— Хозяин, ты молчи! Мы сами с усами. Знаем, что делать и как! Вот если станем плохо делать — скажешь. А сейчас гуляй себе!
Впрочем, и расспрашивать их не имело смысла: колесо вербовки генерала набирало обороты. «Орелики» лишали его последних доводов не соглашаться на предложение либо тянуть время.
Мультитон дал о себе знать, когда мастера еще ползали по дому с рулетками и что-то считали. Из цифровой информации генерал понял, что Сыч придет на встречу, оказавшись в компании столяров. Как он хотел это сделать, оставалось неясным: всякий посторонний человек немедленно бы вызвал реакцию «ореликов»-наблюдателей, к тому же веселые и злые до павшей на них хорошей халтуры мастера и близко к себе никого не подпустят. Разве что один из них был агентом Сыча и теперь лишь ждал момента, чтобы передать информацию и инструкции? Генерал приглядывался к столярам, заговаривал с иными, намереваясь получить условный знак, но от всех веяло «холодом», через несколько часов мастера, оставив инструменты, дружно сели в «Москвич» и укатили. Остаться никто не хотел. С таким трудом добытые доски были ни к чему, и дальнейшая работа становилась бессмысленной. Деду Мазаю предлагалось отдыхать, присматривать за строителями и думать над предложением. От безделья и неги пахнуло далеким ароматом Саудовской Аравии, где у людей «разжижаются» мозги. Побродив по дому, он завалился на кровать и в самом деле стал думать над предложением. В принципе криминала не было, созданное нефтяными арабскими странами мощнейшее формирование по образцу «Молнии» не принесло бы вреда России, напротив, отогнало бы американцев от арабской нефти, возможно, навело бы порядок в Афганистане, поскольку не вытерпело бы военного конфликта у себя под боком, а кроме того, став у истоков, генерал мог бы заложить в структуры этой армии возможность контроля ее Россией. На Востоке рождалась новая структура, способная ощутимо воздействовать на геополитику в своем регионе. Бывшие бойцы «Молнии», оказавшись инструкторами, получали возможность создать внутри структуры агентурный костяк, заложить традиции использования русских специалистов на долгие годы, и если бы не нынешняя жлобская политика, Россия посредством соучастия в этом деле могла бы сблизиться с мусульманским миром, сгладить или вообще снять противоречия, возникающие в последнее время. Да, в какой-то мере корпус быстрого реагирования Востока усилил бы страны ислама, но опыт подсказывал: когда на карту поставлены экономические интересы нефтяных государств, религиозный фанатизм начинает размываться компромиссами и желанием сотрудничества.
С чем же идет к нему полковник Сыч? С просьбой и уговорами принять предложение «горных орлов» или, напротив, несет способ, как отказаться? С Сычом генерал когда-то вместе служил в «Альфе» и штурмовал дворец Амина. Летом они вместе лежали в реанимационной палате отделения нейрохирургии. У Дрыгина ранение было нетяжелое, пуля срикошетила от бронежилета и угодила под нижний срез шлема за левым ухом, но только вспорола кожу и оставила след на черепной кости глубиной в два миллиметра. А Коля Сыч четыре дня лежал в коме и умирал, зато перед этим двое суток ходил лишь с перевязанным лбом и всем говорил, что отделался легче всех, считая рану царапиной от каменной крошки. Но как позже выяснилось, осколок величиной менее спичечной головки попал ему точно в середину лба, пробил кость и застрял между полушариями головного мозга. Ему не вскрывали череп, а только просверлили отверстие по каналу раны и теперь откачивали гематому. Его считали безнадежным — было упущено время операции. Однако на девятый день с момента ранения осколок вышел сам вместе с кровью, Коля Сыч порозовел и воскрес.
Когда еще Сыч лежал с полуприкрытыми глазами и трубкой в ноздре, Дрыгин загадал: если Коля умрет, то он, Дрыгин, напишет рапорт об увольнении и никогда не возьмет в руки боевого оружия. Это был не страх перед смертью и не отчаяние, а самый первый толчок протеста. Еще не осознанный, не выстраданный, но зримый и слышимый ежесекундно в виде умирающего Сыча. Тогда Дрыгина потрясла хрупкость человеческой жизни и жизни вообще. Почему от царапины на его глазах умирает такой здоровый, жизнерадостный парень? Бугай, бычара, по макушку заправленный не только физической силой и невероятной выносливостью, но еще и блестящим аналитическим умом? Неужели природа создавала и готовила этот уникальный мыслящий организм всего лишь для войны, для единственного боя? Заставляла его двадцать пять лет расти, стремиться куда-то, одолевать университет, спецшколу, иностранные языки? И потом в один миг превратить в ничто!
