Дженни, цеплявшаяся за юбки матери, не издала ни звука. Перед глазами Бет, тщетно пытавшейся прицелиться, развернулась жуткая картина. Пронзительно кричащие и размахивающие заряженными ружьями обнаженные краснокожие уже ворвались во двор и стреляли по дому. Бет пригнула голову, когда на нее посыпались осколки стоявшей на полке фарфоровой вазы. Она продолжала беспорядочно стрелять по нападавшим, не причиняя им почти никакого вреда.
— О Боже, нет! — застонала Бет и снова нажала на спусковой крючок. В окно влетела горящая стрела, и кружевные занавески запылали, отбрасывая языки пламени на стену.
Бет выронила ружье и крикнула Дженни:
— Не вставай с пола! Лежи!
Она поползла на кухню, чтобы принести ведро воды. Когда Бет вернулась, огонь охватил уже все четыре стены. Взглянув на пламя, а затем на дочь, она поняла, что все бесполезно и им нужно попытаться спастись бегством. Выронив ведро, Бет подняла винтовку и взяла Дженни за руку. Густой дым заполнил комнату; девочка кашляла и терла рукой глаза.
Бет рывком поставила маленькую дочь на ноги, распахнула дверь и вышла из дома, закрывая собой Дженни. Она быстро прицелилась и выстрелила, попав молодому воину в грудь. Еще один выстрел поразил лошадь. Животное споткнулось и рухнуло на землю, перебросив всадника через голову. Оставшийся целым и невредимым индеец издал воинственный клич и бросился прямо к Бет. Она опять спустила курок, и дикарь упал, едва успев коснуться крыльца обутыми в мокасины ногами. Он схватился руками за горло и рухнул на землю.
Бет выстрелила последний раз. У нее кончились патроны. В отчаянии она ухватила длинное ружье за ствол и, замахнувшись на всадника, ринулась в самую гущу индейцев. Крича, как безумная, она размахивала винтовкой, словно дубиной, пока ухмыляющийся воин не вырвал оружие из ее рук. Бет тут же повернулась к дочери, но Дженни позади нее уже не было. С ужасом она увидела, как девочку поднял и посадил перед собой высокий молодой воин с разрисованными черными полосами лицом и грудью.
— Дженни! Дженни! — вскрикнула Бет и бросилась к лошади.
— Мамочка, помоги мне! — кричала Дженни, извиваясь в обхвативших ее длинных руках, но индеец крепко прижал девочку к груди, и лошадь умчалась, оставив позади обезумевшую Бет.
Бет побежала по лугу, высоко подняв подол платья. Жесткая трава рвала ее шелковые чулки и царапала ноги. Ей не удалось уйти далеко. Сильные руки оторвали ее от земли и посадили в седло. Схвативший женщину воин улыбался, слушая, как она кричит и умоляет сохранить жизнь ее дочери.
Она не слышала, как где-то далеко впереди плачет Дженни. Остальные индейцы подъехали ближе, больше не интересуясь охваченным пламенем домом. Тела двух воинов, которых застрелила Бет, положили на коней, и молодой индеец повел их за собой. Только теперь Бет увидела безжизненное тело Беннета Дея. Старый ковбой лежал на спине; его невидящие глаза были устремлены прямо на яркое апрельское солнце. Густая грива седых волос старика исчезла, череп был раскроен томагавком. Бет в ужасе смотрела, как лошадь, на которой она сидела, зацепилась копытом за порванный рукав Беннета и протащила его тело несколько футов по земле, пока ткань не порвалась, освободив ногу животного.
— Господи Иисусе! — выдохнула Бет и принялась бить и царапать державшие ее смуглые руки.
Могучий воин не обратил внимания на попытки Бет освободиться. Он просто еще сильнее сжал женщину, так что ей стало трудно дышать.
Бет все еще видела впереди себя темные волосы дочери и понимала, что обязана успокоиться и постараться не терпи. Дженни из виду. Теперь ее слезы высохли. Ради спасения дочери Бет непременно должна сохранить разум. Когда расстояние между их лошадьми сократилось, Бет крикнула девочке:
— Милая, не бойся, я с тобой. Все будет хорошо, Дженни. Мама с тобой.
Высокий индеец за спиной Бет заворчал и снова рывком прижал ее к себе.
— Не разговаривать! — рявкнул он прямо ей в ухо.
— Но моя маленькая девочка! — взмолилась Бет. — Она всего лишь…
— Не разговаривать, — холодно повторил он, и сильная смуглая ладонь зажала ей рот.
