Вскоре на нее обрушилось другое горе - мужа уличили в тяжких преступлениях и приговорили к пожизненному заключению. Через какое-то время он умер в тюрьме, оставив жену и маленького сына нищими. Ей пришлось работать ради куска хлеба. Из важной дамы она превратилась в прачку. Но стирала она тонкое белье и поэтому смогла снять приличную квартиру на окраине Нового Орлеана.
Как же горевала бедная вдова! Легко ли было мириться с таким положением? Муж окончил свои дни преступником, от состояния ничего не осталось, сама она, состарившаяся, хромая поденщица, нередко голодала целыми днями. А тут еще неприятности за неприятностями из-за Эраста, который, по-видимому, унаследовал от отца только пороки и считался в городском училище первым негодяем; товарищи и соседи старались держаться от него подальше. Из-за сына мадам пришлось переезжать - все дальше и дальше от районов, где жили зажиточные люди. И наконец она очутилась в беднейшем предместье - Грэтне.
Мадам Жозен занимала одноэтажный домик, где имелось всего две просторные комнаты и каморка, служившая кухней. Вход был прямо с улицы - в дом вели две ступеньки перед дверью, выкрашенной зеленой краской.
В тот вечер, о котором мы повествуем, мадам Жозен в черной юбке и белой кофте сидела у себя на крыльце и беседовала с соседками. Дом, где она жила, выходил на улицу, спускавшуюся к парому. Из-за хромоты мадам Жозен не могла пойти на пристань и посмотреть на пассажиров, а потому удовлетворяла свое любопытство, наблюдая за проходившими по улице приезжими со ступенек крыльца.
Июльский вечер был душным. Мадам Жозен чувствовала какую-то странную усталость, и настроение у нее было прескверное. В тот день ей не повезло: она не угодила жене богатого местного купца Жубера, отдавшей в стирку кружева; заказчица выбранила мадам Жозен и отказалась принять работу. А деньги были так нужны!
- Уж я тебя проучу, гордячка! - ворчала себе под нос мадам Жозен. - Кружева твои будут чистенькие, так и быть, но они расползутся, как только ты их наденешь!.. Ох, как я устала! Как хочется есть! А в доме, кроме кофе да холодного риса, ничего нет!
Соседки разошлись; оставшись одна, мадам принялась зевать. Она зевала, качала головой и сокрушалась - ну почему она хромая! А то бы сбегала на станцию, на людей бы посмотрела!
В эту минуту раздался гудок подъезжавшего поезда.
- Немного сегодня приехало, - проговорила мадам Жозен, наблюдая за небольшой группкой пассажиров, с дорожными мешками и узлами спешивших по улице, мимо ее дома, к перевозу.
Спустя несколько минут - уже стало темнеть - улица опустела.
- А это еще кто? - удивилась мадам Жозен, увидев даму в трауре и маленькую девочку, подходивших к ее дому. - Наверняка приезжие, но почему они не торопятся? Паром без них уйдет… Ведь опоздают!
Мать и дочь были в нескольких шагах от дома. Девочка тащила в одной руке высокую, узкую корзину, а другой крепко держалась за мамино платье. Обе путницы казались растерянными. Мать хотела было идти дальше, но девочка удержала ее.
- Остановимся здесь, мама, отдохнем! - сказала она умоляющим голосом.
Дама в трауре подняла вуаль и тут только заметила мадам Жозен, вперившую в нее взгляд.
- Позвольте нам отдохнуть здесь немного, я совсем без сил, мне дурно… - проговорила слабым голосом молодая женщина. - Не дадите ли мне стакан воды?
- Сейчас, милая, сейчас! - засуетилась мадам Жозен, забыв о своей хромоте. - Зайдите в дом, прошу вас, и сядьте в мою качалку. На перевоз вы уже опоздали.
Измученная молодая женщина охотно вошла в дом. В комнате - сразу за входной дверью - было тихо, прохладно; широкая кровать с безукоризненно чистой постелью так и манила к себе. Мадам Жозен особенно гордилась опрятностью своей спальни.
Молодая женщина почти упала в кресло-качалку, откинула голову на подушку и выпустила из рук чемодан. Девочка поставила корзину на ближайший стул и прижалась к матери, с испугом осматривая чужую комнату. Мадам Жозен, ковыляя, вернулась со стаканом воды и пузырьком нашатырного спирта. Она ловко сняла с головы гостьи шляпу, обвитую тяжелой траурной вуалью, освежила мокрым полотенцем горячий лоб и руки, дала понюхать спирта. Малышка, крепко державшаяся за платье матери, то и дело спрашивала вполголоса:
- Мама, мамочка, тебе лучше?
