«Леди Джейн»: НЦ ЭНАС Глобулус; 2007
ISBN 978-5-93196-639-7/978-5-94851-168-9
Аннотация
Одна из самых знаменитых книг в дореволюционной «Золотой библиотеке» - о приключениях маленькой девочки, оставшейся круглой сиротой и попавшей к недобрым людям. Увлекательная и сентиментальная повесть со счастливым концом.
Для детей среднего школьного возраста.
Сесилия Джемисон
Леди Джейн
Голубая цапля
Происходило это в американском штате Техас, в живописнейшей местности. По железной дороге, связывавшей Техас с другим штатом, Луизианой, мчался поезд. Уже наступил июль; стояла невыносимая жара. Вагоны очень плохо проветривались и пассажиры изнемогали от духоты, к тому же пассажиров было так много, что в третьем классе яблоку негде было упасть. Никому не было дела до восхитительных видов за окнами. Только две пассажирки первого класса, молодая женщина и девочка с жадным любопытством всматривались в прелестные, стремительно сменявшие друг друга пейзажи. Изящная, красивая молодая дама была в полном трауре; пятилетняя девочка, очевидно, ее дочь - в простом, но изящном батистовом платьице с широким черным поясом и в широкополой соломенной черной шляпе. Черные шелковые чулки плотно облегали ее стройные ножки, лакированные черные туфли с бантиками довершали наряд. Кожа у девочки была необыкновенно нежной, щечки - румяными, длинные черные ресницы оттеняли темно-синие глаза; густые волосы, золотистые, как спелая рожь, ниспадали пышными волнами до самого пояса.
Мать подняла траурную креповую вуаль, и при этом движении из-под ее черной шляпы выбились белокурые, с тем же золотистым отливом, что у дочери, локоны. Вид у нее был страшно утомленный и нездоровый; заплаканные глаза заметно подпухли, на щеках горел лихорадочный румянец, лицо осунулось, рот с сухими, искусанными губами чуть приоткрылся. Было ясно, что молодая женщина невыносимо страдает.
Девочка, глядевшая в окно, время от времени поворачивала румяное личико к матери и, прижимаясь к ней, шепотом спрашивала:
- У тебя еще болит головка?
- Немного, душенька, - отвечала мать, ласково проводя рукой по ее густым волосам.
Тогда девочка вновь поворачивалась к окну, а мать опускала голову и закрывала лицо руками.
- Мама, мама, посмотри, какая чудная речка! - вдруг закричала девочка. - Какие славные домики! Ах, как мне хочется здесь погулять! Пойдем погуляем, мама!
- Нельзя, душенька, - проговорила мать, приподнимая отяжелевшую голову и измученно глядя на дочь. - Потерпи немного, скоро мы приедем в Новый Орлеан, там можно будет гулять и бегать.
Поезд остановился на небольшой станции у реки; в вагон быстрым шагом вошел пассажир и сел как раз напротив матери с дочерью. Это был красивый юноша лет шестнадцати; ясные карие глаза весело блестели из-под темных бровей; улыбчивое лицо было спокойно - он явно привык путешествовать в одиночку. В руках был дорожный мешок и узкая, высокая корзина, обвязанная сверху шерстяной материей. Задорно оглядев соседей, юноша поставил корзину рядом с собой, слегка постучал по ней пальцем и чирикнул по-птичьи.
- Пип, пип! - прозвучало в ответ из корзины.
Юноша рассмеялся. Едва он появился в вагоне, золотистая головка в широкополой шляпе отвернулась от окна и выразительные синие глаза так и впились в нового пассажира.
А он окинул взглядом грустную молодую мать, красавицу-дочь и сразу почувствовал к ним симпатию.
Вдруг у девочки навернулись на глаза слезы; она серьезно посмотрела на нового спутника и, прижавшись к плечу матери, робко сказала:
- Мама, в корзинке сидит какой-то зверек. Мне очень хочется поглядеть на него!
- Душенька, мы не знакомы с этим господином, нельзя обращаться к нему с просьбами, он может рассердиться.
- О нет, нет, мамочка! Он мне улыбнулся, когда я на него посмотрела! Можно я его попрошу? Можно?
Мать взглянула на молодого человека; глаза их встретились, он добродушно улыбнулся и кивком указал на корзину.
- Вашей девочке хочется посмотреть, кто у меня тут? - спросил он и принялся развязывать корзину.
- Вы очень добры, - мягко сказала женщина. - Она думает, что в корзине сидит какой-то зверек.
- Она не ошиблась, - вновь улыбнулся юноша. - У меня там действительно кое-кто живой, да такой прыткий, что я боюсь поднять крышку!
