повесть
Доди и Рэю. Города, описанного на этих страницах, не существует. Все действующие лица и названия вымышлены. Лишь картина повседневной работы полиции отражает реально существующие поряд-ки и технику расследования.
От реки, огибавшей город с севера, можно было видеть лишь величественную линию горизонта. Великолепный вид, открывавшийся с высокого берега, рождал чувство, близкое к благоговейному страху, от которого прерывалось дыхание. Четкие силуэты зданий врезались в небо, поглощая синеву: приземистые и высокие, грубые прямоугольники и сверкающие башни, минареты и пики - узор на узоре, вышитый на голубой ткани неба с проплывающими белыми облаками.
А когда на Прибрежное шоссе опускалась ночь, в темноте возникала ослепительная галактика из миллионов сияющих солнц - паутина огней, перекинутая от реки на юг в попытке защитить город от тьмы волшебным блеском электричества. Искрились огни шоссе, уходя вдаль, опоясывая город и отражаясь в темных водах реки. Окна зданий поднимались вверх светящимися прямоугольниками, достигали звезд и соединялись с красными, желтыми, зелеными и оранжевыми неоновыми огнями, окрашивая небо бледным заревом. Огни автомобилей поблескивали, как елочная мишура, и, достигнув города, спутывались в невообразимый клубок красок, линий и ярких сполохов.
Город лежал россыпью сверкающих драгоценностей, пульсируя, словно живое существо.Здания были парадным фасадом города. Они возвышались над рекой, горделиво демонстрируя природе, на что способны человеческие руки. Они вызывали благоговейный страх - и замыкались уста, и прерывалось дыхание. За зданиями, за огнями были улицы. На улицах было много мусора. Будильник зазвенел в 11 вечера.
Он захрапел, ворочаясь в темноте, нащупал кнопку и придавил ее. Звон прекратился. В комнате стало очень тихо; слышалось лишь спокойное дыхание Мэй. Окна были широко открыты, но в комнате все равно стояла удушливая жара, и он снова
вспомнил о кондиционере, который хотел купить с начала лета. Он неохотно спустил ноги с кровати и потянулся, протирая глаза громадными кулаками.Это был очень крупный мужчина с головой, увенчанной копной давно не стриженных светлых волос. Его серые глаза, обычно живые и блестящие, сейчас были затуманены сном и в сумраке комнаты казались бесцветными. Он встал и еще раз потянулся. На нем были надеты лишь пижамные штаны, и, когда он закинул руки за голову, штаны соскользнули с объемистого живота. Он пукнул, подтянул штаны и взглянул на Мэй.
Простыня скомкалась в углу кровати сырой безжизненной массой. Мэй лежала, свернувшись калачиком. Ее ночная рубашка задралась, открывая бедра. Он подошел к кровати и на мгновение положил ладонь на ее бедро. Она что-то промурлыкала во сне и перевернулась на другой бок. Он улыбнулся и пошел в ванную бриться.
Каждый шаг был расписан по минутам, и он точно знал, сколько времени должно уйти на бритье, сколько- на одевание, на чашку кофе перед уходом. Перед бритьем он снял с запястья часы и положил их на туалетную полочку, время от времени поглядывая на стрелки. В десять минут двенадцатого он начал одеваться. Надел легкую рубашку-алоха, присланную братом с Гавайев, и коричневые габардиновые брюки. Поверх рубашки он накинул поплиновую ветровку, положил в левый карман брюк носовой платок; затем забрал с туалетного столика бумажник и мелочь.
Он выдвинул верхний ящик столика и взял пистолет 38-го калибра, лежавший рядом с коробочкой для драгоценностей Мэй. Большой палец защелкнул кожаную кобуру, и пистолет скользнул в правый карман брюк, под поплиновую ветровку. Он закурил сигарету, поставил в кухне на огонь воду для кофе и пощел взглянуть на детей.
Микки спал, как всегда, засунув большой палец в рот. Он тихонько погладил мальчика по голове. Бог ты мой, да он мокрый, как поросенок. Обязательно нужно снова поговорить с Мэй насчет кондиционера. Нехорошо, когда дети парятся, как в свинарнике. Он подошел к кроватке Кэти: у нес волосы не были такими влажными. Что ж, девочки всегда меньше потеют. Из кухни послышался свист закипевшего чайника. Он посмотрел на часы и усмехнулся.
