Мамма Кезия устало раскрыла над своей подопечной зонтик от солнца.
Янки подошли совсем близко. Вильям отпрянул назад, а Анджела решила, что он просто испытывает ее. Шагнув вперед, она наткнулась на одного из солдат.
– Эй, ты, смотреть надо! – закричал он. – Ты нарочно это сделала, а? – Подозрительно прищурившись, солдат уставился на девушку. – Поди, решила, что все должны уступать тебе дорогу, потому что ты леди с Юга! Конечно, именно это ты и вообразила!
Анджела даже не сразу поняла, что происходит, потому что перепуганный Вильям при виде солдат поспешил скрыться за коляской. Мамма Кезия, которую тоже парализовал страх, едва слышно шептала:
– Это солдаты, детка. Дай им пройти.
К восторгу всей компании, военный, на которого наткнулась Анджела, с такой силой толкнул ее, что девушка отлетела назад к экипажу.
– Уберись с дороги! – рявкнул он. – Покажи, что уважаешь нас.
– Что вы себе позволяете? – возмутилась Анджела. – Толкаете женщину и говорите о каком-то уважении. Вы, чертовы янки…
Одной рукой девушка нащупала зонтик, который Мамма Кезия все еще держала в руках. Выхватив его, она размахнулась и умудрилась ударить одного из солдат по лицу. Завопив от испуга, Кезия бросилась на середину улицы, сопровождаемая Вильямом.
– Ах ты маленькая сучонка! – взревел солдат, вырывая зонт из рук Анджелы и разламывая его пополам о колено. – Сейчас я покажу тебе, как надо со мной обращаться!
– Да уж, – поддержал его приятель. – Не забывай о приказе номер двадцать восемь, Нед. Перед тобой обычная проститутка. Пожалуй, нам стоит отвести ее за ближайший угол и заставить поработать.
Слишком разъяренная, чтобы испугаться, Анджела принялась вырываться, кусаться и царапаться, когда сильные руки схватили ее и поволокли куда-то.
Мелора Рэбин, услышав шум, выбежала из дома и закричала:
– Отстаньте от нее, скоты! Оставьте девушку в покое!
– Держись от нас подальше, – предупредил ее один из солдат. – А то как бы тебе самой не попасть под действие этого приказа.
Вокруг них начала собираться толпа. Мелора увидела, что к солдатам со всех сторон бегут их приятели.
– Я прошу вас отстать от нее, – не унималась Мелора. – Разве не понимаете – это слепая.
– Слепая? – удивился один из солдат.
Мужчины выпустили Анджелу, но она все еще продолжала размахивать руками, пытаясь пробраться к дому.
Отступив назад, солдаты наконец убедились, что девушка действительно не видит их.
– Все хорошо, – вскричала Мелора, подбегая и обнимая ее. – Пойдем со мной. – Она быстро увела Анджелу в дом и закрыла за собой дверь.
Когда они прошли в гостиную, Мелора сочувственно вздохнула.
– Ах бедняжка! – проговорила она. – А ведь все дело в генерале Батлере и его приказе номер двадцать восемь. – Мелора хмыкнула. – Женщинам теперь небезопасно показываться на улицах, потому что солдаты могут посчитать их проститутками.
Немного успокоившись, Анджела спросила, о чем речь.
– Как, разве ты не слышала? Генерал Батлер заявил, что устал от постоянных оскорблений, наносимых нашими женщинами его солдатам. Вот он и издал указ, позволяющий янки любую женщину считать проституткой.
– Боже мой! – Анджела покачала головой. На глаза ее навернулись слезы, но она твердо решила не давать им воли.
Мелора отправилась на кухню приготовить чай, и когда вернулась, то решила заговорить о том, что больше всего терзало ее душу:
– Я знаю, ты приехала ко мне из-за Джеми. Спасибо тебе. Кажется, его смерти мне не пережить. Когда десять лет назад Фред умер от малярии, я поняла, что такое сердечная боль. Но теперь-то я знаю, – это было ничто в сравнении с тем, когда мать теряет свое дитя. Тогда боль становится невыносимой.
Нащупав руку Мелоры, Анджела сжала ее:
– Родителей тоже тяжело терять. Кто я теперь? Сирота.
– Да, и у тебя большое горе, – вздохнула Мелора. – Все это так печально…
– Только, пожалуйста, не жалейте меня, – попросила Анджела. – Со слепотой я еще могу справиться, но жалость мне не одолеть.
– Ты отлично держишься, дорогая. Ида Дюваль говорила мне, что Винсон доволен тем, как ты справляешься с несчастьем. Хотя я никак не могу понять, как тебе удается ладить со своей сестрицей-предательницей.
