К тому же он потерял много крови. – Поколебавшись, она добавила: – К счастью, он жив и в хороших руках.
– О Боже, как отца! – всхлипнула Эмили, смертельно побледнев. – Он в таборе, Оливия? Да?
Оливия закусила губу. Стоит ли говорить, где сейчас Андре? Эмили совсем расстроится. Так и не решив, что лучше, она промолчала. Из груди Эмили вырвался сдавленный стон. Заломив в отчаянии руки, она вскочила и, распахнув дверь в спальню, бросилась ничком на постель. Оливия поспешила за ней и пристроилась на краешке.
– Тебе хотелось бы увидеть его... если бы была такая возможность? – тихо спросила она. По лицу Эмили пробежала судорога, но она продолжала молчать. Однако Оливия не намерена была отступать. – Так как, милая?
Повернув голову, Эмили взглянула ей в глаза.
– Зачем ты спрашиваешь меня об этом? Ты ведь прекрасно знаешь, что я не пошла бы к нему... просто не смогла бы пойти! Почему ты так жестока, Оливия, почему? – Эмили напоминала сестре затравленного зверька. Откинув с ее лба спутанные волосы и ласково погладив по щеке, Оливия мягко ответила:
– Я вовсе не хотела мучить тебя, Эм. А спросила потому, что... ты ведь и сама спрашивала себя об этом в душе, верно?
Оливия заглянула в глаза Эмили, и сердце ее облилось кровью. Когда Эмили наконец заговорила, шепот ее звучал почти яростно:
– Порой я жалею, что зрение вернулось ко мне. Если бы все было по-прежнему! Я... мы любили бы друг друга, и я никогда бы не узнала, что он цыган! Я никогда бы не узнала!
– Рано или поздно все равно бы узнала, Эм, – покачала головой Оливия. – А если и нет... Когда-нибудь он ушел бы из наших мест вслед за своим табором, и что сталось бы с тобой? Неужели лучше любить кого-то, зная, что никогда его-не увидишь? Может, когда-нибудь он и вернулся бы к тебе, но надолго ли?
– Ах, как это больно... как больно, Оливия! – Прозрачная слезинка покатилась у Эмили по щеке. – Но я не могу простить...
– Чего ты не можешь простить? Что он цыган? Или что он обманул тебя, не сказав правду?
– Я сердита на него... сама не знаю за что! – Эмили, приподнявшись на локтях, села. – И за то, что он не признался мне сразу, и за то, что он цыган. Но больше всего я зла на себя за то, что влюбилась в него! Понимаешь, Оливия? Он ведь цыган, а этого я никогда не смогу забыть!
– Значит, не сможешь... – На лице Оливии появилось странное выражение.
– Я... я не могу любить его!
– Потому только, что он цыган! – Это был не вопрос, а скорее утверждение.
Эмили кивнула.
– Он добрый?
– Да.
– Порядочный?
– Да, он...
– Он заботливый?
– Да, да, да! – с болью в голосе крикнула Эмили. – Он именно такой, как ты говоришь...
– Значит, ты полюбила его за это... за то, что он такой, какой есть.
– Да, но... – Сообразив, что невольно выдала себя, Эмили смутилась и замолчала.
– Сейчас в тебе говорит твое сердце. – Оливия со вздохом прижала руку к груди. – А если бы в первый раз, когда ты увидела его, он был бы одет как гаджо, скажи, догадалась бы ты о том, что он на самом деле цыган?
– Не спрашивай меня, – простонала Эмили. – Ах, Оливия, ты не понимаешь!
«Еще как понимаю, – печально подумала Оливия, – даже, может быть, больше, чем ты думаешь...»
– Оливия... то, что ты предлагаешь... немыслимо!
– Неужели? – Оливия прищурилась. – Так, значит, ты догадалась, о чем я подумала?
– Лучше скажи сама... – Эмили подтянула колени к груди.
Аегкая улыбка тронула губы Оливии. Потом лицо ее снова стало серьезным.
– То, что стоит между вами, не имеет никакого отношения к Андре, – тихо проговорила она. – Ты ненавидишь того цыгана, который убил нашего отца... Но не можешь же ты ненавидеть Андре только за то, что сделал другой человек, пусть и одной с ним крови!
Склонившись к сестре, она ласково погладила ее спутанные волосы. В глазах ее стояла та же боль, что и в глазах младшей сестры.
– Прошу тебя, постарайся понять, что, говоря об этом, я вовсе не хочу причинить тебе новые страдания, – мягко прошептала она. – Единственное мое желание – сделать так, как будет лучше для тебя, милая. Я хочу видеть тебя счастливой, но ведь сейчас ты страдаешь. И если ты не хочешь понять то, что подсказывает тебе твое сердце, тогда... тогда ты все еще слепа... слепа, как прежде, Эм. – Склонившись к сестре, она порывисто обняла ее и поцеловала в щеку. – Пойду приготовлю ужин. Почему бы тебе пока не отдохнуть?
