Ни в чем.
– Вы что-нибудь планировали утром с моей женой? – спросил Харви, надеясь выудить у Аделайн интересующие его сведения.
– Нет. Да и как я могла? Я же буду все время занята с вами, – ответила она с легким оттенком самодовольства.
– Мне кажется, я слышал, как вы предлагали ей какую-то помощь…
– Но только в общем плане. – Аделайн улыбнулась. – Это ведь ее первый приезд сюда.
– И это все, о чем вы говорили?
– Ну… – Аделайн взглянула игриво, – еще я сказала, что ванная освободилась. Ваша жена выглядела так, словно ей нелегко дался этот продолжительный перелет.
Нет, не то. Что-то еще повлияло на поведение Оливии. Харви понимал: усталость, даже после двадцатичасового пребывания в воздухе, отнюдь не главная причина.
Он взглянул на привлекательное личико Аделайн, на котором застыло выражение услужливости, и понял, что не доверяет ей.
Для него это было еще одним неприятным открытием.
В его голове мгновенно сработал защитный механизм. Харви стало ясно, что, доверив Аделайн столь ответственный пост, он, мягко говоря, оказался в весьма щекотливом положении, и теперь ему надо вести себя очень и очень осмотрительно. В противном случае Аделайн может причинить ему немало вреда. Пример тому – сегодняшнее утро. Один Бог знает, что она наговорила Оливии, хотя придраться к ее словам совершенно невозможно.
До конца завтрака Харви обсуждал с Аделайн детали предстоящих деловых встреч.
Когда она отправилась в свою комнату, чтобы собрать вещи, Харви снова подошел к двери ванной. Он не сомневался, что Аделайн заставила Оливию почувствовать себя посторонней, хотя Оливия и не собиралась ни во что вмешиваться. Именно Аделайн причина его неожиданных осложнений с женой.
Харви постучал в дверь ванной. Ему очень хотелось уладить отношения с Оливией до того, как на весь день уедет по делам.
– Оливия, у тебя все в порядке? – с тревогой спросил он.
– Да, наслаждаюсь ванной, – довольно резко ответила она после некоторой паузы.
– Можно мне зайти на минутку? Я должен уезжать.
Более длительная пауза.
– Я как раз мою голову и не хочу выходить. Ты лучше поезжай. Желаю удачного дня.
Дверь была добротной. Оливия не собиралась ее открывать и даже, пожелай Харви показать себя настоящим мужчиной и взломать проклятую дверь, ему это не удастся. Если же барабанить в нее, тоже ничего хорошего не получится. Шум привлечет внимание Аделайн, а Оливия скорее умрет, чем обнаружит свои чувства в ее присутствии.
Харви до смерти не хотелось оставлять жену в скверном настроении. У него даже мелькнула мысль, не отправить ли на переговоры одну Аделайн, но он тут же одернул себя: дело есть дело. Это во-первых. Во-вторых, время всегда расставляет все по своим местам и исправляет перекосы.
– Оливия, я переселил Аделайн в другой номер, – громко произнес Харви, надеясь, что это сообщение улучшит настроение жены. – В гостинице освобождается номер. Во второй половине дня портье пришлет боя за ее вещами. Я обо всем договорился. В этом номере мы остаемся вдвоем. Тебя это устраивает? Ты меня поняла?
Из ванной комнаты послышался какой-то приглушенный звук.
Может, Оливия и в самом деле моет голову, решил Харви. Ничего страшного, поговорю с ней позже. И непременно скажу, как она мне дорога. Семья – Оливия и дети – для меня все!
– Я напишу номера телефонов, по которым ты сможешь отыскать меня в течение дня, – громко сказал он. – В блокноте, который лежит около телефона в спальне. Не стесняйся, звони, если тебе что-нибудь понадобится. В любое время. Оливия? Я предупрежу, чтобы тебя немедленно соединили со мной, где бы я ни находился.
Никакого ответа.
– Оливия?
– Да? – неохотно отозвалась она.
Беспомощное положение, в котором он оказался, не только нервировало Харви, оно затрагивало его гордость. Смешно весь день торчать под запертой дверью!
– Обо всем поговорим вечером, – твердо сказал он, давая понять, что настроен решительно.
А он и в самом деле принял решение непременно поговорить с Оливией, выяснить, в чем дело. Они должны слышать друг друга, только так можно разрешить все проблемы. Переселение Аделайн тоже пойдет на пользу их отношениям. Это гарантия, что никто не станет вмешиваться в их личную жизнь. Оливия наверняка поймет, насколько муж ценит ее мнение, и все таким образом уладится.