– Мы делаем то, что должны делать. В один прекрасный день все переменится. – Найдя на подносе сливочник, Анджела стала наливать сливки в чай, радуясь тому, что Мелора не помогает ей.
Вдруг в дверь громко забарабанили.
– Это, наверное, Мамма Кезия, – бросила Мелора и отперла замок. – Я видела, как она убежала. Наверное, поняла, что опасность миновала, и решила вернуться.
Анджела нахмурилась: Кезия не могла стучать с такой силой. Услышав сердитые крики, она поняла, что ее худшие подозрения оправдались.
Беда, да и только!
– Да, она здесь, – донесся в гостиную нерешительный голос Мелоры, – но не забывайте – она слепая.
– Ничего, мы и со слепой справимся.
Анджела вскипела, узнав голос майора Гембри. Подойдя к ней, майор ядовито сообщил, что она, Анджела Синклер, обвиняется в нарушении приказа номер двадцать восемь и он намеревается препроводить ее в штаб-квартиру юнионистов для выяснения подробностей. Девушке пришлось прикусить язык, иначе бы она наговорила много дерзостей этим наглым янки. Не желая навлекать еще больше неприятностей на Мелору и дать майору возможность применить силу, Анджела повиновалась.
С гордо поднятой головой она пошла вслед за солдатами, шагавшими впереди. Девушка ничего не видела: у нее было такое чувство, словно она попала в ловушку, расставленную посреди какого-то бесконечного ночного кошмара. Анджела даже не представляла, сколько времени просидела на жесткой лавке, ожидая, пока ею займутся. Но держалась она стойко.
Когда майор Гембри, войдя, посмотрел на нее, ему пришло в голову, что он в жизни не видел существа упрямее. Она очень красива, ничего не скажешь, и слепота ее – настоящая трагедия, подумал майор. Слава Богу, что такой нрав не у всех южанок, а то не видать бы юнионистам победы, как своих ушей.
– Генерал Батлер поручил мне разобраться с вашим делом, – коротко бросил он.
Анджела слышала его шаги, поэтому не удивилась, когда Гембри заговорил.
– Ну что ж, майор, действуйте, – сказала она. – Вы и правда собираетесь обвинить меня в проституции в соответствии с этим знаменитым и нелепым приказом? Да уж, слепая шлюха – это нечто даже для видавших виды северян.
Майор просто задрожал от злости, но ничего не сказал: со всех сторон на его пленницу глазели солдаты, и он не хотел, чтобы какая-то девчонка ставила его в неловкое положение.
– Я не стану обращать внимание на вашу грубость, мисс Синклер, принимая во внимание ваше увечье. Но я хочу, чтобы вы знали: лишь благодаря вашей сестре генерала Батлера удалось уговорить не принимать к вам жестких мер. Его не тронул мой рассказ о вашей слепоте. Генерал сказал, что вы наверняка используете ее для выгоды южан.
– Это ложь, – заявила Анджела, не в силах больше терпеть.
Словно не слыша ее замечания, Гембри продолжил:
– Итак, мне удалось уговорить его, и он согласился не сажать вас в тюрьму, хотя для вас там самое место. Генерал согласился дать вам еще один шанс при условии, что вы не будете приезжать в Новый Орлеан. В ожидании его распоряжений вы не должны покидать Бель-Клер. Вы поняли меня?
– Это несправедливо. Вы не имеете права указывать, куда мне ездить, а куда – нет.
Анджела услышала какой-то шорох и поняла, что присутствующие, замерев от любопытства, прислушиваются к их разговору.
– Следует ли напомнить вам, что вы – наша пленница? – усмехнулся майор.
– В том, что ваши солдаты грубы и тупы, нет моей вины. Это они устроили скандал, а не…
– Боже мой, Анджела, смолкнешь ты когда-нибудь или нет? – вскричала Клодия, вбегая в комнату и приветственно махая рукой майору Гембри. – Я в жизни не попадала в такую нелепую ситуацию. Подумать только, сижу я себе, болтаю с Элизабет, а тут вдруг приходят солдаты и говорят, что тебя арестовали. Честное слово, я запру тебя в комнате, чтобы такое не повторилось. – Повернувшись к майору, Клодия добавила: – Я всем слугам велю следить за ней. Клянусь, что с ней у вас больше не будет неприятностей.
– Надеюсь. Генерал Батлер дал мне понять, что в следующий раз она будет отправлена в тюрьму. Он уже устал от того, что с его солдатами обращаются без должного уважения.
