Старшая опять приблизилась к нему, пальцы ее рук были сплетены почти в молитвенном жесте. Казалось, под черным капюшоном затаилась довольная улыбка. Его взгляд упал на пол за ее спиной. Форма ярко-оранжевого пятна изменилась, и оно передвинулось ближе к двери и больше не напоминало форму гроба. А если это хороший знак?…
– Может, мы сумеем как-то помочь тебе, – сказала женщина, – ну, чтобы тебе было легче…
Он с удивлением взглянул на нее, не понимая, что она имеет в виду.
– Иногда мужчинам нужен какой-нибудь стимул, – добавила она, – порнография, например – она помолчала. – А знаешь… – он был уверен, что она все еще улыбается. – Многие мужчины дорого заплатили бы, чтобы оказаться на твоем месте.
– Если бы мне довелось платить, то это был бы мой выбор.
– Но ты все равно сделаешь это, не так ли?
Той ночью он проснулся оттого, что не мог пошевелиться. Что-то навалилось на него, придавило к полу – теплое и живое… Через мгновение он понял, что это одна из женщин.
Она лежала рядом, ее голова покоилась на его груди. Он мог разглядеть густые, курчавые волосы, изгиб плеча, освещенного легким серебристым светом, падающим из крошечного окошка в потолке.
Похоже, она была обнаженной.
Наверное, надо что-нибудь сказать? А хотя – что? Внезапно ему захотелось расхохотаться.
Всего лишь несколько часов тому назад женщины устроили для него целое представление. Двое из них уселись на изогнутые пластиковые стулья, а третья встала напротив него и медленно, дразнящим движением расстегнула свой плащ, под которым не было ничего, кроме огненно-красного нижнего белья. Его сразу же поразил резкий контраст между формой ее тела и телами танцовщиц, к которым он привык. Ее тело было мягче и нечетко очерченным. На его профессионально натренированный взгляд, оно было как бы размыто, бесформенно, и на долю секунды он увидел на ее фоне другое тело – стройную подтянутую фигуру балерины, делающую утреннюю разминку… Женщина завела руки назад и, расстегнув лифчик, отбросила его в сторону. Хотя фигура у нее была стройной, грудь оказалась непропорционально тяжелой. Она спустила трусики, и стало видно, что этой зимой она, должно быть, загорала, так как под ними сразу обнаружилась полоска незагоревшего тела. Высоко на левом бедре у нее был круглый маленький шрам размером с мелкую монету. Он попытался мастурбировать, как его просили, но вскоре понял, что не может добиться даже эрекции.
Одна из женщин решила, что он недостаточно старается.
– Я делаю все, что могу, – возмутился он, – но все равно, невозможно «стараться». Так ничего не получится.
Женщина, которая только что разделась перед ним, неловко нагнулась и быстро подобрала свою одежду. Затем, зябко закутавшись в свой черный плащ, повернулась к двери. Странно, но ему захотелось извиниться перед ней.
Другие женщины встали со стульев.
– Пожалуйста, не посылайте видео, – попросил он.
Они вышли из комнаты, не проронив ни слова, не посмотрев в его сторону, и он почувствовал, что зря унижал себя просьбами.
И вот теперь одна из них вернулась…
Как только его глаза привыкли к темноте, он смог различить бледный овал ее бедра и плавные линии ступней, одна на другой.
Он ощущал ее легкое дыхание на своей коже, как будто поглаживание перышком.
– Не беспокойся, – услышал он, – это только сон.
– Но я не сплю, – ответил он.
– Сон… – пробормотала она, – всего лишь сон.
В конце концов он сделал то, что они хотели. Все-таки ему это удалось, хотя и пришлось вызвать в памяти эротические воспоминания о Бриджит. В какой-то момент он приоткрыл глаза и увидел, что одна из женщин поглаживает себя, бесстыдно, извращенно повторяя его собственные движения. Как будто он смотрел в кривое зеркало. В то же время невидимая связь между ним и этой женщиной была такой интимной, что у него создалось впечатление, будто он вовлечен в странную форму измены.
В тот раз они оставили его в покое до конца дня, но он знал, что это только естественная передышка. В них проглядывала жадная ненасытность. Конечно, последуют другие требования, и вряд ли они будут легче. Он это знал точно, хотя и представить себе не мог, что они могут изобрести. Невозможно заглянуть в их мысли и предвидеть направление их фантазий.
