– Мне это абсолютно безразлично, шериф.– А как насчет ваших чувств по отношению к неграм? Может быть, на ваш взгляд, с ними лучше всего иметь дело, устраивая над ними линчевания и до смерти их избивая?Глаза Мэрили сузились. Тревис заметил, что она стиснула кулаки.– Я это ненавижу. Ненавижу! Но я никакого голоса не имею. Соседи меня недолюбливают и без моих указаний на их грехи и…Тревис почувствовал в ее словах глубокую горечь и постарался поощрить Мэрили к откровению.– С чего бы это вашим соседям вас недолюбливать? На мой взгляд, вы чистосердечны и откровенны. Я лично не вижу в вас ничего неприятного.Мэрили прикусила нижнюю губу, на миг закрыла глаза и натянуто улыбнулась.– Не стоит говорить обо мне, шериф. Я лишь хотела предупредить вас об Элейн. Она, конечно, очень красивая. Не сомневаюсь, вам она очень нравится. Но вы не можете знать ее так, как я. Не можете знать, какая она хитрая. Если ей чего-нибудь захочется, она не остановится ни перед чем.Тревис прислонился к увитым виноградными лозами перилам террасы и сложил на груди руки.– Миссис Трейлор… Мэрили. Меня очень тронуло ваше беспокойство обо мне. Но только можете не сомневаться, что Элейн отнюдь не первая женщина в моей жизни. Думаю, я с вашей сестрой справиться смогу.Лицо у Мэрили окаменело.– Да, конечно, шериф. Могу себе представить, как это у вас получится. – Она подняла подбородок. – Пожалуй, я лучше пойду.Она торопливо повернулась и буквально столкнулась лицом к лицу с Элейн. Тревис не успел заметить, как та появилась на террасе.– О, Мэрили! Смотри перед собой! Ты так могла помять мне платье! – закричала Элейн, стрельнув глазами в Тревиса. И добавила: – Что это ты тут делаешь с моим гостем, а?– Проявляю вежливость, – небрежно ответила Мэрили и ветерком проскользнула внутрь дома.Элейн покачала головой и поспешила к Колтрейну, который по-прежнему стоял, лениво прислонившись к перилам.– Ох уж эта Мэрили! – с презрением оглянулась через плечо Элейн. – Как бы мне хотелось, чтобы она нашла для себя подходящего красавчика и перестала бы флиртовать со всеми теми, кто приходит ко мне.Колтрейн приподнял бровь:– Она только что представилась мне как миссис Трейлор.– Она вдова. Ее мужа убили на войне. Наверное, эта карга уже больше никогда не выйдет замуж. Вы бы послушали, как она иногда воюет с папой, который ругает ее за то, что она так любит черных. Точно так, как и ее Дональд. Когда его убили, папа сказал, что это был самый лучший конец для человека, который отправился воевать на стороне проклятых янки.– Я сам воевал на стороне проклятых янки, как вы их называете, – сухо произнес Тревис.Элейн подвинулась чуть поближе и, положив ему на плечи свои пальчики, прошептала:– Я знаю. Но это не важно! Вы ведь были просто солдатом и выполняли свою работу. Ведь вам на самом-то деле было все равно, на чьей стороне воевать.– Честно говоря, мне было вовсе не все равно. Отнюдь! Мне не все равно и сейчас.Элейн привстала на цыпочки, и ее влажные зовущие губы оказались всего в дюйме от лица Колтрейна.– О, Тревис! Неужели нам так нужно говорить о неприятных вещах? – хрипло прошептала она, прижимаясь к его груди. – Я полагаю, мы можем найти куда более интересное для нас занятие.Тревис ощутил столь знакомое ему напряжение в теле. Черт побери, он хочет эту женщину! Да и какой мужчина на его месте не испытывал бы такого желания? Красивая. Обольстительная. Каждой клеточкой своего тела Колтрейн ощущал, что и Элейн чувствует к нему не меньшую страсть, чем он к ней. Чисто мужская потребность в женщине заставила его сжать Элейн в объятиях, а губы его слились с ее губами.Пальцы Элейн поползли вверх по шее Тревиса, тело слилось с его телом. На миг он крепко прижал ее к себе, но потом отодвинулся.– Думаю, нам бы следовало вернуться к вашим гостям. В конце концов этот вечер устроен именно в вашу честь.Чуть задохнувшись, Элейн нервно пригладила прическу. Лицо ее пылало.– Да! Конечно! Вы, разумеется, правы. Пойдемте танцевать! – И она первой покинула террасу.Во время их второго вальса Тревис почувствовал, что его кто-то сильно задел за плечо. Обернувшись, он увидел Стьюарта. Лицо его было мрачным. Когда танец кончился, Колтрейн с поклоном отошел в сторону и направился к столику в углу комнаты. Там стояли напитки.