Эмили молча проводила сестру взглядом. На лице ее было смятение. «Отдохнуть?» – эхом отдалось у нее в голове. Нет, ей не видать покоя. Опустив голову на колени, она прижалась к ним щекой, уставившись в пространство невидящим взглядом. Сердце ее болело, мыслями она сейчас бьгла с Андре!
Эмили хватило мужества признаться себе в том, что в словах Оливии была большая доля правды. С тех пор как Андре исчез из ее жизни, она была глубоко несчастна. Казалось, Андре унес с собой часть ее души.
Все то утро, когда зрение вернулось к ней, Эмили терзалась сомнениями. Она вспоминала... Если бы не Андре, она бы никогда не осмелилась... Именно он вдохнул в нее мужество, он подбадривал ее, снова и снова заставлял пытаться смотреть... Но только сейчас она впервые представила, что творилось у него в душе... Ведь не мог же он не догадываться о ее гневе, когда она увидит, что он цыган!
Но даже это не остановило его!
Сердце Эмили обливалось кровью. Андре говорил, что любит ее. Да, он любил ее – в этом Эмили не сомневалась. Он пожертвовал всем... Догадываясь, что скорее всего потеряет ее, он все-таки рискнул... и сделал это ради нее.
Даже эта жертва не остановила его. Он думал только о ней... только о ней. А она, Эмили? Чем она отблагодарила любимого за его самопожертвование?
Жгучий стыд душил Эмили. Каким мелким, каким ничтожным казалось ее чувство рядом с любовью Андре!
Оливия права, с болью призналась себе Эмили. Она просто старалась спрятаться от себя... от того, что подсказывало ей сердце. Но что же делать теперь?
Выбор оставался за ней, и Эмили это понимала.
Оставалось решить.
* * *
На следующий день, придя в Рэвенвуд, Оливия увидела Андре. Ему отвели комнату в восточном крыле, и ей пришлось навести там порядок. После обеда у Оливии выдалась свободная минутка, и она решила навестить Андре. Проскользнув на цыпочках в комнату, она с удивлением увидела, что он поднялся с постели и, устроившись в кресле, смотрит вдаль. Туда, где темнел лес. На Андре были чистая рубашка и бриджи – скорее всего из гардероба Доминика. Если не считать того, что голова у него по-прежнему была туго забинтована, выглядел он на редкость хорошо. Оливия обрадовалась: можно было надеяться, что Андре пошел на поправку. Она легонько постучала.
– Привет!
Андре вскинул на Оливию глаза. Переступив порог, она заметила, как по его смуглой коже разливается краска: вне всякого сомнения, он узнал ее.
– Привет, – неловко пробормотал он.
– Ну вот, – проговорила Оливия, – вот мы и встретились.
Слегка улыбнувшись уголком губ, Андре поднялся. Он не сводил с Оливии глаз. На лице его застыла настороженность. Озабоченный взгляд Оливии остановился на белом тюрбане из бинтов на голове Андре.
– Как вы себя чувствуете?
– О, чудесно. Граф послал за доктором, хотя я и твердил ему, что в этом нет ни малейшей необходимости. – На лице Андре мелькнула грустная усмешка. – Мне приходилось куда хуже, когда я увлекался боксом.
– Не важно. Все-таки вам нужно полежать несколько дней. Так будет лучше.
– Вот и доктор так говорит, – недовольно скривившись, проворчал Андре.
Повисло неловкое молчание. Казалось, ни один из них не знал, о чем еще говорить. Наконец Оливия решилась. Что изменится, если они поговорят о том, что мучает их обоих?
– Наверное, вы гадаете, как там Эмили...
При упоминании этого имени глаза его сверкнули, но лицо оставалось настороженным.
– Она видит?
– Видит, и прекрасно. Правда, глаза ее все еще болезненно реагируют на яркий солнечный свет, но если не считать этого, никогда и не подумаешь, что совсем недавно она была слепой. Странно все это, правда? – Оливия слегка покачала головой.
– Эмили убеждена, что причиной всему магический кристалл, который я принес ей.
– А я считаю, что все дело в вас.
Андре был поражен, но предпочел промолчать.
– Я уверена, что именно ваша любовь вернула Эмили зрение, – продолжала Оливия. – Поверьте, я ни о чем не подозревала... Только несколько дней назад Эмили призналась мне во всем. Но... в ней произошла перемена. И я знаю, что это благодаря вам, Андре. – Поколебавшись, она неловко спросила: – Вы ведь любите ее, не так ли?