- Лучше, душенька! - ответила мать минуты через две и, обернувшись к мадам Жозен, тихо произнесла: - Как я вам благодарна!
- А вы издалека приехали? - поинтересовалась мадам Жозен, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно мягче.
- Из Сан-Антонио. Но я нездорова, - молодая женщина вновь закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.
Мадам Жозен сразу сообразила, что это люди небедные, а значит, ей будет чем поживиться.
- Да, да, путь не близкий и не легкий, особенно для больного человека, - заметила она. - А вас никто не ждет по ту сторону перевоза? Не приедут сюда справиться, куда вы делись?
- Нет, нас никто не ждет; я направляюсь в Новый Орлеан. У нас есть знакомые на Джексон-стрит, я думала остановиться у них и отдохнуть дня два. Напрасно я вышла на этой станции. На ногах не держусь!..
- Не тревожьтесь, милая! - принялась успокаивать гостью мадам Жозен. - Поспите, а когда паром вернется, я вас разбужу и сама провожу до перевоза, тут всего несколько шагов. Хоть и ковыляю, а все равно доведу вас в лодку. А на той стороне вы найдете экипаж.
- Благодарю, вы так добры! - проговорила молодая женщина, опуская веки и вновь откидывая голову на подушку.
Мадам Жозен изучала ее с минуту каким-то особенно сосредоточенным взглядом, а потом, переменив выражение лица, с нежной улыбкой обратилась к девочке:
- Подойдите сюда, душенька, я сниму с вас шляпу. Вам, наверно, жарко?
- Нет, не надо, благодарю вас, я останусь возле мамы, - ответила девочка.
- Как хотите. Но только скажите мне, как вас зовут?
- Меня зовут леди Джейн, - с самым серьезным видом ответила малышка.
- Леди Джейн! Самое подходящее имя! Настоящая маленькая леди! Присядьте по крайней мере; ведь вы устали.
- Я очень проголодалась, мне бы хотелось поужинать! - откровенно заявила девочка.
Мадам Жозен нахмурилась, вспомнив, что буфет пустой; но, чтобы развлечь ребенка, продолжала болтать, не умолкая. Вдруг послышался сигнал парома. Молодая женщина встрепенулась и принялась торопливо надевать шляпу, а девочка схватила в одну руку чемодан, в другую корзинку и весело вскричала:
- Скорей, скорей! Мама, пойдем!
- Боже мой, какая вы бледная! - заметила мадам Жозен. - Вам не дойти даже с моей помощью. Как жаль, что Эраста нет дома. Он у меня такой сильный, на руках бы снес вас на паром…
- Может, я дойду сама… попробую… - пробормотала гостья, поднялась, закачалась и повалилась на руки мадам Жозен.
В первую минуту хозяйка растерялась, затем проворно приподняла молодую женщину, уложила ее в постель, расстегнула лиф платья и осторожно начала ее раздевать. Несмотря на хромоту, мадам Жозен отличалась завидной физической силой. Не прошло и четверти часа, как гостья уже была устроена в постели на свежей чистой простыне, под легким одеялом. Малышка Джейн, припав к холодным рукам матери, горько плакала.
- Не плачьте, моя крошка, не плачьте, - уговаривала ее мадам Жозен, - помогите мне обтереть спиртом маме лоб - сейчас ей станет легче; она скоро заснет.
Девочка вытерла слезы, сняла шляпу и открыла чемодан.
- Вот, возьмите нюхательную соль и одеколон, - проговорила она совсем как взрослая, доставая их из чемодана. - Мама ими пользуется.
Мадам Жозен мельком заметила, что в чемодане было много серебряных вещей и туго набитый бумажник. Когда девочка прикладывала пропитанный одеколоном платок к лицу матери, хитрая креолка вытащила из чемодана бумажник и несколько серебряных туалетных принадлежностей, сунула их на полку в шкаф, заперла его, а ключ спрятала в лиф.
"Не надо, чтобы Эраст видел эти вещи, - подумала она, - он у меня не очень-то рассудительный: польстится на чужое добро, а потом разбирайся".
Долго возилась мадам Жозен с нежданной гостьей, стараясь привести ее в чувство. Малышка Джейн усердно помогала ей, едва удерживаясь от слез.
Наконец мать ее застонала и приоткрыла глаза, но по ее тусклому взгляду сразу было видно, что сознание еще не полностью к ней вернулось.
- Мама, мамочка, миленькая, тебе лучше? - допытывалась девочка, обнимая и горячо целуя ее.
