Воспитание детей в практических советах. Практические советы по дрессировке домашних насекомых. Советы практика начинающим любовникам. Практические советы любителю экзотического отдыха. Практические советы водителям старых автомобилей. Практические советы экстремалу и экстремалке…
Это было милое издательство, возглавляемое, к сожалению, обаятельной дамой, которая была обаятельна лишь тогда, когда у нее не просили денег. На получение части гонорара приходилось тратить много часов. (Именно части, так как полностью гонорар за один раз мне не удалось выцарапать за все шесть лет нашего сотрудничества).
Часто получалось, что уже не издательство должно мне, а я сам должен издательство невообразимую сумму. Это меня всегда немного смущало; я лишний раз убеждался, что мне никогда не будет дано заниматься бизнесом, как не будет дано и располагать когда-нибудь приличной суммой. Что ж, суум куикве, едем дас зайне Каждому свое по латыни и на немецком.
!
Впрочем, я отвлекся, описывая это милое издательство, в приемной которого я получил первую информацию о пропавшем Ыдыке Бе и о причинах странного рассказа про Яона.
Маленький телевизор – утеха секретарш – произнес слово «Лечо» и я на него среагировал. Еще бы, в этом издательстве выходили мои иронические детективы. Забавно получалось, я для «Магриуса» писал их всерьез, старательно восстанавливая реалии жизни и быта воров, а для «Лечо» сам над собой иронизировал, как бы снимая с души совестливый груз. Я приник к телевизору.
Вроде, ничего необычного на картинке не было. Толпа людей вокруг дерущихся котов. Комментатор, последовательные интервью… Обыденная дешевка продажного телеканала, умеющего из мухи делать слона.
Камера дала приближение, и я обнаружил сходство рыжего кота с Васькой, который теперь стал Ыдыкой Бе. Я – прежний, наверное, лишь удивился бы сходству животных и тем, что обыденная кошачья разборка привлекла внимание журналистов. Но Пришелец открыл во моем сознании новые возможности. Я теперь воспринимал мир иначе, хотя и побаивался пользоваться этим восприятием постоянно. Слишком сильно давило на сознание широта впечатлений. Сейчас телепатический орган включился сам собой, с необычной мощью. Я увидел сиреневую сферу, в которую были заключены драчуны. Увидел многотысячные лучи, исходящие из разных концов планеты; все эти лучи были направлены на сферу. Я осознал, что они питают силу черного кота, а сфера создана для того, чтоб рыжий не смог убежать. Но Ыдыка Бе и не помышлял о бегстве.
Я видел происходящее двойным зрением. Обычным, которое различало двух остервенелых животных, уродующих друг друга клыками и когтями. И телепатическим, благодаря которому я видел, что истинная драка происходит не между телами, а между полями сиреневого и оранжевого цветов. Сиреневый, подпитываемый всеми соратниками черного кота, не только образовывал большую сферу, но и окутывал самого кота. Ему противостоял оранжевый, излучаемый Ыдыкой Бе. Эти поля, видимые мной в цвете, извивались самым невообразимым способом, но никак не смешивались. Итог битвы, по видимому, зависел не от количества этих полей, а от их силы. Там, где рыжий кот наносил удар, сиреневый цвет прогибался, тускнел. Но насыщенная большая сфера вновь подпитывала его, он вновь становился упругим и бил по оранжевому.
Я попытался вычислить помощников черного. Пользуясь новым органом чувствования, я как бы захватил один из лучей и скользнул по нему в начало. Оказалось, что помощь черному излучала моя благочинная соседка, любительница хорошего кофе. Она сидела в помощи медитирующего, относительно скрестив толстые ноги под подобием угла, глаза ее были закрыты, а из солнечного сплетения исходил слабый сиреневый лучик.
Я пробежал еще по нескольким лучам атаки. На конце одного, тоже слабенького, я нашел противную рожу, знакомую по многочисленным трансляциям думных «ералашей», на других были разные мужчины и женщины. Все они сидели в одинаковых позах неумелого Будды, у всех из солнечного сплетения сочились сиренью лучи и лучики. Очередной излучатель меня заинтересовал: он держал в зубах подгнивший лимон, а сидел на стопке книг, которые тоже подсвечивали небольшими лучиками. Часть книг обвалилась, на обложке я увидел рисунок невротика, внимательно изучающего нечто в унитазе. Заголовок прочитать не удалось, виден был только первый слог; «Эд…».