– Всей душой, – просто ответил он. Но от зоркого взгляда Оливии не укрылась боль, мелькнувшая в глазах Андре.
Представив, что ему пришлось пережить, Оливия сжалась. Что ж, теперь ее долг помочь ему.
– Она тоже любит вас, Андре.
– Нет, – коротко бросил он. – Она меня ненавидит. Эмили сама мне об этом сказала.
– Эмили несчастна без вас. О, разумеется, я знаю, что все это не мое дело, но... Не могли бы вы не уезжать... побыть здесь еще хотя бы несколько дней? Прошу вас! – Оливия тронула Андре за рукав. – Конечно, мне не хотелось бы вселять в вас напрасную надежду, но подождите еще немного, – взмолилась она. – Дайте ей время, чтобы подумать, разобраться в собственных чувствах.
– Хорошо, я сделаю то, о чем вы просите, – проговорил Андре после долгого молчания, но глаза его по-прежнему оставались потухшими.
Оливия ушла.
Спускаясь по лестнице, она ругала себя последними словами. С чего ей вообще взбрело в голову вмешиваться? Лучше бы постаралась разобраться в собственной душе, в том, что происходит между ней и Домиником. Она отдалась ему, к тому же дважды! Значит ли это хоть что-нибудь для него? Она не знала...
Когда она покончила с делами, было еще светло. Уходя, Оливия закрыла за собой дверь, и тут ее окликнули.
Это был Доминик. Выйдя из конюшни, он увидел ее и широкими шагами двинулся навстречу. Скорее всего он проехал немало миль: одежда его насквозь пропиталась пылью, взлохмаченные ветром волосы в беспорядке падали на лоб. Когда она утром пришла в Рэвенвуд, его уже не было. Миссис Темплтон обмолвилась, что хозяин уехал на рассвете. Сейчас сердце Оливии невольно встрепенулось. Свесив язык, вслед за хозяином трусил Люцифер. Пес тоже заметил Оливию и помчался к ней.
Остановившись, Оливия с рассеянным видом погладила собаку по голове.
– Ну как, нашли? – нетерпеливо крикнула она, когда Доминик подошел поближе.
У губ Доминика залегли глубокие складки. Оливии достаточно было увидеть его устало поникшие плечи, чтобы догадаться, что поиски детей не принесли результата. Она совсем упала духом и даже не думала сопротивляться, когда Доминик, взяв ее за руку, потянул за собой в укромный уголок под навесом конюшни.
– Большинство фермеров все еще продолжают поиски, – угрюмо пробормотал он. – Но нигде ничего...
– Вы видели Шарлотту? – Торопясь на работу, Оливия утром забежала проведать подругу. Но Бриджит сказала, что дочь, проплакав большую часть ночи, еще спит. Не желая тревожить ее, Оливия поспешила в Рэвенвуд.
Доминик угрюмо кивнул.
– Как она?
– Как и следовало ожидать, – передернул он плечами.
– Кто мог решиться на такое? – Оливия подняла на Доминика затуманенные глаза. – А главное, зачем? Для чего красть из дома двоих ребятишек? – Вспомнив ужасное побоище в цыганском таборе, Оливия содрогнулась. – Вам не кажется, что все это было задумано с одной лишь целью: выжить отсюда цыган?
– Мне это тоже приходило в голову, – признался Доминик. – И конечно, это удалось. Цыгане, разозлившись, собрали вещи. Их и след простыл. Уехали той же ночью. – Опустив голову, он некоторое время молчал. – Ну хорошо, предположим, именно этого кто-то и добивался. Почему же он потом не вернул детей?
Оливию затрясло. Господи, подумала она, можно только гадать, как же страшно несчастным Колину и Люсинде! Где они сейчас? Вместе ли? Да и живы ли они... Нет, одернула себя Оливия. Не станет она думать об этом, иначе можно сойти с ума.
– А может, кто-то все еще надеется свалить это на меня... – Морщина на лбу Доминика стала глубже.
– Но ведь это не удалось, не так ли? – Оливия исподлобья глянула на него. – Или же...
– С утра по крайней мере все было в порядке, – ответил он. – Но кто вчера первым указал на меня? Как ты думаешь, кто это был?
– Откуда мне знать? Понятия не имею. Может быть, кто-нибудь затаил на вас обиду? Но кто это мог быть? – И вдруг, догадавшись, она замолчала и с ужасом взглянула на Доминика.
– В чем дело, Оливия? – Глаза его сузились.
Она до боли закусила губу, пытаясь сдержать дрожь.
– Я вдруг вспомнила слова Уильяма, – запинаясь, пробормотала она.