Задыхаясь и кашляя, Бет не прекращала попыток окликнуть Дженни, но все было бесполезно. Она не могла произнести ни звука. Наконец Бет сдалась и прислонилась к индейцу, отчаянно пытаясь придумать, как спасти свою дочь. Бет прочитала молитву в надежде, что Господь услышит ее и откликнется.
Но Он не услышал. Так начались мучения Бет Бранд.
Индейцы, высоко подняв копья и оглашая воздух воинственными криками, быстро двигались на север. Когда они проехали несколько миль и оказались на безопасном расстоянии от Джексборо, лошадь, на которой сидела Дженни, внезапно остановилась. Остальные воины, включая того, что вез Бет, продолжали мчаться по прерии. Бет отчаянно пыталась повернуть голову и выглянуть из-под руки краснокожего, но он держал ее так крепко, что это оказалось невозможным.
Вдруг похититель Бет натянул поводья, и огромное раскрашенное животное остановилось. Воин медленно повернул коня, и Бет еще раз увидела дочь. Остановились все лошади, кроме тех, что везли убитых. Молодой индеец, который вел их, продолжал двигаться, не оглядываясь назад. Дженни сбросили с лошади. Она одиноко стояла среди травы и звала на помощь. Бет почувствовала, как большая рука, зажимавшая ей рот, медленно скользнула в сторону.
— Дженни! — дико вскрикнула она.
Не успели последние звуки сорваться с дрожащих губ Бет, как к темноволосой голове девочки приставили ружье и спустили курок. Дженни рухнула на землю, как тряпичная кукла. Обезумев от горя и ярости, Бет вырвалась из сильных рук воина, спрыгнула с лошади, бросилась к неподвижному, безжизненному телу дочери, выкрикивая ее имя.
Но не успела она добежать до Дженни, ее остановили и грубо швырнули на землю. Бет попыталась подняться, но тяжелая нога наступила ей на живот. Приземистый индейский воин в белой боевой раскраске, ухмыляясь, смотрел на нее сверху вниз. Бет впилась ногтями ему в ногу; он зарычал и ударил ее по лицу. Изо рта женщины брызнула кровь. Бет снова поднялась на ноги. В ее хрупком теле появилась нечеловеческая сила, и она опять попыталась добраться до своей маленькой дочери.
— Дженни, Дженни, — всхлипывала она. Бет снова повалили на землю. На этот раз она не смогла подняться. Ее тонкие руки с такой силой завернули за голову, что чуть не вывихнули суставы. Но Бет все же подняла голову и смотрела на дочь, не замечая приближавшихся к ней самой мужчин. Бет увидела, как молодой воин склонился над Дженни и приподнял ее безжизненно поникшую голову. На солнце сверкнуло острое лезвие ножа — и он срезал длинные темные локоны Дженни Бранд вместе со скальпом. Радостно засмеявшись, индеец выпрямился, гордо поднял в воздух окровавленный скальп Дженни, и остальные воины разразились восторженными криками.
Бет опять уронила голову на землю. Крик замер у нее в груди. Она плакала. Четверо индейских воинов прижали ее к земле — по одному на каждую руку и ногу. Бет уже не могла двигаться, но теперь ей было все равно. Дженни умерла, и Бет больше незачем было жить.
Воины засмеялись, и один из них опустился на колени рядом с лицом Бет и коснулся ее длинных темных волос. Бет закрыла глаза, не сомневаясь, что он собирается снять с нее скальп. Она предпочла бы, чтобы сначала индеец убил ее. Казалось, целую вечность он гладил длинные распущенные волосы Бет, что-то негромко бормоча. Она медленно открыла глаза. Индеец улыбнулся и отпустил ее волосы. Его рука скользнула к застежкам платья, и он одним резким движением распахнул корсаж.
Бет снова воззвала к Господу, но теперь уже не просила спасти ее. Она молила о смерти. Но Он остался глух к ее мольбам. Вскоре несколько ухмыляющихся воинов набросились на женщину и с необыкновенной быстротой сорвали с нее одежду. Бет осталась нагая, в одном шелковом чулке и в одном башмаке. Обезумевшие воины надевали ее разорванное белье и платье. Она подумала, что, вероятно, это все, что им нужно от нее. Воинам нравилась яркая одежда; возможно, они просто заберут ее платье, а потом милосердно убьют ее.
Но этого не случилось.
Громадный, хорошо сложенный воин, которого Бет заметила еще раньше, встал над ней, крепко упершись ногами в землю. Посмотрев на ее белое, стройное тело, маленькие груди, тонкую талию и длинные ноги, он улыбнулся. Его огромная рука поднялась к набедренной повязке, и полоска кожи упала на трепещущий живот Бет. Теперь обнаженный воин стоял прямо над ней, высокий и грозный.