Пробежавшись по следующему, мощному лучу, я с удивлением обнаружил, что исходит он не из конкретного человека (существа?), а прямо из гробницы на Красной площади. «Неужели мощи до сих пор полны энергией? – подумал я. – Наверное да, не зря же все эти древние усыпальницы народ наделяет магической силой».
Исследуя лучи, я сделал еще одно открытие. Не все они исходили из живых существ, источником многих являлись курганы, могилы, книги, картины, скульптуры, храмы. Так, очень мощный, почти прожекторный, свет исходил от книг маркиза Де Сада, и подобной же мощью светились развалины храма ацтеков. Посвечивали довольно сильно томики писателя Кинга, в такт им светились и коробки с фильмами, снятыми по его романам.
Мой новый телепатический орган с бешеной скоростью пробежал по еще некоторым неприятным излучениям, находя совершенно необычные источники. Среди них были телевизионные передачи, вроде реслинга и отчественных «Окон», недружелюбно светились некоторые квартиры, в которых свершалось нечто плохое, все без исключения чиновники подсвечивали сиреневым, в результате чего Москва была буквально пронизана этой чиновничьей ненавистью…
Мозг, оценивая источники сиреневого изнемог, не в силах справляться с оперативностью телепатического органа. Прекратив обзор излучателей (последними оказались кликушествующий шаман где-то в снегах и книга какого-то то ли Соркина то ли Сорокина), я вновь сосредоточил свои новые способности на дерущихся. Похоже, мой гость начал уставать. Его свет терял апельсиновую насыщенность, а удары становились реже и тише. Ощущая себя так, будто я в первый раз пью взрослый напиток – вино, я протянул воображаемую руку и попытался схватить черного кота за шкирку. Меня ударило нечто, напоминающее по воздействию разряд тока из розетки. Я вздрогнул и попытался по другому: вообразил, будто у меня в солнечном сплетении фонарик и включил его. Я сам не ожидал, что будет такой эффект. Луч, истекший из меня, имел цвет раннего ландыша, он был тоненький и не очень яркий, но ударил, как взрыв, пригасив сиреневый. А оранжевые цвета Ыдыки Бе засияли, как всполохи северного сияния.
Тут, видимо от перегрузки, мои телепатические способности исчезли, я осознал, что сижу на стуле, обвиснув кулем, а вокруг хлопочут издательские дамы.
***
Юбилейный праздник издательства «Лечо» с трудом вернулся в нормальную колею. Когда коты неожиданно растаяли в воздухе вместе с окружавшем их непроницаемым барьером, возникло много споров о реальности происходившего. Так, главный редактор утверждал, что все имели дело с массовой галлюцинацией. Его легко опроверг один из телевизионщиков, прокрутивший видеозапись. Что позволило реализатору опять подколоть романтичного главного.
– Это вам не стишки сочинять, романтик вы наш, – сказал он.
На что получил ответ:
– Завтра, кстати, будем у боса обсуждать причины снижения продаж. Что-то со службой реализации надо делать.
После этого остряк замкнулся сам в себе, перестал вступать в разговоры и плотно принялся за большую бутыль с прозрачной жидкостью. Со временем бутыль значительно опустела, но реализатор не менее плотно закусывал, так что форму не потерял, а лишь немного смахнул с чела мрачность и рассказал довольно запутанный анекдот:
– Шерлока Холмса спрашивают, как он относится к женщинам. Холмс обращается к коллеге: «Ватсон»? Ватсон, возмущенно: «А при чем тут я?»
– Вы ничего не напутали? – спросил главный. Он пил только вино и выглядел свежим.
– Что тут путать? – сказал реализатор, и задумался. Ему начало казаться, что он действительно что-то напутал.
23. Продолжение отрывков
Мы не стыдимся нашей холодности и глупости, когда имеем дело с ребенком, с собакой или кошкой.
(Рюноскэ Акутагава)
Я скомкал свою встречу с шефиней «Пресса-Континента». Происшедшее сильно меня задело. Сознание я потерял ненадолго, а когда пришел в себя, распрощался и пошел на метро. Даже не заикнулся о гонораре, что для меня не типично.
Поэтому домой я пришел без денег и без покупок. Женя, привыкшая к тому, что из похода за гонораром я всегда возвращаюсь с какими-нибудь вкусностями, надул губы. Я не обратил внимания.