– Зато в Бель-Клере с ними обходятся по-королевски, – кокетливо промолвила Клодия. – С нетерпением жду, когда генерал Батлер прибудет к нам с визитом.
Анджела не шевельнулась, чувствуя, как внутри у нее все закипает.
Схватив сестру за руку, Клодия поволокла ее из комнаты, на ходу продолжая расписывать, как отныне она будет следить за ней.
Анджела решила молчать, потому что спорить все равно было бесполезно. Не сейчас. До тех пор, пока зрение не вернется, она не станет ничего предпринимать. А если этого не случится никогда? Анджела отгоняла от себя грустные мысли, но они снова и снова начинали преследовать ее. Не дай Бог – иначе она окажется в полной зависимости от Клодии.
Сердце Лео забилось быстрее при виде белой перчатки. Он огляделся вокруг, желая убедиться, что на кладбище никого нет – ему все меньше и меньше нравились эти прогулки.
– Эй, вы там? – неуверенно окликнул он.
– Конечно, – ответил Голос.
– Она умерла?
– Нет. Она выздоровела и будет жить. – Голос казался сегодня каким-то равнодушным.
Мысленно выругавшись, Лео облизал пересохшие губы и решился спросить еще:
– А меня она вспомнила?
– Говорят, она помнит лишь, что видела тело отца, лежащее на полу. Кстати, она ослепла.
Лео вздохнул с облегчением.
– Что ж, тогда все будет в порядке. – Он усмехнулся.
Голос продолжал говорить, не обращая внимания на бормотание Лео:
– Ты по-прежнему будешь приходить сюда и ждать моего сигнала.
– Какого сигнала? – удивился Лео. – Вы же только что сказали мне, что она ослепла и ничего не помнит. Если так, о чем нам беспокоиться?
– Заткнись и слушай меня, кретин. – Голос явно был раздражен. – Ничего этого не случилось бы, выполни ты свою работу как следует. Как только я прикажу тебе, ты используешь все – слышишь? – все средства для того, чтобы выколотить у Анджелы Синклер признание. Я должен знать, где спрятаны пластины. Ты понял меня?
Лео недовольно пробормотал, что понял.
– У двери ты найдешь некоторую сумму, – сообщил Голос. – Этого достаточно, чтобы ты мог какое-то время напиваться в стельку.
Лео потянулся за деньгами. Ему и вправду больше всего хотелось напиться до бесчувствия.
Весь мокрый от жары, Бретт сидел возле палатки. Был конец июня – самое жаркое время в этих местах. Повсюду на земле лежали измученные жарой солдаты, надеясь, что легкий ветерок хоть немного облегчит их страдания. Они наконец добрались до Гаррисон-Лендинг – базы снабжения федеральных сил на Джеймс-Ривер, но попасть туда было нелегко. Когда до них дошли слухи, что армия генерала Ли прорвалась сквозь укрепления федералов на Гейнс-Милл, Макклеллан приказал своим войскам ретироваться – ему не нравилось слово «отступать». Они повиновались приказу, и 29 июня приняли бой в местечке Сэведж-Стэйшн, а на следующий день бой повторился у фермы Фрейзера и на болоте Уайт-Оук. Хуже всего им пришлось первого июля на Малверн-Хилл, но вскоре на подмогу подошел федеральный флот. Оставшиеся в живых благодарили Господа за то, что он даровал им жизнь, но приподнятое настроение, в котором они отправлялись в поход, больше не посещало их: надежда захватить Ричмонд рухнула.
Теперь Бретту хотелось выспаться как следует, но его вызвали в штаб, поэтому он вынужден был ждать, когда начальство сообщит, что от него требуется. Наконец старший сержант Петерсон пригласил его войти. Устало поднявшись на ноги, Бретт отряхнул штаны и шагнул в штабную палатку, отдавая на ходу честь.
Полковник Дрейк, стоявший у стола, улыбнулся и протянул Бретту руку.
– Рад видеть вас, Коди, – промолвил он. – Вы сумели отличиться.
Только сейчас Бретт заметил две нашивки на погоны, лежавшие на столе. Две золотые звездочки. Да-а… Бретт понимал: он должен почувствовать хоть что-то, но, похоже, его уже ничто не волновало. Да и какое чувство мог он испытать? Гордость? Он всего лишь пытался выжить в этой бессмысленной войне. Повышение в чине означает, что отныне ему будут платить семьдесят долларов в месяц – на десять больше, чем прежде. И все.
– Поздравляю, – еще шире улыбнулся полковник. – Вас произвели в чин капитана.
Бретт послушно пробормотал слова благодарности.