- Душенька, ваша мама открыла глаза, значит ей легче, но только она хочет спать, - ласково уговаривала малышку мадам Жозен, - Не надо ее беспокоить, ей это вредно. Дайте ей хорошенько выспаться, а сами пока поешьте. Вот парное молоко и вареный рис, поужинайте. Потом я помогу вам раздеться и уложу в кровать рядом с мамой. Поспите - и утром будете обе хорошо себя чувствовать.
Леди Джейн до этого беспрекословно подчинялась распоряжениям хозяйки, но теперь ни за что не соглашалась отойти от матери, которая опять впала в беспамятство.
- Можно мне ужинать здесь, рядом с мамой? - спросила девочка.
- Конечно, милочка, садитесь где вам удобнее, а я придвину маленький столик и принесу еду.
Мадам Жозен устроила все так, как хотела девочка, и с самой приветливой улыбкой стала смотреть, как леди Джейн принялась за еду. Затем, убрав тарелки и столик, креолка умыла девочку, надела на нее ночную рубашку, расчесала и заплела на ночь густые, длинные волосы. Мадам Жозен уже взяла было ее на руки, чтобы уложить рядом с матерью, но леди Джейн воспротивилась и с легкой досадой воскликнула:
- Подождите, я еще не молилась! - большие глаза смотрели с упреком, и она выскользнула из рук мадам Жозен. - Мама не услышит - мама спит, зато Бог услышит. Он никогда не спит, - серьезно проговорила она.
Став на колени, малышка вполголоса прочитала обычную детскую молитву, известную всем благочестивым матерям, и добавила: "Господи, сделай так, чтобы милая мама была завтра здорова и чтобы мы могли отправиться утром в дорогу". Поднимаясь с колен, девочка задержала взгляд на корзине с голубой цаплей, про которую не вспоминала с той минуты, когда мать упала в обморок.
- Что я наделала! - воскликнула малышка, подбегая к корзине. - Я совсем забыла о Тони.
- Кто это там? - поинтересовалась креолка, встревоженная шорохом, который послышался в корзине. - Кто там шевелится?
- Птичка, голубая цапля, - ответила девочка с улыбкой, - мне в поезде подарил ее один добрый джентльмен…
- Ваш знакомый?
- Нет, мы с ним раньше не встречались, - леди Джейн тихо рассмеялась. - Я даже имени его не знаю. Неловко было спросить, ведь это невежливо.
- Конечно, конечно! - заметила мадам Жозен. - Но что вы будете делать с длинноногой цаплей?
- Это голубая цапля. Такая цапля - говорят, редкость! - отвечала девочка, развязывая корзину и вынимая оттуда птицу.
На хорошенького ребенка, стоявшего босиком в длинной ночной рубашке, с голубой цаплей в руках, нельзя было не залюбоваться.
- Я боюсь ее оставить на свободе ночью, она может убежать, - сказала леди Джейн, - а ей, наверно, пить и есть хочется. Что же делать?
- А мы вот что сделаем, - откликнулась ловкая креолка, стараясь угодить ребенку. - Я вам принесу из кухни старую клетку из-под попугая, и мы посадим в нее вашу птицу.
- Я вам очень благодарна, - вежливо, но довольно сухо проговорила девочка. - Когда мама проснется, она вас тоже поблагодарит.
Мадам Жозен быстро притащила клетку и поставила туда блюдечко с рисом и кружку с водой. Леди Джейн посадила в клетку голубую цаплю, заперла дверцу и, не смея целовать мать, чтобы не разбудить ее, осторожно улеглась с краю постели. Через минуту измученная малышка крепко спала.
Мадам Жозен более получаса провела в кресле-качалке, раздумывая, что делать с больной гостьей, если болезнь затянется. "Если я оставлю ее у себя и буду за нею ухаживать, - рассуждала креолка, - она, конечно, мне хорошо заплатит. По-моему, гораздо проще быть сиделкой, чем чистить кружева капризным дамам. Если бедняжка опасно занемогла, ее лучше не отправлять в больницу, тем более что у нее в городе нет ни родных, ни знакомых. Похоже, у нее начинается горячка, она долго не опомнится. Грешно выгонять из дома такую молодую женщину, да еще, судя по всему, настоящую леди. Если она, не дай Бог, умрет и я не узнаю, кто она, можно будет покрыть все расходы ее же собственными деньгами. Вон их сколько в бумажнике! Надо только действовать осторожно. Без доктора не обойтись… но тут как раз и попадешься. А я вот что сделаю: если завтра ей не станет лучше, пошлю за доктором Дебро. Старик будет очень рад, ведь к нему никто не обращается - он совсем поглупел от старости. А когда-то, говорят, был хороший доктор".