- Подойди, душенька, погляди, кто же там, - обратилась мать к девочке.
Малышка вопросительно взглянула из-под черных полей своей шляпы на юношу.
- Вряд ли вы когда-нибудь видели такое, - заметил он. - Это ручная птица, очень забавная. Нам надо быть осторожными: как бы она не вылетела, а то упорхнет в открытое окно. Мы вот что сделаем: я приподниму крышку корзины, а вы заглянете в нее.
Девочка так и припала к щели. Радостная улыбка осветила ее лицо.
- Ах, какая хорошенькая! Что это за птичка? - спросила она, не успев хорошенько рассмотреть сидевшую на самом дне корзины престранную птицу с длинным клювом и выразительными, круглыми глазами. - Я никогда таких не видела! Как она называется?
- Это голубая цапля, очень редкая птица в здешних местах.
- Она не голубая, а голубоватая, но все равно прехорошенькая! Можно мне ее погладить?
- Можно. Просуньте ручку в корзину; птица вас не клюнет.
- Да я и не боюсь, - и малышка просунула руку в щель под крышкой и погладила мягкие перья.
- Если бы окна в вагоне были закрыты, я бы вынул ее и пустил на пол. Знали бы вы, какая она умная: стоит ее только позвать - она сразу же подойдет.
- А какое вы дали ей имя?
- Я прозвал ее Тони, потому что когда она была совсем маленькая, то все время пищала "тон-тон! тон-тон!"
- Тони? У нее имя как у девочки! - девочка улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
- А как зовут вас? Прошу прощения, но мне бы очень хотелось знать ваше имя.
- Меня зовут леди Джейн.
- Леди Джейн, - повторил юноша. - Как странно!
- Папа звал меня леди Джейн, и теперь все так зовут.
Мать печально взглянула на девочку, и на глазах ее выступили слезы.
- А вы не хотели бы взглянуть на мою цаплю? - спросил молодой человек и подвинул корзину к даме. - Белая цапля - птица обыкновенная, но голубая в нашем краю редкость.
- Благодарю. Действительно, это редкость. Вы сами ее поймали?
- Да, и совершенно неожиданно. Я охотился в поместье моего дяди, как раз той станции, где сел в поезд. Было уже довольно темно; выхожу из болота, очень тороплюсь, как вдруг слышу у самых ног, справа, кто-то кричит: "Тон! тон! тон!" Нагибаюсь - цапля! Крошечная такая, еще летать не умеет; подняла головку и смотрит на меня круглыми глазами. Я пожалел ее, унес домой, приручил, и теперь она узнает меня по голосу.
Он поставил корзину обратно на кресло и придерживал ее, пока девочка нежно поглаживала цаплю своими маленькими ручками.
- Похоже, цапля ей понравилась, - заметил юноша, обращаясь к даме.
- Да, она очень любит всякую живность, дома у нее осталось много разных зверюшек, вот она и грустит по ним.
На глаза дамы вновь навернулись слезы.
- Позвольте мне подарить вашей дочери мою Тони.
- О нет, благодарю вас! Зачем вам лишать себя…
- Я ничего не лишаюсь, уверяю вас. В городе все равно придется цаплю кому-то отдать. В колледж ее приносить не позволят, а дома мне некому ее доверить. Прошу вас, разрешите отдать птицу леди Джейн, - настаивал юноша, обращаясь к матери и улыбаясь взволнованному ребенку.
- О, мама! Милая, хорошая мама! Позволь ему подарить мне птичку! - вскричала леди Джейн, с умоляющим видом складывая ручки.
Какое-то время мать колебалась, однако в конце концов отказала.
Молодой пассажир пересел поближе к матери.
- Надеюсь, вы перемените решение, - почтительно обратился он к ней.
Девочка между тем пришла в полное отчаяние.
- Мамочка, ты только вспомни, мне не разрешили взять с собой ни котенка, ни собачку, ни моих овечек. Мне без них так скучно!
- Хорошо, хорошо, милая, дай мне подумать, - откликнулась мать.
- Мама, позволь мне хоть сесть рядом с корзиной и гладить птичку!
- Разрешите ей пересесть в другое кресло. Посмотрите, как она устала. Ее надо немного развлечь!
- Благодарю. Она действительно устала, ведь мы едем издалека, из Сан-Антонио. Она все время была у меня умница, не капризничала. Хорошо, пусть она перейдет к вам.
Новый знакомый устроил малышку у окна, опустил шторы, чтобы цапля не улетела, поставил корзину на пол, достал птицу и посадил ее на колени леди Джейн.