– Где Васька? – спросил я.
– На кухне, – мрачно ответила девочка, – жрет за три уха.
«Как это можно жрать за три уха? – подумал я, торопясь на кухню. – Забавная лексика у детей…»
Васька, который был теперь вместилищем для инопланетного разума, действительно жрал за три уха. Перед ним лежали полоски сырого мяса, ломтики рыбы (я определил сардины в масле), открытые банки с черной и красной икрой. И он лопал все это по переменке. Внешне он, вроде, выглядел непострадавшим. Васька, порой, с уличных турниров приходил в более унылом виде.
– Эй, – сказал я, – икрой поделись. Мне давно такая роскошь не по карману.
Бе вильнул хвостом, не отрываясь от трапезы. На кухонном столе образовались трехлитровая банка черной зернистой икры, десяток стеклянных баночек с паюсной и аккуратный бочоночек с красной икрой. Уже по упаковкам было видно, что это экспортная продукция.
– Да-а, – облизнулся я, – мечта идиота сбылась. – Тут на пару тысяч зеленых товара. Жаль, что Женька к икре равнодушно.
Новое поколение, растущее на сникерсах и пепси, признавало лишь кабачковую икру. То, что было доступно обычному потребителю. Даже баклажанная икра была для среднего человека дороговата. А из рыбьих икр рядовой москвич мог позволить себе только минтаевскую. Спасибо родному правительству. Они успешно подняли цены на товары до западных, расширив ассортимент. Теперь будем ждать, когда они поднимут и доходы населения.
– Что, правительство не нравится? – спросил Ыдыка Бе, не прекращая жевать. Телепатический орган, вызвавший недавний обморок, не перегорел, не испортился.
– Нет, нет, – поспешил сказать я беззвучно, – все нравится, так… мысли вслух. Ты уж, пожалуйста, не воплощай все то, о чем люди думают.
– Я не воплощаю, – ответил Ыдыка Бе, нарисовав телепатическую смеющуюся мордочку. – Ты вот, например, вчера вечером за десять минут пятьдесят четыре раза о женщинах думал. Что бы ты стал делать с пятидесяти четырьмя бабами в этой тесной квартире?
– Слушай, – сказал я, – ты что же – и в самом деле можешь исполнять мои желания?! Это же здорово! Я-то думал, что ты лишь чудить можешь, как все безумные. Ты бы подбросил мне бабок, что ли? А то я из-за вашей драки и про гонорар забыл. Кстати, что вы не поделили?
– Отвечаю по порядку, – сказал Бе, смачно чавкая. – Желания исполнять могу не всегда, а лишь тогда, когда третья составляющая сознания преобладает над второй, а первая находится в состоянии временной амнезии. В остальное время воплощение желаний мне неподконтрольно. То есть, они воплощаются, но независимо от ясного сознания, спонтанно. Делить ни с кем ничего не собирался, ваши земные энергетические вампиры варварски попользовались моей бесконечной энергией, что визуально создало картину драки. Твое вмешательство прервало грабеж. У вас, кажется, тоже грабят личности?
– Значит, ты мне теперь обязан? – обрадовался я. Меня не оставляла надежда урвать у пришельца хоть пару сотен долларов.
– Ни в коей мере, – сказал Бе. – Ыдыки ни кому и ни в чем не бывают обязаны.
– Но икру ты же мне дал?
– Могу дать еще, – туманно сказал Ыдыка Бе. – Икры много.
Он дернул хвостом и на столе образовались дополнительные баночки. Была икра осетровая и стерляжья, икра чавычи, кеты, горбуши и кижуча. Белужья икра отличалась оригинальной упаковкой. Икра нежной симы, которая на нерест не поднимается выше Амура, была расфасована в обычные бутылки из-под кефира. Давненько я не видел таких бутылок. Видимо, эту икру не солили серийно, а лишь для себя, частным образом. В баночках из-под майонеза стояла паюсная икра с Байкала; там, в Чеверкуйском заливе водится небольшое количество нежнейшего осетра.
– Послушай, а ваша энергетическая схватка вреда людям не принесла? – спросил я, памятуя о некоторых необычайных происшествиях, явно связанных с проказами психованного пришельца.
– Особых – нет. Главный реализатор издательства «Лечо» напился в зюзю и поссорился со своим шефом – главным редактором. А тот, сгоряча, чуть не поссорился с босом, но вовремя остановился. Вот и все.