Рассуждая таким образом, мадам Жозен вышла на крыльцо, чтобы дождаться там сына. У нее в голове зашевелились нехорошие мысли - обобрать приезжих и на их средства поправить свое положение. Набитый бумажник и серебряные вещи из чемодана пробудили в ней алчность. У нее в жизни была одна цель - деньги. Она терпеть не могла трудиться; еще горше было унижаться перед теми, кого она считала ниже себя. Какое удовольствие прийти к мадам Жубер и швырнуть ей в лицо кружева со словами: "Пусть их приводит в порядок кто-нибудь другой!" Какое счастье сделаться независимой, ни в чем не нуждаться! Эраст - молодец, ему бы немного денег - и он тотчас займется выгодным делом.
В это время из комнаты донесся стон, больная беспокойно задвигалась на кровати, затем все стихло. У мадам Жозен пробежали мурашки по телу, когда она услыхала эти звуки, - неужто ее мысли можно подслушать?! Но через минуту старая креолка успокоилась и вновь принялась рассуждать про себя: "А нужно ли посвящать Эраста в мои тайные планы? Зачем рассказывать ему, что я спрятала в шкаф бумажник с деньгами и серебро?"
Доставая из чемодана детскую ночную рубашку, мадам Жозен нашла в боковом кармане билеты в Новый Орлеан, две багажные квитанции, толстую пачку банкнот и горсть мелочи. Все это можно показать Эрасту, а о бумажнике лучше промолчать, решила она.
И тут она заслышала знакомые шаги сына. Эраст возвращался домой, напевая веселую песню. Мать быстро спустилась с крыльца и заковыляла навстречу, боясь, как бы он не разбудил спящих. Сын у нее был высокий, плечистый, рыжеволосый, кареглазый, с кожей красноватого оттенка, особенно заметного на лице. Одевался он щегольски. Судя по наружности, человек он был сметливый и ловкий. Мать считала, что он очень хитрый, пронырливый, точь-в-точь отец, и что откровенничать с ним не совсем безопасно.
Сразу заметив, что мать как-то непривычно тороплива и бледна, он догадался: что-то случилось, к тому же она никогда не выходила к нему навстречу.
- Матушка, - крикнул он, - что произошло?
- Тише, тише, Эраст, не шуми! Присядь-ка на ступеньки, я тебе все расскажу.
И мать вкратце поведала ему о неожиданном появлении приезжих и о внезапной болезни молодой женщины.
- Значит, они спят у нас? - уточнил Эраст. - Славно, нечего сказать! Взяли на себя обузу - больную, к тому же с ребенком!
- Что же мне было делать? - раздраженно воскликнула мадам Жозен. - Не вытолкать же на улицу умирающую женщину, да еще ночью! Пускай уж спит до утра на моей постели.
- А что она собой представляет? Может, нищая, побирушка? У нее есть какой-нибудь багаж? Ты видела у нее деньги? - выспрашивал сын у матери.
- О, Эраст, не шарила же я у нее по карманам! Они обе прилично одеты, у матери дорогие часы с цепочкой, а когда я заглянула в чемодан, то увидела там много серебряных вещей.
- Вот удача! - радостно воскликнул Эраст. - Значит, она богачка, и завтра, уезжая, отвалит нам долларов пять!
- Не думаю, чтобы она смогла завтра отправиться в дорогу, она долго пролежит у нас. Если ей не полегчает к утру, тебе придется переправиться на ту сторону и привезти доктора Дебро.
- Это еще зачем? Ты не можешь держать больную у нас в доме, надо отправить ее в больницу. Ведь ты даже имени ее не знаешь, не знаешь, откуда она приехала, куда едет. А вдруг она умрет у тебя на руках, что тогда делать будешь?
- Если я буду ее лечить и она умрет, вина будет не моя, - заявила мадам Жозен. - Тогда у меня будет право за свои хлопоты и труды воспользоваться ее имуществом.
- Да хватит ли имущества - расплатиться? - спросил сын, а потом присвистнул. - Ох, маменька, хитрая же ты! Но я вижу тебя насквозь!
- Не понимаю, что ты хочешь сказать! - с искренним негодованием воскликнула мадам Жозен. - Если я ухаживаю за больной, уступаю ей свою постель, то я вправе ожидать, что мне за это заплатят. Отправить ее в больницу у меня не хватит духу. Имени ее я не знаю, фамилия знакомых, у кого она хотела остановиться, мне неизвестна, - что же мне остается делать?
- Делай, что задумала, маменька… Да, жаль, очень жаль молодую женщину! - заключил он со смешком.
Мать ничего не ответила и несколько минут сидела в раздумье.