Зачем? Во имя чего?!
Жизнь казалась хрупкой, а смерть — всемогущей и всепожирающей...
Сыч не просто выжил, а еще прошел все медкомиссии и освидетельствования. Правда, в «Альфу» его не пустили, на всякий случай, и как востоковеда посадили в оперативный отдел.
На улице возле дома вдруг завыл грузовик, въезжая во двор, и через минуту генерал Дрыгин не увидел, а услышал Сыча. Он громко и причудливо матерился, требуя быстрее разгружать машину, потому что, если хватится начальство, мало будет этого левого рейса, чтобы расплатиться за самоволку. Дед Мазай все понял и сразу же стал мешать мастерам, заставляя их убирать доски, наваленные рамы и двери с улицы, и тут же нарвался на ругань столяров, мол, некогда, свалим, а потом уберем.
— Вы что, мать вашу!.. — заорал, в свою очередь, генерал. — Сухой материал на сырую землю? Да он же влаги мгновенно натянет! А потом щели пойдут!
— Ну скажи водиле! — заартачились мастера. — Пусть подождет! Нам бы еще одним рейсом станок привезти и всякую мелочевку! Этого едва поймали. Заплати ему, а не ори.
Генерал с удовольствием полез в кабину:
— Слышь, мужик! Что ты как на шиле-то? Погоди, пусть разгрузят толком. Ну, давай заплачу тебе. Сколько?
Он говорил, а сам незаметно тискал ухватистую ладонь Сыча. Если бы не голос, вряд ли бы признал в этом мрачном шоферюге всегда вальяжного, немного высокомерного полковника. Разве что отметина на лбу просвечивала через всклокоченные, вспотевшие волосы...
— А давай полтинник! — рявкнул Сыч. — Меньше — не поеду!
— Ни хрена — полтинник! — стал торговаться генерал. — За полтинник я на себе перетаскаю!
— Вы дачи строите, а мне жрать охота! — отпарировал «шоферюга». Не дашь — таскай, хозяин барин...
Мастера торопливо разгружали машину, доверху забитую материалом, оконными и дверными коробками, да из чего? Из настоящего дуба! Разговаривать в машине было опасно — двое столяров все время стояли в кузове: подавали доски и изделия. Оставалось «уговаривать» на второй рейс и ехать самому, чтобы поговорить в кабине во время пути.
— Ну, ты с голоду не умрешь! — Генерал подал Сычу пятьдесят тысяч. — Помогу разгрузить, и быстренько сгоняем.
— И чтоб там быстренько загрузили! — предупредил тот. — А то я сейчас целый час стоял!..
Дед Мазай принялся помогать мастерам, покрикивал, пошумливал, чтоб не портили, не бросали кое-как роскошные филенчатые двери, не швыряли импортную вагонку — они должны были устать от дотошности и ворчливости хозяина и тихо возненавидеть его голос. Не станут прислушиваться по дороге...
Он представлял, что стоило ребятам-оперативникам устроить столярам этот «случайно» подвернувшийся единственный грузовичок, который оказался возле дачного поселка деятелей театра. Не меньше полусотни человек сейчас обеспечивали встречу генерала с Сычом — заворачивали все другие грузовики, держали под контролем филеров Кархана, отслеживали ежеминутно изменяющуюся ситуацию вокруг села Дубки, эфир над которым наверняка гудел от радиопереговоров на определенной частоте.
После разгрузки генерал прыгнул в кабину, а команда мастеров с удовольствием полезла в кузов — отдохнуть от назойливого хозяина.
— Сережа, игра очень серьезная, — сразу же предупредил Сыч. — Кархана ты раскрутил нормально, но не совсем. Мы не знали, кто придет к тебе. Муртазин и в самом деле раскрылся только перед тобой. Его же считали погибшим, посмертно Героя дали. На Лубянке и в ГРУ переполох... Значит, так: предложение Кархана — блеф. Его компания не создает никаких подразделений, это точно. Зато есть другая информация. Подразделения по аналогу «Молнии» пытаются создать в Чечне, скорее всего для диверсий в России, для крупномасштабных операций по захвату атомных станций, химических заводов с вредным производством, центров космической связи. Готовится мощнейший шантаж. Скорее всего, ты со своими хлопцами потребовался Дудаеву и тем, кто за ним стоит. Мы сейчас отрабатываем эту версию.
