Своим успехом Тремьен, несомненно, в какой-то мере был обязан вражде между его лучшими жокеями, и сам он, может быть, того и не ведая, подливал масла в огонь этой вражды; поставив меня посередине, он вряд ли выбрал лучшее средство для пожаротушения.— Может быть, мне завтра утром лучше не выезжать на тренировку? — спросил я, когда мы подошли к воротам автомобильной стоянки.— Вы испугались? — Тремьен остановился как вкопанный.Я застыл рядом с ним. Остальная троица ушла вперед.— Нолану и Сэму это не нравится, вот и все, — ответил я.— Вы чертовски хорошо скачете. Я выбью для вас допуск. Нолана я укрощу угрозами. Понятно? Я кивнул. Он внимательно посмотрел на меня:— Так из-за этого Нолан сказал, что убьет вас? Помимо того что вы публично выставили его дураком?— Думаю, что так.— Вы хотите попробовать себя в одном или двух забегах? Если нет, то так и скажите.— Хочу.— Стало быть, завтра проезжаете Бахромчатого. А сейчас вам лучше поехать с Фионой. Доставьте ее домой в целости и сохранности. Гарри не любит, когда ее пестует Нолан, и он имеет на это право.— Хорошо.Он решительно кивнул головой и устремился к своему «вольво», я же повернул назад. Фиону я встретил в вестибюле, она о чем-то спорила с Ноланом. Увидев меня-, они с Эрикой явно вздохнули с облегчением, у Нолана же готов был начаться новый приступ ярости.— Я боялась, что вы уехали, — сказала Фиона.— Спасибо Тремьену.— Почему этот бачок с помоями постоянно сшивается около нас? — гневно спросил Нолан.Впрочем, я не заметил, чтобы он вновь собирался наброситься на меня.— Гарри попросил его проводить меня до дому, — спокойно объяснила Фиона. — Езжай домой, Нолан, и немного отдохни, иначе завтра утром ты будешь не в форме, а тебе выступать в Ныобери.В озабоченности кузины нельзя было не услышать скрытую угрозу, и это дало ему, по крайней мере, повод не потеряв лица ретироваться. Фиона с сожалением и озабоченностью смотрела ему вслед, этих ее чувств ни я, ни Эрика не разделяли.На утренней проездке я свалился с Дрифтера и очутился в опилках прямо посреди тренировочной дорожки. Тремьен выказал некоторую обеспокоенность при абсолютном отсутствии сочувствия, причем его обеспокоенность касалась в основном лошади. Он послал конюха, чтобы тот попытался поймать Дрифтера, и с отвращением наблюдал, как я ковыляю к нему, потирая ушибленное, бедро.— Сосредоточьтесь, — сказал он. — О чем, черт возьми, вы думаете?— Его все время заносит в сторону.— Вы сами не смогли удержать его на прямой. Не нужно оправданий, вы были рассеянны.Конюх изловил Дрифтера и подвел его к нам.— Садитесь, — раздраженно буркнул Тремьен.Я вновь вскочил в седло. Тремьен прав относительно моей рассеянности, внутренне я был с ним согласен: причиной моей несобранности был короткий и плохой сон.Прошлой ночью, когда я вернулся после общения с Гарри, все уже давно спали. Ночь была прекрасна, и я не торопился домой. Я шел из деревни, а надо мной простиралось великолепное звездное небо, предутренний морозный воздух наполнял мои легкие; однако даже вся эта прелесть не могла выгнать из моей головы мысли о совершенных преступлениях. Я долго не мог заснуть, а когда заснул, то видел какие-то беспокойные сны. Проснулся я совершенно разбитым.Я вернулся на Дрифтере вместе с другими наездниками, участвовавшими в утренней проездке, и отправился завтракать, наполовину уверенный в том, что Тремьен не разрешит мне днем выехать на Бахромчатом. Тремьен сам, несомненно, находился в состоянии крайней подавленности, причиной которой явился финал вчерашнего вечера, и я сочувствовал ему, поскольку человек его плана заслуживал только приятных воспоминаний.Когда я вошел, он читал газету и тяжело вздыхал.— Как они, черт возьми, успели узнать про это так быстро?— О чем?— Вот об этом.В раздражении он перебросил мне через стол газету, в которой я прочитал, что престижный банкет, посвященный вручению Национальной премии, закончился кровавой потасовкой двух жокеев-скандалистов. Экс-чемпиона, Ягера друзьям пришлось разнимать с чемпионом среди любителей Ноланом Эверардом (который недавно находился под следствием за убийство). Относительно этого случая Тремьен Викерс сказал: «Без комментариев». Спонсор был вне себя от гнева. Жокей-клуб занимается этим делом. На этом статья заканчивалась.