– Грифин, – закричала Шана беспомощно. – Это сделал ты, да? О, как ты мог?
– Что, Шана, почувствовала себя преданной? А, жена, теперь ты знаешь, что это такое! Но не ругай сэра Грифина за то, что муж считает нужным вернуть свою заблудшую жену. – Он подчеркнуто низко поклонился. – Прости меня, милая, но разве я не ясно выразился? Насколько я помню, то отдавал приказание, чтобы вы отправились в Вестен.
Она высоко подняла голову и посмотрела ему в глаза, как всегда отчужденно и без страха.
– Мне это не доставляет удовольствия, – начала она.
– И мне тоже неприятно найти вас здесь, принцесса, когда вы должны быть в Вестене!
– Вам это неприятно, да, и я понимаю, почему! Не вызывает никакого сомнения, что вы не желаете, чтобы я увидела деяния ваших рук! – Она махнула рукой и показала на двор в руинах. Затем снова посмотрела ему в глаза. Гневная и негодующая, она почти задыхалась от ярости. – Неужели вам мало того, что я потеряла отца? Вы приказывате английским войскам во второй раз в угоду королю! Вам что, мало такой славы, и вы ищите еще? Неужели вы и в самом деле погубили мой дом ради собственных завоеваний?
Что-то очень похожее на боль отразилось на его лице. Но Шана не заметила этого. Она ничего не видела из-за собственных душевных мук и взволнованно продолжала:
– И не важно, что я при этом чувствую! Важно, что король наградит вас за вашу доблесть и будет очень доволен! Может быть, он подарит вам еще один титул, вдобавок к Вестену и Лэнгли. Боже милостливый, мне хотелось бы знать, я вышла за муж за человека или за чудовище?
Торн весь напрягся. Возникло такое ощущение, что его спина была сделана из стали. Он хорошо понимал ход ее мыслей. Граф знал, что она с легкостью поверит в то, что это он приказал сжечь Мервин, так как она всегда думала о нем самое плохое. У него внутри стала закипать ярость, потому что она слишком быстро стала презирать его, да еще с такой страстью.
– Принцесса, я начинаю думать, что вам не важно, что я говорю! – Торн переключил свое внимание на Грифина. – Сэр Грифин, пожалуйста, приготовьте наших лошадей. Мы отправляемся в Вестен. Немедленно.
– В Вестен?
– Да. Я отвезу вас домой.
– Домой? – голос Шаны стал глухим, и она готова была расплакаться. – Благодаря вам у меня нет дома! И клянусь, моей ноги не будет в Англии.
– Шана, а я клянусь вам, что вы там будете.
Быстрым движением, которое позволял его рост, он обхватил ее за талию и притянул к себе. Его улыбка была суровой и безжалостной. Шана вскрикнула, задыхаясь, когда он положил ее на плечо и понес к конюшне, словно мешок с зерном.
Как он сказал, так и вышло.
Путешествие было кошмарным. В душе Шана чувствовала, что обидела Торна. Она сожалела, что позволила себе так поступить, но как об этом сказать графу? Его лицо было отчужденным и твердым, таким же неподвижным, как каменная скала. Торн не беспокоился о комфорте, проехав полночи, он остановился на ночлег в монастыре. Принцесса встала на следующее утро уставшая и несчастная, чувствуя, что у нее в желудке все поднимается и переворачивается. Такой тошноты она никогда еще не испытывала. Девушка знала, что это было вызвано тем, что она ждала ребенка…
РЕБЕНКА. Святой Боже, ей еще надо сказать об этом Торну!
Шана неуверенно покусывала губу, ее мысли беспокойно метались. Как он воспримет новость о том, что скоро станет отцом? Она быстро посмотрела в его сторону.
Их взгляды встретились. Ярость, горевшая в глазах графа, лишила девушку мужества. Шана опустила плечи. Нет, она не скажет ему сейчас, когда он такой сухой и недоступный.
Шана не была уверена, но ей казалось, что они путешествуют в юго-западном направлении. Ясная погода сменилась прохладным влажным воздухом – явным признаком того, что наступила осень. Они проезжали одно поле за другим, и везде усердно трудились крестьяне, собирая урожай и подготавливая землю к зиме.
Поздно вечером, на третий день пути, девушка почувствовала, как ее веки начали непроизвольно закрываться, Она поняла, что у нее закружилась голова.
– Шана!
Хрипловатый знакомый голос привел ее в чувство. Растерянно принцесса смотрела на Торна, который сейчас стоял рядом с ее лошадью.