Его единственным утешением, если это можно так назвать, было то, что теперь он мог отличать женщин одну от другой. Даже на физическом уровне они начали терять свою таинственность. Например, однажды, когда старшая из них повернулась к другим, он заметил выглядывавший из-под капюшона острый кончик носа. Немного, но все-таки что-то. К этому можно было уже добавить чувствительную кожу, темный лак на ногтях, хрипловатый прокуренный голос. Ему казалось, что их плащи и капюшоны становятся понемногу прозрачнее. Как будто их маскировка неизбежно обречена на раскрытие.
Конечно, самое главное оставалось еще тайной. Что объединяет этих женщин? Как они сошлись вместе? Вопросы порождали еще больше вопросов. Что они делают вне этой комнаты? На что живут? Кто их друзья? Как долго они уже вместе? Может, они подруги детства? Если так, то где они росли? Связаны ли каким-нибудь родством?
«Не так быстро, – сказал он себе, – притормози».
Похоже, женщины образовали некий союз, своего рода организацию, но не следует забывать, что каждая в отдельности является личностью. Две из них обладают решительным и бескомпромиссным характером, поэтому с ними будет труднее сладить. Но есть еще третья – более мягкая и не очень разговорчивая. Это она украдкой пробралась в комнату ночью и пристроилась рядом, положив голову ему на грудь – просто чтобы побыть с нил1. Возможно, думал он, – хотя не стоит обольщаться, – ему удалось нащупать слабое звено в этой структуре, знать бы только как, и вообще удастся ли воспользоваться этим. Первым делом необходимо сосредоточиться на том, чтобы составить как можно более четкое представление о каждой из трех женщин. Надо проникнуть за преграду из плащей и капюшонов. Превратить их в живых, реальных людей.
Гнев не выбираешь. Нет, гнев сам выбирает тебя. С того момента, как прекратилось действие наркоза, в который его погрузили, спокойствие ему почти не изменяло. При данных обстоятельствах это спокойствие было необычным, если не сказать противоестественным. Возможно, это был шок. Или невозможность поверить в происходящее. А может, на глубинном уровне его сознание анализировало ситуацию. Искало стратегию поведения. Может быть, единственное, что ему было ясно, – в нем начали происходить изменения. Что-то накапливалось.
Однажды вечером одна из женщин зашла в комнату, держа зажженную свечу и стакан воды. Он узнал ее по неуверенным шагам – это была женщина с обкусанными ногтями. Она поставила свечу на пол, у его изголовья, затем, пыхтя, опустилась рядом на коврик.
– Как долго вы собираетесь меня здесь держать? Впервые он задал вопрос – и услышал, как дрожит его голос. Что-то вроде нервного напряжения, чему он сам удивился.
Женщина не ответила. Просто поднесла стакан с водой к его губам. Ее тень на задней стене причудливо колебалась.
Лежа ничком, он приподнял голову и, сделав глоток, взглянул на нее.
– Я спросил, долго ли вы намерены держать меня здесь? Опять ответа не последовало.
Когда она снова поднесла стакан к его губам, он резко отвернулся. Она притворялась невозмутимой, как служанка, но делала это таким образом, что было понятно, на чьей стороне превосходство. В ее манере было что-то такое приторно-правильное, почти набожное, что ему стало противно.
Он прикрикнул на нее:
– Я задал тебе вопрос. Спросил, сколько вы будете меня здесь держать. Что с тобой? Ты глухая?
Похоже, его ярость наконец-то нашла отклик: его прижали лицом к полу, все тело оказалось распластано в форме буквы X. Каждый раз, когда он начинал кричать, ему приходилось приподнимать голову с коврика, сильно напрягая мышцы шеи. А если он хотел посмотреть в сторону женщины, нужно было еще поворачивать голову, чтобы взглянуть через плечо. Она спокойно сидела в той же позе, глядя на пламя свечи отсутствующим взглядом и все еще держала в руке стакан, хотя он был уже пуст. Даже что-то тихо начала бормотать, как бы напевая. В этом мычании не было никакой мелодии – во всяком случае, он не мог различить ничего, кроме череды невыразительных звуков, казалось, бесконечных. Все это только разъярило его. Он грязно выругался, стараясь подобрать самые грубые слова, какие знал.
Наконец она взяла свечу и поднялась. Ему показалось, что она украдкой взглянула на него. Затем повернулась и пошла в дальний темный угол комнаты. Он слышал, как она задула свечу и как за ней закрылась дверь.