Пошел на кухню, положил в большую чашку две чайные ложки растворимого кофе и залил порошок кипящей водой. Он пил кофе черным, без сахара. Теперь наконец он чувствовал себя вполне проснувшимся и в сотый раз поклялся никогда больше не пытаться урвать хоть немного сна перед отходом. Это же просто идиотизм. Спать надо, когда вернешься домой, - почему, черт возьми, он все время позволяет себе эту слабость? Что толку от пары часов? Все равно потом снова вставать и идти. Нет, это глупо. Нужно сказать Мэй. Он сделал последний глоток и вернулся в спальню.
Ему нравилось смотреть на жену, когда она спит, но он всегда испытывал при этом какую-то трусливую неловкость, как от подглядывания в детстве в щелку ваннойкомнаты. Сон - глубоко личная вещь, и нехорошо подглядывать за тем, кто не может этого заметить. Но Боже, как она была прекрасна во сне! Так какая разница, честно или нечестно он поступает? Несколько мгновений он молча глядел на ее темные волосы, разметавшиеся по подушке, на чудесный изгиб бедра, на женственную беспомощность завернувшейся вверх ночной рубашки, открывавшей свежую белую плоть. Затем подошел к кровати и осторожно отвел с ее щеки упавшую прядь волос. Он поцеловал ее одним легким прикосновением губ, но она зашевелилась и вздохнула.
- Майк? - прошептала она.
- Спи, милая.
- Ты уходишь? -Да.
- Будь осторожен, Майк.
- Обязательно. - Он улыбнулся. - А ты будь хорошей девочкой.
- Ум-м... - пробормотала она, зарывшись в подушку. Он бросил на нее последний взгляд от двери, затем прошел в гостиную и вышел на улицу. Он посмотрел на часы: одиннадцать тридцать. Точно по графику. Черт возьми, если на улице хоть немного прохладнее, чем дома.
В одиннадцать сорок одну, когда Майку Реардону оставалось пройти три квартала до места, откуда начинался обход, две пули вошли ему в затылок, разворотив пол-лица на выходе. Он почувствовал только удар, мгновенную невыносимую боль и смутно -звук выстрелов. Затем все покрыла тьма, и он рухнул на мостовую.
Он умер еще до того, как упал.Он был жителем этого города. Теперь его кровь вытекала из разбитого лица, собираясь в липкую лужицу возле головы.Другой житель города обнаружил его тело в одиннадцать сорок шесть и позвонил в полицию. Между горожанином, со всех ног бросившимся к телефонной будке, и Майком Реардоном, безжизненно распростершимся на асфальте, не было почти никакого различия.Кроме одного.
Майк Реардон был копом.Два копа из отдела по расследованию убийств смотрели на тело, лежавшее на тротуаре. Ночь была жаркой, и над лужицей крови на мостовой уже роились мухи. Помощник медэксперта стоял на коленях рядом с телом, невозмутимо изучая его. Фотограф из Бюро по установлению личности деловито щелкал вспышкой. Патрульные машины № 23 и № 24 стояли поперек улицы по обе стороны от места происшествия, и полицейские устало отгоняли любопытных.
Звонок раздался в одной из двух телефонных комнат полицейского управления, где сонный дежурный безразлично выслушал сообщение и отправил его по пневматической почте в комнату радиосвязи. Диспетчер, проконсультировавшись с огромной картой участка на задней стене, послал машину № 23 проверить сообщение об истекающем кровью человеке и доложить результаты. Когда от машины № 23 поступил доклад об убийстве, диспетчер связался с машиной № 24 и послал ее к месту происшествия. В это время дежурный в телефонной комнате позвонил в отдел по расследованию убийств Северного района, а затем в 87-й полицейский участок, на территории которого было найдено тело.
Тело лежало напротив заброшенного дома, обнесенного деревянным забором. Много лет назад, когда район был фешенебельным, здесь располагался шикарный кинотеатр. Когда публика помельчала, в кинотеатре начали показывать фильмы похуже, затем перешли на старые ленты и закончили показом картин на иностранных языках. Дверь с левой стороны здания в один прекрасный день заколотили досками, но потом их выломали, и лестничная клетка была завалена сигаретными окурками, пустыми бутылками из-под виски и старыми презервативами. Застекленная веранда над кинотеатром зияла многочисленными
дырами - жертва кирпичей, чернильниц, обрезков труб и прочего хлама.По другую сторону улицы, напротив кинотеатра, располагался незастроенный участок. Когда-то здесь был жилой дом, и это был хороший дом, с высокой квартплатой. В прежние дни никто бы не удивился, увидев даму в норковой шубке, выходящую из отделанного мрамором парадного подъезда. Но щупальца трущоб дотянулись до кирпичных стен дома, цепко впиваясь в них и присоединяя к своим расширяющимся владениям. Старый дом прекратил сопротивление и умер, став частью трущоб, и люди все реже вспоминали гордый и элегантный особняк. Он был приговорен, казнен и предан земле: теперь здесь был пустырь, который украшали лишь несколько куч битого кирпича. По слухам, новый проект городской застройки учитывал этот пустырь. А пока что дети приспособили его для своих целей. Большей частью эти цели были связаны с физиологическими отправлениями, поэтому над пустырем всегда висела тяжелая вонь, особенно сильная в душные летние ночи. Вонь плыла через улицу к заброшенному кинотеатру, скапливалась под нависающей верандой, пропитывала тротуар, смешиваясь с запахом городской жизни и запахом смерти на мостовой.