– А баксов не дашь? – жалобно спросил я опять.
Кот прекратил есть, обернулся, оскалился и выпрыгнул в форточку. Я подбежал к окну. Кот парил над землей, как коршун. Да, Ваське будет, что вспомнить, когда Ыдыка Бе уберется из его тела!
24. История господина Брикмана
Дурак – это человек, считающий себя умнее меня.
С. Лец
Ыдыка Бе, несмотря на свое обширное могущество, все же ошибался, утверждая, будто энергетическое безумство в районе издательства «Лечо» не имело других последствий, чем пьянка реализатора и остановленная горячность главного редактора. Произошло еще одно происшествие, и произошло именно в той мере, в какой могло произойти. Оно произошло не с печально известным нам Штиллером, который, наверное, уже сотни раз проклял тот момент, когда связался с писателем-подельщиком и с которым некоторое время ничего происходить не будет, а с незнакомым ему профессором Дормидоном Исааковичем Брикманом, попавшим в автоаварию в месте, далеко отстоящем от Москвы. А именно – в Калининграде, бывшем немецком портовом городе. Этот профессор теперь долго будет присутствовать на страницах нашей, чрезвычайно правдивой повести, хотя его странная история всего лишь получила толчок при участии Ыдыки Бе, а в дальнейшем с ним никак не состыковывалась. Описание его страданий мы постараемся выделить другим шрифтом, дабы те, кому они близки по духу Имеются ввиду пострадавшие от тюрьмы или от геморроя.
, могли читать их не как вставное произведение, а цельно, перепрыгивая через главы. Действительно, если вдуматься, зачем, спрашивается, невинному читателю впитывать информацию о каком-то, неизвестном ему Ыдыке Бе, ежели он от его затуманенного сознания не пострадал? Что он, психиатр галактический, что ли?
Вообщем, переходим к профессору. Действие происходит в следственном изоляторе города Калининграда. Это бывшая немецкая тюрьма. Изменений немного, разве что в камеры для двух человек стали сажать по восемь зеков, решетки накрыли дополнительно «зонтами» Совдеповское изобретение, к обычной решетке приваривают сплошной железный лист, окончательно перекрывая приток воздуха и света в камеру. Считается, что это делается для того, чтоб зеки не могли общаться с соседними камерами. Только непонятно – кем считается?
, чистоту помещений сменили неровными набросами штукатурки на стены, а все оставшееся покрасили суриком. По ходу повествования у нас будут появляться новые герои, прямого отношения ни ко мне, ни к Штиллеру, ни к Ыдыке Бе не имеющие. Поэтому я, как в пьесе, сразу приведу их список.
Васильев А. С. – полковник, рост 1 м 60 см с фуражкой, начальник ИТУ-9.
Момот О. А. – сторожевой врач, монофоб, кончил фармацевтическое отделение, ЗКС Защитно-караульная служба, термин кинологов
1-й степени, начальник медсанчасти ИТУ-9.
Ковшов А. Ж. – псевдоним Толя-Жопа, прапорщик, служит в ИТУ-9 17 лет.
Токарев В. Г. – зам. по режимно-оперативной части, варяг, имеет хорошую библиотеку.
Андреев С. В. – молодой следователь, осведомитель КГБ, культурист.
Дубняк А. А. – директор школы для зэков, в детстве обладал зачатками интеллекта.
Волков В. В. – зубной врач, человек порядочный, алкоголик.
Батухтин П. П. – начальник оперативной части, капитан, параноидальная мания преследования, имеет двенадцатикратный бинокль.
Лазун Н. А. – начальник отряда, из охранников уволился своевременно, поэтому в действии пьесы не участвует.
Свентицкий О. П. – начальник инвалидного отряда, белорус, учится на юрфаке заочно.
Рита, Виолета, Римма – прапорщицы, отличаются огромными задницами и повышенным сексуально-служебным рвением,
Дарса Хазбулатов, Турсун Заде, Рубен Алиев – конвой «Столыпина До вмешательства Столыпина зэков перевозили в товарных вагонах, как скот. Но возили их русские стражники. После революции в поездной охране всегда нерусские.
«.