Он бережно взял ее на руки и снял с седла. В неярком свете факела она все же поняла, что они находятся на территории большой крепости. Торн крепко держал принцессу, почти грубо, как будто, ожидал сопротивления.
В действительности же Шана и не думала сопротивляться. Она зажмурила глаза и уткнулась лицом в его крепкую шею, наслаждаясь тем, что находится в объятиях его сильных рук, вдыхая знакомый мужской запах и тепло.
Но отчаяние все еще сжимало ее сердце. Боже, думала она. Ведь она больше ничего не хотела, кроме как находиться в его объятиях, но теперь все было испорчено его гневом и ее легкомыслием. Девушка едва слышала, как Торн обратился к двум бежавшим навстречу слугам, которые бросились зажигать свечи и суетиться вокруг приехавших. Принцесса и граф прошли, сопровождаемые мерцающим желтым светом, по лестнице и по длинному коридору, поворачивая в разные стороны до тех пор, пока, наконец, Торн не провел ее через двойные двери в большую комнату.
– Аделаида, моя жена хотела бы принять горячую ванну и горячую пищу перед тем, как отправиться спать.
– А вы, милорд? Будете ужинать как всегда здесь, в своей комнате?
На какое-то мгновение наступило молчание. А затем Шана услышала его ответ, который был короток и локоничен.
– В зале, Аделаида. Так как я сразу же должен возвращаться назад в Лэнгли.
Служанка сделала реверанс и ушла. Торн отправился бы за ней, если бы Шана не назвала его по имени. Он остановился, его лицо оказалось в тени. Шана судорожно вздохнула и тихо заговорила.
– Ты уже уезжаешь?
– Да, – по его тону чувствовалось, что он хочет уйти.
– Но ведь уже очень темно! Ты не подождешь до утра?
Торн тут же отпарировал ее вопрос своим.
– С каких это пор вы беспокоитесь о моем благополучии, принцесса?
Он сильно ранил Шану своей резкостью. Девушка опустила глаза и сложила перед собой руки так, чтобы он не видел, что они дрожат. Их окружило темное и бесконечное молчание. – Но оно было нарушено его смехом, и этот смех был ужасен.
– Я же вижу, что у вас нет никакой потребности во мне, принцесса. У вас нет причин задерживать меня. И действительно, я буду лучше чувствовать себя в кровати со змеями, чем с вами!
Шана затаила дыхание. Господи, какой же он жестокий! Она хотела прижаться к нему и закричать, что уже устала спорить и просит его остаться. Как никогда ей захотелось вернуться к тем чудесным дням, которые они провели в домике дровосека. Сейчас Торн стоял такой равнодушный, и прежнего, казалось, уже никогда не могло быть. Теперь это воспоминание умерло, уничтоженное его жестокостью.
Принцесса отвернулась.
– Тогда идите, – задыхаясь, проговорила она. – Идите и предоставьте меня самой себе!
Но Торн не ушел. Шана чувствовала на себе его взгляд, тяжелый и подавляющий. Она не знала, что граф заметил ее бледность и ругал себя за то, что так задергал ее. Внезапно девушку снова замутило, желтые и голубые пятна плясали у нее перед глазами. Она упала на колени и прижала руку ко рту, так как ее выворачивало наизнанку.
Неизвестно откуда появился ночной горшок. Шану ужасно тошнило, спазмы сотрясали ее тело. Она думала, что услышит, как граф рассмеется и унизит ее еще раз, но когда выпрямилась, то не сразу поняла, где ее муж.
Торн стоял сзади и держал ее за талию, а когда она распрямила спину, он поднял ее и отнес в постель. Шана откинулась на подушки. Никогда в жизни она не чувствовала себя так плохо!
Но на этом все не закончилось.
– Ты ждешь ребенка?
Его безжалостный и властный голос, словно кинжал вонзился в нее.
Шана почувствовала боль в сердце. Она хотела отвернуться, но граф поймал ее подбородок, не позволив ей этого сделать. В нем не было ничего нежного, а только грубая требовательность.
– Скажи мне, принцесса, ты беременна?
– Да, – негромко ответила она. – Да, если вы должны это знать.
– Если я должен знать! Миледи, у меня есть все права знать об этом. Или вы хотели, чтобы я никогда об этом не узнал?
На его лице было знакомое холодное выражение. Шана перевела дыхание, не в состоянии вымолвить ни слова. Горькая боль отозвалась у нее в груди. Как она надеялась, что сама скажет ему об этом и все будет по-другому. Что Торн будет нежным, милым, любящим, а не таким холодным, с железным сердцем воином, которого она не могла достать и даже прикоснуться… Девушка оторвала от него свой взгляд, но не смогла скрыть охватившую ее муку, которая виднелась у нее в глазах.