Колтрейн завел ничего не значащие разговоры с теми, кто оказался рядом, и безошибочно почувствовал, что отношение к нему пронизано духом враждебности. Вскоре люди вокруг Тревиса рассеялись, и он остался один. Оглядевшись, Тревис заметил стоявшую в стороне Мэрили. Она откровенно наблюдала за ним. С удивлением? Или же в ярости? Он не совсем понял выражение ее лица.Колтрейн решительно направился к Мэрили и дружески протянул ей руку:– Не хотите ли потанцевать со мной, Мэрили?Подаренная ему улыбка была почти печальной.– Очень мило с вашей стороны, шериф, что вы пожалели даму, оставшуюся без кавалера. Но я не могу, большое спасибо. Мне вашей жалости не надо.Колтрейн коротко рассмеялся.– А кто сказал, что я вас пожалел?– Да это у вас в глазах написано! Я всегда могу по глазам мужчины прочесть, что он думает. Нет, спасибо, шериф. Мне ваше сочувствие не нужно. Мне от вас вообще ничего не нужно.Мэрили повернулась и ушла, оставив Тревиса стоять одного. Он почувствовал себя в глупом положении и разозлился. Что она, черт побери, о себе думает?Колтрейн уже было решил, что пора уходить, как к нему подошел низкорослый лысый человек, который явно сильно нервничал. Он сказал, что его зовут Норман Хейткок и что он фермер. Взволнованно оглянувшись несколько раз по сторонам, словно боясь, что за ним наблюдают, коротышка стал спрашивать у Колтрейна про его «расследование». Нашел Тревис какие-нибудь ключи к разгадке?Колтрейн не очень-то откровенничал и давал чисто формальные ответы. Все белые, находившиеся в зале, не сводили с Хейткока глаз. А он, казалось, был по-настоящему обеспокоен. «Возможно, это наш союзник», – решил Тревис.Колтрейн был настолько поглощен беседой, так внимательно слушал все, о чем ему говорил собеседник, будь то замечания о погоде или же о правительстве, что не сразу понял – зал почти опустел. Он осознал это только тогда, когда к ним подошел Джордан Барбоу.– Ну, вы так увлеклись разговором, что забыли обо всем на свете! – наигранно весело произнес он. Глаза у Джордана блестели. – Похоже, все, кроме вас, Норман, уже уехали. А мне пора проводить шерифа в отведенные для него комнаты.Норман Хейткок чуть не споткнулся, отчаянно заторопившись откланяться и пожелать всем доброй ночи. Джордан наблюдал за ним, не разжимая губ, а потом изрек:– Надеюсь, он вас не очень утомил, шериф. Боюсь, умом он не блещет. Пригласил же я его лишь постольку, поскольку его земля граничит на юго-востоке с моей. А я всегда стараюсь быть хорошим соседом. Честно говоря, местные жители не очень-то любят иметь с ним дело.Тревис промолчал.– А теперь, – продолжал Барбоу, – я покажу вам, где вы будете спать. Элейн сообщила, что вы остаетесь у нас на уик-энд.Колтрейн последовал за Джорданом на второй этаж, потом на третий и наконец на самый верх огромного дома семейства Барбоу.– Я всегда размещаю наших гостей в этом крыле, – объяснил Джордан, распахивая дверь в хорошо освещенное большое помещение. Это была гостиная, по обе стороны которой располагались спальни. – Отсюда великолепный вид на хребты гор к востоку. Здесь очень мило, когда встает солнце, – с гордостью произнес Барбоу.На пороге одной из спален появилась молодая негритянка. Она вежливо раскланялась и исчезла.– Сельма приготовила вам постель, – сказал Джордан, отступая к двери. – Утром я велю моему камердинеру принести вам воды для ванны. Завтрак подают в восемь. Полагаю, Элейн захочется пригласить вас на поездку верхом. У меня в конюшнях, знаете ли, есть отменные призовые лошадки.– Я об этом уже наслышан, – вежливо сказал Тревис, зная, чего от него ждут. – Спасибо вам за ваше чудесное гостеприимство, Барбоу.Джордан кивнул. На лице его лишь на миг промелькнуло самодовольное выражение. Он прошел к двери и плотно закрыл ее за собой.Колтрейн осторожно походил по комнате, которая была, как и все в этом доме, чересчур роскошна. Потом он направился в меньшую из двух спален, отделанную в мягких голубых тонах и обставленную мебелью из красного дерева. И тут Тревис вдруг вспомнил, что забыл захватить с собой седельную сумку. Ну да Бог с ней! Он всегда ненавидел ночные рубашки и пользовался ими только тогда, когда останавливался на ночь у кого-нибудь в гостях.Тревис разделся и нагишом лег поперек кровати. Выпил он не очень много, но чувствовал себя усталым. Вечер оказался весьма интересным, но утомительным. Колтрейн надеялся лишь на то, что, выполнив свою работу, он поспешит домой, в Северную Каролину, заберет крошку Джона и они отправятся в Неваду.Не нравится ему та злоба, которая повсюду ощущается здесь, в Кентукки, почти засыпая, думал Тревис. Вовсе ни к чему ему связываться с дочерью человека, который скорее всего и вершит всеми темными делами в этом штате. Все это, вместе взятое, создавало очень скверную ситуацию.
