Хотелось бы начать со спорта.
Артем совсем повеселел. Ему нравилась молоденькая, энергичная, хотя и застенчивая учительница-вожатая. Чижик, можно сказать, а гляди, как взвилась! Сразу загорелись и у него под насупленными, косматыми бровями глаза и ширнули вверх концы усов, когда он услышал "лова вожатой насчет спорта.
- Мне хотелось, чтобы вы их сами подбили на это,- продолжала учительница.Так прозвучит куда авторитетней. Шутка ли, сам Незабудный предложит, чемпион чемпионов!
- А вода, ребята, тем временем идет,- говорил школьникам Богдан Анисимович, когда через два дня после встречи у Артема состоялось собрание в школе.
- Вот именно. Подходит вода,- подтвердил Никифор Колоброда.
Он сидел в президиуме среди других знатных гостей и родителей. Литая звездочка Героя Социалистического Труда сверкала золотом у него на лацкане широкого пиджака, и уголок его все отгибался под ее тяжестью. Он сидел и слушал, как Богдан Анисимович Тулубей рассказывает ребятам о ходе строительства и приближении воды к Сухоярке.
- Да, скоро вон там разольется,- продолжал Богдан Анисимович и показал рукой на окна класса.
И все невольно посмотрели на окна, а потом опять на классную доску, где Богдан Анисимович только что нарисовал мелком схему строительства, прочертил толстой белой линией трассу канала и заштриховал площадь затопления... Да, вон там, за окнами, скоро засверкает водная гладь и уйдет на дно степь. Воды сейчас еще не было, но все уже словно разглядели ее там, под самыми окнами школы, и у всех душа занялась на мгновение от сладко-холодящего, как мята, предвкушения.
...Бубум!.. Бум!.. Тугой, круглый, как барабан, звук какого-то далекого тяжкого удара прокатился за окнами над степью, над пустырем, где виднелись остатки недавно снесенных домов. Легонько тронуло стекла в окнах. - Взрыв на выброс,- пояснил, слегка покосившись в окно, Богдан Анисимович, усаживаясь на место.- Дорогу водичке расчищаем.
- Давайте, дорогие ребята, и мы с вами на выброс всякую пакость, все, что мешает! - так начал свою речь Никифор Колоброда, сменивший как раз в эту минуту на трибуне Богдана Анисимовича.
- Можно рвануть,- сострил из своего угла Ремка.
Все оглянулись на него неодобрительно. Такое поведение Штыба никому не понравилось. Ведь на трибуне стоял не просто Милкин отец. Сеня даже Милке удивлялся не раз, видя, как она чересчур уж запросто и вольно обращается со своим знаменитым отцом. Нет, поднявшись на трибуну, тот стал не просто всем знакомым отцом Милки Колоброда, не только известным человеком, но уже лицом в какой-то мере неприкосновенным, оберегаемым всеми принятой традицией уважения к почетному гостю, к оратору, выполняющему особое свое назначение. Человек на трибуне был уже сам по себе фигурой, вызывающей почтение. Он выступал. Правда, выступал он, чувствуя, как видно, не очень-то себя в своей тарелке.
Откашливался, сморкался, вытирал большим платком вспотевшую шею. Видно, нелегко ему было на трибуне. Но это выступал знатный гость, большой портрет которого всегда висел на Доске почета у Первомайской. И поэтому никто не засмеялся на остроту Ремки. Все посмотрели на него с укоризной, а сидевшие поблизости показали под партой кулаки.
Но сам Колоброда и не поглядел в сторону Ремки. Ка-валось, что он и не слышал глупой шутки.
Он продолжал:
- Товарищи школьники! Позвольте мне! Разрешите мне от имени шахтеров, по их поручению поздравить вас. Скоро будете уже с большой водой. Благодаря чему? Благодаря заботам...- Он остановился, нахмурился. Ему, должно быть, самому было скучно говорить привычными, заученными на многих собраниях словами. И вдруг совсем другим голосом, тем, что и Сеня, и Пьер, и Ксана, и Ремка Штыб слышали не раз, когда были в гостях у Милки, Никифор Васильевич Колоброда продолжал: - Вода-то подходит, а вот вы, школа ваша, подхода пока встречного к такому большому делу в жизни не имеете. Ведь это будет уже у нас не поселок, а что? Будет город Сухоярка. Возможно даже, станет и районного значения. Тут теперь близко от нас пристань будет. Транспортировать уголь станем по воздушной подвесной дороге. А там прямо на баржи грузить...