Тем не менее, тишина, царившая по ту сторону двери, действовала Харви на нервы. Будем надеяться, подбодрил себя он, что вечером Оливия будет более благодушна.
Он прикинул, что еще можно сделать, чтобы поднять ей настроение, но в голову ничего не приходило. Только когда они с Аделайн вошли в лифт, его осенило.
В холле Харви подошел к дежурному администратору.
– Вы не могли бы заказать для меня цветы?
– Безусловно, могу, мистер Купер, – любезно ответила администратор.
– Корзину алых роз. Три дюжины. Пусть их доставят в мой люкс и поставят на туалетный столик в главной спальне.
– Непременно. Лично за всем прослежу, – с готовностью откликнулась администратор, делая пометку в блокноте.
– Я хотел бы, чтобы к корзине прикрепили записку.
– Вы сами ее напишите, сэр?
– Да.
Администратор открыла ящик стола, достала из него плотную карточку из веленевой бумаги и нарядный конверт и с улыбкой протянула Харви.
Он подумал секунду-другую и написал: «Жду не дождусь сегодняшнего вечера. Я люблю тебя. Харви».
Оливия вылезла из ванны, быстро вытерлась, оделась и, вернувшись в спальню, стала перебирать разложенную на кровати одежду, раздумывая, что бы надеть. Затем, поначалу чуть ли не машинально, она начала укладывать в свой громадный чемодан то, что успела из него вытащить. Вот сейчас она попросит вызвать такси, доедет до аэропорта и попробует вылететь домой первым же рейсом.
Но пока она упаковывала вещи, ее мысли прояснились и ясно представились все последствия этого демарша: недоуменные вопросы близких и детей, суды-пересуды знакомых…
Нет, на это пойти нельзя. По крайней мере, в настоящий момент. Прежде всего надо обдумать сложившуюся ситуацию и прикинуть, что делать дальше. Главное – не совершить опрометчивого шага.
Но оставаться здесь Оливия больше не могла. Этот номер, эта гостиница наглядно свидетельствовали о коварстве Харви. Прочь, прочь отсюда! И как можно скорее. Пока он не вернулся и ей ничего не надо объяснять: ее душевная рана еще слишком сильно кровоточила.
Оливия быстро прошла в гостиную и взяла со стола тяжелый справочник на английском языке. Отыскивая нужный раздел, она неожиданно вспомнила о «Хилтоне» – гостинице, в которой обычно останавливался Харви до того, как появилась Аделайн Биде и он окончательно махнул рукой на свой брак. По крайней мере, знакомое название, решила Оливия. Гостиница большая, пожалуй, найдется место и для меня.
Оливия разыскала в справочнике нужный номер телефона, позвонила в «Хилтон» и тут же забронировала один из свободных номеров.
Ну вот, теперь у нее есть убежище, пусть даже и временное.
Приободрившись, Оливия закончила укладывать вещи. Все, можно ехать. Она окинула спальню взглядом – не забыла ли чего-нибудь. Неожиданно ее глаза задержались на прикроватной тумбочке. На ней рядом с телефоном лежал блокнот, в котором Харви записал номера своих контактных телефонов.
Интересно, думает ли он обо мне? Пусть не сейчас, а вообще? Или его волнует только то, что происходит с его детьми?
Слезы застилали глаза Оливии. Лучше бы она отпустила его одного, ей не следовало сюда прилетать. Это была ужасная ошибка. И причина ее – слепая надежда, что их брак может обрести второе дыхание, стать иным. Настоящим, а возможно, даже каким-то особенным. Она понимала, что Харви постепенно отдалился от нее, но, оказывается, он все еще продолжает отдаляться.
До сих пор Оливия этого не понимала, но теперь до нее дошло. Потому-то он упрямо не хотел верить в то, что Оливия искренне пытается наладить их отношения. Даже как-то сказал, что она опоздала, что уже слишком поздно вносить какие-либо изменения в их брак. И то, что он уделял ей много внимания во время полета, было всего лишь попыткой сделать хорошую мину при плохой игре, замаскировать то, от чего не уйти.
Жалкая, доверчивая дура, охотно проглотившая предложенную ей приманку, сказала себе Оливия. И все, хватит больше со мной такого не случится. Я сыта по горло всем этим. Лучше бы мне ничего не знать, лучше бы я осталась дома, лучше бы… Но что сделано, то сделано, не воротишь.
