— Я уже звонила…
— Что ж, тогда всего доброго. — Она помогла мне достать чемодан, а потом, вернувшись в машину, записала на листке бумаги номер телефона. — Вот. Позвоните мне, я почти всегда дома. Я художница, мне ваше лицо понравилось, очень бы хотелось его нарисовать.
— Спасибо, — должно быть, в сотый раз за двадцать минут сказала я, помахала рукой и стала подниматься по лестнице, слыша, как за моей спиной заработал мотор «Опеля». Я еще раз оглянулась, и Света, выезжая со стоянки, помахала мне в ответ. Вместо безграничной признательности я вдруг почувствовала странное облегчение и самой себе попеняла: "Бабушка была права, ты дичаешь: поговоришь с человеком несколько минут и уже норовишь поглубже в нору забиться.
Дремучий ты человек, Наташка". Дремучий или нет, но в обществе я в самом деле не очень нуждалась, на работе было шумно, людно, постоянное напряжение, оттого дома хотелось тишины и одиночества. Ситуация в Душанбе в последние годы к поздним прогулкам по городу не располагала, общение с друзьями в основном сводилось к болтовне по телефону…
Холл гостиницы выглядел пустынно, в углу, возле окна, сидели двое мужчин в форме летчиков, возле газетного лотка стояли женщины, что-то разглядывая, а администратор за стойкой откровенно скучала. Может, поэтому мне она обрадовалась и, пока я заполняла бланк, приветливо улыбалась.
Я получила одноместный номер на третьем этаже. Помнится, когда-то эта гостиница считалась лучшей в городе, по фасаду вечерами вспыхивала неоновая надпись «Интурист», но, как видно, все это осталось в прошлом. Номер, в котором я оказалась через несколько минут, наводил на мысль не об интуристах, а о тщете всего сущего… Обои на стенах давно выцвели и лишились первоначального рисунка, остались только нелепые разводы коричневого цвета, коврик на полу протерся до дыр. Стандартный набор мебели: кровать с розовым покрывалом, кресло, стол, шаткая тумбочка, а на ней цветной «Рекорд», по виду мой ровесник.
Кран в ванной подтекал, вместо туалетной бумаги — старательно нарезанные кем-то листы «для заметок».
— Чудеса, — покачала я головой, глядя на это достижение гостиничного сервиса, и добавила громко:
— Ты ведь и не надеялась, что тебя здесь ждут все блага земные и принц-красавец на белом коне в придачу.
Насвистывая, я включила горячую воду и, пока ванна наполнялась, разобрала вещи. Вешалок в шкафу оказалось только три, и это неожиданно развеселило.
Чемодан опустел, а гостиничный номер моими стараниями приобрел более-менее жилой вид.
Минут пятнадцать я блаженствовала в ванной, затем, посетив гладильную комнату, облачилась в свой лучший костюм, наспех перекусила в ближайшем кафе и отправилась бродить по городу. Он показался мне необыкновенно красивым, на душе было легко, хотелось беспричинно смеяться. Вернулась я поздно, когда на улицах почти не осталось прохожих, а пустые троллейбусы проносились мимо, торопясь к конечной остановке.
В свете подслеповатой лампочки номер гостиницы казался почти убогим, но и это не испортило мне настроения. Я легла, натянула одеяло до самого носа и закрыла глаза. А потом сказала громко:
— Мне повезет.
Утром я купила все местные газеты и занялась объявлениями. Интересовали меня два раздела: «Работа» и «Квартиры». Путем нехитрых подсчетов выяснилось, что денег, которые я смогу выручить за трехкомнатную в Душанбе, с трудом хватит на однокомнатную «хрущевку», а пока есть смысл подыскать себе жилье подешевле, гостиница мне очень скоро станет не по карману.
Из объявлений раздела «Работа» мало что могло привлечь мое внимание, но я все же сделала несколько звонков. Особенно выбирать не приходилось, в крайнем случае сойдет и временная работа, а там посмотрим. После обеда я вновь отправилась гулять, а вернувшись около семи, с удивлением услышала, как в номере звонит телефон. Я торопливо открыла дверь, бегом припустилась к столу и схватила трубку.
— Наташа? — Голос по телефону я узнала не сразу и скорее догадалась, что звонит мне вчерашняя знакомая. Впрочем, кто бы еще мне мог позвонить в этом городе?
— Здравствуйте, Светлана, — отозвалась я.
— Как ваши дела?