Владимир Верт – зэк, аферист, поэт; тюремные клички: «Адвокат», «Мертвый Зверь», «Марсианин»; герой иронических детективов В. Круковера
***
Профессор Дормидон Исаакович Брикман проснулся от зуда в левой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Это было милое издательство, возглавляемое, к сожалению, обаятельной дамой, которая была обаятельна лишь тогда, когда у нее не просили денег. На получение части гонорара приходилось тратить много часов. (Именно части, так как полностью гонорар за один раз мне не удалось выцарапать за все шесть лет нашего сотрудничества).
Часто получалось, что уже не издательство должно мне, а я сам должен издательство невообразимую сумму. Это меня всегда немного смущало; я лишний раз убеждался, что мне никогда не будет дано заниматься бизнесом, как не будет дано и располагать когда-нибудь приличной суммой. Что ж, суум куикве, едем дас зайне Каждому свое по латыни и на немецком.
!
Впрочем, я отвлекся, описывая это милое издательство, в приемной которого я получил первую информацию о пропавшем Ыдыке Бе и о причинах странного рассказа про Яона.
Маленький телевизор – утеха секретарш – произнес слово «Лечо» и я на него среагировал. Еще бы, в этом издательстве выходили мои иронические детективы. Забавно получалось, я для «Магриуса» писал их всерьез, старательно восстанавливая реалии жизни и быта воров, а для «Лечо» сам над собой иронизировал, как бы снимая с души совестливый груз. Я приник к телевизору.
Вроде, ничего необычного на картинке не было. Толпа людей вокруг дерущихся котов. Комментатор, последовательные интервью… Обыденная дешевка продажного телеканала, умеющего из мухи делать слона.
Камера дала приближение, и я обнаружил сходство рыжего кота с Васькой, который теперь стал Ыдыкой Бе. Я – прежний, наверное, лишь удивился бы сходству животных и тем, что обыденная кошачья разборка привлекла внимание журналистов. Но Пришелец открыл во моем сознании новые возможности. Я теперь воспринимал мир иначе, хотя и побаивался пользоваться этим восприятием постоянно. Слишком сильно давило на сознание широта впечатлений. Сейчас телепатический орган включился сам собой, с необычной мощью. Я увидел сиреневую сферу, в которую были заключены драчуны. Увидел многотысячные лучи, исходящие из разных концов планеты; все эти лучи были направлены на сферу. Я осознал, что они питают силу черного кота, а сфера создана для того, чтоб рыжий не смог убежать. Но Ыдыка Бе и не помышлял о бегстве.
Я видел происходящее двойным зрением. Обычным, которое различало двух остервенелых животных, уродующих друг друга клыками и когтями. И телепатическим, благодаря которому я видел, что истинная драка происходит не между телами, а между полями сиреневого и оранжевого цветов. Сиреневый, подпитываемый всеми соратниками черного кота, не только образовывал большую сферу, но и окутывал самого кота. Ему противостоял оранжевый, излучаемый Ыдыкой Бе. Эти поля, видимые мной в цвете, извивались самым невообразимым способом, но никак не смешивались. Итог битвы, по видимому, зависел не от количества этих полей, а от их силы. Там, где рыжий кот наносил удар, сиреневый цвет прогибался, тускнел. Но насыщенная большая сфера вновь подпитывала его, он вновь становился упругим и бил по оранжевому.
Я попытался вычислить помощников черного. Пользуясь новым органом чувствования, я как бы захватил один из лучей и скользнул по нему в начало. Оказалось, что помощь черному излучала моя благочинная соседка, любительница хорошего кофе. Она сидела в помощи медитирующего, относительно скрестив толстые ноги под подобием угла, глаза ее были закрыты, а из солнечного сплетения исходил слабый сиреневый лучик.
Я пробежал еще по нескольким лучам атаки. На конце одного, тоже слабенького, я нашел противную рожу, знакомую по многочисленным трансляциям думных «ералашей», на других были разные мужчины и женщины. Все они сидели в одинаковых позах неумелого Будды, у всех из солнечного сплетения сочились сиренью лучи и лучики. Очередной излучатель меня заинтересовал: он держал в зубах подгнивший лимон, а сидел на стопке книг, которые тоже подсвечивали небольшими лучиками. Часть книг обвалилась, на обложке я увидел рисунок невротика, внимательно изучающего нечто в унитазе. Заголовок прочитать не удалось, виден был только первый слог; «Эд…».