– Но награждение – не единственная причина, по которой я вызвал вас сюда, – продолжил офицер. Усевшись, он предложил стул и Бретту. – Вы переводитесь в другое место. Я получил сообщение от генерала Батлера из Нового Орлеана: он жалуется, что его замучили шпионы конфедератов, промышляющие в местных лесах. Думаю, не стоит объяснять вам, почему северяне не решаются пускаться за ними в погоню – они попросту боятся заблудиться. Так вот: генерал хочет, чтобы в подмогу ему я послал кого-нибудь, кто знает эту местность. Нам известно, что вы из Акадии и жили там, а значит, не испугаетесь ни змей, ни крокодилов. Словом, вы направляетесь в распоряжение генерала Батлера.
– Полагаю, мой отказ не изменит этого решения? – усмехнулся Бретт.
– Совершенно верно, – кивнул полковник.
Нахмурившись, Бретт пошел прочь.
Он направился туда, где оставил своего коня, потому что в седельной сумке у него была припрятана бутылочка виски; еще никогда в жизни ему не хотелось выпить так сильно, как сейчас.
Меньше всего Бретт стремился вновь оказаться в Луизиане, где жила женщина, встречи с которой он боялся.
Глава 22
Анджела стала все больше времени проводить на кладбище. Когда становилось слишком жарко, она скрывалась в тени раскидистой магнолии. Если шел дождь, приходилось прятаться в склепе, но ей не было страшно – напротив, там она чувствовала удивительное умиротворение. Вспоминая о счастливом прошлом, девушка не замечала, как проходит время. Иногда от отчаяния и гнетущего чувства одиночества Анджела плакала, но даже в этом случае не возвращалась домой, где ее ждали лишь оскорбления Клодии да вечно пьяные самодовольные янки.
Слугам Клодия строго-настрого запретила гулять с Анджелой и сопровождать ее на верховых прогулках. Мамме Кезии было лишь разрешено приносить бедняжке еду, да и той не позволялось задерживаться надолго.
Вообще-то Анджела была удивлена тем, что Клодия не запрещает ей ходить на кладбище; тем не менее время шло, а названая сестра молчала.
Анджела разыскала в доме старую трость, принадлежавшую еще отцу Элтона. С ее помощью она передвигалась увереннее. Девушка оставалась на кладбище, пока колокол не возвещал об окончании рабочего дня. Лишь к вечеру Анджела возвращалась в Бель-Клер, входила в дом с черного хода и медленно поднималась в свою комнату.
Дни шли за днями. Анджела не слышала больше голоса Реймонда, но Мамма Кезия украдкой шепнула ей, что муж Клодии почти не бывает дома: похоже, он все время где-то напивается. Самой Клодии больше ни до кого не было дела, кроме себя. О плантации заботиться не приходилось, потому что всю работу взяли на себя надсмотрщики. Интересы Клодии свелись к бесконечным развлечениям: дня не проходило, чтобы в особняке не устраивали для северян и их жен приемов, обедов или танцевальных вечеров. По выходным, если, конечно, позволяла погода, шумное общество отправлялось на пикники или веселилось прямо на лужайке около дома.
Доктор Дюваль все реже навещал ослепшую пациентку. Он ничем не мог обнадежить Анджелу и лишь без устали повторял, что ей несказанно повезло и что зрение, возможно, еще вернется к ней, но наверняка ничего обещать не мог.
Анджела в глубине души начала подозревать, что уже никогда не излечится от слепоты. Девушка не раз замечала: окружающие стали считать, что она не только слепа, но и глуха. Если она оставалась посидеть на веранде, то нередко слышала, как приятельницы Клодии громко обсуждают ее.
– Какая жалость, – заметила как-то одна дама. Судя по голосу, женщина стояла в каких-нибудь десяти футах от нее. – Клодия просто святая, она столько делает для этой слепой.
– Да уж, – с готовностью подхватила ее подруга, – это такая тяжелая ноша, такая ноша… Насколько я поняла, бедняжке Клодии приходится постоянно следить за ней. Говорят, она настоящая бунтовщица, однажды напала на солдата! Генерал Батлер велел посадить ее в тюрьму, но… – Их голоса становились все тише и тише – дамы удалились на прогулку.
Поднявшись с кресла, Анджела направилась в то единственное место, где она ощущала покой, – на кладбище.
Иногда, когда девушка уходила на кладбище слишком рано, Мамма Кезия приносила ей корзинку с едой, а затем торопливо возвращалась в дом, чтобы прислуживать гостям.