- Взгляните, - сказал он ей, - я обшил кусочком кожи одну ногу, получилось нечто вроде браслета, за него можно закрепить длинную крепкую бечевку. Если ваша мама позволит вам принять от меня в подарок мою любимицу, вы, уходя из дому, будете привязывать ее бечевкой к креслу или к столу, и она в ваше отсутствие никуда не заберется, не набезобразничает и не ушибется.
- Но я ни за что ее одну не оставлю, - возразила девочка, - она всегда будет со мной.
- Все же если цапля вдруг потеряется, - продолжал пассажир, - я вас научу, как ее отыскать. - Он распустил одно крыло птицы и придержал его, положив на ручку леди Джейн. - Видите, она у меня словно меченая. Вот три черных креста, три родимых пятна - такие же и на другом крыле. Когда крылья сложены, кресты не видны. Цапля будет расти - и кресты будут увеличиваться. Если случится так, что вы надолго расстанетесь с птицей, то потом вы ее всегда узнаете по этим черным крестам.
- Значит, если мама позволит, мне сегодня же можно будет забрать ее?
- Конечно, корзина очень легкая, вы сами сможете ее нести.
- Знаете, - шепнула девочка, оглядываясь на мать, которая положила голову на спинку кресла и, по-видимому, задремала, - мне очень, очень хочется повидать мою собачку Карло, и кошку, и барашков, но я не жалуюсь маме - она все плачет.
- Какая вы молодец, что так заботитесь о своей маме! - заметил молодой человек, растроганный откровенностью малышки. Из деликатности он не стал расспрашивать ее о причине слез матери.
- У мамы ведь больше нет близких на свете, кроме меня, - продолжала леди Джейн шепотом. - Папа от нас ушел, и мама говорит, что он долго, долго не вернется. Он умер. Вот почему мы должны были оставить свой дом. Теперь мы едем в Новый Орлеан и будем жить там.
- А вы прежде бывали в Новом Орлеане? - спросил юноша, с нежностью глядя на белокурую головку, приникшую к его плечу.
- Никогда! Я никогда никуда не ездила. Мы жили в прериях. Там остались и Карло, и кошка, и барашки, и мой пони Подсолнух. Его так назвали потому, что он золотистой масти.
- А я живу в Новом Орлеане, и у меня там тоже есть домашние животные, - сказал юноша и принялся их перечислять.
Леди Джейн забыла о своем горе и внимательно слушала его, но вскоре она опустила голову и заснула крепчайшим сном. Румяная щека прижалась к плечу молодого человека, руки обхватили голубую цаплю, будто девочка боялась, что птицу отнимут.
Под вечер вагон оживился. Заспанные пассажиры начали приводить себя в порядок и готовить багаж.
Леди Джейн не открывала глаз, пока сосед осторожно высвобождал цаплю из ее объятий и вновь помещал в корзинку. Но тут к малышке склонилась мать - узнать, действительно ли она так крепко спит.
Девочка очнулась и весело вскрикнула:
- Ах, мамочка! Я такой хороший сон видела! Я была дома, в прериях, и со мной гуляла голубая цапля. Как жалко, что это только сон!
- Душенька, поблагодари этого молодого джентльмена за то, что он был так добр к тебе. Мы подъезжаем к Новому Орлеану, а птица опять в корзинке. Встань, дай я приглажу тебе волосы и надену на тебя шляпу.
- Мама, а птичка? Можно мне ее взять с собой?
При этих словах их новый знакомый выразительно посмотрел на мать.
- Позвольте ей взять цаплю, - сказал он, обвязывая корзину веревкой. - Это будет для нее забава. Да и корзинка не тяжелая.
- Ладно, если уж вы решили отдать птицу в чужие руки, пусть Джейн возьмет ее.
Молодой человек протянул леди Джейн корзинку, и девочка с радостью приняла подарок.
- Ах, какой вы добрый! - воскликнула она. - Никогда вас не забуду! И с Тони ни за что не расстанусь!
Новый знакомый грустно улыбнулся: ему было жаль расставаться… не с любимой птицей - с милым ребенком, к которому он успел привязаться. Потом он невольно рассмеялся над восторженными словами девочки.
- Нам нужно на Джексон-стрит. Это, кажется, пригород? - поинтересовалась мать. - Нет ли остановки поближе городского вокзала, чтобы пораньше выйти?
- Конечно, есть. Вам можно выйти на станции Грэтна, мы будем там через пять минут. Вы переправитесь на другой берег реки на пароме и попадете прямо на пристань, откуда и начинается Джексон-стрит. Таким образом вы выиграете целый час, А экипажи там всегда стоят.
- Как хорошо! Мои знакомые меня не ждут, и мне хотелось бы добраться до них засветло. А от станции далеко до парома?