Верно, Богдан Анисимович? - Тот кивнул головой с места.- Значит, какой вывод? А такой, что с наших ребят и с нашей школы спрос будет уже другой. Тем более, что вы тулубеевцы. Это имя по всей стране известное. Ему надо во всем соответствовать. А у вас что? У вас еще. попадаются малосознательные. Вот, скажем, порядка Шибенцова, примерно. Одного не могу понять: отец - справный шахтер, а сын, как мне известно, из пионеров отчислен, в конце класса плетется, да и у других еще под ногами путается. Разве это тулубеевец? Одно только название. Да и позорит он такое звание.
Никто уже не глядел на Ремку. И совестно, и страшновато было взглянуть на него. Не раз уже обо всем этом говорилось в классе. Но всегда это было делом* обыкновенным и даже в какой-то мере привычным. Ну мало ли что скажет учительница, выговаривая за плохие отметки, за нерадивость или какой-нибудь проступок. А тут об этом было сказано знатным гостем с трибуны. Ремка сидел, застигнутый врасплох, с багровыми от срама и словно оттопырившимися ушами, стараясь сохранить полную неподвижность, но предательский скрип парты выдавал его ерзание.
- Я бы советовал что? Подтянуться,- продолжал Колоброда.- У нас теперь всякое дело словно бы в большой воде начнет отражаться. Вот у нас на копре всегда звезда горит. Никогда не снимали все эти годы. Что она означает? Это вам всем хорошо известно. Но могу и повторить для памяти. Звезда горит значит, что? С планом порядок. Программу даем полностью и даже с превышением. А сейчас знамя переходящее по тресту держим уже второй год. А школа у нас, особенно ваш класс, ребята, не обижайтесь, от всего в отдалении топает. Не гасите нам, ребята, звезду. Мы зажгли, а вам надо ее выше поднимать, чтобы выше звёзды над Сухояркой горели,
Сурен Арзумяи поднял руку:
- Можно вопрос?
- Почему нельзя? Пожалуйста!! Сурик встал: - Вот вы сказали: все в большой воде будет отражаться? И другие, которые хулиганничают?..
Никифор Васильевич Колоброда искоса поглядел на Богдана Тулубея, прокашлялся...
- Вот о том и разговор у нас с вами,- начал он,- о том и разговор, что теперь так решается, что всех, кто где мутит, надо нам на чистую воду вывести, чтобы берег в воду гляделся ясный. Воду мутить никому не дадим! Реки впадают в моря...- продолжал он, и легкая хрипотца, которая проступала вначале, исчезла из его голоса.- Реки впадают в моря, я говорю. А наша вся жизнь течет в будущее. И такое, какого у людей еще никогда и не бывало. Коммунизм уже это будет. Вот что такое наше будущее, ребята! И жизнь у нас должна быть чистой воды. Как бриллиант. Чтобы не нанести мути всякой в будущее.
- А всякие еще несознательные будут тогда? - задали вопрос откуда-то с задней скамьи.
- Я так лично думаю,- сказал, поглядев в ту сторону, Никифор Васильевич,что к тому времени такие, как ты говоришь, и вовсе водиться уже не будут. Ну, а народится если случаем, так уж вылечат урода, приведут в сознание.
Ремка Штыб поднял руку. Ему хотелось как-нибудь вернуть расположение класса.
- Можно вопрос еще?
- Гони.
- Вот, говорят,- сказал Ремка ясным, вкрадчивым голосом примерного ученика,- говорят, что когда коммунизм наступит уже совсем, так всякий будет получать сколько кому захочется, а работать кто сколько может. А в школе, например, тоже учиться станут сколько захочется по способностям? И пятерки будут ставить по потребностям?..
В классе раздались смешки.
- Это в будущем так дурни только рассуждать будут. А я лично считаю, что они к тому времени повыве-дутся. И какой толк, если тебе хоть пятерку с плюсом выставят, когда у тебя понимания на круглый нуль. Кому будет охота расти олухом царя небесного? А учиться, конечно, придется порядком. Как я лично себе представляю - выучить придется поболее, чем сегодня вам задают. Ведь техника как двинется! Так что я насчет этого вам легкой жизни не обещаю. За хорошую ручаюсь, а легкой - нет, не ждите... Ну, будут еще вопросы? - торопливо проговорил он, оглядывая класс. Вопросов больше не было, и он сел под звонкие хлопки ребят.