Как-то раз, когда Кезия принесла еду, Анджела уже собралась было откусить кусочек бутерброда с ветчиной, как вдруг ее внимание привлек какой-то шорох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Янки подошли совсем близко. Вильям отпрянул назад, а Анджела решила, что он просто испытывает ее. Шагнув вперед, она наткнулась на одного из солдат.
– Эй, ты, смотреть надо! – закричал он. – Ты нарочно это сделала, а? – Подозрительно прищурившись, солдат уставился на девушку. – Поди, решила, что все должны уступать тебе дорогу, потому что ты леди с Юга! Конечно, именно это ты и вообразила!
Анджела даже не сразу поняла, что происходит, потому что перепуганный Вильям при виде солдат поспешил скрыться за коляской. Мамма Кезия, которую тоже парализовал страх, едва слышно шептала:
– Это солдаты, детка. Дай им пройти.
К восторгу всей компании, военный, на которого наткнулась Анджела, с такой силой толкнул ее, что девушка отлетела назад к экипажу.
– Уберись с дороги! – рявкнул он. – Покажи, что уважаешь нас.
– Что вы себе позволяете? – возмутилась Анджела. – Толкаете женщину и говорите о каком-то уважении. Вы, чертовы янки…
Одной рукой девушка нащупала зонтик, который Мамма Кезия все еще держала в руках. Выхватив его, она размахнулась и умудрилась ударить одного из солдат по лицу. Завопив от испуга, Кезия бросилась на середину улицы, сопровождаемая Вильямом.
– Ах ты маленькая сучонка! – взревел солдат, вырывая зонт из рук Анджелы и разламывая его пополам о колено. – Сейчас я покажу тебе, как надо со мной обращаться!
– Да уж, – поддержал его приятель. – Не забывай о приказе номер двадцать восемь, Нед. Перед тобой обычная проститутка. Пожалуй, нам стоит отвести ее за ближайший угол и заставить поработать.
Слишком разъяренная, чтобы испугаться, Анджела принялась вырываться, кусаться и царапаться, когда сильные руки схватили ее и поволокли куда-то.
Мелора Рэбин, услышав шум, выбежала из дома и закричала:
– Отстаньте от нее, скоты! Оставьте девушку в покое!
– Держись от нас подальше, – предупредил ее один из солдат. – А то как бы тебе самой не попасть под действие этого приказа.
Вокруг них начала собираться толпа. Мелора увидела, что к солдатам со всех сторон бегут их приятели.
– Я прошу вас отстать от нее, – не унималась Мелора. – Разве не понимаете – это слепая.
– Слепая? – удивился один из солдат.
Мужчины выпустили Анджелу, но она все еще продолжала размахивать руками, пытаясь пробраться к дому.
Отступив назад, солдаты наконец убедились, что девушка действительно не видит их.
– Все хорошо, – вскричала Мелора, подбегая и обнимая ее. – Пойдем со мной. – Она быстро увела Анджелу в дом и закрыла за собой дверь.
Когда они прошли в гостиную, Мелора сочувственно вздохнула.
– Ах бедняжка! – проговорила она. – А ведь все дело в генерале Батлере и его приказе номер двадцать восемь. – Мелора хмыкнула. – Женщинам теперь небезопасно показываться на улицах, потому что солдаты могут посчитать их проститутками.
Немного успокоившись, Анджела спросила, о чем речь.
– Как, разве ты не слышала? Генерал Батлер заявил, что устал от постоянных оскорблений, наносимых нашими женщинами его солдатам. Вот он и издал указ, позволяющий янки любую женщину считать проституткой.
– Боже мой! – Анджела покачала головой. На глаза ее навернулись слезы, но она твердо решила не давать им воли.
Мелора отправилась на кухню приготовить чай, и когда вернулась, то решила заговорить о том, что больше всего терзало ее душу:
– Я знаю, ты приехала ко мне из-за Джеми. Спасибо тебе. Кажется, его смерти мне не пережить. Когда десять лет назад Фред умер от малярии, я поняла, что такое сердечная боль. Но теперь-то я знаю, – это было ничто в сравнении с тем, когда мать теряет свое дитя. Тогда боль становится невыносимой.
Нащупав руку Мелоры, Анджела сжала ее:
– Родителей тоже тяжело терять. Кто я теперь? Сирота.
– Да, и у тебя большое горе, – вздохнула Мелора. – Все это так печально…
– Только, пожалуйста, не жалейте меня, – попросила Анджела. – Со слепотой я еще могу справиться, но жалость мне не одолеть.
– Ты отлично держишься, дорогая. Ида Дюваль говорила мне, что Винсон доволен тем, как ты справляешься с несчастьем. Хотя я никак не могу понять, как тебе удается ладить со своей сестрицей-предательницей.