Торн встал напротив нее и хрипло сказал:
– И поэтому вы поехали в Мервин? Вы хотели спрятаться в Уэльсе и украсть у меня моего сына и наследника?
Безумие затмило графу разум. Казалось, что воздух взорвется от гневной вспышки. Шана и раньше видела его ярость, но такую она видела впервые! Ее словно укусили, и неожиданно девушку охватила ярость не меньшей силы.
– Твой сын! – бросила она ему в лицо. – Твой наследник… У тебя нет стыда. Я знаю, что это твой ребенок. Господи, но если бы только я могла, я родила бы тебе бастарда! Да, бастарда за бастарда!
Какое-то чувство промелькнуло у него на лице, когда он в сердцах отвернулся от нее. Только позже Шана поняла, что это была боль. Океан боли.
Шана бросилась в постель, у нее снова закружилась голова. И хотя девушка ничего не видела от слез, она услышала его шаги по полу. Рыдание вырвалось из глубины ее души. Слезы лились дождем, катясь по щекам неудержимым потоком. Она, подскочила к двери и широко ее распахнула. Торн уже ушел.
Он не вернулся.
Тянулись дни, недели, месяцы, но Шана не слышала о нем ничего. Казалось, что он забыл о ее существовании.
Нет ничего удивительного, думала принцесса с горечью, в таком пренебрежительном к ней отношении. Нет, она не винила Торна. Она ранила его, обижала, ругала… Ей хотелось сделать ему больно, ударить там, где больнее всего. Господи милостливый, она это сделала.
Я БЫ РОДИЛА ТЕБЕ БАСТАРДА – ДА, БАСТАРДА ЗА БАСТАРДА…
Проходило время, и снова Шана просыпалась посреди ночи, преследуемая воспоминаниями об их последней встрече, и слезы заливали ей щеки. Снова и снова этот ужасный крик преследовал ее, девушка думала, что сходит с ума.
Как, недоумевала она, все так могло получиться? Они оба были слишком упрямы, слишком горды, чтобы уступить. Они бросали друг в друга словами, которые летели, как камни, раня их до крови, когда уже было невозможно остановиться и повернуть назад.
Шана плакала и ругала себя и свой вспыльчивый характер, свой глупый, жестокий язык. Она оплакивала любовь, которой никогда не было, любовь, которой никогда не будет.
Единственное, что немного радовало ее сердце, было то, что она находилась в Вестене. В доме Торна.
Замок выглядел великолепно. Высокая каменная стена окружала двор и обе крепости с четырьмя круглыми башнями. Однако Вестен не был суровым и неприступным, как чудовищный замок Лэнгли. Он находился недалеко от южного побережья Англии. И теперь Шана часто гуляла по отвесному берегу моря, не обращая внимания на то, что ветер развевал ее волосы и юбки. Она быстро привыкла к соленому морскому воздуху, находя временное успокоение в шуме прибоя. Нужно было только повернуть на север, где гряда за грядой простирались далеко и широко, накатывая друг на друга, бархатистые зеленые волны.
Сам дом был высотой в четыре этажа, с белыми широкими стенами. Огромное количество окон украшали здание и наполняли его солнечным светом. Под окнами стояло около дюжины сидений с мягкими подушками, канделябры украшали стены, а тканые половики согревали пол. Шана нашла здесь рай для своего тела.
Но в ее сердце не было мира и покоя, пока не было мира в ее стране.
На смену осенней прохладе пришла зимняя стужа.
Принцесса рызрывалаеь между Англией и Уэльсом, между тем, что она оставила там, в Уэльсе и тем, что волновало ее в Англии. Сэр Квентин, Седрик и Джеффри… И Торн.
Девушка постоянно думала о нем, ей хотелось знать, все ли у него в порядке, молилась, чтобы беда обошла его стороной.
Но от графа не поступало никаких известий.
В один из ноябрьских дней Шана спускалась по лестнице, чтобы проверить, как идет подготовка к ужину. Несколько молоденьких служанок суетилось во дворе у входа в крепость. Одна из девушек оглянулась через плечо и увидела Шану.
– Миледи, – воскликнула она. – Приближается всадник!
ТОРН! Шана приложила руки к щекам, повернулась и стремглав бросилась в свою комнату, чтобы переодеться в более красивое платье. Ее сердце взволнованно стучало от ожидания, когда она побежала в холл. Но все ее надежды были напрасны, так как человек, который стоял у горящего камина был не Торн.