Оставшись один в темноте, он продолжал кричать. И кричал до тех пор, пока не начало саднить горло, пока не ощутил во рту привкус крови.
Никто не появился.
Женщина, на которую он накричал, была той, которая приходила к нему прошлой ночью и тихо лежала около него.
«Не беспокойся. Это только сон».
Хотя для кого?
Только не для него.
У времени, которое было отпущено ему, имелся свой предел. Карьера мужчины-танцовщика не длится долго – все эти поддержки на сцене, … Человеческое тело может выдержать определенную долю нагрузок, а уж его карьера будет короче, чем у других. Травмы начали преследовать его с двадцати четырех лет. У него от рождения была очень прямая спина. Ее мышцы не отличались гибкостью, а это значило, что при прыжках нагрузка на позвоночник была очень большой. Часто после спектакля он ощущал такое сильное напряжение в спине, что с трудом мог зашнуровать ботинки.
Порой на сцене он чувствовал приближение боли в травмированной спине. Это было похоже на то, как сгущаются тучи, как будто наблюдаешь перемену погоды. И он ничего не мог с этим поделать. Совсем ничего. Просто научился использовать весь свой опыт, чтобы отработать спектакль до конца. После спектакля Бриджит подходила к нему. «Сегодня опять болела спина?» – Физиотерапевт пытался убедить его отдохнуть несколько недель, но ему всегда было некогда. Отдых был для него пыткой. Он ведь танцовщик, а танцовщик живет на сцене. Здесь нет другого выбора.
Через три месяца ему исполнится тридцать лет, и он знает, что это значит – стремительный закат карьеры. Конечно, есть еще возможность заниматься хореографией – ему повезло, что у него к этому обнаружился талант. Но танец был его первой и единственной любовью, настоящей страстью. И вот он заперт в комнате, находящейся неизвестно где, без какой-либо возможности двигаться…
У него украли последние мгновения, остававшиеся ему для танца.
Уже несколько часов было темно, когда открылась дверь и кто-то зажег все лампочки. Он зажмурился от неожиданно резкого, яркого света, быстро заморгал, пытаясь привыкнуть к нему. Нет, незачем смотреть по сторонам, он устал от всего этого. Взгляд его опустился на тыльную сторону правой ладони, на то место, куда вонзилась игла. Там темнело вокруг вены небольшое пятно желтовато-лилового цвета, оно еще немного побаливало.
Позади послышались шаги, отдававшиеся в досках пола. Он чувствовал себя нестерпимо беззащитным, лежа ничком на животе, и с трудом сдержал желание – возникшее внезапно, на уровне инстинкта – взглянуть через плечо. Наконец в поле зрения, медленно сужая его, попала приближающаяся женщина. На ней были короткие кожаные шорты, кружевной атласный лифчик и высокие узкие черные сапоги, вместо привычного капюшона лицо прикрывала резиновая маска, обтягивающая всю голову целиком – только щели для глаз и рта. Маска была черного цвета с матово-серым оттенком, что придавало неестественный ярко-красный цвет губам. От женщины пахло дорогими духами и алкоголем, с ощутимой примесью никотина.
– Хорошо проводишь вечер? – его сарказм был приглушен вынужденным шепотом – после крика еще саднило горло.
– Ты тут шумел, – сказала женщина.
Это была та самая, которая насмехалась над ним. «Мы хотим, чтобы ты мастурбировал для нас. Не так уж много мы просим». И это она сняла с себя одежду, соблазняя его. У нее было тело, типичное для реклам в бульварных газетенках и порнографических журналов: молодое, подтянутое, с большой грудью. Сейчас ему не хотелось смотреть на нее.
– Ты тут кричал. – В ее голосе звучала жесткость.
Он повернул голову так, чтобы правая щека лежала на подушке, а взгляд был направлен вровень с полом. Тем не менее от заметил что-то в ее левой руке. Что-то вроде жгута плеток с пряжками на концах. Он нервно сглотнул.
– Ты огорчил мою подругу, – сказала женщина.
Она пересекла комнату по диагонали, пока снова не оказалась в поле его зрения. Вернее, перед его глазами был носок ее сапога – начищенная до блеска качественная кожа, а также острый высокий каблук.
Ее голос посуровел:
– Ты огорчил мою подругу.
– Я просто задал вопрос, – сказал он. – А она не захотела отвечать.