– Мы делаем то, что должны делать. В один прекрасный день все переменится. – Найдя на подносе сливочник, Анджела стала наливать сливки в чай, радуясь тому, что Мелора не помогает ей.
Вдруг в дверь громко забарабанили.
– Это, наверное, Мамма Кезия, – бросила Мелора и отперла замок. – Я видела, как она убежала. Наверное, поняла, что опасность миновала, и решила вернуться.
Анджела нахмурилась: Кезия не могла стучать с такой силой. Услышав сердитые крики, она поняла, что ее худшие подозрения оправдались.
Беда, да и только!
– Да, она здесь, – донесся в гостиную нерешительный голос Мелоры, – но не забывайте – она слепая.
– Ничего, мы и со слепой справимся.
Анджела вскипела, узнав голос майора Гембри. Подойдя к ней, майор ядовито сообщил, что она, Анджела Синклер, обвиняется в нарушении приказа номер двадцать восемь и он намеревается препроводить ее в штаб-квартиру юнионистов для выяснения подробностей. Девушке пришлось прикусить язык, иначе бы она наговорила много дерзостей этим наглым янки. Не желая навлекать еще больше неприятностей на Мелору и дать майору возможность применить силу, Анджела повиновалась.
С гордо поднятой головой она пошла вслед за солдатами, шагавшими впереди. Девушка ничего не видела: у нее было такое чувство, словно она попала в ловушку, расставленную посреди какого-то бесконечного ночного кошмара. Анджела даже не представляла, сколько времени просидела на жесткой лавке, ожидая, пока ею займутся. Но держалась она стойко.
Когда майор Гембри, войдя, посмотрел на нее, ему пришло в голову, что он в жизни не видел существа упрямее. Она очень красива, ничего не скажешь, и слепота ее – настоящая трагедия, подумал майор. Слава Богу, что такой нрав не у всех южанок, а то не видать бы юнионистам победы, как своих ушей.
– Генерал Батлер поручил мне разобраться с вашим делом, – коротко бросил он.
Анджела слышала его шаги, поэтому не удивилась, когда Гембри заговорил.
– Ну что ж, майор, действуйте, – сказала она. – Вы и правда собираетесь обвинить меня в проституции в соответствии с этим знаменитым и нелепым приказом? Да уж, слепая шлюха – это нечто даже для видавших виды северян.
Майор просто задрожал от злости, но ничего не сказал: со всех сторон на его пленницу глазели солдаты, и он не хотел, чтобы какая-то девчонка ставила его в неловкое положение.
– Я не стану обращать внимание на вашу грубость, мисс Синклер, принимая во внимание ваше увечье. Но я хочу, чтобы вы знали: лишь благодаря вашей сестре генерала Батлера удалось уговорить не принимать к вам жестких мер. Его не тронул мой рассказ о вашей слепоте. Генерал сказал, что вы наверняка используете ее для выгоды южан.
– Это ложь, – заявила Анджела, не в силах больше терпеть.
Словно не слыша ее замечания, Гембри продолжил:
– Итак, мне удалось уговорить его, и он согласился не сажать вас в тюрьму, хотя для вас там самое место. Генерал согласился дать вам еще один шанс при условии, что вы не будете приезжать в Новый Орлеан. В ожидании его распоряжений вы не должны покидать Бель-Клер. Вы поняли меня?
– Это несправедливо. Вы не имеете права указывать, куда мне ездить, а куда – нет.
Анджела услышала какой-то шорох и поняла, что присутствующие, замерев от любопытства, прислушиваются к их разговору.
– Следует ли напомнить вам, что вы – наша пленница? – усмехнулся майор.
– В том, что ваши солдаты грубы и тупы, нет моей вины. Это они устроили скандал, а не…
– Боже мой, Анджела, смолкнешь ты когда-нибудь или нет? – вскричала Клодия, вбегая в комнату и приветственно махая рукой майору Гембри. – Я в жизни не попадала в такую нелепую ситуацию. Подумать только, сижу я себе, болтаю с Элизабет, а тут вдруг приходят солдаты и говорят, что тебя арестовали. Честное слово, я запру тебя в комнате, чтобы такое не повторилось. – Повернувшись к майору, Клодия добавила: – Я всем слугам велю следить за ней. Клянусь, что с ней у вас больше не будет неприятностей.
– Надеюсь. Генерал Батлер дал мне понять, что в следующий раз она будет отправлена в тюрьму. Он уже устал от того, что с его солдатами обращаются без должного уважения.