Это был сэр Квентин.
У Шаны упало сердце. Она с трудом сдержала крик разочарования. В этот момент рыцарь повернулся.
– Леди Шана! Не могу передать, какое удовольствие доставляет мне видеть вас снова!
Принцесса постаралась улыбнуться.
– Сэр Квентин! – приветствовала она его. – Что привело вас в Вестен?
Он алчно посмотрел на ее высоко поднятую голову.
– Я направляюсь в Лондон с пакетом для короля Эдуарда. Но так как я оказался совсем рядом, то подумал, что надо заехать, чтобы посмотреть, как вы здесь живете в течение столь долгого времени.
Шана судорожно сглотнула. Если бы ее муж счел нужным поинтересоваться ее благополучием! Рыцарь крепко сжал ее руку.
– Нам так не хватает вас в Лэнгли, миледи!
– Сэр Квентин, вы мне льстите. – Она с усилием рассмеялась.
Чувствуя себя неловко от того, что он так долго держал ее руки в своих, Шана мягко потянула их, пытаясь освободить. Квентин разжал свои ладони. Принцесса повернулась, чтобы позвать Аделаиду. Когда женщина появилась, Шана попросила, чтобы накрыли стол и на сэра Квентина.
– Какие новости о войне? – спросила она, поколебавшись, когда они сели за стол. – Мы так мало знаем здесь, в Вестене.
Сэр Квентин положил себе кусочек пирога, начиненного голубятиной.
– Думаю, что не обрадую вас тем, что сообщу, – сказал он с гримасой. – Столкновения нарастают. Эдуард подтянул войска на север и на юг.
Шана ничего не сказала. Она боялась этой новости, но и не ожидала ничего другого. Девушка положила руки на колени и, собрав все свое мужество, чтобы задать вопрос, который не выходил у нее из головы с самого начала их беседы, спросила:
– А как Торн? Надеюсь, за эти месяцы с ним ничего не случилось?
Сэр Квентин высоко поднял бровь.
– Что?! Неужели вы ничего о нем не слышали?
– Да, но… так давно…
Шана отчаянно подыскивала слова, чтобы спасти свою гордость. Она встала и наклонилась за пивом, не подозревая, что огорчение отразилось у нее на лице. Она, так же не заметила улыбку, которая искривила губы Квентина.
Вскоре рыцарь уехал. Шана смотрела, как он выезжал за ворота.
Ее сердце болезненно сжалось, когда она вернулась в дом. Появление сэра Квентина только усилило ее волнения. Словно игла в сердце ее мучила мысль о том, что Торн может уехать из Лэнгли и никогда не вернуться. Ей снились ужасные сны. Она видела его раненным и умирающим, лежащим на каком-то поле, в борозде. Его грудь вся в крови, так же, как и у ее отца…
О, если бы она могла только увидеть его, сказать, как сильно она жалеет о тех словах, о таком расставании! Она бы сказала ему, что совсем не испытывает ненависти!
Как-то утром, в начале декабря, Шана поняла, что больше не сможет терпеть свою вину и не в состоянии переносить разлуку.
Если Торн не может или не хочет приехать к ней, тогда она сама поедет к нему.
ГЛАВА 22
Торн в свою очередь разрывался между женой и королем, страстью и долгом. Он вел войну не на одном, а сразу на трех фронтах: с Левеллином и Дэфидом, с подлецом, который все еще продолжал очернять его имя, и… со своей женой.
Граф даже не мог объяснить, что он чувствовал, когда давным-давно оставлял ее в Вестене. Он был ранен в битве, и эта рана мучительно болела, отдавая в каждом мускуле и в костях, но она была ничем по сравнению с той болью, которую ему причинила Шана, разрывая его душу и сердце… И ничем иным, как своим острым языком!
Торн с тоской признавался сам себе, что его чувство к Шане изменилось. Не изменились только обстоятельства, которые разлучили их. Вестен был гордостью и радостью Торна, осуществлением мечты всей его жизни, а теперь он не желал ничего большего, чем разделять этот дом со своею женой и ребенком, построить свою жизнь с ними и вокруг них.
Но оставалось еще одно, самое большое препятствие. Шана считала Торна своим самым злейшим врагом, если не было мира между Англией и Уэльсом, как он мог исправить это?
И все это время этот вопрос не давал ему покоя.
Морозным декабрьским днем Торн и сэр Джеффри ехали во главе своего отряда. До замка Лэнгли оставалось преодолеть еще один подъем. Торн смертельно устал в жесточайших сражениях, которые произошли в последнее время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39