Коп из отдела по расследованию убийств отошел от тела и начал изучать мостовую. Второй коп стоял, держа руки в задних карманах. Помощник медэксперта окончил ритуал установления смерти человека, который был безусловно мертв. Первый коп вернулся обратно.
- Видели это? - спросил он.
- Что ты там нашел?
- Пара выброшенных гильз. -Э?
- Ремингтон, 45-й калибр.
- Пометь их и положи в конверт. У вас все, док?
- Еще минутку.
Вспышка продолжала щелкать. Фотограф работал, как агент по рекламе на хит-параде. Он обходил тело кругом, меняя точку съемки, с бесстрастным выражением на лице. Пот струйками стекал по его спине, пропитывая рубашку. Помощник медэксперта вытер лоб тыльной стороной ладони.
- Какого черта не едут парни из 87-го? - спросил первый коп.
- Вероятно, доигрывают партию в покер. Обойдемся и без них, - он обернулся к помощнику медэксперта. - Что скажете, док?
Тот устало выпрямился.
- У меня все.
- Что-нибудь нашли?
- Только то, что вы видите. Убит двумя выстрелами в затылок. Смерть наступила мгновенно.
- Можете назвать точное время?
- По огнестрельной ране? Не смешите меня.
- Я думал, вы умеете творить чудеса.
- Умеем, но не летом.
- Но хотя бы предположительно?
- Предположительно - это пожалуйста. Трупного окоченения до сих пор нет; я бы сказал, что он убит полчаса назад. Хотя при этой жаре... черт побери, при ней тело может сохранять нормальную температуру часами. Нельзя требовать от нас деталей в таких случаях. Даже после аутопсии...
- Хорошо, хорошо. Можем мы выяснить, кто это был?
- При чем тут медэкспертиза? Мне пора идти, -он посмотрел на часы. - Между прочим, сейчас двенадцать девятнадцать.
- Короткий сегодня день, - сказал первый коп. Он отметил время на специальном бланке, который начал заполнять с момента прибытия.
Второй коп опустился на колени рядом с телом. Внезапно он поднял голову.
- Он был вооружен, - сказал он.
- Вот как?
Помощник медэксперта пошел прочь, утирая пот с лица.
- Похоже на 38-й калибр, -сказал второй коп. Он внимательно осмотрел кобуру с пистолетом. - Точно. Специальный, полицейского образца. Замаркируем его?
- Обязательно. - Первый коп услышал, как рядом остановилась машина. Передние дверцы открылись, два человека вышли наружу и направились к группе, окружавшей тело. - Вот и из 87-го приехали.
- Как раз к чаепитию, - сухо сказал второй коп. - Кого они там прислали?
- Похоже, Кареллу и Буша. - Первый коп вынул из кармана пакет с ярлычками, перехваченный резинкой. Ярлычок представлял собой прямоугольник цвета овсяной муки размером три на пять дюймов. В дырку на конце ярлычка был продет тонкий шнурок. Надпись на ярлычке гласила: "Департамент полиции", и чуть ниже - более крупным шрифтом: "Вещественное доказательство".
Карелла и Буш из 87-го участка неторопливо подошли к ним. Коп из отдела по расследованию убийств мельком взглянул на них и склонился над ярлычком, заполняя пустую графу под заголовком "Место находки". Карелла носил синий костюм; серый галстук прилип к мокрой от пота белой рубашке. Буш был одет в оранжевую спортивную сорочку с короткими рукавами и брюки цвета хаки.
- А, Гонзалес-Скороход и Обгоняющий Ветер, - сказал второй коп. - Вы, ребята, молодцы -быстро бегаете. Интересно, что вы будете делать в случае воздушной тревоги?