— В общем, нормально. Как вы меня нашли?
— Из всех гостей в этой гостинице вы одна из Душанбе. Я вот по какому поводу: моя подруга уезжает в Германию на восемь месяцев, сдает квартиру на это время. Оплата сущий пустяк, но есть условие: квартира должна содержаться в чистоте, у подружки это бзик. Впрочем, квартира небольшая, мебели совсем мало, так что выполнить ее условие будет не так трудно. Само собой, квартира с телефоном и в приличном районе, десять минут — и вы в центре. Ну как?
— Здорово, — ответила я.
— Ну вот и отлично. Она уезжает через неделю, это вас устроит?
— Да, конечно. Даже не знаю, как вас благодарить…
— Я ведь уже сказала, мне очень понравилось ваше лицо… Послушайте, Наташа, думаю немного свободного времени у вас найдется, почему бы вам не заглянуть ко мне в гости? Это недалеко от гостиницы, записывайте адрес… — Не успела я ответить, как Светлана начала диктовать, а потом сказала:
— Берите такси — я заплачу — и приезжайте. Жду. Обещаю накормить вас ужином.
«Все художники немного чокнутые», — решила я, глядя на себя в зеркало.
Лицо как лицо, в общем-то довольно симпатичное, если не валять дурака и не прибедняться, но такси и ужин — это слишком.
Добиралась я на троллейбусе, решив не злоупотреблять чужой добротой. Дом, где жила Светлана, в самом деле находился неподалеку от гостиницы. Старое и довольно обшарпанное сооружение в три этажа с нелепой пристройкой наподобие башни сбоку. Вот в этой самой башне и находилась нужная мне квартира.
Светлана открыла дверь в заляпанной краской блузке, босая, с белой косынкой на голове.
— Проходи, — бросила она коротко и поцеловала меня в щеку, точно мы лет сто были закадычными подругами.
— Привет, — промямлила я.
Вообще-то я нелегко схожусь с людьми, и сейчас этот резкий скачок к дружбе меня беспокоил. С другой стороны, в этом городе у меня никого, а Светлана обещала помочь с жильем и даже что-то говорила насчет работы…
— Проходи, сейчас вымою руки и будем чай пить. — Светлана провела меня в огромную восьмиугольную комнату с тремя окнами без занавесок и сказала:
— Располагайся, где тебе удобнее, я буквально на пять минут. — Тут она, словно опомнившись, спросила:
— Ничего, что я на «ты»?
— Нет, конечно, — пожала я плечами.
— Знаешь, я не сторонница всех этих условностей, если мне человек нравится, я так об этом и говорю, и вообще доверяю своей интуиции и не считаю обязательным съесть с кем-то пуд соли.
Я не знала, что ответить на это, улыбнулась и молча кивнула, давая понять, что с ней согласна. Она исчезла в длинном темном коридоре, а я осмотрелась. Два больших мольберта, картины без рам на стенах, картины на полу, рисунки, краски, пустые тюбики, пластиковые банки, огрызки карандашей и клочья бумаги: полный хаос. Часть комнаты отделяла шаткая деревянная перегородка. Я заглянула за занавеску и увидела продавленную тахту с грязным постельным бельем, старенькое трюмо, на котором стояла бутылка водки — жидкости осталось чуть-чуть на донышке — и граненый стакан. Увиденное мною совершенно не вязалось с обликом Светланы: женщины холеной, элегантной, безусловно не бедной. Покачав головой в недоумении, я вернулась к картинам и не спеша стала их разглядывать. К знатокам живописи я себя не причисляла, но интерес к этому виду искусства у меня всегда был, может, оттого увиденное вызвало недоумение: часть картин оказалась детским подражанием Сальвадору Дали, а остальные — весьма незрелыми пейзажами с обилием зеленого. Было несколько портретов, выполненных пастелью, — впечатление такое, что их наспех рисовал художник-самородок морозным днем на улице с плохой фотографии. При этом у меня было странное чувство, что «Дали», пейзаж и портреты принадлежат разным людям, — невозможно представить, что это дело рук одного человека. В общем, какое-то случайное собрание абсолютно бездарных работ.
Тут вошла Светлана, я поспешила улыбнуться и отошла от картин.
— Ты увлекаешься живописью? — спросила она.
— Нет, — заверила я, дабы избавить себя от необходимости высказывать мнение о ее картинах. — Ничего в этом не понимаю.