– Зато в Бель-Клере с ними обходятся по-королевски, – кокетливо промолвила Клодия. – С нетерпением жду, когда генерал Батлер прибудет к нам с визитом.
Анджела не шевельнулась, чувствуя, как внутри у нее все закипает.
Схватив сестру за руку, Клодия поволокла ее из комнаты, на ходу продолжая расписывать, как отныне она будет следить за ней.
Анджела решила молчать, потому что спорить все равно было бесполезно. Не сейчас. До тех пор, пока зрение не вернется, она не станет ничего предпринимать. А если этого не случится никогда? Анджела отгоняла от себя грустные мысли, но они снова и снова начинали преследовать ее. Не дай Бог – иначе она окажется в полной зависимости от Клодии.
Сердце Лео забилось быстрее при виде белой перчатки. Он огляделся вокруг, желая убедиться, что на кладбище никого нет – ему все меньше и меньше нравились эти прогулки.
– Эй, вы там? – неуверенно окликнул он.
– Конечно, – ответил Голос.
– Она умерла?
– Нет. Она выздоровела и будет жить. – Голос казался сегодня каким-то равнодушным.
Мысленно выругавшись, Лео облизал пересохшие губы и решился спросить еще:
– А меня она вспомнила?
– Говорят, она помнит лишь, что видела тело отца, лежащее на полу. Кстати, она ослепла.
Лео вздохнул с облегчением.
– Что ж, тогда все будет в порядке. – Он усмехнулся.
Голос продолжал говорить, не обращая внимания на бормотание Лео:
– Ты по-прежнему будешь приходить сюда и ждать моего сигнала.
– Какого сигнала? – удивился Лео. – Вы же только что сказали мне, что она ослепла и ничего не помнит. Если так, о чем нам беспокоиться?
– Заткнись и слушай меня, кретин. – Голос явно был раздражен. – Ничего этого не случилось бы, выполни ты свою работу как следует. Как только я прикажу тебе, ты используешь все – слышишь? – все средства для того, чтобы выколотить у Анджелы Синклер признание. Я должен знать, где спрятаны пластины. Ты понял меня?
Лео недовольно пробормотал, что понял.
– У двери ты найдешь некоторую сумму, – сообщил Голос. – Этого достаточно, чтобы ты мог какое-то время напиваться в стельку.
Лео потянулся за деньгами. Ему и вправду больше всего хотелось напиться до бесчувствия.
Весь мокрый от жары, Бретт сидел возле палатки. Был конец июня – самое жаркое время в этих местах. Повсюду на земле лежали измученные жарой солдаты, надеясь, что легкий ветерок хоть немного облегчит их страдания. Они наконец добрались до Гаррисон-Лендинг – базы снабжения федеральных сил на Джеймс-Ривер, но попасть туда было нелегко. Когда до них дошли слухи, что армия генерала Ли прорвалась сквозь укрепления федералов на Гейнс-Милл, Макклеллан приказал своим войскам ретироваться – ему не нравилось слово «отступать». Они повиновались приказу, и 29 июня приняли бой в местечке Сэведж-Стэйшн, а на следующий день бой повторился у фермы Фрейзера и на болоте Уайт-Оук. Хуже всего им пришлось первого июля на Малверн-Хилл, но вскоре на подмогу подошел федеральный флот. Оставшиеся в живых благодарили Господа за то, что он даровал им жизнь, но приподнятое настроение, в котором они отправлялись в поход, больше не посещало их: надежда захватить Ричмонд рухнула.
Теперь Бретту хотелось выспаться как следует, но его вызвали в штаб, поэтому он вынужден был ждать, когда начальство сообщит, что от него требуется. Наконец старший сержант Петерсон пригласил его войти. Устало поднявшись на ноги, Бретт отряхнул штаны и шагнул в штабную палатку, отдавая на ходу честь.
Полковник Дрейк, стоявший у стола, улыбнулся и протянул Бретту руку.
– Рад видеть вас, Коди, – промолвил он. – Вы сумели отличиться.
Только сейчас Бретт заметил две нашивки на погоны, лежавшие на столе. Две золотые звездочки. Да-а… Бретт понимал: он должен почувствовать хоть что-то, но, похоже, его уже ничто не волновало. Да и какое чувство мог он испытать? Гордость? Он всего лишь пытался выжить в этой бессмысленной войне. Повышение в чине означает, что отныне ему будут платить семьдесят долларов в месяц – на десять больше, чем прежде. И все.
– Поздравляю, – еще шире улыбнулся полковник. – Вас произвели в чин капитана.
Бретт послушно пробормотал слова благодарности.