До чего же Харви наивен, если думает, будто, переселив Аделайн Биде в другой номер, решил проблему, успокоил жену. Это не тот случай, когда «с глаз долой – из сердца вон». Совсем не тот. Боже, с негодованием думала Оливия, и он еще посмел обвинить меня в обмане и притворстве!
Она вытерла слезы, удивляясь тому, что они никак не хотели останавливаться: Оливия полагала, что все выплакала еще в ванной…
Что ж, она готова. Почти готова. Остается решить – извещать ли Харви о том, где она собирается остановиться, или нет. Пожалуй, лучше известить, исчезнуть без следа было бы слишком жестоко по отношению к нему. Ей вовсе не хотелось, чтобы он волновался за нее. Ей нужно, чтобы ее оставили в покое.
Боже, до чего же тяжело! Но откуда-то, из глубины подсознания, выплыла неожиданная мысль: а все-таки я молодец – не растерялась, смогла собраться с духом и принять правильное решение. Ну, может, и не совсем правильное, мысленно уточнила Оливия, но уж точно необходимое.
Блокнот с номерами телефонов Харви продолжал притягивать ее взгляд, хотя она по-прежнему не хотела разговаривать с мужем. Не могла. Пока не могла.
В конце концов, Оливия взяла со столика блокнот и, вырвав из него листок, написала короткую записку, не допускавшую, по ее мнению, никаких ложных толкований. Из бювара, лежавшего на столе, она вытащила конверт и вложила в него записку. Конверт оставлю у дежурного администратора, решила Оливия. Затем она вызвала коридорного. Внизу за стойкой регистрации сидела уже другая женщина-администратор. Заступила новая смена, поняла Оливия, очень довольная тем, что не придется давать никаких объяснений. Она отдала запечатанный конверт администратору, попросив вручить мистеру Куперу, а не его помощнице.
Коридорный поставил громадный чемодан Оливии на тротуар и остановил такси. Пока шофер укладывал вещи в багажник, к гостинице подъехал цветочный фургон и из него выбрался рассыльный с потрясающей корзиной роз. Алых роз любви.
При виде цветов на душе у Оливии стало еще тяжелее. Ей вспомнилась ее недавняя попытка – глупая и смешная – послать похожую корзину роз Харви в знак начала их новых отношений. Она торопливо села в такси.
Итак, любовь ушла. Мой брак приказал долго жить. Господи, когда же мое раненое сердце перестанет кровоточить!
16
Харви сидел на мягкой плюшевой банкетке в небольшом алькове с входом в виде арки. Подобные альковы располагались по периметру главного зала самого фешенебельного каирского ресторана «Лорд Астор».
Каждая минута ожидания увеличивала нервозность Харви. Если Оливия не придет сегодня вечером, он просто не представляет, что ему делать дальше.
Последние пять дней Харви не общался с женой. Он оставлял записки в «Хилтоне», но Оливия ни на одну не соизволила ответить. Харви подумывал даже перехватить Оливию в вестибюле гостиницы, когда она спустится из своего номера. Однако воспоминание о том, как она отпрянула от него, мешало Харви пойти на это. Он понимал: Оливия сама должна решить, когда ей с ним встретиться. Ничего хорошего не получится, если он попробует заставить ее делать то, чего она делать не желает или… к чему еще не готова.
Его душу жгли слова записки, оставленной Оливией: «Мне нужно некоторое время побыть одной. Пожалуйста, не мешай мне. Мне не следовало прилетать сюда. Это было ошибкой. Мне очень жаль…»
Особую боль причинило Харви то обстоятельство, что Оливия во всем винит себя. Это была его ошибка, а не ее! Он пытался сказать об этом в одном из своих посланий, но читала ли Оливия хотя бы одно из них? Знает ли она о том, что сейчас он сидит в этом ресторане, ожидая, надеясь, мечтая о ее приходе?
Харви снова взглянул на часы. Три минуты девятого. Может быть, она застряла в уличной пробке? Оливия помешана на пунктуальности. Она никогда не могла понять, как можно куда-либо опаздывать. Для нее опоздание равносильно нарушению долга.
Харви начал овладевать страх, который он тщетно старался перебороть. Чем дольше будет сохраняться трещина в их отношениях, тем труднее будет ее заделать. Не слишком радужная перспектива.