— Полнейший вздор, — фыркнул Тремьен. — Никаких «без комментариев» я и не думал говорить. Никто и не спрашивал меня о каких-либо комментариях. Спонсор ушел еще до того, как все это началось, с чего бы ему было гневаться? То же можно сказать и о членах жокей-клуба — они ушли сразу после речей. Перед тем как они ушли, я даже разговаривал с некоторыми из них. Они поздравляли меня. Как можно было печатать такую ложь!— Скоро вся эта шумиха уляжется, — попытался я его успокоить.— Выставили меня полным дураком.— На берите в голову, — предложил я, — считайте это шуткой.— Я не намерен шутить.— А никто и не шутит.— Вся эта свистопляска началась из-за Гарри, не так ли? Все из-за этого случая чувствуют себя не в своей тарелке. Черт бы побрал эту Анжелу Брикел!Я поджарил себе тост.— Вы чувствуете себя достаточно в форме, чтобы проездить Бахромчатого? — спросил Тремьен.— Если вы позволите.Некоторое время он смотрел на меня изучающим взглядом.— Тогда соберитесь и не будьте таким рассеянным. — По его лицу я понял, что дурное настроение стало постепенно спадать.— Постараюсь.— Поймите, — произнес он в некотором смущении, — я вовсе не хочу срывать на вас свое плохое настроение. Если бы не вы, мы все оказались бы в гораздо худшем положении. Получилось так, что, пригласив вас сюда, я сделал самый верный шаг в своей жизни.От неожиданности я никак не мог подыскать слова благодарности, но, к счастью, возникшую паузу заполнил телефонный звонок. Тремьен поднял трубку и прохрипел:— Алло?Оказывается, не весь пар из него вышел. Волшебным образом его мрачное лицо расплылось в улыбке.— Привет, Ронни! Хочешь узнать, как идут дела с моей биографией? Твой парень работает в поте лица. Что? Да, он со мной, здесь рядом. Подожди.Он передал мне трубку, неизвестно зачем сказав:— Звонит Ронни Керзон.— Привет, Ронни, — поздоровался я.— Как дела?— Я теперь скачу, как заядлый наездник.— Лучше бы ты так скакал пером по бумаге. У меня есть для тебя новости.— Хорошие или плохие?— Мой коллега в Америке звонил мне вчера вечером относительно твоей последней книги.— Ну и... — молвил я, полный самых дурных предчувствий. — Что он сказал?— Он сказал, что ему очень понравилась твоя «Долгая дорога домой». Он с радостью займется ею и найдет тебе хорошего издателя.— Ронни! — я сглотнул, пытаясь восстановить дыхание. — Ты уверен?— Разумеется, уверен. Я всегда говорил тебе, что твой опус неплох. Наша мадам, которая заведует издательством, полна энтузиазма. Она уверила моего американского коллегу, что книга великолепна, и тот согласился с нею. Что тебе еще нужно?— Ох...— Не обольщайся и спустись с небес на землю. Издать в Америке книгу никому не известного даже в Англии писателя — это большой аванс. — Он упомянул ту сумму, которая будет выплачиваться мне до тех пор, пока я не закончу эту свою чертовщину с беглецом на воздушном шаре. — Если книга хорошо пойдет в Америке, а они рассчитывают на это, то ты получишь еще и премиальные.Последовала короткая пауза.— Куда ты делся? — спросил Ронни.— Предался мечтаниям.— И это только начало. Я всегда верил в тебя, — усмехнулся он.Это может показаться смешным, но я был так тронут, что слезы были готовы брызнуть у меня из глаз, но, мигнув пару раз, я сказал ему срывающимся голосом, что дважды виделся с Эрикой Антон и даже сидел с ней рядом на банкете.— Она уничтожит тебя! — в ужасе воскликнул Ронни.— Я так не думаю. Она попросила меня выслать ей экземпляр книги, после того как та будет опубликована.— Она разорвет ее в клочья. Эрика любит делать рагу из молодых писателей. — В его голосе звучало отчаяние. — Она предпочитает разносить их вдрызг, вместо того чтобы писать отзывы и обозрения.— Придется рискнуть.Дай мне Тремьена.— Даю, Ронни. И спасибо за все.— Да, да...Я передал трубку Тремьену, которому Ронни тотчас же начал что-то энергично выговаривать.— Остановись, — сказал Тремьен. — Он ей понравился. С другого конца провода я четко услышал вопрос Ронни:— Что?— Она также очень любит своего племянника Гарри, а в среду Джон спас ему жизнь. Гарантирую тебе, что она, даже если и напишет критическую статью, никак не унизит его.