Пробежавшись по следующему, мощному лучу, я с удивлением обнаружил, что исходит он не из конкретного человека (существа?), а прямо из гробницы на Красной площади. «Неужели мощи до сих пор полны энергией? – подумал я. – Наверное да, не зря же все эти древние усыпальницы народ наделяет магической силой».
Исследуя лучи, я сделал еще одно открытие. Не все они исходили из живых существ, источником многих являлись курганы, могилы, книги, картины, скульптуры, храмы. Так, очень мощный, почти прожекторный, свет исходил от книг маркиза Де Сада, и подобной же мощью светились развалины храма ацтеков. Посвечивали довольно сильно томики писателя Кинга, в такт им светились и коробки с фильмами, снятыми по его романам.
Мой новый телепатический орган с бешеной скоростью пробежал по еще некоторым неприятным излучениям, находя совершенно необычные источники. Среди них были телевизионные передачи, вроде реслинга и отчественных «Окон», недружелюбно светились некоторые квартиры, в которых свершалось нечто плохое, все без исключения чиновники подсвечивали сиреневым, в результате чего Москва была буквально пронизана этой чиновничьей ненавистью…
Мозг, оценивая источники сиреневого изнемог, не в силах справляться с оперативностью телепатического органа. Прекратив обзор излучателей (последними оказались кликушествующий шаман где-то в снегах и книга какого-то то ли Соркина то ли Сорокина), я вновь сосредоточил свои новые способности на дерущихся. Похоже, мой гость начал уставать. Его свет терял апельсиновую насыщенность, а удары становились реже и тише. Ощущая себя так, будто я в первый раз пью взрослый напиток – вино, я протянул воображаемую руку и попытался схватить черного кота за шкирку. Меня ударило нечто, напоминающее по воздействию разряд тока из розетки. Я вздрогнул и попытался по другому: вообразил, будто у меня в солнечном сплетении фонарик и включил его. Я сам не ожидал, что будет такой эффект. Луч, истекший из меня, имел цвет раннего ландыша, он был тоненький и не очень яркий, но ударил, как взрыв, пригасив сиреневый. А оранжевые цвета Ыдыки Бе засияли, как всполохи северного сияния.
Тут, видимо от перегрузки, мои телепатические способности исчезли, я осознал, что сижу на стуле, обвиснув кулем, а вокруг хлопочут издательские дамы.
***
Юбилейный праздник издательства «Лечо» с трудом вернулся в нормальную колею. Когда коты неожиданно растаяли в воздухе вместе с окружавшем их непроницаемым барьером, возникло много споров о реальности происходившего. Так, главный редактор утверждал, что все имели дело с массовой галлюцинацией. Его легко опроверг один из телевизионщиков, прокрутивший видеозапись. Что позволило реализатору опять подколоть романтичного главного.
– Это вам не стишки сочинять, романтик вы наш, – сказал он.
На что получил ответ:
– Завтра, кстати, будем у боса обсуждать причины снижения продаж. Что-то со службой реализации надо делать.
После этого остряк замкнулся сам в себе, перестал вступать в разговоры и плотно принялся за большую бутыль с прозрачной жидкостью. Со временем бутыль значительно опустела, но реализатор не менее плотно закусывал, так что форму не потерял, а лишь немного смахнул с чела мрачность и рассказал довольно запутанный анекдот:
– Шерлока Холмса спрашивают, как он относится к женщинам. Холмс обращается к коллеге: «Ватсон»? Ватсон, возмущенно: «А при чем тут я?»
– Вы ничего не напутали? – спросил главный. Он пил только вино и выглядел свежим.
– Что тут путать? – сказал реализатор, и задумался. Ему начало казаться, что он действительно что-то напутал.
23. Продолжение отрывков
Мы не стыдимся нашей холодности и глупости, когда имеем дело с ребенком, с собакой или кошкой.
(Рюноскэ Акутагава)
Я скомкал свою встречу с шефиней «Пресса-Континента». Происшедшее сильно меня задело. Сознание я потерял ненадолго, а когда пришел в себя, распрощался и пошел на метро. Даже не заикнулся о гонораре, что для меня не типично.
Поэтому домой я пришел без денег и без покупок. Женя, привыкшая к тому, что из похода за гонораром я всегда возвращаюсь с какими-нибудь вкусностями, надул губы. Я не обратил внимания.
– Где Васька? – спросил я.