— Но тебе что-нибудь понравилось?
— Да, — кивнула я поспешно и ткнула пальцем в зимний пейзаж. Домишки вразброс, и церковь на горе. Стоя под таким углом, колокольня давным-давно бы рухнула, зато сиреневый снег выглядел очень нарядно.
— Эта? — спросила Светлана. — Мне она тоже нравится. Обожаю русскую зиму, а ты?
— Если честно, я от нее немного отвыкла, — усмехнулась я. Светлана все больше и больше вызывала недоумение. И я уже жалела, что пришла. — В Питере, а тем более в Душанбе, зиму трудно назвать «русской».
— Я забыла, откуда ты приехала, — засмеялась Светлана. — Идем пить чай.
Она повела меня на кухню, выглядевшую такой же захламленной, как и комната, слава богу, хоть чашки были чистые. Чай пили с халвой и яблочным вареньем.
— Я звонила подруге, — сказала Светлана. — В среду сходим, посмотришь квартиру. Коммунальные платежи рублей сто, и мне будешь каждый месяц отдавать сотню. Дешевле ничего не найдешь. — С этим было трудно не согласиться. — К тому же я могу и подождать. Так что проблем у тебя возникнуть не должно. Со своим приятелем из таможни я тоже говорила, пока ничего конкретного, но помочь обещал. Дашь мне копию диплома и выписку из трудовой. Думаю, работу он тебе подыщет.
— Это было бы здорово, — сказала я, испытывая странную неловкость. Точнее, забота Светланы казалась мне странной, хотя чему удивляться: люди разные, иногда встречаются бескорыстные… почему-то очень редко, как правило, все хотят что-то взамен. В настоящий момент я пыталась отгадать, чего хочет Светлана. Она непринужденно рассказывала о себе, о своих друзьях, я слушала, кивала и выжидала время, когда можно будет проститься и уйти.
Около десяти я решила, что вполне могу откланяться, и тут в дверь позвонили. Светлана как раз мыла посуду и попросила:
— Открой.
Я распахнула входную дверь и увидела двух молодых людей. Один держал в руках четыре бутылки пива, другой кильку в целлофановом пакете в левой руке, в правой набор пирожных, а в зубах желтую розу с очень длинным стеблем.
— Привет, — улыбнулся он. — Васильевна трудится?
— Посуду моет, — ответила я.
— Вперед, — радостно скомандовал парень, и они пошли на кухню.
Светлане вручили пирожные, потом розу и кильку, а я подумала: «Самое время сматываться». Но не тут-то было — все трое дружно принялись приглашать меня посидеть немного, в результате мы оказались за большим столом в мастерской. Я выпила пива, чтобы избавиться от докучливого потчевания, улыбалась и приглядывалась к гостям. Того, что принес в зубах розу, звали Игорь, он был выше среднего роста, худощавый, с маленькой бородкой и смеющимися глазами.
Наверняка Игорь был душой общества, он сыпал остротами и изо всех сил старался произвести впечатление. Второй, Виктор, выглядел старше, глаза с поволокой, блуждающая улыбка, многозначительные замечания, которые высказывались почти шепотом, насмешливо и как бы невзначай. Оба художники, готовились к какой-то выставке и заинтересованно обсуждали свои дела, но из уважения ко мне тему быстро сменили. А недоумение мое все росло: во-первых, к Светланиной живописи они, судя по всему, относились серьезно, и это попросту обескураживало, во-вторых, опыт общения с творческой интеллигенцией давно укрепил меня в мнении, что говорить эти люди могут только о себе и своих делах, ругать, редко хвалить или спорить, но только о своем, сиди рядом хоть Мата Хари. Исключение делалось для людей, которые чем-то могли быть полезны (например, денег дать). У меня с деньгами туго, так что оставалось гадать, что скрывается за такой фантастической любезностью.
В одиннадцать я твердо заявила, что мне пора. Оба гостя высказали желание меня проводить, поднялись и, недовольно переглянувшись, потопали к двери.
— Ты произвела впечатление, — шепнула мне Светлана таким тоном, точно сообщала о миллионном выигрыше в лотерею. Я ее восторг совершенно не разделяла и, оказавшись на улице, остановила первую же машину, торопливо попрощалась с мужчинами и отбыла в гостиницу.
Всю следующую неделю Светлана звонила мне ежедневно, несколько раз навещала (один раз в сопровождении Игоря) и всячески выказывала заботу. Меня это начинало тяготить. Под разными предлогами я уклонялась от встреч с ней и без конца звонившими мне Виктором и Игорем, чем вызвала ее недовольство.