- Ты денег не принес? - спросила она вдруг. - На ужин ничего нет, а я собираюсь всю ночь просидеть у постели больной. Может, сбегаешь в лавку купить хлеба и сыру?
- Ты спрашиваешь, есть ли у меня деньги?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Леди Джейн'
1 2 3
Как же горевала бедная вдова! Легко ли было мириться с таким положением? Муж окончил свои дни преступником, от состояния ничего не осталось, сама она, состарившаяся, хромая поденщица, нередко голодала целыми днями. А тут еще неприятности за неприятностями из-за Эраста, который, по-видимому, унаследовал от отца только пороки и считался в городском училище первым негодяем; товарищи и соседи старались держаться от него подальше. Из-за сына мадам пришлось переезжать - все дальше и дальше от районов, где жили зажиточные люди. И наконец она очутилась в беднейшем предместье - Грэтне.
Мадам Жозен занимала одноэтажный домик, где имелось всего две просторные комнаты и каморка, служившая кухней. Вход был прямо с улицы - в дом вели две ступеньки перед дверью, выкрашенной зеленой краской.
В тот вечер, о котором мы повествуем, мадам Жозен в черной юбке и белой кофте сидела у себя на крыльце и беседовала с соседками. Дом, где она жила, выходил на улицу, спускавшуюся к парому. Из-за хромоты мадам Жозен не могла пойти на пристань и посмотреть на пассажиров, а потому удовлетворяла свое любопытство, наблюдая за проходившими по улице приезжими со ступенек крыльца.
Июльский вечер был душным. Мадам Жозен чувствовала какую-то странную усталость, и настроение у нее было прескверное. В тот день ей не повезло: она не угодила жене богатого местного купца Жубера, отдавшей в стирку кружева; заказчица выбранила мадам Жозен и отказалась принять работу. А деньги были так нужны!
- Уж я тебя проучу, гордячка! - ворчала себе под нос мадам Жозен. - Кружева твои будут чистенькие, так и быть, но они расползутся, как только ты их наденешь!.. Ох, как я устала! Как хочется есть! А в доме, кроме кофе да холодного риса, ничего нет!
Соседки разошлись; оставшись одна, мадам принялась зевать. Она зевала, качала головой и сокрушалась - ну почему она хромая! А то бы сбегала на станцию, на людей бы посмотрела!
В эту минуту раздался гудок подъезжавшего поезда.
- Немного сегодня приехало, - проговорила мадам Жозен, наблюдая за небольшой группкой пассажиров, с дорожными мешками и узлами спешивших по улице, мимо ее дома, к перевозу.
Спустя несколько минут - уже стало темнеть - улица опустела.
- А это еще кто? - удивилась мадам Жозен, увидев даму в трауре и маленькую девочку, подходивших к ее дому. - Наверняка приезжие, но почему они не торопятся? Паром без них уйдет… Ведь опоздают!
Мать и дочь были в нескольких шагах от дома. Девочка тащила в одной руке высокую, узкую корзину, а другой крепко держалась за мамино платье. Обе путницы казались растерянными. Мать хотела было идти дальше, но девочка удержала ее.
- Остановимся здесь, мама, отдохнем! - сказала она умоляющим голосом.
Дама в трауре подняла вуаль и тут только заметила мадам Жозен, вперившую в нее взгляд.
- Позвольте нам отдохнуть здесь немного, я совсем без сил, мне дурно… - проговорила слабым голосом молодая женщина. - Не дадите ли мне стакан воды?
- Сейчас, милая, сейчас! - засуетилась мадам Жозен, забыв о своей хромоте. - Зайдите в дом, прошу вас, и сядьте в мою качалку. На перевоз вы уже опоздали.
Измученная молодая женщина охотно вошла в дом. В комнате - сразу за входной дверью - было тихо, прохладно; широкая кровать с безукоризненно чистой постелью так и манила к себе. Мадам Жозен особенно гордилась опрятностью своей спальни.
Молодая женщина почти упала в кресло-качалку, откинула голову на подушку и выпустила из рук чемодан. Девочка поставила корзину на ближайший стул и прижалась к матери, с испугом осматривая чужую комнату. Мадам Жозен, ковыляя, вернулась со стаканом воды и пузырьком нашатырного спирта. Она ловко сняла с головы гостьи шляпу, обвитую тяжелой траурной вуалью, освежила мокрым полотенцем горячий лоб и руки, дала понюхать спирта. Малышка, крепко державшаяся за платье матери, то и дело спрашивала вполголоса:
- Мама, мамочка, тебе лучше?
- Лучше, душенька! - ответила мать минуты через две и, обернувшись к мадам Жозен, тихо произнесла: - Как я вам благодарна!
- А вы издалека приехали? - поинтересовалась мадам Жозен, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно мягче.