Предполагалось, что сегодня их последний день пребывания в Каире. Завтра им предстоит вернуться домой. Если Оливия не приедет сюда, то, может быть, подъедет сразу в аэропорт? А если нет, что же, черт возьми, тогда делать?
Харви нервно провел рукой по лбу, отчаянно стараясь что-нибудь придумать. Потирая усталые глаза, он молил Бога, чтобы прямо сейчас в дверях появилась Оливия, снова сделав его счастливым. Ну приди, приди, яви милость! – молил Харви.
– Мадам, пойдемте, пожалуйста, за мной.
Оливия кивнула, слегка смутившись при виде величественного, одетого в черный костюм с галстуком-бабочкой метрдотеля, который вызвался проводить ее к столику мужа. И одновременно почувствовала огромное облегчение: значит, Харви пришел раньше.
Перед тем как войти в ресторан, она некоторое время топталась у входа, решая – в который уже раз! – все тот же вопрос: нужна ей эта встреча или нет. И, в конце концов, все же вошла: им все равно придется встретиться – хотя бы для того, чтобы решить вопрос об обратной дороге домой.
Какой потрясающий зал! Куда ни посмотришь, везде дорогое полированное дерево. Бар, мимо которого они прошли, был просто великолепен. Красивые лампы отбрасывали теплый желтый свет. И чего только ни висело на стенах: рисунки, картины, портреты и карикатуры на знаменитых людей. Покрытые крахмальными белыми скатертями столы в окружении стульев с темно-красной обивкой сверкали серебром и хрусталем. Множество официантов неслышно скользили по залу.
Великолепно. По крайней мере, будет куда перевести взгляд, если не смогу смотреть на Харви, подумала Оливия.
Метрдотель подвел ее к алькову, в глубине которого Оливия увидела стол и около него обитую плюшем банкетку. На ней сидел мужчина, ради которого она пришла сюда, мужчина, за которого она вышла замуж по любви в надежде на счастливую семейную жизнь. Как же тяжело смотреть на него, зная, что все надежды развеялись как дым! – пронеслось в голове Оливии.
Харви неожиданно поднял голову, и взгляды их встретились. Ноги Оливии стали ватными. Какую сложную гамму чувств она прочла в его взгляде! И радостное удивление, и потрясение, и облегчение, и жадную страсть. Эти чувства обрушились на нее, пугая своей силой и заставляя сжиматься сердце.
У Харви был вид путника, увидевшего после многих дней скитания по пустыне зеленый оазис.
Он так стремительно поднялся с банкетки, что Оливия подумала: сейчас он бросится на меня, схватит в охапку и унесет отсюда.
Но Харви остался стоять у стола, вежливым жестом пригласив Оливию занять место напротив.
Под пристальным испытующим взглядом мужа она осторожно двинулась вперед. Харви не отрывал от нее глаз. Казалось, для него не осталось в мире никого, кроме нее одной. Оливия не могла припомнить, когда еще ощущала с его стороны такое внимание – разве что в самолете…
На ней была та же самая одежда, с помощью которой она пыталась однажды стать привлекательной и сексуальной – брючный костюм, состоявший из черных атласных брюк и полосатого желто-коричневого жакета из набивного шелка. То, что Харви буквально ел ее глазами, смущало Оливию, хотя, с другой стороны, – что греха таить! – льстило ее самолюбию и придавало уверенности.
Но все это слишком поздно, уныло подумала Оливия, глядя на мужа.
Харви выглядел великолепно. О таких, как он, говорят: настоящий мужчина. Пожалуй, мой муж самый красивый мужчина в ресторане, решила Оливия. Ей всегда льстило, что Харви неизменно притягивает всеобщие взгляды. Даже сейчас, несмотря на его предательство, она все-таки гордилась им. И более того – в ее душу закралось трусливое желание, чтобы вернулось прошлое, то далекое счастливое прошлое, когда он действительно ее любил.
– Спасибо, что пришла – в голосе Харви слышалась искренняя благодарность.
Оливия не могла вымолвить ни слова. Она кивнула и поспешно уселась на банкетку по другую сторону стола – ее не держали ноги. Не дай себя обмануть, сердито напомнила она себе. Конечно, Харви волнует то, что произошло между нами, как и то, что должно произойти сейчас. Он по-настоящему любит свою семью, но ни на минуту нельзя забывать, как он поступил со мной.
Харви сел. Официант наполнил фужер Оливии шампанским и удалился. Оливия медленно, не отрывая глаз от фужера, потягивала шипучее вино: ей требовалось время, чтобы прийти в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Вы что-нибудь планировали утром с моей женой? – спросил Харви, надеясь выудить у Аделайн интересующие его сведения.