Они поговорили еще о чем-то, и Тремьен вновь передал лине трубку.— Ну хорошо, — более спокойным голосом проговорил Ронни. — Лови шанс, чтобы спасти и ее жизнь. Я рассмеялся и со вздохом положил трубку.— Что там произошло? — спросил Тремьен. — Что он говорил?— Мою книгу собираются издать в Америке. Ну... вероятнее всего.— Поздравляю. — Он подмигнул, радуясь за меня. — Но это не изменит положение вещей, не так ли? Я имею в виду отношения между нами и ваше пребывание здесь. Вы же продолжите писать мою книгу, или я ошибаюсь?Признаки обеспокоенности вновь омрачили его чело, и я постарался развеять эти сомнения.— Я напишу ее. Я сделаю все, что в моих силах, в надежде на вашу положительную оценку моего труда. А вы простите меня, если я начну бегать, скакать и кувыркаться? Я готов взорваться... Ронни сказал, что это только начало. Все это свалилось на мою голову так неожиданно. — Я взглянул на него. — Вы, наверное, испытывали те же чувства, когда Заводной Волчок выиграл Гранд нэшнл?— Я был наверху блаженства несколько дней. Не переставал улыбаться. Попрыгунчик — как вам это нравится?! Впрочем, ближе к делу. Вы поедете вместе со мной на «лендровере». Конюх Бахромчатого сам прискачет на нем к месту нашего расположения и передаст его в ваше распоряжение.— Хорошо.Приятная новость, прозвучавшая из уст Ронни, изрядно приободрила меня, и, хотя это могло показаться нелогичным, на Бахромчатом я чувствовал себя значительно уверенней, чем на Дрифтере.Это только начало...Сосредоточиться.Бахромчатый был моложе, резвее и норовистее, нежели Дрифтер; классическая музыка сменилась залихватским роком. Пока Бахромчатый гарцевал на месте, осваиваясь со своим новым, более тяжелым седоком, я подобрал поводья и на пару дырочек удлинил стремена.— Там внизу вам нужно будет взять три препятствия, — напутствовал меня Тремьен. — Преодолевайте их на оптимальной скорости и с наиболее выгодной позиции. Помните, что это не реальные скачки, а тренировка. Простой галоп вполсилы. Боб Уотсон составит вам компанию. Бахромчатый достаточно хорошо выполняет прыжки, но любит, чтобы им управляли. Если вы вовремя не дадите ему сигнал к прыжку, он будет колебаться. Не забывайте также, что это вы тренируете лошадь, а не наоборот. Все готовы?Я кивнул.— Тогда вперед.По поведению Тремьена я не заметил какой-либо озабоченности тем обстоятельством, что его половинная доля оказалась в моих неопытных руках, и всячески пытался убедить себя в заурядности стоящей передо мной задачи: дескать, три быстрых прыжка через элементарные препятствия, к тому же и не в новинку мне проходить испытания на мои жокейские способности. На моем счету было уже достаточное количество прыжков, но до сих пор мне ни разу не доводилось исполнять этот прием в седле настоящей скаковой лошади и ни разу я не был так озабочен тем, что из этого выйдет. Сам того не ведая, я прошел путь от неуверенности первых дней моего пребывания здесь до сильного, осознанного желания очутиться у стартового ограждения — в любом месте, на любом ипподроме. Признаться, я завидовал Сэму и Нолану.Боб дожидался меня у старта на своем гарцующем скакуне. Обе наши лошади, предчувствуя, что им предстоит прыгать, были возбуждены и сгорали от нетерпения.— Хозяин сказал, чтобы вы скакали по ближней к нему стороне дорожке, — коротко заметил Боб. — Он хочет лучше вас видеть.Я кивнул, во рту слегка пересохло. Боб умело заставил своего жеребца занять позицию, молча, глазами, спросил о готовности и пустил свою лошадь ускоренным галопом. Бахромчатый спокойно и уверенно занял положение рядом — скакун честно и с удовольствием отрабатывал свой хлеб.Первое препятствие. Рассчитай дистанцию... дай команду Бахромчатому замедлить шаг... Команду я дал чересчур поспешно, тот немедленно среагировал, и нам пришлось брать препятствие почти с места. Боб был уже далеко впереди нас.Проклятье, подумал я. Проклятье.Второе препятствие. Его я осилил более успешно. За три маховых шага до прыжка я подал команду и почувствовал, что лошадь вовремя оторвалась от земли. Доверие ко мне со стороны Бахромчатого было в некоторой степени восстановлено.