— Значит, мне тянуть время? — спросил дед Мазай. — Но ты же слышал, надеюсь, наш разговор с Карханом?
— Извини, мы тебе тоже «клопов» насадили...
— У меня максимум шесть дней. Теперь уже пять.
— Послезавтра он придет на встречу. Попробуй раскрутить его еще, дави сколько можешь. Он вытерпит. Нам нужно точно знать, где у них будет центр подготовки, в Чечне или за рубежом.
— Коля, а я ведь в агенты к тебе не нанимался, — предупредил генерал. — Я на пенсии! Ладно бы был заштатным...
— Сейчас не до обид, генерал, — жестковато сказал Сыч. — Сделай ради меня, по личной просьбе. Впрочем, ты не только меня выручишь — себя спасешь. Этот хоровод вокруг давно вьется. В любом случае, дашь ты согласие или нет — тебя возьмут. И назад уже не вернут.
— Догадываюсь...
— В чем же дело? — Он меланхолично вертел баранку.
— Да, ты прав, Николай Христофорович, это обида говорит, — признался дед Мазай. — Иногда аж в скулах больно... Ну, да хрен с ней, сейчас не до нее, в самом деле. Слушай меня внимательно. Мою семью взять под негласную охрану. Надежную!
— Уже взяли.
— Ну, смотри, Коля, спрошу с тебя.
— Спросишь... Давай дальше.
— Кархана я знаю хорошо, парень он крепкий, настоящий профессионал, — продолжал дед Мазай. — Выдавить из него вряд ли что удастся, пока я не подпишу контракт. Наверняка сверх того чем-нибудь повяжут: деньгами или кровью или возьмут в заложники семью...
— Исключено, Сережа.
— Остается уголовщина. Сняли на видео, как меняли колеса на стоянке, начнется ремонт дома — тоже будут снимать, если уже не снимают. Набирают компрометирующие материалы для шантажа, но пока мелочь. Пойду им навстречу, подсоблю: потребую миллион долларов аванса в момент подписания контракта, наличными.
— Так, хорошо, дальше, — Сычу приходилось ехать быстро, изображать спешащего шоферюгу: мастеров могли кое о чем расспросить, если возникнет подозрение...
— А дальше во многом зависит от тебя и твоих ребят. Кроме денег, потребую от них негласную охрану семьи, только вы там не толкайтесь друг с другом. Я вызываю сюда жену, передаю ей деньги. Она женщина понятливая, но все-таки ты проинструктируй ее. По дороге какая-то чеченская группировка устраивает ограбление. Только чеченцы должны быть натуральными. Жену наверняка будут сопровождать, поэтому хоть один нападающий должен быть узнаваемый. Таким образом я смогу взорвать ситуацию. Кархан прилетит ко мне немедленно. Жена тоже пусть вернется сюда, ко мне. А мы тут сыграем всеобщее недоверие и к Кархану, и к его компании. Пусть они начинают разборки между собой. Столкнем лбами их группировки.
Сыч минуту молчал, сбавил скорость перед поворотом на дорогу к дачному городку, повернул и поехал медленнее.
— Все ничего, Сережа... Откровенно скажу: такую операцию нам сейчас не потянуть. Надо выходить на самый верх, а там сидит полный профан. Пока врубится в ситуацию, пройдет две недели, не меньше. Да и кадры мы порастеряли, Сережа... К тому же многие чеченские группировки мы не можем контролировать даже на территории России. Одному Богу известно, что там среди них происходит. На вулкане сидим, брат. В любой момент из России сделают Помпею. Надо искать что-то простое, грубое и вечное, как трехлинейка.
— Как хорошо, что я не служу в вашей конторе, — с тоской проговорил генерал Дрыгин. — Только теперь и оценил...
— Сергей Федорович, времени в обрез, думай!
— А что тут думать, если как трехлинейка? Остается одно: я подписываю контракт, денежки отправляю благополучно с женой и еду к новому месту службы. Куда-нибудь в Саудовскую Аравию, в Пакистан... Дай Бог, если бы в Чечню. Беру с собой своих мужиков, человек пять-шесть. Поработаем месяц-другой, а потом с помощью лома, кувалды и такой-то матери выбираемся назад. При такой организации ты ведь и помочь-то мне за рубежом не сможешь.
— Не смогу, — признался Сыч. — И потому тоже не годится. Не хочу рисковать тобой и твоими ребятами. Без надежного обеспечения ты из этих пустынь не выберешься. Мы потеряли влияние на Востоке, предали Ирак...