– Нет. Да и как я могла? Я же буду все время занята с вами, – ответила она с легким оттенком самодовольства.
– Мне кажется, я слышал, как вы предлагали ей какую-то помощь…
– Но только в общем плане. – Аделайн улыбнулась. – Это ведь ее первый приезд сюда.
– И это все, о чем вы говорили?
– Ну… – Аделайн взглянула игриво, – еще я сказала, что ванная освободилась. Ваша жена выглядела так, словно ей нелегко дался этот продолжительный перелет.
Нет, не то. Что-то еще повлияло на поведение Оливии. Харви понимал: усталость, даже после двадцатичасового пребывания в воздухе, отнюдь не главная причина.
Он взглянул на привлекательное личико Аделайн, на котором застыло выражение услужливости, и понял, что не доверяет ей.
Для него это было еще одним неприятным открытием.
В его голове мгновенно сработал защитный механизм. Харви стало ясно, что, доверив Аделайн столь ответственный пост, он, мягко говоря, оказался в весьма щекотливом положении, и теперь ему надо вести себя очень и очень осмотрительно. В противном случае Аделайн может причинить ему немало вреда. Пример тому – сегодняшнее утро. Один Бог знает, что она наговорила Оливии, хотя придраться к ее словам совершенно невозможно.
До конца завтрака Харви обсуждал с Аделайн детали предстоящих деловых встреч.
Когда она отправилась в свою комнату, чтобы собрать вещи, Харви снова подошел к двери ванной. Он не сомневался, что Аделайн заставила Оливию почувствовать себя посторонней, хотя Оливия и не собиралась ни во что вмешиваться. Именно Аделайн причина его неожиданных осложнений с женой.
Харви постучал в дверь ванной. Ему очень хотелось уладить отношения с Оливией до того, как на весь день уедет по делам.
– Оливия, у тебя все в порядке? – с тревогой спросил он.
– Да, наслаждаюсь ванной, – довольно резко ответила она после некоторой паузы.
– Можно мне зайти на минутку? Я должен уезжать.
Более длительная пауза.
– Я как раз мою голову и не хочу выходить. Ты лучше поезжай. Желаю удачного дня.
Дверь была добротной. Оливия не собиралась ее открывать и даже, пожелай Харви показать себя настоящим мужчиной и взломать проклятую дверь, ему это не удастся. Если же барабанить в нее, тоже ничего хорошего не получится. Шум привлечет внимание Аделайн, а Оливия скорее умрет, чем обнаружит свои чувства в ее присутствии.
Харви до смерти не хотелось оставлять жену в скверном настроении. У него даже мелькнула мысль, не отправить ли на переговоры одну Аделайн, но он тут же одернул себя: дело есть дело. Это во-первых. Во-вторых, время всегда расставляет все по своим местам и исправляет перекосы.
– Оливия, я переселил Аделайн в другой номер, – громко произнес Харви, надеясь, что это сообщение улучшит настроение жены. – В гостинице освобождается номер. Во второй половине дня портье пришлет боя за ее вещами. Я обо всем договорился. В этом номере мы остаемся вдвоем. Тебя это устраивает? Ты меня поняла?
Из ванной комнаты послышался какой-то приглушенный звук.
Может, Оливия и в самом деле моет голову, решил Харви. Ничего страшного, поговорю с ней позже. И непременно скажу, как она мне дорога. Семья – Оливия и дети – для меня все!
– Я напишу номера телефонов, по которым ты сможешь отыскать меня в течение дня, – громко сказал он. – В блокноте, который лежит около телефона в спальне. Не стесняйся, звони, если тебе что-нибудь понадобится. В любое время. Оливия? Я предупрежу, чтобы тебя немедленно соединили со мной, где бы я ни находился.
Никакого ответа.
– Оливия?
– Да? – неохотно отозвалась она.
Беспомощное положение, в котором он оказался, не только нервировало Харви, оно затрагивало его гордость. Смешно весь день торчать под запертой дверью!
– Обо всем поговорим вечером, – твердо сказал он, давая понять, что настроен решительно.
А он и в самом деле принял решение непременно поговорить с Оливией, выяснить, в чем дело. Они должны слышать друг друга, только так можно разрешить все проблемы. Переселение Аделайн тоже пойдет на пользу их отношениям. Это гарантия, что никто не станет вмешиваться в их личную жизнь. Оливия наверняка поймет, насколько муж ценит ее мнение, и все таким образом уладится.