- Из Сан-Антонио. Но я нездорова, - молодая женщина вновь закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.
Мадам Жозен сразу сообразила, что это люди небедные, а значит, ей будет чем поживиться.
- Да, да, путь не близкий и не легкий, особенно для больного человека, - заметила она. - А вас никто не ждет по ту сторону перевоза? Не приедут сюда справиться, куда вы делись?
- Нет, нас никто не ждет; я направляюсь в Новый Орлеан. У нас есть знакомые на Джексон-стрит, я думала остановиться у них и отдохнуть дня два. Напрасно я вышла на этой станции. На ногах не держусь!..
- Не тревожьтесь, милая! - принялась успокаивать гостью мадам Жозен. - Поспите, а когда паром вернется, я вас разбужу и сама провожу до перевоза, тут всего несколько шагов. Хоть и ковыляю, а все равно доведу вас в лодку. А на той стороне вы найдете экипаж.
- Благодарю, вы так добры! - проговорила молодая женщина, опуская веки и вновь откидывая голову на подушку.
Мадам Жозен изучала ее с минуту каким-то особенно сосредоточенным взглядом, а потом, переменив выражение лица, с нежной улыбкой обратилась к девочке:
- Подойдите сюда, душенька, я сниму с вас шляпу. Вам, наверно, жарко?
- Нет, не надо, благодарю вас, я останусь возле мамы, - ответила девочка.
- Как хотите. Но только скажите мне, как вас зовут?
- Меня зовут леди Джейн, - с самым серьезным видом ответила малышка.
- Леди Джейн! Самое подходящее имя! Настоящая маленькая леди! Присядьте по крайней мере; ведь вы устали.
- Я очень проголодалась, мне бы хотелось поужинать! - откровенно заявила девочка.
Мадам Жозен нахмурилась, вспомнив, что буфет пустой; но, чтобы развлечь ребенка, продолжала болтать, не умолкая. Вдруг послышался сигнал парома. Молодая женщина встрепенулась и принялась торопливо надевать шляпу, а девочка схватила в одну руку чемодан, в другую корзинку и весело вскричала:
- Скорей, скорей! Мама, пойдем!
- Боже мой, какая вы бледная! - заметила мадам Жозен. - Вам не дойти даже с моей помощью. Как жаль, что Эраста нет дома. Он у меня такой сильный, на руках бы снес вас на паром…
- Может, я дойду сама… попробую… - пробормотала гостья, поднялась, закачалась и повалилась на руки мадам Жозен.
В первую минуту хозяйка растерялась, затем проворно приподняла молодую женщину, уложила ее в постель, расстегнула лиф платья и осторожно начала ее раздевать. Несмотря на хромоту, мадам Жозен отличалась завидной физической силой. Не прошло и четверти часа, как гостья уже была устроена в постели на свежей чистой простыне, под легким одеялом. Малышка Джейн, припав к холодным рукам матери, горько плакала.
- Не плачьте, моя крошка, не плачьте, - уговаривала ее мадам Жозен, - помогите мне обтереть спиртом маме лоб - сейчас ей станет легче; она скоро заснет.
Девочка вытерла слезы, сняла шляпу и открыла чемодан.
- Вот, возьмите нюхательную соль и одеколон, - проговорила она совсем как взрослая, доставая их из чемодана. - Мама ими пользуется.
Мадам Жозен мельком заметила, что в чемодане было много серебряных вещей и туго набитый бумажник. Когда девочка прикладывала пропитанный одеколоном платок к лицу матери, хитрая креолка вытащила из чемодана бумажник и несколько серебряных туалетных принадлежностей, сунула их на полку в шкаф, заперла его, а ключ спрятала в лиф.
"Не надо, чтобы Эраст видел эти вещи, - подумала она, - он у меня не очень-то рассудительный: польстится на чужое добро, а потом разбирайся".
Долго возилась мадам Жозен с нежданной гостьей, стараясь привести ее в чувство. Малышка Джейн усердно помогала ей, едва удерживаясь от слез.
Наконец мать ее застонала и приоткрыла глаза, но по ее тусклому взгляду сразу было видно, что сознание еще не полностью к ней вернулось.
- Мама, мамочка, миленькая, тебе лучше? - допытывалась девочка, обнимая и горячо целуя ее.
- Душенька, ваша мама открыла глаза, значит ей легче, но только она хочет спать, - ласково уговаривала малышку мадам Жозен, - Не надо ее беспокоить, ей это вредно. Дайте ей хорошенько выспаться, а сами пока поешьте. Вот парное молоко и вареный рис, поужинайте. Потом я помогу вам раздеться и уложу в кровать рядом с мамой. Поспите - и утром будете обе хорошо себя чувствовать.