Потом говорили ребята. Всех задело еще тогда, в первый день прихода Ирины Николаевны, как она сказала: "Не слыть, а быть". Всем теперь хотелось "быть", а не только "слыть", казаться. Не только прозываться тулубеевцами, но стать ими. Неожиданно все головы, как по команде, повернулись к двери. Зааплодировали шумно, дружелюбно, с каким-то особым, старательным удовольствием. Несмотря на шум, слышно было, как крякнули под тяжелыми шагами Незабудного половицы, когда он поднялся к столу президиума. Он стоял, опираясь на свою всесветно знаменитую дубинку, держа в другой руке чемодан, положив широкополую шляпу на уголок стола. Когда немножко стихло, Артем Иванович поглядел на ребят, на Богдана Анисимовича и Колоброду, покашлял немного с низким гудом, провел платком по усам своим. Долго и аккуратно засовывал огромный клетчатый платок в карман брюк.
- Немного задержался, прощения прошу,- начал он.- В исполкоме был, в отделе физкультуры. Договорились, Ирина Николаевна.- Он повернулся к сидевшей за столом вожатой.- Именно так, как мы с вами плано-вали. К Празднику Воды, как сюда подойдет,- Артем Иванович мотнул тяжелым подбородком в сторону окна,мы тут соревнования проведем с районной школой. Эстафету на приз имени Героя Советского Союза Григория Тулубея. Звонил сейчас в райцентр. Там согласны. А насчет приза условились - вот этот будет.- Незабуд-ный посмотрел в зал.Ребята...- сказал он, глухо кашлянув.- Ребята! Мне припала честь...- Он раскрыл свой чемодан, извлек оттуда сверкнувший серебром, заигравший зеленовато-бирюзовыми прожилками в матовой слоистой глубине оливина заветный приз "Могила гладиатора".
Все стали приподниматься, разглядывать диковинную и прекрасную вазу. Он и правда был очень красив, этот кубок! Чаша казалась до краев заполненной каким-то манящим светом. Он струился по литым мышцам серебряного атлета, который, одолев бремя могильной тьмы, сам поддерживал этот свет и как бы призывал вершить подвиги силы и бесстрашия.
Сеня смотрел на всех победоносно. Ксана бросала осторожные взгляды на Пьера. Милка обмирала от восторга. Даже всегда старавшийся казаться равнодушным Ремка Шибенцов, хотя и собрался уже было пренебрежительно отвернуться, не выдержал. Так и впился глазами в кубок.
- Позвольте, позвольте,- сказала Ирина Николаевна,- мне кажется, было бы честнее просто назвать это призом вашего имени: приз Незабудного.
- Нет уж, уважаемая Ирина Николаевна,- забасил Незабудный,- тут уж спорить не будем. Это, ребята... Это мой самый дорогой приз из всех, что за жизнь я получал... У меня их, если подсчитать, разных призов и медалей, тысячи полторы было. Да все пришлось понемножку спустить. А уж это неприкосновенное. Это будет памяти Григория Тулубея. Героя из героев! Вот как пускай будет. А уж вы постарайтесь никому его не отдавать.
- Ну, его еще надо сперва завоевать. Сегодня кубок еще ничей,- сказала Ирина Николаевна.- Ребята в райцентре тоже не откажутся получить такую красоту. А что касается названия... Пусть будет называться так: приз памяти Григория Тулубея, учрежденный чемпионом чемпионов Артемом Незабудным. Вот так, мне кажется, справедливо будет. Верно, ребята?
И ребята, преданно аплодируя, пожирали глазами стоявший на столе волнующе-заманчивый кубок. И Ксана не спускала глаз с приза, который теперь будет разыгрываться в память ее отца. О том, что приз этот может достаться другой школе, из соседнего городка, Покинуть Сухоярку,- об этом сейчас даже и думать никому не хотелось. Это казалось абсолютно невозможным. Этого нельзя было допускать ни в коем случае.
А ветер толкался в окна. Ветер накатывал из степи, готовившейся уже скоро выстелиться дном, редкие, то одиночные, то сдвоенные глухие, круглые удары, похожие на короткий дальний гром. Рушились, падали последние преграды на пути воды...
- Ей-богу, лучше пять упряжек отработать, чем вот так один раз выступить перед этим народом,- говорил Никифор Колоброда, шагая рядом с Богданом Анисимовичем из школы и вытирая платком вспотевшую шею.- Ну, скажи на милость, товарищ Тулубей? Ведь привык же я на собраниях выступать, на всяких конференциях, по радио говорил сколько раз. В Кремле на трибуну выходил. А сроду никогда так не потел, как вот перед этим пшеном. Вот шутята, лихоманка их забери!..
- Да, с меня, признаться, с самого семь потов сошло, все поджилки тряслись, когда я перед ними выступал.
- А в чем тут дело, как считаешь?
- Они - сама совесть и ответственность наша, вот как я считаю. Приемщики всему, что делаем. Тут уж не увернешься.