Тем не менее, тишина, царившая по ту сторону двери, действовала Харви на нервы. Будем надеяться, подбодрил себя он, что вечером Оливия будет более благодушна.
Он прикинул, что еще можно сделать, чтобы поднять ей настроение, но в голову ничего не приходило. Только когда они с Аделайн вошли в лифт, его осенило.
В холле Харви подошел к дежурному администратору.
– Вы не могли бы заказать для меня цветы?
– Безусловно, могу, мистер Купер, – любезно ответила администратор.
– Корзину алых роз. Три дюжины. Пусть их доставят в мой люкс и поставят на туалетный столик в главной спальне.
– Непременно. Лично за всем прослежу, – с готовностью откликнулась администратор, делая пометку в блокноте.
– Я хотел бы, чтобы к корзине прикрепили записку.
– Вы сами ее напишите, сэр?
– Да.
Администратор открыла ящик стола, достала из него плотную карточку из веленевой бумаги и нарядный конверт и с улыбкой протянула Харви.
Он подумал секунду-другую и написал: «Жду не дождусь сегодняшнего вечера. Я люблю тебя. Харви».
Оливия вылезла из ванны, быстро вытерлась, оделась и, вернувшись в спальню, стала перебирать разложенную на кровати одежду, раздумывая, что бы надеть. Затем, поначалу чуть ли не машинально, она начала укладывать в свой громадный чемодан то, что успела из него вытащить. Вот сейчас она попросит вызвать такси, доедет до аэропорта и попробует вылететь домой первым же рейсом.
Но пока она упаковывала вещи, ее мысли прояснились и ясно представились все последствия этого демарша: недоуменные вопросы близких и детей, суды-пересуды знакомых…
Нет, на это пойти нельзя. По крайней мере, в настоящий момент. Прежде всего надо обдумать сложившуюся ситуацию и прикинуть, что делать дальше. Главное – не совершить опрометчивого шага.
Но оставаться здесь Оливия больше не могла. Этот номер, эта гостиница наглядно свидетельствовали о коварстве Харви. Прочь, прочь отсюда! И как можно скорее. Пока он не вернулся и ей ничего не надо объяснять: ее душевная рана еще слишком сильно кровоточила.
Оливия быстро прошла в гостиную и взяла со стола тяжелый справочник на английском языке. Отыскивая нужный раздел, она неожиданно вспомнила о «Хилтоне» – гостинице, в которой обычно останавливался Харви до того, как появилась Аделайн Биде и он окончательно махнул рукой на свой брак. По крайней мере, знакомое название, решила Оливия. Гостиница большая, пожалуй, найдется место и для меня.
Оливия разыскала в справочнике нужный номер телефона, позвонила в «Хилтон» и тут же забронировала один из свободных номеров.
Ну вот, теперь у нее есть убежище, пусть даже и временное.
Приободрившись, Оливия закончила укладывать вещи. Все, можно ехать. Она окинула спальню взглядом – не забыла ли чего-нибудь. Неожиданно ее глаза задержались на прикроватной тумбочке. На ней рядом с телефоном лежал блокнот, в котором Харви записал номера своих контактных телефонов.
Интересно, думает ли он обо мне? Пусть не сейчас, а вообще? Или его волнует только то, что происходит с его детьми?
Слезы застилали глаза Оливии. Лучше бы она отпустила его одного, ей не следовало сюда прилетать. Это была ужасная ошибка. И причина ее – слепая надежда, что их брак может обрести второе дыхание, стать иным. Настоящим, а возможно, даже каким-то особенным. Она понимала, что Харви постепенно отдалился от нее, но, оказывается, он все еще продолжает отдаляться.
До сих пор Оливия этого не понимала, но теперь до нее дошло. Потому-то он упрямо не хотел верить в то, что Оливия искренне пытается наладить их отношения. Даже как-то сказал, что она опоздала, что уже слишком поздно вносить какие-либо изменения в их брак. И то, что он уделял ей много внимания во время полета, было всего лишь попыткой сделать хорошую мину при плохой игре, замаскировать то, от чего не уйти.
Жалкая, доверчивая дура, охотно проглотившая предложенную ей приманку, сказала себе Оливия. И все, хватит больше со мной такого не случится. Я сыта по горло всем этим. Лучше бы мне ничего не знать, лучше бы я осталась дома, лучше бы… Но что сделано, то сделано, не воротишь.