Леди Джейн до этого беспрекословно подчинялась распоряжениям хозяйки, но теперь ни за что не соглашалась отойти от матери, которая опять впала в беспамятство.
- Можно мне ужинать здесь, рядом с мамой? - спросила девочка.
- Конечно, милочка, садитесь где вам удобнее, а я придвину маленький столик и принесу еду.
Мадам Жозен устроила все так, как хотела девочка, и с самой приветливой улыбкой стала смотреть, как леди Джейн принялась за еду. Затем, убрав тарелки и столик, креолка умыла девочку, надела на нее ночную рубашку, расчесала и заплела на ночь густые, длинные волосы. Мадам Жозен уже взяла было ее на руки, чтобы уложить рядом с матерью, но леди Джейн воспротивилась и с легкой досадой воскликнула:
- Подождите, я еще не молилась! - большие глаза смотрели с упреком, и она выскользнула из рук мадам Жозен. - Мама не услышит - мама спит, зато Бог услышит. Он никогда не спит, - серьезно проговорила она.
Став на колени, малышка вполголоса прочитала обычную детскую молитву, известную всем благочестивым матерям, и добавила: "Господи, сделай так, чтобы милая мама была завтра здорова и чтобы мы могли отправиться утром в дорогу". Поднимаясь с колен, девочка задержала взгляд на корзине с голубой цаплей, про которую не вспоминала с той минуты, когда мать упала в обморок.
- Что я наделала! - воскликнула малышка, подбегая к корзине. - Я совсем забыла о Тони.
- Кто это там? - поинтересовалась креолка, встревоженная шорохом, который послышался в корзине. - Кто там шевелится?
- Птичка, голубая цапля, - ответила девочка с улыбкой, - мне в поезде подарил ее один добрый джентльмен…
- Ваш знакомый?
- Нет, мы с ним раньше не встречались, - леди Джейн тихо рассмеялась. - Я даже имени его не знаю. Неловко было спросить, ведь это невежливо.
- Конечно, конечно! - заметила мадам Жозен. - Но что вы будете делать с длинноногой цаплей?
- Это голубая цапля. Такая цапля - говорят, редкость! - отвечала девочка, развязывая корзину и вынимая оттуда птицу.
На хорошенького ребенка, стоявшего босиком в длинной ночной рубашке, с голубой цаплей в руках, нельзя было не залюбоваться.
- Я боюсь ее оставить на свободе ночью, она может убежать, - сказала леди Джейн, - а ей, наверно, пить и есть хочется. Что же делать?
- А мы вот что сделаем, - откликнулась ловкая креолка, стараясь угодить ребенку. - Я вам принесу из кухни старую клетку из-под попугая, и мы посадим в нее вашу птицу.
- Я вам очень благодарна, - вежливо, но довольно сухо проговорила девочка. - Когда мама проснется, она вас тоже поблагодарит.
Мадам Жозен быстро притащила клетку и поставила туда блюдечко с рисом и кружку с водой. Леди Джейн посадила в клетку голубую цаплю, заперла дверцу и, не смея целовать мать, чтобы не разбудить ее, осторожно улеглась с краю постели. Через минуту измученная малышка крепко спала.
Мадам Жозен более получаса провела в кресле-качалке, раздумывая, что делать с больной гостьей, если болезнь затянется. "Если я оставлю ее у себя и буду за нею ухаживать, - рассуждала креолка, - она, конечно, мне хорошо заплатит. По-моему, гораздо проще быть сиделкой, чем чистить кружева капризным дамам. Если бедняжка опасно занемогла, ее лучше не отправлять в больницу, тем более что у нее в городе нет ни родных, ни знакомых. Похоже, у нее начинается горячка, она долго не опомнится. Грешно выгонять из дома такую молодую женщину, да еще, судя по всему, настоящую леди. Если она, не дай Бог, умрет и я не узнаю, кто она, можно будет покрыть все расходы ее же собственными деньгами. Вон их сколько в бумажнике! Надо только действовать осторожно. Без доктора не обойтись… но тут как раз и попадешься. А я вот что сделаю: если завтра ей не станет лучше, пошлю за доктором Дебро. Старик будет очень рад, ведь к нему никто не обращается - он совсем поглупел от старости. А когда-то, говорят, был хороший доктор".