Когда он опустился на колени, Бет показалось, что сердце ее вырвется из вздымающейся груди. Он грубо раздвинул ей ноги и расположился между ними. Большая мозолистая рука легла на ее правую грудь и больно сжала ее. Он вошел в нее, и Бет закричала от первого мощного толчка его плоти. Вскоре он, удовлетворенный, отошел от нее, но его место занял другой, еще более жестокий. Не довольствуясь простым изнасилованием, он рукой терзал нежное тело Бет. Наконец индеец, рыча и обливаясь потом, тоже разрядился в нее. Закрыв глаза, Бет молила о смерти.
Но продолжала жить.
Третий дикарь был до отвращения уродлив и грязен, с ухмыляющимся, побитым оспой лицом. Он оказался жестоким, необыкновенно жестоким. Прежде чем снять набедренную повязку, он вытащил нож и несколько раз полоснул Бет по левой груди. Раны были не настолько глубокими, чтобы убить Бет и прекратить ее страдания, но вызывали мучительную боль. Струйки крови стекали по ее ребрам и животу. Скоро индеец устал от этой игры, вложил окровавленный нож в ножны, ухмыльнулся Бет и накрыл ладонью ее покрытую кровью грудь. Ликуя, он поднял окровавленную руку, размазал яркую кровь по своему счастливому лицу и засунул палец в рот. Возбудившись таким образом, он снял набедренную повязку и изнасиловал Бет. Остальные смотрели и смеялись, наслаждаясь веселой забавой и одновременно споря, кому следующему достанется обнаженная белая женщина.
— Мне, — сказал молодой воин, который убил и скальпировал маленькую Дженни, и наклонился к Бет.
Длинные темные волосы ее дочери вместе с окровавленным скальпом были крепко привязаны к его набедренной повязке кожаным ремешком. Из горла Бет вырвался сдавленный крик, глаза ее закрылись, и она наконец погрузилась в спасительное забытье. Наступил мир и покой, и из обволакивающей Бет дымки на нее смотрели красавец муж и милая маленькая дочь. Последняя мысль Бет была о них.
Дикари никак не отреагировали на то, что женщина потеряла сознание. Каждый дождался своей очереди, а некоторые возвращались к ней второй раз. Когда все наконец устали от этой забавы, один из воинов небрежно подхватил лук, приставил его прямо к груди Бет и выстрелил. Смертоносная стрела пронзила ее плечо и вышла сзади, пригвоздив ее неподвижное тело к земле. Индеец крикнул и вскочил на лошадь.
Не желая отстать от товарища, другой воин вытащил нож и склонился над Бет. Ухватив женщину за волосы, он приподнял ее и вонзил нож ей в спину, прямо под правую лопатку, и с восторгом смотрел, как кровь хлещет из раны. Выдернув нож, он вытер его о волосы Бет, снова опустил женщину на землю и вскочил на спину своего коня, который встал на дыбы и заржал.
С ликующими криками и визгом индейские воины вскочили на коней и помчались на север, к дому. Это был удачный день. Все получили огромное удовольствие. Они не стали снимать скальп с Бет Бранд. Она заслужила того, чтобы сохранить его. Она доставила им удовольствие.
Старый Нат Симмонз вышел из лавки кузнеца, расположенной на южной стороне городской площади, тщательно свернул самокрутку, смочил край языком и сунул себе в рот. Но зажечь ее Нат не успел. В прозрачном апрельском небе он заметил столб густого дыма. Прищурив глаза от солнца. Пат безошибочно определил, откуда идет дым. Он сразу же понял, чей дом горит.
Выронив незажженную самокрутку, он бросился бежать. За несколько секунд он пересек площадь и влетел в салун Лонгхорна. Задыхаясь, старый ковбой крикнул во весь голос:
— Горит дом Остина Бранда! Быстрее!
Затем повернулся и бросился к своей лошади. Десяток мужчин, отставив недопитое виски, последовали за ним.
К тому времени как всадники достигли ранчо Остина Бранда, дом спасти уже было нельзя. Стрелы, гильзы и отпечатки лошадиных копыт рассказали обо всем. Неподалеку от горящего дома старый Нат нашел тело Беннета Дея.
— Проклятые животные! Грязные дикари, — пробормотал Нат, слез с лошади и склонился над пожилым ковбоем, которого знал с детства.
Глаза Ната наполнились слезами, и он осторожно взял ладонь старого друга в свои.
— Беннет, Беннет, — с грустью прошептал он. — Как мне будет тебя не хватать.
— Женщин здесь нет! — услышал Нат громкий мужской голос. — Возможно, они еще живы!