До чего же Харви наивен, если думает, будто, переселив Аделайн Биде в другой номер, решил проблему, успокоил жену. Это не тот случай, когда «с глаз долой – из сердца вон». Совсем не тот. Боже, с негодованием думала Оливия, и он еще посмел обвинить меня в обмане и притворстве!
Она вытерла слезы, удивляясь тому, что они никак не хотели останавливаться: Оливия полагала, что все выплакала еще в ванной…
Что ж, она готова. Почти готова. Остается решить – извещать ли Харви о том, где она собирается остановиться, или нет. Пожалуй, лучше известить, исчезнуть без следа было бы слишком жестоко по отношению к нему. Ей вовсе не хотелось, чтобы он волновался за нее. Ей нужно, чтобы ее оставили в покое.
Боже, до чего же тяжело! Но откуда-то, из глубины подсознания, выплыла неожиданная мысль: а все-таки я молодец – не растерялась, смогла собраться с духом и принять правильное решение. Ну, может, и не совсем правильное, мысленно уточнила Оливия, но уж точно необходимое.
Блокнот с номерами телефонов Харви продолжал притягивать ее взгляд, хотя она по-прежнему не хотела разговаривать с мужем. Не могла. Пока не могла.
В конце концов, Оливия взяла со столика блокнот и, вырвав из него листок, написала короткую записку, не допускавшую, по ее мнению, никаких ложных толкований. Из бювара, лежавшего на столе, она вытащила конверт и вложила в него записку. Конверт оставлю у дежурного администратора, решила Оливия. Затем она вызвала коридорного. Внизу за стойкой регистрации сидела уже другая женщина-администратор. Заступила новая смена, поняла Оливия, очень довольная тем, что не придется давать никаких объяснений. Она отдала запечатанный конверт администратору, попросив вручить мистеру Куперу, а не его помощнице.
Коридорный поставил громадный чемодан Оливии на тротуар и остановил такси. Пока шофер укладывал вещи в багажник, к гостинице подъехал цветочный фургон и из него выбрался рассыльный с потрясающей корзиной роз. Алых роз любви.
При виде цветов на душе у Оливии стало еще тяжелее. Ей вспомнилась ее недавняя попытка – глупая и смешная – послать похожую корзину роз Харви в знак начала их новых отношений. Она торопливо села в такси.
Итак, любовь ушла. Мой брак приказал долго жить. Господи, когда же мое раненое сердце перестанет кровоточить!
16
Харви сидел на мягкой плюшевой банкетке в небольшом алькове с входом в виде арки. Подобные альковы располагались по периметру главного зала самого фешенебельного каирского ресторана «Лорд Астор».
Каждая минута ожидания увеличивала нервозность Харви. Если Оливия не придет сегодня вечером, он просто не представляет, что ему делать дальше.
Последние пять дней Харви не общался с женой. Он оставлял записки в «Хилтоне», но Оливия ни на одну не соизволила ответить. Харви подумывал даже перехватить Оливию в вестибюле гостиницы, когда она спустится из своего номера. Однако воспоминание о том, как она отпрянула от него, мешало Харви пойти на это. Он понимал: Оливия сама должна решить, когда ей с ним встретиться. Ничего хорошего не получится, если он попробует заставить ее делать то, чего она делать не желает или… к чему еще не готова.
Его душу жгли слова записки, оставленной Оливией: «Мне нужно некоторое время побыть одной. Пожалуйста, не мешай мне. Мне не следовало прилетать сюда. Это было ошибкой. Мне очень жаль…»
Особую боль причинило Харви то обстоятельство, что Оливия во всем винит себя. Это была его ошибка, а не ее! Он пытался сказать об этом в одном из своих посланий, но читала ли Оливия хотя бы одно из них? Знает ли она о том, что сейчас он сидит в этом ресторане, ожидая, надеясь, мечтая о ее приходе?
Харви снова взглянул на часы. Три минуты девятого. Может быть, она застряла в уличной пробке? Оливия помешана на пунктуальности. Она никогда не могла понять, как можно куда-либо опаздывать. Для нее опоздание равносильно нарушению долга.
Харви начал овладевать страх, который он тщетно старался перебороть. Чем дольше будет сохраняться трещина в их отношениях, тем труднее будет ее заделать. Не слишком радужная перспектива.