– На кухне, – мрачно ответила девочка, – жрет за три уха.
«Как это можно жрать за три уха? – подумал я, торопясь на кухню. – Забавная лексика у детей…»
Васька, который был теперь вместилищем для инопланетного разума, действительно жрал за три уха. Перед ним лежали полоски сырого мяса, ломтики рыбы (я определил сардины в масле), открытые банки с черной и красной икрой. И он лопал все это по переменке. Внешне он, вроде, выглядел непострадавшим. Васька, порой, с уличных турниров приходил в более унылом виде.
– Эй, – сказал я, – икрой поделись. Мне давно такая роскошь не по карману.
Бе вильнул хвостом, не отрываясь от трапезы. На кухонном столе образовались трехлитровая банка черной зернистой икры, десяток стеклянных баночек с паюсной и аккуратный бочоночек с красной икрой. Уже по упаковкам было видно, что это экспортная продукция.
– Да-а, – облизнулся я, – мечта идиота сбылась. – Тут на пару тысяч зеленых товара. Жаль, что Женька к икре равнодушно.
Новое поколение, растущее на сникерсах и пепси, признавало лишь кабачковую икру. То, что было доступно обычному потребителю. Даже баклажанная икра была для среднего человека дороговата. А из рыбьих икр рядовой москвич мог позволить себе только минтаевскую. Спасибо родному правительству. Они успешно подняли цены на товары до западных, расширив ассортимент. Теперь будем ждать, когда они поднимут и доходы населения.
– Что, правительство не нравится? – спросил Ыдыка Бе, не прекращая жевать. Телепатический орган, вызвавший недавний обморок, не перегорел, не испортился.
– Нет, нет, – поспешил сказать я беззвучно, – все нравится, так… мысли вслух. Ты уж, пожалуйста, не воплощай все то, о чем люди думают.
– Я не воплощаю, – ответил Ыдыка Бе, нарисовав телепатическую смеющуюся мордочку. – Ты вот, например, вчера вечером за десять минут пятьдесят четыре раза о женщинах думал. Что бы ты стал делать с пятидесяти четырьмя бабами в этой тесной квартире?
– Слушай, – сказал я, – ты что же – и в самом деле можешь исполнять мои желания?! Это же здорово! Я-то думал, что ты лишь чудить можешь, как все безумные. Ты бы подбросил мне бабок, что ли? А то я из-за вашей драки и про гонорар забыл. Кстати, что вы не поделили?
– Отвечаю по порядку, – сказал Бе, смачно чавкая. – Желания исполнять могу не всегда, а лишь тогда, когда третья составляющая сознания преобладает над второй, а первая находится в состоянии временной амнезии. В остальное время воплощение желаний мне неподконтрольно. То есть, они воплощаются, но независимо от ясного сознания, спонтанно. Делить ни с кем ничего не собирался, ваши земные энергетические вампиры варварски попользовались моей бесконечной энергией, что визуально создало картину драки. Твое вмешательство прервало грабеж. У вас, кажется, тоже грабят личности?
– Значит, ты мне теперь обязан? – обрадовался я. Меня не оставляла надежда урвать у пришельца хоть пару сотен долларов.
– Ни в коей мере, – сказал Бе. – Ыдыки ни кому и ни в чем не бывают обязаны.
– Но икру ты же мне дал?
– Могу дать еще, – туманно сказал Ыдыка Бе. – Икры много.
Он дернул хвостом и на столе образовались дополнительные баночки. Была икра осетровая и стерляжья, икра чавычи, кеты, горбуши и кижуча. Белужья икра отличалась оригинальной упаковкой. Икра нежной симы, которая на нерест не поднимается выше Амура, была расфасована в обычные бутылки из-под кефира. Давненько я не видел таких бутылок. Видимо, эту икру не солили серийно, а лишь для себя, частным образом. В баночках из-под майонеза стояла паюсная икра с Байкала; там, в Чеверкуйском заливе водится небольшое количество нежнейшего осетра.
– Послушай, а ваша энергетическая схватка вреда людям не принесла? – спросил я, памятуя о некоторых необычайных происшествиях, явно связанных с проказами психованного пришельца.
– Особых – нет. Главный реализатор издательства «Лечо» напился в зюзю и поссорился со своим шефом – главным редактором. А тот, сгоряча, чуть не поссорился с босом, но вовремя остановился. Вот и все.
