец что-то интересненькое.
--Кстати, который теперь час?-- спросил я у Тома.
--На моих семь ровно.
--По времени восточного побережья или западного? Ну да ладно. Пойдем в ангар, посмотрим, что там творится.
По-моему, Том меня уже неплохо изучил. А может, у меня на лице все написано.
--Что если нам для начала найти какой-нибудь барчик?
Найти какой-нибудь барчик в окрестностях крупного аэропорта не проблема, а на время суток в Калифорнии смотрят сквозь пальцы. В семь утра мы без труда раздобыли спиртное.
Я заказал двойной скотч со льдом, Том-- стаканчик перье, или сарсапариллы, или еще какой-то безалкогольной дряни. Не знаю, что за жидкость была у него в стакане, но она так дьявольски пузырилась, что у меня от одного ее вида разболелась голова.
--Что еще ты узнал, пока я выяснял отношения с мистером Брайли?
--Немногое. Карпентер собирается доказать, что у его людей слишком длинный рабочий день, а компьютеры слишком старые, и что нельзя требовать от диспетчера, чтобы он мгновенно переключался, когда компьютер выходит из строя.
--Все это я уже слышал.
--И комитет решил тогда, что рабочий день не слишком длинный.
--Я в том расследовании не участвовал. Я читал отчет.
Том ничего не ответил. Он знал мое мнение о пресловутом отчете и, по-моему, разделял его, но я к нему в душу не лез. Мой возраст и положение позволяют мне время от времени раскрыть варежку в комитете, особенно когда я считаю, что кто-то ведет нечестную игру. Но Том не обязан разделять мои подрывные воззрения, по крайней мере публично.
--О'кей. Когда вырубился компьютер?
--По словам Карпентера, в самый неподходящий момент. Джанс вел что-то около девятнадцати самолетов-- и тут компьютер крякнул, и у парня остался один лишь экран и десять секунд на то, чтобы согласовать сигнал "А" с сигналом "А-прим". Оба сигнала принадлежали самолетам, которые Джанс уже собирался передать Оклендскому пункту управления заходом на посадку. Он не смог различить, где чей сигнал, и дал пилотам неверные указания с точностью до наоборот. Он считал, что уводит их от столкновения. На самом деле он подтолкнул их друг к другу.
Я живо представил себе эту картину. Мне только трудно ее вам описать, если вы никогда не бывали в окружном центре авиационно-диспетчерской службы в момент перегрузки компьютера. К сожалению, сам я слишком часто видел подобные сцены.
Вообразите себе, что перед вами экран с четким и ясным изображением, а на нем великое множество всяких линий и точек, и каждая точка помечена рядами цифр. Человеку непосвященному они ни о чем не говорят, но опытный диспетчер опознает по ним самолеты и вдобавок получает массу полезной информации. К примеру, о таких вещах, как высота, скорость воздушного потока, идентификационный номер автоответчика и так далее. Картинку на экране рисует компьютер, и он же обновляет ее каждые две секунды. Вы можете с ней поиграть: скажем, настроить изображение так, чтобы каждый самолет оставлял за собой небольшой хвост постепенно тускнеющих сигналов. Тогда вам с первого взгляда будет ясно, откуда он летит и куда, предположительно, направляется. Вы можете дать компьютеру команду стереть с экрана все лишнее и оставить только проблемную ситуацию. У вас есть маленький курсор-- его можно передвигать по экрану: скажем, подвести к какой-то определенной машине и поговорить с пилотом. Если двум самолетам грозит аварийная ситуация, компьютер заметит это раньше вас и включит сирену тревоги, чтобы вы успели их развести.
И вдруг из-за перегрузки компьютер вырубается.
Знаете, что тогда происходит?