— Тогда я с вами не играю, — заявил дед Мазай. — Коль, ну сам посуди, ни одной операции толком провести невозможно! А дело имеем с профессионалами. Они тоже знают, как трехлинейка устроена. Вылезут белые нитки — подставишь сразу всех и все. Ну зачем мне на пенсии эти веревки? Хочу спокойно дожить до старости и умереть в своей постели. Со жлобами работать не стану, Коля.
— Наплюй на жлобов, генерал, — посоветовал Сыч. — Они и раньше были. И будут еще... Жлобы приходят и уходит, а Россия остается.
— Не агитируй меня в патриоты. А то пойду на улицу кричать лозунги.
— Я ищу выход. Пойми, в любом случае тебе придется уходить на нелегальное положение, менять фамилию, место жительства, прочее.
— Только этого мне и не хватало! На старости лет! Спасибо, это уже было!
— А как иначе, если мы не контролируем чеченцев в России? Они отстреляют тебя, семью и мужиков твоих. Это полуконспиративная революционная партия, созданная по национальному признаку, а не мафия, как принято считать. Но сейчас, Сергей Федорович, не до теоретических рассуждений. Ты должен принять решение сам, я тебе ничего не навязываю.
— Нет, ты навяжи! Послушаю.
— Большой игры нам с ними не потянуть, — Сыч намеренно сбрасывал скорость перед каждой неровностью на дороге. — Они создавали аппараты, а мы тем временем громили свои... Поэтому ты подписываешь контракт, но прежде максимально оттягиваешь время, раскручиваешь Кархана на предмет месторасположения центра подготовки. После этого они тебя ни на минуту не оставят без внимания, скорее всего, приставят своих людей, подселят в дом под видом тех же строителей. Ты выторговываешь еще пару недель, чтобы собрать своих мужиков, вербовку они тоже будут держать под контролем, так что после беседы с каждым никто домой не вернется. Скорее всего, будет препровожден в какой-нибудь накопитель. Установить, где он, нетрудно, возьмем под свою опеку. Информацию придется передавать старым казачьим способом: через почтовый ящик. Завершаем операцию так: в определенный час, когда Кархан будет у тебя в доме, мы подаем тебе сигнал и снимаем всех его наблюдателей, глушим эфир, потом берем охрану, а тебе придется взять Кархана, поскольку ты будешь находиться с ним рядом.
Впереди уже вырастали мрачные коробки замков... Генерал толкнул локтем Сыча, сказал с сожалением:
— Мне казалось, ты профессионал, Николай Христофорович.
— Говори быстро, что не устраивает.
— По какому праву я буду брать Героя Советского Союза подполковника Муртазина? Если по совести? Он — не предатель, не перебежчик. И двойной игры не вел. Он честно служил, только его сдали. За то, чтобы какой-нибудь блатной полковничек отличился и разгромил в ущелье банду. Чтобы звездочку получил. На погоны и на грудь.
— Кончай дискуссии, Сергей Федорович, — обрезал Сыч. — Потом, некогда сейчас. Давай выползать из грязи.
— Не выползем до тех пор, пока не разберемся с этими вопросами, — жестко произнес генерал Дрыгин. — Давай говорить, как профессионалы. За Карханом нет криминала. Он — подданный Саудовской Аравии, свободный гражданин. Ничего противозаконного не совершает. Я тоже свободный гражданин и могу поехать работать куда угодно и кем угодно. Если все ветви власти в России терпят разбойную чеченскую партию и даже заигрывают с ней, значит, это нужно власти. Если сам президент взращивает сепаратистскую Чечню, вооружает ее, практически признает самостоятельным государством, значит, это нужно президенту. Ты сначала определись, что тебе нужно. Рыцарский поединок, чистая совесть истинного патриота? Или что?
Сыч остановил машину возле столярки, выключил двигатель.
— Я хочу жить спокойно, — сказал он громко, — а не сшибать ваши полтинники на халтурах, понял? Хочу, чтоб со мной считались, потому что я тоже человек! И живу в своем государстве!
Дед Мазай молча выскочил из машины и стал помогать мастерам вытаскивать из столярки тяжелый деревообрабатывающий станок. Сыч никак не мог угомониться, маячил рядом, засунув руки в карманы.
— Смотри, сколь настроили! — кивал он на замки. — А на какие деньги? Если я не могу украсть, так не человек нынче?
1 2 3 4 5 6 7 8 9