Глаза Тревиса сами собой открылись от внезапно охватившей его тревоги. Этот инстинкт выработался у него за долгие годы солдатской службы. Свет в его комнате был погашен, хотя накануне он оставил лампы зажженными. Тревис явственно ощутил, что вместе с ним в комнате находится еще кто-то. В одно мгновение рука его проскользнула под подушку и сжала пистолет, который он положил туда перед сном.– Не бойтесь, Тревис. Это я.Тревис изумленно уставился в темноту:– Черт побери! Да вы в своем уме, женщина? Если вас здесь застанет отец, один черт знает, что будет…В ночных сумерках стала вырисовываться фигура обнаженной Элейн, лежавшей на огромной постели. В темноте она нащупала его руки и положила их на свои груди.– Ну-ка, Тревис! Посмотрим, захочется ли вам и сейчас волноваться из-за моего папочки! – вызывающе произнесла она.Тревис позволил себе послушаться ее мягкого толчка и лечь на спину. Элейн последовала за ним. Еще не совсем поняв, что он делает, Колтрейн обеими руками начал ласкать нежное тело, столь щедро предлагаемое ему. Кончики его пальцев умело касались крепких молодых сосков, доводя их владелицу до состояния экстаза.И тут же Колтрейн почувствовал сильное возбуждение. Элейн прижала его затвердевшую плоть к своему животу и, раскинув ноги, легла на Тревиса. Губы их сомкнулись, потом раскрылись, и Колтрейн коснулся языком ее языка. Он все время сжимал Элейн ягодицы, теснее и теснее прижимая ее к себе.– О, Тревис! – задыхаясь, прошептала Элейн. – Возьми меня, умоляю тебя! Не дразни, не дразни…Тревис снова ее поцеловал, на этот раз еще крепче. Руки его двигались по спине Элейн, прижимая ее тело все ближе и ближе. Как бы сильно он ее ни желал, как бы ни стремился овладеть ею, Колтрейн по опыту знал, что любой женщине нужно время. Тревис никогда своих партнерш не торопил, никогда не хотел, чтобы у них сложилось впечатление, будто он ищет удовольствия только для себя самого.Внезапно Элейн дернула головой и зарыдала:– О, Тревис, будь все проклято! – Усевшись на него верхом, она взмолилась: – Я хочу тебя прямо сейчас!Раздвинув бедра, она опустилась и легко поглотила его восставшую плоть. Потом начала вращать бедрами; руки ее напряглись, а ладони твердо уперлись в грудь Тревиса. В темной комнате ему было трудно разглядеть ее лицо. Тем не менее он увидел, что голова у Элейн откинута назад, губы раздвинуты. В экстазе она застонала:– О, как хорошо, Тревис! Чертовски хорошо!Одним быстрым рывком Тревис сжал руки вокруг хрупких запястий Элейн и опрокинул ее на спину, не отрывая от себя. А потом стал снова и снова погружаться в ее лоно. Как хорошо, что Элейн быстро почувствовала оргазм, потому что больше Тревис уже сдерживать себя не мог.Они еще долго не отпускали друг друга из объятий. Тела их покрыла испарина. Оба постепенно возвращались на землю. Вскоре Тревис отодвинулся в сторону. Грудь его все еще тяжело поднималась и опускалась, он с трудом дышал. Почувствовав, что Элейн встает с постели, он спросил, куда она идет. Колтрейн знал, что через пару минут он будет снова в полном боевом настрое. На сей раз он никуда спешить не будет, станет наслаждаться каждой минутой. И они с Элейн опять вознесутся на самый пик экстаза. Глава 16 Мэрили двигалась шаг за шагом, прячась за стволами деревьев, вслушиваясь в каждый звук. Она ушла из дому в одиннадцать часов. А в условленном месте встречи ей надо было быть к полуночи. Если бы она поехала в такой поздний час верхом, то непременно привлекла бы к себе внимание. А это было опасно.На небе светилась лишь четвертушка луны. Мэрили шла почти в полной тьме.