- Нет. И найти его очень легко.
Юноша хотел было предложить свою помощь и проводить мать с дочерью, но тут кондуктор распахнул дверь вагона и рявкнул:
- Грэтна, Грэтна! Кому выходить в Грэтне?
Кондуктор взял из рук у дамы в трауре чемодан и пропустил ее с девочкой вперед. Они быстро сошли с поезда. Молодой человек только минуты через три увидел их вновь: они торопливо шагали по пыльной дороге, ярко освещенной лучами заходящего солнца, и с улыбкой кивали ему. Он снял шляпу и помахал им; тогда мать откинула траурную вуаль и еще несколько раз кивнула ему, а девочка приложила пальцы к губам и послала ему воздушный поцелуй.
Паровоз свистнул, поезд тихо тронулся с места, и в памяти молодого человека запечатлелись две изящные фигуры - мать и дочь, спускающиеся к реке.
"Вот глупость! - с досадой думал он, вновь усаживаясь в кресло. - Почему я не спросил их фамилию или хотя бы адрес, где они собираются остановиться? Почему не проводил их? Как можно было отпустить измученную женщину с ребенком одних! Мать такая слабая, а ей пришлось нести чемодан. Какой я дурак! И крюк был бы мне небольшой, если б я проводил их. По крайней мере, я узнал бы, кто они такие! Неловко как-то было приставать к ним с расспросами!.. Ну почему я не сошел вместе с ними?! Ой, да они что-то забыли".
Юноша подошел к креслу, в котором сидела мать; из-под боковой подушки выглядывал молитвенник. Переплет из красной кожи, серебряные застежки, монограмма «ДЧ». Он раскрыл молитвенник. На титульном листе мужским почерком было написано: «Джейн Четуинд от папы. Нью-Йорк. Канун Рождества 1883 г.».
- "Джейн Четуинд"! Так, наверно, зовут мать. Вряд ли книга принадлежит девочке: ей лет пять, не больше. Нью-Йорк… Значит, они с севера; я так и думал… А вот и семейная фотография!
С фотографии на него смотрели отец, мать и дочь. У отца было открытое, мужественное лицо, мать - не бледная, не заплаканная - была свежа, привлекательна, с улыбкой на губах и веселыми глазами; девочка лет трех положила голову на плечо отца. Узнать ее было нетрудно: те же вьющиеся волосы, тот же ласковый взгляд.
Сердце молодого человека затрепетало от радости при виде детского личика, с первой минуты очаровавшего его.
"Как бы мне хотелось оставить фотографию себе, - подумал он, - но нельзя, фотография чужая. Бедная женщина - она будет горевать, что потеряла ее! Завтра же дам объявление в газете о находке. Может быть, так узнаю их адрес!"
На следующее утро читатели одной из ведущих местных газет увидели в разделе «Потеряно и найдено» странное объявление:
"Найден молитвенник в красном кожаном переплете с серебряными застежками и монограммой "ДЧ".
Адрес: Голубая цапля, П. О. № 1121"
Это объявление появлялось ровно неделю в одном и том же столбце газеты, но на него никто не отозвался.
Мадам Жозен
Мадам Жозен была креолкой полуфранцузской-полуиспанской крови. Резкая в движениях, мускулистая, мадам была некрасива: большие черные глаза навыкате, нос клювом, узкие губы (когда она молчала, они казались обрывком красной ниточки). Однако она умела придать своему лицу привлекательное выражение, возводя, будто с мольбой, глаза к небу. Надо сказать, мадам довольно часто прибегала к этой уловке. Глядя в такую минуту на ее кроткие бархатистые глаза, никто бы не поверил, что характер у мадам прескверный. Впрочем, хватало одного взгляда на нижнюю часть лица - вас тут же охватывало чувство отвращения к старой креолке.
У мадам Жозен были две слабости: она очень любила негодяя сына и страстно желала, чтобы все знакомые хорошо отзывались о ней. Тому, что она упорно старалась составить себе репутацию уважаемой женщины, удивляться не стоит. Ведь на ее долю выпало много испытаний.
Когда она была молода, ей предрекали завидную будущность. Как же иначе? Она была единственной дочерью зажиточного местного булочника по фамилии Бержеро. В наследство от родителей ей досталось большое состояние. Выйдя за дурного, но смекалистого человека, увлеченного политикой, мадам Жозен в первый год замужества была довольно счастлива и все мечтала поскорее зажить как знатная дама. Увы, мечты ее не сбылись - у мужа оказался бешеный нрав. У них начались ссоры. И как-то в гневе муж столкнул ее с лестницы. Мадам Жозен сломала ногу и навсегда осталась калекой.
1 2 3