Экран хлопается из стоячего положения в лежачее. И не без причины: дело в том, что сигналы нам нем остались без цифровых пометок. Вы хватаете маленькие пластмассовые жетончики, называемые "козявками", пишете на них цифры жирным карандашом и кладете рядом с каждым сигналом. Когда сигнал смещается, вы передвигаете "козявки" вслед за ним. Разрешающая способность экрана летит ко всем чертям. Такое впечатление, будто перед вами совсем другая картинка. Точно из компьютерного века вы попали в эпоху первых радаров времен второй мировой войны.
И словно этого мало, сигналы, которые вы видите на новом длинноволновом дисплее, могут оказаться совсем не там, где были прежде. Некорректированное изображение радарных данных совершенно не похоже на исправленную компьютером картинку. Вместо изящной штриховки, обозначавшей облака, аккуратно размеченные цифрами с указанием высоты, перед вами расползается зловещее белое пятно, да еще вдобавок сдвинутое куда-то в сторону.
Если такое случается в час затишья, диспетчеры просто со стоном высыпают на экран "козявки". Если же компьютерный сбой происходит в час пик (а в окружном центре авиационно-диспетчерской службы Окленда-- Сан-Франциско с его тремя коммерческими, тремя военными и невесть каким количеством частных аэродромов час пик практически не прекращается), над залом на две-три минуты повисает гнетущая тишина, в то время как диспетчеры отчаянно пытаются определить, кто есть кто, и припомнить, где находился каждый самолет и не грозило ли кому-нибудь влипнуть, как они выражаются, "в ситуацию".
Я не большой поклонник эвфемизмов, но этот нахожу весьма удачным. У нас тут, ребята, возникла такая ситуация, что шестьсот человек вот-вот будут размазаны по горе, совсем как большая банка с томатной пастой.
--И что ты думаешь?-- спросил я у Тома.
--Слишком рано что-то думать, сам знаешь.-- Том, тем не менее, не отводил взгляда, понимая, что я жду от него выводов не для протокола. И он мне их выдал.-- Я думаю, парню придется туго. Он, можно сказать, новичок, а компьютер у него 1968 года выпуска. В наши дни это все равно что каменный век. Но кто-нибудь обязательно заявит, что Джанс должен был справиться с ситуацией. Другие же справляются!
--Н-да. Пойдем-ка в ангар.
Окна в баре были затененные, так что я даже не представлял себе, какой погожий выдался денек, пока не вылез на летное поле и не огляделся. В такие дни мне до зуда в ладонях хочется сжать штурвал моего "стирмана" и взмыть в родной и дикий голубой простор. Воздух был свежий и чистый, почти без ветра. В заливе, несмотря на ранее утро, сновали парусные шлюпки. Даже громадный безобразный мост, переброшенный через залив и соединяющий Окленд с Сан-Франциско, смотрелся неплохо на фоне синего неба. За мостом раскинулся прекраснейший город Америки. А если взглянуть в противоположную сторону, можно было увидеть Оклендские горы и пик Беркли.
Мы сели в машину Тома и поехали через поле. Отыскать ангар не составляло никакого труда: езжай себе следом за вереницей грузовиков с кучами мусорных мешков в кузовах, и все дела.
Отряд был уже на месте, за исключением Эли Зайбеля, который отправился осматривать левый двигатель "десятки", отлетевший чуть ли не на пять миль в сторону от места крушения. Мы вошли в ангар, и я подивился тому, как много обломков успели сюда притащить из Ливермора.
--"Юнайтед" жутко торопится с расчисткой,-- сказал мне Джерри.-Вот все, что мне удалось набросать, прежде чем они уволокли самые крупные части самолета.-- Он протянул мне самодельную схему, где с величайшей дотошностью было отмечено местоположение каждого обломка, превосходившего размерами чемодан.
Я прекрасно понимал чувства парней из "Юнайтед". Ливермор-местечко оживленное. Какой авиакомпании понравится, если толпы зевак будут слоняться вокруг и разглядывать остатки ее самолета? Поэтому "Юнайтед" быстренько сколотила команду из сотен мусорщиков, и скоро на месте аварии не останется никаких следов.