Нат сложил руки убитого друга на груди.
— Я вернусь, Беннет, и позабочусь, чтобы тебя достойно похоронили, — пообещал он, затем поднялся, вскочил на лошадь и пришпорил ее, чтобы догнать остальных.
Они молча двигались на север. Каждый надеялся на лучшее, но боялся, что случилось самое страшное. К несчастью, сбылись их самые мрачные предположения.
— Господи Иисусе! Женщина еще дышит.
Молодой ковбой склонился над стройным обнаженным телом Бет. Прижав ухо к ее груди, он различил слабые, но равномерные удары сердца. Парень быстро стянул с себя рубашку. Снова опустившись на колени, он прикрыл Бет и покачал головой, не веря своим глазам.
— Маленькая девочка мертва, — сообщил остальным бородатый коренастый ковбой. — Похоже, ей повезло больше, чем женщине. По крайней мере она была избавлена от мучений.
Бородач взглянул на голову Дженни и прищурился от ненависти и отвращения к индейцам. Он точно знал, что скальп убитого ребенка висит сейчас на поясе или копье дикаря. Мужчина снял с себя рубашку и заботливо обернул ею голову Дженни.
Парень, накрывший Бет, поднял ее на спину своей лошади, а сам сел позади, держа ее на руках, как ребенка. Затем он вонзил шпоры в бока лошади, думая, стоит ли торопиться. Может, для бедной женщины лучше умереть? Если она выживет, станет ли когда-нибудь такой, как прежде? Сможет ли когда-нибудь забыть этот ужас и жить нормальной жизнью? Он знал, что Бет страдала не только от боли в изрезанной груди, от проткнувшей плечо стрелы и раны в спине. Истерзанные, окровавленные бедра Бет красноречиво свидетельствовали о том, что ей пришлось вынести.
Бет Бранд отвезли в госпиталь Форт-Ричардсона, а маленькую Дженни — в похоронную контору. Дежурный хирург сделал для Бет все, что мог. Перри Вудс, услышав о трагедии, бегом покинул свой кабинет, чтобы быть рядом с ней. Но оба врача мало чем могли помочь ей. Раны промыли и перевязали, наконечник стрелы извлекли из плеча. Во время всех этих процедур Бет не приходила в сознание. Врачи думали об одном и том же: не будет ли лучше, если Бет умрет?
Перри Вудс стоял рядом с хирургом. Мужчины мыли руки после перевязки Бет.
— Знаете, иногда мне непонятно, зачем мы упрямо продолжаем жить на этой земле. — Перри взглянул на высокого белокурого мужчину. — Мой дом на востоке. Жизнь там безопасна, цивилизованна и даже приятна. Что я здесь делаю? Почему я упрямо остаюсь в этом месте, таком диком, что жизнь моей жены подвергается постоянной опасности? Почему мне не упаковать чемоданы и не вернуться па свою родину, в Бостон?
Его коллега устало вздохнул:
— Вы нужны здесь, доктор. Я тоже — и мне нравится сознавать это. Мой дом в Филадельфии — по крайней мере я там вырос и получил образование. Но я выбрал воинскую службу, и вот теперь я здесь. Если этой части страны когда-нибудь суждено стать чем-то большим, чем площадкой для забав дикарей, люди вроде нас с вами должны остаться здесь и сделать эту землю своим домом. Доктор Вудс опустил закатанные рукава.
— Наверное, вы правы, но я должен подумать о беременной жене. Когда я вижу такую жестокую расправу над двумя беспомощными женщинами, кровь стынет у меня в жилах. Господи, Остин Бранд сойдет с ума!
Белокурый хирург кивнул.
— Я никогда не встречал человека, который бы так люто ненавидел индейцев, как мистер Бранд. Вероятно, они не впервые вмешиваются в его жизнь.
— Точно не знаю, — пожал плечами Перри, — но Остин Бранд был одним из тех, кто два года назад обнаружил тела убитых после нападения на обоз Уоррена. Кажется, один из погибших, Люк Барнз, работал у Остина. Доктор Фоксуорт незадолго до своей смерти рассказывал мне, что никогда в жизни не видел более ужасной картины.
— Не сомневаюсь, что это правда. Полагаю, до вас дошли слухи, что Сатанту и Большое Дерево собираются выпустить из тюрьмы.
— Я слышал разговоры, но не верю в это. Ни один разумный и здравомыслящий человек, будь то губернатор Техаса или президент Соединенных Штатов, не освободит этих краснокожих.
Остин Бранд узнал о трагедии сразу же по прибытии в Форт-Уэрт. С искаженным от муки лицом он снова вскочил на лошадь и помчался в Джексборо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40