- То верно. Он на тебя глядит, этот пацаненок, и уж какой-нибудь такой вопрос припасет, что ты и не ожидаешь. Какую круговую оборону ни держи, а он тебя где-нибудь обойдет. Глядеть - эдакое пшено, а спросит, что никому и в голову сроду не приходило.
- Для них и слова надо особые: семь слов сглотнешь, пока одно скажешь,подтвердил Богдан Анисимович.
- И потом видишь, какое дело,- Богдан Анисимович приподнял одной рукой козырек фуражки, потер другой лоб под ним, снова надвинул картуз поглубже,дело, видишь, в том, что ходким да еще казенным словом их не проймешь. Это у них мимо идет. Вообще-то, я тебе скажу, на сегодняшний день говорить, я считаю, надо уже без крику. Было время, когда нам требовалось всем о себе заявить, чтобы везде нашу правду услышали. А после и на горло расчет был. А сегодня пусть уже само дело наше за себя говорит. Показухи поменьше. Сути побольше. Вон как учительница эта молоденькая Ксанке напомнила: "Не слыть, а быть!" Великие слова. Закон! Стало быть, не красуйся, не слыви только, а взаправду будь таким, каким тебя люди считают. Оправдай славу.
- Крепко сказано. К делу,- согласился Колоброда.- Не только бы ребятам, а кому и постарше затвердить это надо на всю жизнь. "Не слыть, а быть!" Здорово! А насчет слов это ты верно. Поаккуратнее надо.
Зато у мальчишек, которые были куда вольнее на этот счет, теперь не сходили с языка технические словечки, которыми они щеголяли где надо и не надо: "оголовок", "перемычки", "водослив", "водобой", "арматура"...
- Вот вода подойдет... Когда воду пустят... Придет вода... Вот будет вода... Тогда уж...- Во всех разговорах, во всем, что делалось в те дни в Сухоярке, было теперь это короткое, как стук капли, и раздольное, словно океан, слово "вода". Школа имени Тулубея находилась на самом высоком месте, на вершине холма, от подножия которого уже стелилась степная равнина, готовившаяся стать дном водохранилища. Совсем скоро должна была там, вдали, поближе к горизонту, засверкать вода. И в классе даже на уроках нет-нет да и поглядывал кто-нибудь в окно. Может быть, ни один матрос на каравелле Христофора Колумба не мечтал так раньше других объявить "Земля!", как хотелось каждому мальчишке первому закричать: "Вода!"
Но вместе с водой, ожидаемой с таким нетерпением, подходили и дни эстафеты. Уже приезжал из райцентра лучший бегун тамошней школы пионер Алексей Загор-ный, не по годам рослый, длинноногий, договариваться с Витей Халилеевым - сильнейшим бегуном школы Тулу-бея. Вырабатывались условия состязания. Уже составили команды. Дмитрий Антонович Гаенко, преподаватель физкультуры, теперь стал одним из самых влиятельных лиц в школе. То и дело к нему подбегали, спрашивали, советовались. Он теперь был не просто преподаватель физкультуры, он был тренером команды, которая должна была представлять пионеров-тулубеевцев на Празднике Воды.
Глава II
Семь пятниц Робинзона
Но на некоторое время даже о предстоящей эстафете было забыто.
Однажды, за несколько минут до звонка, в класс влетел Сеня Грачик. Он ворвался в класс, где все уже расселись по партам, и с разбегу вскочил на стул за учительским столом. - Ребята, тихо! - закричал он, отчаянно махая руками.Ребята, слушайте, мы скоро будем жить на острове, как Робинзоны.
- Вот дает! - сказал Ремка Штыб. Даже Сурик с некоторой опаской посмотрел на своего приятеля.
- У Робинзона был только один Пятница, а у тебя семь на одной неделе,изрек он.- Каждый день у тебя новости. Мила Колоброда вышла из-за парты, подошла к Сене, встала на цыпочки, дотянулась и прижала свою ладонь ему ко лбу, словно пробовала, не поднялась ли у него температура. Сеня отбил ее руку в сторону.
- Где это ты нашел необитаемый остров? - спросила Ксана.
- Да нет! - Сеня затопотал на стуле.- Он будет обитаемый. Мы там будем сами обитать.
- Кто - мы? - допытывались из класса.
- Все мы. Я вам сейчас скажу такое, что вы просто запляшете. Пляшите заранее!..
- Охота была!-раздались голоса в классе.- Слезай лучше со стула! Чего ты там звонишь! Ребята, стащите его!
Сеня на всякий случай ухватился за спинку стула, но не слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36