Какова будет реакция отца, если он узнает о ее ночных похождениях? Возможно, он от нее отречется. Или прикажет высечь. Но, напомнила себе Мэрили, даже если ей будет грозить смерть, она не откажется от своих убеждений и продолжит дело. Ведь отдал же Дональд за это свою жизнь! И она способна на такое!При мысли о муже, которого Мэрили обожала, на глаза ее набежали слезы. Они полюбили друг друга еще детьми, лелеяли свое чувство всю юность. Их любовь расцвела, когда Мэрили и Дональд поженились. Она осталась жить в ее сердце после смерти Дональда. Иногда Мэрили казалось, что он все еще с ней рядом, что он ее защищает, охраняет, вселяет в нее веру.Пока что, подсчитала Мэрили, она спасла от расправы куклуксклановцев четырнадцать негров. Переодеваясь в белый балахон, Мэрили узнавала о планах клана и предупреждала будущих жертв.Эти мысли о содеянном ею добре согревали Мэрили душу. Но тепло быстро сменялось леденящим холодом, стоило только подумать, что ее родной отец заодно с ку-клукс-кланом!Глаза у Мэрили сузились, когда она вспомнила об отце и о Мейсоне. Именно они руководили действиями бандитов. Отец все планировал, а Мейсон помогал его планы осуществлять.Мэрили с грустью подумала о покойной матери, такой любящей, такой заботливой. Она в жизни не обидела ни одного раба. И всегда ужасно гневалась, если надсмотрщик отца проявлял жестокость по отношению к слугам-неграм. За два года до начала войны она умерла от пневмонии. Мэрили грустила не только из-за того, что Бог призвал ее мать к себе, но еще и из-за того, что добрая женщина так и не дождалась того времени, когда негры наконец-то обрели свободу. Как же больно было бы теперь бедной маме, если бы она знала, какую роль играет ее муж в делах ку-клукс-клана!Вскоре Мэрили стала различать очертания дома на берегу ручья и услышала журчание воды среди скал. Она все правильно рассчитала. Теперь она сможет вовремя подняться на вершину горы и попасть в назначенное место вместе с остальными. Белый балахон и капюшон Мэрили надежно спрятала в дупле дерева. Все идет как надо.Мэрили вышла на тропинку, которая вела в заросли кустарников, где ее ждала лошадь. Неожиданно она услышала какие-то звуки.Голоса, мужской и женский. Страстный шепот. Кто это? И зачем они здесь?Но когда ночной ветер еще раз донес эти голоса до Мэрили, она поняла, кому они принадлежат.– О, Тревис, любимый! Если бы нам только не приходилось прятаться! Я хочу, чтобы весь мир знал, что я тебя люблю, что ты любишь меня.Элейн. Элейн и Тревис.Мэрили сжала кулаки с такой силой, что ногти вонзились в ладони. Будьте вы прокляты! Последние несколько недель она о чем-то таком подозревала, потому что нередко слышала, как ночью, когда все спят, Элейн выходит из своей комнаты и тихонько крадется по холлу, а потом, позже возвращается к себе. Так, значит, Элейн проводила время в постели красавца шерифа! Ничего неожиданного в этом для Мэрили не было, но то, что они продолжали встречаться, ее потрясло. Если бы об этом узнал Мейсон, он бы убил шерифа. И отец тоже. До чего же этот Колтрейн глуп, подумала Мэрили. Именно теперь он так мешает ей делать то, что должен был делать сам, – защищать негров от жестокого ку-клукс-клана.– Это невозможно, – донесся до Мэрили голос Тревиса. Голос был хриплым, грубым от страсти. – Мы оба знаем, что это рискованно. Надо брать то, что можем.– Нет!Мэрили с отвращением выдохнула. Как же часто слышала она из капризных уст своей сестрицы этот возглас нетерпения!– Я хочу тебя сию минуту и прямо здесь! Но мне надо еще больше. Я хочу быть твоей всегда и навеки. Мне плевать, что думают по этому поводу мой отец или Мейсон, да и вообще кто бы то ни было. Я хочу быть твоей, Тревис. Ты ведь не можешь отрицать, что ты меня любишь.– Я никогда тебе о своей любви не говорил, Элейн.– А тебе это говорить и не надо. Ты мне это демонстрировал тысячу раз. Ни один мужчина не может так ласкать женщину, как это делаешь ты, если он ее не любит всей душой.Мэрили услышала, как нетерпеливо вздохнул Колтрейн.– Элейн, ни желание, ни страсть ничего общего с любовью не имеют. Даже та страсть, о которой ты сейчас говоришь. Я тебе сказал, что такое чувство я испытывал только к одной женщине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46