Рассуждая таким образом, мадам Жозен вышла на крыльцо, чтобы дождаться там сына. У нее в голове зашевелились нехорошие мысли - обобрать приезжих и на их средства поправить свое положение. Набитый бумажник и серебряные вещи из чемодана пробудили в ней алчность. У нее в жизни была одна цель - деньги. Она терпеть не могла трудиться; еще горше было унижаться перед теми, кого она считала ниже себя. Какое удовольствие прийти к мадам Жубер и швырнуть ей в лицо кружева со словами: "Пусть их приводит в порядок кто-нибудь другой!" Какое счастье сделаться независимой, ни в чем не нуждаться! Эраст - молодец, ему бы немного денег - и он тотчас займется выгодным делом.
В это время из комнаты донесся стон, больная беспокойно задвигалась на кровати, затем все стихло. У мадам Жозен пробежали мурашки по телу, когда она услыхала эти звуки, - неужто ее мысли можно подслушать?! Но через минуту старая креолка успокоилась и вновь принялась рассуждать про себя: "А нужно ли посвящать Эраста в мои тайные планы? Зачем рассказывать ему, что я спрятала в шкаф бумажник с деньгами и серебро?"
Доставая из чемодана детскую ночную рубашку, мадам Жозен нашла в боковом кармане билеты в Новый Орлеан, две багажные квитанции, толстую пачку банкнот и горсть мелочи. Все это можно показать Эрасту, а о бумажнике лучше промолчать, решила она.
И тут она заслышала знакомые шаги сына. Эраст возвращался домой, напевая веселую песню. Мать быстро спустилась с крыльца и заковыляла навстречу, боясь, как бы он не разбудил спящих. Сын у нее был высокий, плечистый, рыжеволосый, кареглазый, с кожей красноватого оттенка, особенно заметного на лице. Одевался он щегольски. Судя по наружности, человек он был сметливый и ловкий. Мать считала, что он очень хитрый, пронырливый, точь-в-точь отец, и что откровенничать с ним не совсем безопасно.
Сразу заметив, что мать как-то непривычно тороплива и бледна, он догадался: что-то случилось, к тому же она никогда не выходила к нему навстречу.
- Матушка, - крикнул он, - что произошло?
- Тише, тише, Эраст, не шуми! Присядь-ка на ступеньки, я тебе все расскажу.
И мать вкратце поведала ему о неожиданном появлении приезжих и о внезапной болезни молодой женщины.
- Значит, они спят у нас? - уточнил Эраст. - Славно, нечего сказать! Взяли на себя обузу - больную, к тому же с ребенком!
- Что же мне было делать? - раздраженно воскликнула мадам Жозен. - Не вытолкать же на улицу умирающую женщину, да еще ночью! Пускай уж спит до утра на моей постели.
- А что она собой представляет? Может, нищая, побирушка? У нее есть какой-нибудь багаж? Ты видела у нее деньги? - выспрашивал сын у матери.
- О, Эраст, не шарила же я у нее по карманам! Они обе прилично одеты, у матери дорогие часы с цепочкой, а когда я заглянула в чемодан, то увидела там много серебряных вещей.
- Вот удача! - радостно воскликнул Эраст. - Значит, она богачка, и завтра, уезжая, отвалит нам долларов пять!
- Не думаю, чтобы она смогла завтра отправиться в дорогу, она долго пролежит у нас. Если ей не полегчает к утру, тебе придется переправиться на ту сторону и привезти доктора Дебро.
- Это еще зачем? Ты не можешь держать больную у нас в доме, надо отправить ее в больницу. Ведь ты даже имени ее не знаешь, не знаешь, откуда она приехала, куда едет. А вдруг она умрет у тебя на руках, что тогда делать будешь?
- Если я буду ее лечить и она умрет, вина будет не моя, - заявила мадам Жозен. - Тогда у меня будет право за свои хлопоты и труды воспользоваться ее имуществом.
- Да хватит ли имущества - расплатиться? - спросил сын, а потом присвистнул. - Ох, маменька, хитрая же ты! Но я вижу тебя насквозь!
- Не понимаю, что ты хочешь сказать! - с искренним негодованием воскликнула мадам Жозен. - Если я ухаживаю за больной, уступаю ей свою постель, то я вправе ожидать, что мне за это заплатят. Отправить ее в больницу у меня не хватит духу. Имени ее я не знаю, фамилия знакомых, у кого она хотела остановиться, мне неизвестна, - что же мне остается делать?
- Делай, что задумала, маменька… Да, жаль, очень жаль молодую женщину! - заключил он со смешком.
Мать ничего не ответила и несколько минут сидела в раздумье.
- Ты денег не принес? - спросила она вдруг. - На ужин ничего нет, а я собираюсь всю ночь просидеть у постели больной. Может, сбегаешь в лавку купить хлеба и сыру?
- Ты спрашиваешь, есть ли у меня деньги?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Леди Джейн'
1 2 3