– А баксов не дашь? – жалобно спросил я опять.
Кот прекратил есть, обернулся, оскалился и выпрыгнул в форточку. Я подбежал к окну. Кот парил над землей, как коршун. Да, Ваське будет, что вспомнить, когда Ыдыка Бе уберется из его тела!
24. История господина Брикмана
Дурак – это человек, считающий себя умнее меня.
С. Лец
Ыдыка Бе, несмотря на свое обширное могущество, все же ошибался, утверждая, будто энергетическое безумство в районе издательства «Лечо» не имело других последствий, чем пьянка реализатора и остановленная горячность главного редактора. Произошло еще одно происшествие, и произошло именно в той мере, в какой могло произойти. Оно произошло не с печально известным нам Штиллером, который, наверное, уже сотни раз проклял тот момент, когда связался с писателем-подельщиком и с которым некоторое время ничего происходить не будет, а с незнакомым ему профессором Дормидоном Исааковичем Брикманом, попавшим в автоаварию в месте, далеко отстоящем от Москвы. А именно – в Калининграде, бывшем немецком портовом городе. Этот профессор теперь долго будет присутствовать на страницах нашей, чрезвычайно правдивой повести, хотя его странная история всего лишь получила толчок при участии Ыдыки Бе, а в дальнейшем с ним никак не состыковывалась. Описание его страданий мы постараемся выделить другим шрифтом, дабы те, кому они близки по духу Имеются ввиду пострадавшие от тюрьмы или от геморроя.
, могли читать их не как вставное произведение, а цельно, перепрыгивая через главы. Действительно, если вдуматься, зачем, спрашивается, невинному читателю впитывать информацию о каком-то, неизвестном ему Ыдыке Бе, ежели он от его затуманенного сознания не пострадал? Что он, психиатр галактический, что ли?
Вообщем, переходим к профессору. Действие происходит в следственном изоляторе города Калининграда. Это бывшая немецкая тюрьма. Изменений немного, разве что в камеры для двух человек стали сажать по восемь зеков, решетки накрыли дополнительно «зонтами» Совдеповское изобретение, к обычной решетке приваривают сплошной железный лист, окончательно перекрывая приток воздуха и света в камеру. Считается, что это делается для того, чтоб зеки не могли общаться с соседними камерами. Только непонятно – кем считается?
, чистоту помещений сменили неровными набросами штукатурки на стены, а все оставшееся покрасили суриком. По ходу повествования у нас будут появляться новые герои, прямого отношения ни ко мне, ни к Штиллеру, ни к Ыдыке Бе не имеющие. Поэтому я, как в пьесе, сразу приведу их список.
Васильев А. С. – полковник, рост 1 м 60 см с фуражкой, начальник ИТУ-9.
Момот О. А. – сторожевой врач, монофоб, кончил фармацевтическое отделение, ЗКС Защитно-караульная служба, термин кинологов
1-й степени, начальник медсанчасти ИТУ-9.
Ковшов А. Ж. – псевдоним Толя-Жопа, прапорщик, служит в ИТУ-9 17 лет.
Токарев В. Г. – зам. по режимно-оперативной части, варяг, имеет хорошую библиотеку.
Андреев С. В. – молодой следователь, осведомитель КГБ, культурист.
Дубняк А. А. – директор школы для зэков, в детстве обладал зачатками интеллекта.
Волков В. В. – зубной врач, человек порядочный, алкоголик.
Батухтин П. П. – начальник оперативной части, капитан, параноидальная мания преследования, имеет двенадцатикратный бинокль.
Лазун Н. А. – начальник отряда, из охранников уволился своевременно, поэтому в действии пьесы не участвует.
Свентицкий О. П. – начальник инвалидного отряда, белорус, учится на юрфаке заочно.
Рита, Виолета, Римма – прапорщицы, отличаются огромными задницами и повышенным сексуально-служебным рвением,
Дарса Хазбулатов, Турсун Заде, Рубен Алиев – конвой «Столыпина До вмешательства Столыпина зэков перевозили в товарных вагонах, как скот. Но возили их русские стражники. После революции в поездной охране всегда нерусские.
«.
Владимир Верт – зэк, аферист, поэт; тюремные клички: «Адвокат», «Мертвый Зверь», «Марсианин»; герой иронических детективов В. Круковера
***
Профессор Дормидон Исаакович Брикман проснулся от зуда в левой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33