— Найду я тебе работу, — очень резко сказала она, когда я в очередной раз пряталась от посиделок. — Почему бы тебе не отдохнуть немного?
— Если честно, я еще устать не успела, — ответила я и начала подумывать о том, что, может, есть смысл подыскать квартиру и переехать, не ставя об этом в известность Светлану. Но в общем-то виделись мы не так часто: я целыми днями рыскала по городу в поисках работы и застать меня в гостинице было трудновато.
В пятницу Светлана пришла довольно поздно, где-то около десяти, устроилась в кресле и, глядя на меня с некоторым недовольством, вдруг спросила:
— Ты что-нибудь слышала о выходных днях?
— Ну, в общем, да, — засмеялась я.
— Весной и летом люди обычно проводят их за городом. А завтра, между прочим, суббота. У моего приятеля дача на Сергиевском озере. Безумно красивое место. Поедем? Что толку болтаться в субботу в городе, конторы все равно закрыты?
— Мы поедем вдвоем? — спросила я.
— Если ты не против, я приглашу Витю с Игорем…
— Я против, — сказала я спокойно. — Разумеется, вы можете отправляться на озеро, а я, пожалуй, останусь здесь. , — Тебе они не нравятся? — нахмурилась Светлана.
— Не настолько, чтобы я проводила с ними время на даче.
— Господи, да что такого? — всплеснула она руками. — Они нормальные ребята, даже не думай…
— Я и не думаю, — пожала я плечами.
— Хорошо, — вздохнула Светлана. — Возьмем одного Игорька, кто-то должен организовать нам шашлыки.
На следующее утро они заехали за мной на Светланином «Опеле». До Сергиевского озера было километров двадцать. Пейзаж выглядел живописно: березовая роща, чуть дальше скопление высоких сосен. Дача стояла на высоком берегу в полукилометре от деревушки — двухэтажное деревянное строение в виде русского терема с резным крыльцом, баней и колодцем во дворе. Когда мы подъехали к палисаднику, на крыльце появился мужчина, видимо хозяин дачи.
Высокий, лет тридцати пяти, с интеллигентным лицом и ранней лысиной. Глаза из-за стекол очков смотрели оценивающе.
— Знакомься, — сказала Светлана. — Это Кирилл Сергеевич, а это моя подруга Наташа. Она приехала из Душанбе, и у нее ностальгия по русским пейзажам.
— О, этого у нас сколько угодно, — улыбнулся Кирилл Сергеевич, пожимая руку Игорю, а на меня посмотрел очень внимательно, как будто задался целью определить, что у меня в голове, но сказал только:
— Очень рад.
Человеком он оказался сдержанным и в общем-то приятным. К вечеру, прогуливаясь вдоль озера, мы разговорились (он в основном задавал вопросы, а я отвечала) и остались довольны друг другом.
Утром мы опять гуляли, потом катались на лодке, и Кирилл Сергеевич кое-что рассказал о себе. Он окончил политехнический институт, по образованию архитектор (дом построен по его проекту). Потом вдруг понял, что архитектура не его призвание, и круто изменил свою жизнь. Где работает в настоящее время сообщить не пожелал, впрочем, я и не спрашивала. Чувствовалось, что человек он далеко не бедный и наделенный властью: Светлана в его присутствии как-то затихала, а Игорек и вовсе выглядел меньше ростом. Когда мы катались на лодке, Кирилл Сергеевич заявил:
— О работе не беспокойтесь. И с квартирой поможем. Продавайте жилье в Душанбе и перебирайтесь насовсем.
Я ничего не ответила, только улыбнулась про себя, пытаясь решить: то ли мне в жизни необыкновенно повезло на хороших людей, то ли… вот это самое «то ли» очень меня занимало. Денег у меня немного, ни друзей, ни ценных знакомых, вообще никого, так что видимый интерес отсутствует. Тогда что? Выходит, мне в самом деле попались очень душевные люди?
Хотя Светлана и называла Кирилла Сергеевича своим приятелем, никакой близости между ними не было и в помине. Скорее даже наоборот, в какой-то момент, наблюдая за ними, я решила, что Светлана его боится, а он относится к ней откровенно пренебрежительно. Игоря же он вообще замечал, только когда требовалось выполнить какую-нибудь работу:
1 2 3 4