– Но награждение – не единственная причина, по которой я вызвал вас сюда, – продолжил офицер. Усевшись, он предложил стул и Бретту. – Вы переводитесь в другое место. Я получил сообщение от генерала Батлера из Нового Орлеана: он жалуется, что его замучили шпионы конфедератов, промышляющие в местных лесах. Думаю, не стоит объяснять вам, почему северяне не решаются пускаться за ними в погоню – они попросту боятся заблудиться. Так вот: генерал хочет, чтобы в подмогу ему я послал кого-нибудь, кто знает эту местность. Нам известно, что вы из Акадии и жили там, а значит, не испугаетесь ни змей, ни крокодилов. Словом, вы направляетесь в распоряжение генерала Батлера.
– Полагаю, мой отказ не изменит этого решения? – усмехнулся Бретт.
– Совершенно верно, – кивнул полковник.
Нахмурившись, Бретт пошел прочь.
Он направился туда, где оставил своего коня, потому что в седельной сумке у него была припрятана бутылочка виски; еще никогда в жизни ему не хотелось выпить так сильно, как сейчас.
Меньше всего Бретт стремился вновь оказаться в Луизиане, где жила женщина, встречи с которой он боялся.
Глава 22
Анджела стала все больше времени проводить на кладбище. Когда становилось слишком жарко, она скрывалась в тени раскидистой магнолии. Если шел дождь, приходилось прятаться в склепе, но ей не было страшно – напротив, там она чувствовала удивительное умиротворение. Вспоминая о счастливом прошлом, девушка не замечала, как проходит время. Иногда от отчаяния и гнетущего чувства одиночества Анджела плакала, но даже в этом случае не возвращалась домой, где ее ждали лишь оскорбления Клодии да вечно пьяные самодовольные янки.
Слугам Клодия строго-настрого запретила гулять с Анджелой и сопровождать ее на верховых прогулках. Мамме Кезии было лишь разрешено приносить бедняжке еду, да и той не позволялось задерживаться надолго.
Вообще-то Анджела была удивлена тем, что Клодия не запрещает ей ходить на кладбище; тем не менее время шло, а названая сестра молчала.
Анджела разыскала в доме старую трость, принадлежавшую еще отцу Элтона. С ее помощью она передвигалась увереннее. Девушка оставалась на кладбище, пока колокол не возвещал об окончании рабочего дня. Лишь к вечеру Анджела возвращалась в Бель-Клер, входила в дом с черного хода и медленно поднималась в свою комнату.
Дни шли за днями. Анджела не слышала больше голоса Реймонда, но Мамма Кезия украдкой шепнула ей, что муж Клодии почти не бывает дома: похоже, он все время где-то напивается. Самой Клодии больше ни до кого не было дела, кроме себя. О плантации заботиться не приходилось, потому что всю работу взяли на себя надсмотрщики. Интересы Клодии свелись к бесконечным развлечениям: дня не проходило, чтобы в особняке не устраивали для северян и их жен приемов, обедов или танцевальных вечеров. По выходным, если, конечно, позволяла погода, шумное общество отправлялось на пикники или веселилось прямо на лужайке около дома.
Доктор Дюваль все реже навещал ослепшую пациентку. Он ничем не мог обнадежить Анджелу и лишь без устали повторял, что ей несказанно повезло и что зрение, возможно, еще вернется к ней, но наверняка ничего обещать не мог.
Анджела в глубине души начала подозревать, что уже никогда не излечится от слепоты. Девушка не раз замечала: окружающие стали считать, что она не только слепа, но и глуха. Если она оставалась посидеть на веранде, то нередко слышала, как приятельницы Клодии громко обсуждают ее.
– Какая жалость, – заметила как-то одна дама. Судя по голосу, женщина стояла в каких-нибудь десяти футах от нее. – Клодия просто святая, она столько делает для этой слепой.
– Да уж, – с готовностью подхватила ее подруга, – это такая тяжелая ноша, такая ноша… Насколько я поняла, бедняжке Клодии приходится постоянно следить за ней. Говорят, она настоящая бунтовщица, однажды напала на солдата! Генерал Батлер велел посадить ее в тюрьму, но… – Их голоса становились все тише и тише – дамы удалились на прогулку.
Поднявшись с кресла, Анджела направилась в то единственное место, где она ощущала покой, – на кладбище.
Иногда, когда девушка уходила на кладбище слишком рано, Мамма Кезия приносила ей корзинку с едой, а затем торопливо возвращалась в дом, чтобы прислуживать гостям.
Как-то раз, когда Кезия принесла еду, Анджела уже собралась было откусить кусочек бутерброда с ветчиной, как вдруг ее внимание привлек какой-то шорох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40