Третье препятствие. Я чрезмерно положился на инстинкт лошади, поскольку никак не мог рассчитать правильно дистанцию. Никак не мог решить, где следует убыстрять шаг, а где уменьшать. В итоге я вообще не подал никакой команды, и мы еле-еле перелетели через барьер, причем Бахромчатый изломал копытами все деревянные рамки, я же сполз куда-то ближе к холке... все шиворот-навыворот.Я доскакал до конца тренировочной дорожки, и мы с Бобом потрусили к тому месту, где нас ждал Тремьен с биноклем в руке. Я не смотрел на Боба: не хотел видеть его неодобрительного взгляда, потому что был уверен, что сделал все паршиво.Тремьен поджал губы и не высказал своего конкретного мнения. Вместо этого он сказал:— Вторая попытка, Боб. Вперед.Мы вновь поскакали вниз к тренировочной дорожке и начали все сначала.На сей раз мне удалось сжать себя в кулак, и Бахромчатый до самого конца дорожки держался вровень с жеребцом Сэма. Теперь я уже не чувствовал себя таким потерянным, я освободился от внутреннего напряжения и как бы вновь родился. Тем не менее я отдавал себе отчет в том, что эта моя повторная успешная тренировка не идет ни в какое сравнение с проездкой с участием Сэма, которого я лично лицезрел в седле.Тремьен не проронил ни слова до тех пор, пока «лендровер» не вкатил на конюшенный двор, и только тогда он позволил себе осведомиться, доволен ли я тем, что сегодня сделал. С одной стороны, несомненно, доволен, с другой — не совсем. Единственный вывод, который я для себя определенно сделал, — это то, что утвердился в своем желании участвовать в скачках.— Я буду стараться и научусь, — уверенно ответил я.Тремьен промолчал.Когда мы зашли в дом, он прямиком отправился в контору, откуда до меня доносилось его ворчание, что, дескать, когда у Ди-Ди выходной, найти там ничего невозможно; вскоре он появился в столовой, разложил передо мной на столе лист бумаги и распорядился, чтобы я поставил на нем свою подпись.Я увидел, что это не что иное, как заявление, содержащее просьбу на выдачу допуска к участию в скачках любителей. Ни слова не говоря, видимо подавившись своей радостью, я с дурацкой улыбкой на лице подписал этот документ.Тремьен хмыкнул и утащил бумагу назад в контору, но тотчас же вернулся и сказал, чтобы я прекращал свою работу и готовился к поездке на скачки в Ньюбери, естественно, если я ничего не имею против. Он сообщил, что с нами поедет Мэкки, а по пути мы захватим Фиону.— Скажу откровенно, — добавил он, разъясняя мне суть дела, — ни та ни другая не желают ехать без вас. Гарри тоже хочет, чтобы вы поехали, и... ну... мне бы тоже этого хотелось.— Тогда не может быть никаких разговоров.— Вот и хорошо.Он вновь исчез, а я после секундного размышления зашел в контору и набрал номер телефона Дуна в полицейском участке. Мне ответили, что он выходной и что я могу сообщить свою фамилию и передать для него информацию.Я сообщил свою фамилию.— Спросите его, — сказал я, — почему доски, упавшие в воду, же всплыли.— Э-э... повторите, пожалуйста, ваш вопрос, сэр.Я повторил и получил весьма скептическим тоном высказанное подтверждение, что мой вопрос принят.— Все правильно, — сказал я. — Не забудьте передать.В Ньюбери Нолан на Фионином жеребце по кличке Принципиальный проиграл целый корпус своему сопернику и пришел к финишу вторым. Сэм выступил в двух заездах на лошадях Тремьена и в обоих проиграл, правда, потом пришел к финишу первым, но уже на лошади другого тренера.— Когда-нибудь наступит и для нас счастливый день, — философски изрек Тремьен.По дороге на скачки Фиона рассказала нам, что Гарри звонили из полиции и сообщили, что его машина была найдена на автомобильной стоянке в Ридинге.— Они сказали, что машина в порядке, но им надо хорошенько обыскать ее в поисках ключей к разгадке. Я до сих пор не встречала никого, кто бы сказал «искать ключи», но эти сказали именно так.— Они говорят точно так же, как пишут в своих блокнотах, — кивнул Тремьен.С автомобильной стоянки в Ридинге можно отправиться в кругосветное путешествие. Вот уж действительно скала в метафорическом плане, подумал я. Сценарием явно предусматривалось исчезновение подозреваемого, а не инсценировка самоубийства. Естественно, не воскресни Гарри из мертвых, то и машина бы не появилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36