Зато ангар превратился в натуральную свалку. Все крупные детали стащили к одной стене, а рядом громоздились тонны и тонны пластиковых мусорных мешков, заляпанных грязью и набитых более мелкими обломками. К тому же начали прибывать части 747-го, и надо было освобождать для них место.
А потом рассортировать завалы.
Сортировка-- не моя забота, но от одного взгляда на эти груды у меня опять разболелась голова. Я начал подозревать, что два двойных скотча в семь утра-- не самая блестящая из моих идей. Пошарив в кармане плаща, я нашел пару таблеток от головной боли. Оглянулся в поисках воды-- и увидел девушку с подносом, уставленным чашками с кофе. Она с каким-то потерянным видом огибала курган из мусорных мешков, все время поглядывая на часы, словно боялась куда-то опоздать.
--Я бы не отказался от чашечки кофе,-- сказал я.
Она обернулась и улыбнулась. Вернее, начала улыбаться-- но, оборвав процесс на полпути, застыла, как завороженная.
Момент был странный до жути. Длилось это не более полусекунды, но мне казалось, что прошел целый час. Так много эмоций отразилось на ее лице за крохотный отрезок времени, что я поначалу решил, будто мне просто померещилось. Потом я уже не был так уверен.
Она была очень красива. Когда я увидел ее со спины, она показалась мне совсем молоденькой. Но заглянув ей в глаза, я решил, что ей как минимум лет сто. Ерунда, конечно. Где-то около тридцати, не больше. Она была красива той броской, сногсшибательной красотой, от которой у пятнадцатилетних нецелованных мальчиков захватывает дух. Мои пятнадцать давно миновали, но дух захватило только так.
И вдруг она повернулась и пошла к выходу.
--Эй!-- крикнул я ей вдогонку.-- А как же мой кофе?
Она ускорила шаг. Когда до дверей осталась пара метров, она уже просто бежала.
--Ты всегда так действуешь на женщин?
Я обернулся и обнаружил за спиною Тома.
--Ты видел?
--Да уж. Слушай, раскрой свой секрет. Это скунсовое масло? Или у тебя ширинка расстегнута?
Он засмеялся, и я посмеялся с ним за компанию, хотя в душе его веселья не разделял.
Не потому, что чувствовал себя задетым; клянусь, это меня не беспокоило. Ее реакция была слишком нелепой, до абсурда. То есть я, конечно, не Роберт Редфорд, но и не пугало огородное, да и пахло от меня не хуже, чем от любого, кто всю ночь месил сапогами грязь.
Меня беспокоило совсем другое: женщина, похоже, вовсе не была потерянной. Наоборот-- она искала что-то потерянное.
И она его нашла.
Глава 4
Машина времени
Свидетельство Луизы Балтимор
Пора было ехать на почту вскрывать временную капсулу: как ни оттягивай поездку, БК все равно о ней напомнит. Поэтому, прикончив пачку "Лаки", я отправилась на подземке к Федеральному зданию.
Фед-- одно из древнейших строений в городе, реликт 45-го века, переживший больше ядерных взрывов, чем Гондурасский канал. Цивилизации зарождались и гибли, войны бушевали вокруг его безобразных стен и застилали удушливым дымом небеса, а Фед как стоял, так и стоит до сих пор, массивный и неприступный. Он построен в виде пирамиды, очень похожей на пирамиду Хеопса, с той лишь разницей, что вся фараонова гробница послужила бы вам одним кирпичиком, вздумай вы сложить такого исполина, как Фед.
Но в наши дни это никому не под силу. Секрет изготовления материала, из которого построено здание, давно и безвозвратно утерян. Да мы и не уверены, что это творение рук человеческих.
Много лет назад Фед приспособили под хранилище, именуемое в народе "почтой", ибо оно забито посылками, ждущими своих получателей долгие годы, а то и века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22