- Обратимся в отдел по борьбе с воздушными тревогами, -сухо ответил Карелла. - А вы?
- Очень смешно, - сказал второй коп.
- Нам пришлось задержаться. -Я вижу.
- Я оказался один, когда принял сообщение, - сказал Карелла. - Буш с Фоетером успокаивали поножовщину в баре. Реардон так и не появился, - Карелла на секунду замолчал. -Разве не так, Буш?
Буш кивнул.
- Если вы были заняты, какого черта тогда приехали сюда? -буркнул второй коп.
Карелла усмехнулся. Он был человеком атлетического телосложения, но не тяжеловесным. От него исходило впечатление необычайной силы, но не той силы, которую даст большой вес, а скорее поджарая мускулистость. Его каштановые волосы были коротко подстрижены. Карие глаза с необычным разрезом придавали его лицу восточный облик. Широкоплечий, узкобедрый, он всегда казался элегантным -даже когда носил рабочую кожаную куртку. Сейчас он широко развел в стороны свои большие руки.
- Мне сидеть на телефоне, когда совершено убийство? - его улыбка стала еще шире. - Я оставил там Фостера, он у нас новобранец.
- Как нынче дела со взятками? - спросил второй коп.
- Вас надо спросить, - сухо ответил Карелла.
- Некоторым парням везет. От трупа-то уж точно ничего не получишь.
- Кроме черви, - заметил первый коп.
- Говори по-английски, - ласково посоветовал Буш. Его тихий, спокойный голос всегда удивлял не знакомых с ним собеседников, не ожидавших такого голоса от человека ростом шесть футов и четыре дюйма и весом по меньшей мере двести двад-
цать фунтов. Неухоженные волосы пышно курчавились на голове Буша, как будто мудрое провидение за его фамилию подарило ему соответствующую шевелюру . Их огненно-рыжий цвет удивительным образом срчетался с оранжевой спортивной рубашкой. Мощные мускулистые руки Буша были по локоть открыты. На правой белел длинный ножевой шрам. Фотограф подошел к группе полицейских.
- Какого черта вы его трогали? - сердито спросил он.
- Мы хотели выяснить, кто это такой, - сказал второй коп. -А в чем дело?
- Я еще не сказал, что закончил фотографировать.
- Хорошо. Вы закончили?
- Да, но следовало хотя бы спросить.
- Бог мой, да вы на кого работаете? На фотоаппарат?
- Вот что, у меня от полицейских ищеек уже...
- Идите домой и займитесь негативами, хорошо? Фотограф взглянул на часы. Он намеренно держал их так, чтобы полицейский не мог увидеть время. Первый коп со вздохом посмотрел на свои собственные часы и отметил время на бланке. Он вычел несколько минут и записал также время прибытия Буша и Кареллы.
Карелла рассматривал затылок убитого. Его лицо оставалось бесстрастным, за исключением мгновенного выражения муки, мелькнувшего в глазах и тут же исчезнувшего.
- Какое было оружие? - спросил он. - Пистолет?
- 45-й калибр, - сказал первый коп. - Мы нашли гильзы.
- Сколько?
- Две штуки.
- Понятно. Почему бы нам не перевернуть его?
- Машина из морга выехала? - тихо спросил Буш.
- Да, - ответил первый коп. - Сегодня все опаздывают.
- Сегодня все тонут в поту, - сказал Буш. - Я предпочел бы тонуть в пиве.
- Давайте сюда, - сказал Карелла. - Помогите мне. - Второй коп наклонился, помогая Карелле. Они перевернули тело на спину. Мухи, сердито жужжа, взлетели вверх и снова начали опускаться на кровавое месиво, которое недавно было человеческим лицом. В полумраке Карелла увидел зияющую дырку на месте левого глаза. Вторая пуля прошла под правым глазом, вывернув скулу, и зазубренные осколки кости торчали наружу, протыкая кожу.
- Бедный дурень, - сказал Карелла.
Часто сталкиваясь со смертью, Карелла никак не мог к ней привыкнуть. Он служил в полиции уже двенадцать лет и хорошо изучил то физическое ощущение ошеломленности и абсолютной безысходности, которое приносит с собой смерть. Но он никак не мог привыкнуть к одному: к мысли о ее необратимости, к превращению живого существа в бессмысленную кучу сочащегося кровью мусора.
- Есть у кого-нибудь фонарь? - спросил Буш.
Первый коп сунул руку в левый карман брюк. Он нажал на кнопку, и кружок света запрыгал по мостовой.
- На лицо, - сказал Буш.
Свет переместился на лицо мертвеца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16