Как он тогда сказал: «Но запомните одно: ваш цыганский лорд не вечно будет здесь, в Рэвенвуде. Он исчезнет, и что тогда станет с вами?» До сих пор она считала, что Уильям имел в виду отъезд Доминика в Лондон. Но теперь...
– Что? – С губ Доминика сорвался короткий злой смешок. – Только не говори мне, что он не принадлежит к числу моих стойких поклонников! Нет, право, я этого не переживу!
– Перестаньте дурачиться! – недовольно сдвинула брови Оливия.
– О Боже, я серьезен, как похоронные дроги! Оливия, да ведь сегодня он был одним из тех, кто с ног сбился, разыскивая детей! С чего ты вообще вдруг подумала о нем?
– Потому что Уильям ненавидит вас.
– Настолько, что способен пойти на такое?
– Не знаю, – глубоко вздохнув, проговорила она.
Доминик испытующе вглядывался в ее встревоженное лицо.
– За что он меня так ненавидит? Только за мою цыганскую кровь?
– Не только... – Оливия заколебалась, потом решила, что он имеет право знать. – Это просто потому...
– Почему?
Будь он проклят! Зачем ему понадобилось знать? Это выглядело на редкость подозрительно. Казалось, Доминик намерен что-то вытянуть из нее... но что? Чтобы она призналась, что любит его?
– Оливия? – Стянув пропахшую конским потом перчатку, он осторожно взял ее руку. Оливия попыталась отнять ее, но Доминик не дал ей этого сделать. Его горячие сильные пальцы сжали ее ладонь.
– Он знает... о нас, вот почему, – севшим от волнения голосом чуть слышно проговорила она. – Уильяму все известно!
Доминик молча привлек ее, прижав к себе так, что крохотные башмачки Оливии оказались между его сапогами. Сапфировые глаза потеплели, и сердце Оливии радостно встрепенулось.
– Понятно, – протянул он. – То есть Уильяму известно, что мы любовники?
– Нет! Я никогда ничего подобного ему не говорила! – Оливия была шокирована.
– Тогда что именно ему известно? Я не понимаю...
Оливия смущенно потупилась, не находя в себе мужества ответить прямо на этот вопрос.
– Что вы... э-э... мне нравитесь, – собравшись с духом, пролепетала она наконец.
– М-м, какая приятная новость, – промурлыкал Доминик. – А я и в самом деле нравлюсь тебе, Оливия?
Она подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза – по крайней мере попыталась это сделать. Низкий насмешливый голос Доминика всколыхнул целую бурю в ее душе. Господи, возмущенно подумала она, да с него станется потребовать разъяснений, сильно ли он ей нравится, или еще что-нибудь в том же духе! Взгляды их встретились, и Оливия почувствовала, что не в силах отвести глаза.
– Теперь вы все знаете, – беспомощно прошептала она.
Он знал это, по крайней мере начинал понимать. На самом же деле он молил о большем. Только Доминик был так же полон сомнений, как и Оливия... и так же раним, как и она. Сейчас он жаждал убедиться в том, что не безразличен ей.
– Ты побудешь со мной?
– Я бы с радостью, но не могу. Правда не могу. Мне надо возвращаться. Эмили ждет.
Доминик кивнул. Оливия была благодарна ему за то, что он не пытался настаивать. Но в намерения Доминика, казалось, пока что вовсе не входило отпускать ее. Рука его обвилась вокруг ее талии. Другой он нежно приподнял ей подбородок, и губы их встретились. Решимость Оливии мгновенно растаяла. Ее губы приоткрылись, как цветок под лучами солнца. Поцелуй был таким, о котором она мечтала: нежным, невыразимо сладостным, восхитительным, таким, от которого захватывает дух. Доминик глухо застонал и крепче прижал ее к себе. Вдруг за спиной у него кто-то негромко кашлянул.
– Прошу прощения, милорд, но ваше присутствие настоятельно требуется в доме.
Это был Франклин, дворецкий. Доминик с трудом заставил себя оторваться от губ Оливии.
– Через минуту приду, – не оборачиваясь, бросил он раздраженно.
– Очень хорошо, милорд. – И Франклин удалился так же бесшумно, как и пришел.
Доминик ласково коснулся носа Оливии. На лице его отразилось сожаление.
– Ничего не поделаешь, нужно идти.
– А что насчет Уильяма? – В глазах Оливии по-прежнему была тревога.
Синие глаза графа потемнели и стали вдруг холодными и колючими.
– Думаю, стоит завтра же утром нанести ему визит.
– Доминик, подождите! – Оливия вцепилась ему в руку. – Умоляю, будьте осторожны!
– Непременно. – Склонившись к ней, он скользнул поцелуем по ее губам и ушел.
На этот раз дорога домой показалась Оливии длиннее, чем обычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36