Предполагалось, что сегодня их последний день пребывания в Каире. Завтра им предстоит вернуться домой. Если Оливия не приедет сюда, то, может быть, подъедет сразу в аэропорт? А если нет, что же, черт возьми, тогда делать?
Харви нервно провел рукой по лбу, отчаянно стараясь что-нибудь придумать. Потирая усталые глаза, он молил Бога, чтобы прямо сейчас в дверях появилась Оливия, снова сделав его счастливым. Ну приди, приди, яви милость! – молил Харви.
– Мадам, пойдемте, пожалуйста, за мной.
Оливия кивнула, слегка смутившись при виде величественного, одетого в черный костюм с галстуком-бабочкой метрдотеля, который вызвался проводить ее к столику мужа. И одновременно почувствовала огромное облегчение: значит, Харви пришел раньше.
Перед тем как войти в ресторан, она некоторое время топталась у входа, решая – в который уже раз! – все тот же вопрос: нужна ей эта встреча или нет. И, в конце концов, все же вошла: им все равно придется встретиться – хотя бы для того, чтобы решить вопрос об обратной дороге домой.
Какой потрясающий зал! Куда ни посмотришь, везде дорогое полированное дерево. Бар, мимо которого они прошли, был просто великолепен. Красивые лампы отбрасывали теплый желтый свет. И чего только ни висело на стенах: рисунки, картины, портреты и карикатуры на знаменитых людей. Покрытые крахмальными белыми скатертями столы в окружении стульев с темно-красной обивкой сверкали серебром и хрусталем. Множество официантов неслышно скользили по залу.
Великолепно. По крайней мере, будет куда перевести взгляд, если не смогу смотреть на Харви, подумала Оливия.
Метрдотель подвел ее к алькову, в глубине которого Оливия увидела стол и около него обитую плюшем банкетку. На ней сидел мужчина, ради которого она пришла сюда, мужчина, за которого она вышла замуж по любви в надежде на счастливую семейную жизнь. Как же тяжело смотреть на него, зная, что все надежды развеялись как дым! – пронеслось в голове Оливии.
Харви неожиданно поднял голову, и взгляды их встретились. Ноги Оливии стали ватными. Какую сложную гамму чувств она прочла в его взгляде! И радостное удивление, и потрясение, и облегчение, и жадную страсть. Эти чувства обрушились на нее, пугая своей силой и заставляя сжиматься сердце.
У Харви был вид путника, увидевшего после многих дней скитания по пустыне зеленый оазис.
Он так стремительно поднялся с банкетки, что Оливия подумала: сейчас он бросится на меня, схватит в охапку и унесет отсюда.
Но Харви остался стоять у стола, вежливым жестом пригласив Оливию занять место напротив.
Под пристальным испытующим взглядом мужа она осторожно двинулась вперед. Харви не отрывал от нее глаз. Казалось, для него не осталось в мире никого, кроме нее одной. Оливия не могла припомнить, когда еще ощущала с его стороны такое внимание – разве что в самолете…
На ней была та же самая одежда, с помощью которой она пыталась однажды стать привлекательной и сексуальной – брючный костюм, состоявший из черных атласных брюк и полосатого желто-коричневого жакета из набивного шелка. То, что Харви буквально ел ее глазами, смущало Оливию, хотя, с другой стороны, – что греха таить! – льстило ее самолюбию и придавало уверенности.
Но все это слишком поздно, уныло подумала Оливия, глядя на мужа.
Харви выглядел великолепно. О таких, как он, говорят: настоящий мужчина. Пожалуй, мой муж самый красивый мужчина в ресторане, решила Оливия. Ей всегда льстило, что Харви неизменно притягивает всеобщие взгляды. Даже сейчас, несмотря на его предательство, она все-таки гордилась им. И более того – в ее душу закралось трусливое желание, чтобы вернулось прошлое, то далекое счастливое прошлое, когда он действительно ее любил.
– Спасибо, что пришла – в голосе Харви слышалась искренняя благодарность.
Оливия не могла вымолвить ни слова. Она кивнула и поспешно уселась на банкетку по другую сторону стола – ее не держали ноги. Не дай себя обмануть, сердито напомнила она себе. Конечно, Харви волнует то, что произошло между нами, как и то, что должно произойти сейчас. Он по-настоящему любит свою семью, но ни на минуту нельзя забывать, как он поступил со мной.
Харви сел. Официант наполнил фужер Оливии шампанским и удалился. Оливия медленно, не отрывая глаз от фужера, потягивала шипучее вино: ей требовалось время, чтобы прийти в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16