– И поэтому ты начал вопить…
Вдруг терпение его кончилось. С самого начала у него было такое чувство, что, встреть он эту женщину при обычных жизненных обстоятельствах, на равных, она бы ему не понравилась. Эта ее резкость, спесь, манера унижать…
– Да, я начал кричать, ну и что? – огрызнулся он.
Она отступила назад, оперлась о стену, заложив руки за спину. Казалось, она изучает его.
У нее были тонкие руки, тяжелая грудь – что еще он видел тогда? Бледная полоска незагорелой кожи по линии бикини, вспомнил он, и маленький шрам в форме монеты на левом бедре. Во всем остальном ее тело было безупречно, тело, о котором могут мечтать некоторые мужчины. Он решил, что она на год или два моложе его. Ей лет двадцать семь – двадцать восемь.
Пока он мысленно представлял ее, она отошла от стены и прошла мимо него к двери. Уходит, что ли? Послышалось какое-то слабое металлическое звяканье. Прежде чем он успел посмотреть через плечо, она появилась справа от него. Интересно, что это она держит в руке? Теперь он понял. Спереди к ее кожаным шортам был пристегнут искусственный член, с удивительной точностью воспроизводящий все натуральное мужское хозяйство в деталях – мошонку с выпуклыми венами и прочим…
– Знаешь, мне всегда хотелось попробовать, каково это, – медленно произнесла женщина.
Она откинулась назад, потом подалась всем телом к нему, потом снова изогнулась назад… В ее движениях сквозило жуткое бесстыдство.
– Приятные ощущения, – сказала она. И улыбнулась одними губами, в глазах застыл холод.
Его голова покоилась на подушке, во рту он ощущал ужасную горечь. Как хотелось забыться сном!
– Наше терпение небезгранично, – продолжала она, – мы, конечно, входим в твое положение, но до определенного предела… как бы это сказать – пока ты не вынуждаешь нас тебя наказывать.
– Я не буду больше кричать. – пробормотал он, – я обещаю.
– А, теперь ты запел по-другому. Но ты уже опоздал со своими обещаниями, понятно? Как собака, завидевшая палку.
Он почувствовал холодный комок страха в желудке, в районе солнечного сплетения, тяжелым камнем он давил на него изнутри.
– Я же сказал, что больше этого не повторится. – он пытался подобрать слова. – Мне очень жаль, что твоя подруга огорчилась, я не думал, что она такая чувствительная.
Женщина присела перед ним на корточки и вытащила из кармана маленькую бутылочку. Это оказалось оливковое масло, сделанное в Италии. На ярлыке стояло: Extra Virgin.
– Очень мило, ты не находишь? – сказала она.
Он непонимающе смотрел на нее.
– Тебе так будет приятнее, – ухмыльнулась она, – конечно, я полагаю это у тебя в первый раз.
Комок страха медленно перекатился из желудка вниз живота. Он резко дернул за кольца наручников, но только содрал кожу на запястьях.
– Не так уж это ужасно. Ты, может, даже получишь удовольствие.
Она вытащила подушку у него из-под головы и, свернув ее пополам, подсунула ему под живот, так чтобы приподнять ягодицы. Он смотрел на кирпичную стену справа. Вдруг фокус его зрения поменялся – он увидел свое отражение в металлическом кольце на правой руке. Вернее, всего лишь правый глаз, который был похож на глаз, принадлежащий кому угодно, но только не ему.
Женщина расположилась сзади, между его ног.
– Мне всегда хотелось попробовать это, – прошептала она. Он закричал, как только почувствовал, что искусственный член входит в него.
– Если хочешь, можешь сопротивляться, – снова прошептала женщина.
Она обхватила его бедра обеими руками и вошла в него еще глубже. В узкой полоске металла на его руке отражался жалкий глаз незнакомого ему человека.
– Ты ведь знаешь, кто ты есть, правда? – спросила она. – Ты – пизда.
Она выпрямилась, расстегнула лифчик, отбросила его на резиновый коврик и снова склонилась к нему – он чувствовал ее дыхание на шее, от нее пахло сигаретами, духами и алкоголем.
Соски ее грудей ритмично касались его спины в такт ее движению.
– Пизда, – шептала она ему в ухо.
И повторяла это снова и снова в ритме движений… После, уже когда она ослабила кольца на его руках и он смог повернуться на бок, она опять заговорила с ним:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25