– Ах вот как, нам смешно? – Хок приподнялся на локте, посмотрел на Анастасию долгим пристальным взглядом, затем резким движением сдернул с нее рубашку и бросил на пол.
– Хок! – шепотом воскликнула Анастасия и непроизвольно попыталась прикрыть свою наготу руками. – А мои родители! Я не думаю, что мы можем...
– Стейси, они в другом конце дома. Дверь я запер. Я больше не могу – я хочу быть с тобой, сейчас и всегда. – Он взял ее за кисти, развел ей руки в стороны и не отрываясь долго смотрел на ее нежно-округлые груди. Наконец охрипшим от переполнявших его чувств голосом он выдохнул: – Господи Боже мой, ты не представляешь, что лунный свет делает с твоим телом, Анастасия! Ты как прекрасный, волшебный сон. А может, это на самом деле так? И ты просто видение красоты?
– Да нет, Хок, я не видение, – возразила Анастасия. Его возбуждение быстро передалось и ей. Опасения, что их могут услышать родители, быстро уступили место волнующим мыслям о возлюбленном.
Хок посмотрел ей в глаза, потом еще раз окинул взглядом ее нагое тело.
– Честное слово, не знаю. Мне все-таки кажется – ты дух, являющийся, чтобы не давать мне покоя, сладко мучить меня, соблазнять своими прелестями и всякий раз, как только я буду готов поддаться чарам, исчезать, оставляя меня в одиночестве, лишенного всякой надежды.
– Нет, – тихо возразила Анастасия, и голос ее исполнился любви и нежности. – Никуда я не исчезну. Иди ко мне. Иди ко мне, мой возлюбленный дикарь. Иди ко мне и сделай так, чтобы я осталась, добейся того, чтобы я никогда не смогла тебя покинуть.
Хок порывисто обнял Анастасию, прижал к своей груди, едва не раздавив, и принялся осыпать ее лицо поцелуями, пока не добрался до губ. Он с такой силой приник к ним, что они раздвинулись сами собой, впуская его жаждущий ответного прикосновения язык. Всем существом Анастасия откликнулась на страсть своего возлюбленного. Поцелуй все длился и длился, необжигающе жаркий, сладкий, как небесный нектар, как амброзия любви, которую хочется пить бесконечно.
Когда Анастасии стало казаться, что она сейчас потеряет сознание, Хок оторвался от ее губ и стал покрывать поцелуями шею, задержавшись на впадинке около ключиц, а затем двинувшись дальше вниз, к грудям. Покрыв их поцелуями, он немного отстранился, накрыл ладонями два бархатистых упругих полушария и принялся нежно теребить кончиками больших пальцев темно-розовые соски, пока те не налились желанием, не напряглись, приподнявшись твердыми бугорками, вожделеющими новой ласки.
Хок непроизвольно застонал и глухо выговорил:
– Анастасия, ты моя и всегда будешь моей.
Вскочив, он стянул с себя штаны, отшвырнул куда-то в сторону и, схватив Анастасию за плечи, привлек к себе. Подмяв ее под себя, он обхватил руками ее колени, раздвинул бедра и одним неудержимым движением соединил воедино возлюбленную и себя, погрузившись в жаркую сладкую глубину ее лона. Хок был полон решимости увлечь Анастасию на головокружительные высоты наслаждения, доказать и ей, и себе, что они никогда больше не смогут жить друг без друга, что любовь связала их навечно.
Хок двигался все более страстно, и Анастасия почувствовала, что не в силах более сдерживать поднимающуюся волну наслаждения, готовую с минуты на минуту захлестнуть ее с головой. Она все еще не могла поверить, что можно испытывать такое сладкое ощущение близости с любимым и что она сама дарит ему не меньшее наслаждение. С ее губ сорвался долгий стон – вершина их взаимного любовного упоения была уже совсем близко, и последние оковы, сдерживающие вспышку всепоглощающей страсти, уже готовы были пасть.
И вот они вознеслись на неведомые доселе им обоим высоты, к воспламеняющему душу и сердце блаженству, туда, где на бесконечный миг двое становятся одним целым, где царствует непередаваемо сладостный, упоительный восторг божественной любви, где нет времени и правит вечность.
А когда оба вернулись обратно, то слова любви сами собой срывались с губ, еще крепче связывая влюбленных друг с другом, даря новое радостное понимание всей ее безмерной глубины.
Хок, все еще тяжело дыша после пережитого наслаждения, торжественно и нежно поцеловал Анастасию в губы и осторожно убрал с ее потного лба светлые пряди волос.
– Скоро, очень скоро, Анастасия, мы раз и навсегда покончим с Латимерами.
– Да, милый, да, – откликнулась она, мыслями уносясь в безоблачное будущее их совместной жизни.
– И тогда мы сможем быть вместе... навсегда...
– Да. Знаешь, я сейчас подумала...
– Не надо, милая, – прервал ее Хок. – Еще не время. Впереди нас ждут трудные дни. Между прочим, я пришел сюда как раз для того, чтобы обсудить, как нам быть с Латимерами! – воскликнул он и уже спокойнее продолжил: – Вот только разговор получился немного о другом...
Анастасия тихо рассмеялась, желая сейчас говорить только о них двоих, об их любви, но чувствовала, что какая-то часть мыслей Хока по-прежнему не о ней, а занята Латимером и всем, что с ним связано, что взывает из прошлого о воздаянии по заслугам.
Хок взбил несколько подушек и подложил их под спину Анастасии, а сам уселся по-турецки радом с ней, сразу став серьезным, и заговорил о деле:
– Я, как и ты, не имею ни малейшего желания отправляться на этот чертов званый вечер, который закатывает Ти Эл, но нам нужно постараться все это использовать в наших интересах.
– Но как?
– У меня не было возможности тебе обо всем подробно рассказать, но я договорился с несколькими индейцами тева встретиться через несколько дней на ранчо Хокинса.
– Зачем?
– На ранчо Хокинса есть мало кому известный тупиковый каньон, – грустно улыбнулся Хок. – Про него знали только мои родители, а теперь знаю только я.
– А зачем он тебе нужен?
Теперь улыбка Хока стала хищной.
– А нужен он мне затем, моя прекрасная и желанная Анастасия, что я собираюсь украсть мой первый гурт, с которого ранчо Хокинса возродится к жизни, у господина Теодора Лукаса Латимера.
– Украсть?! Но это нечестно, Хок! Как только такое тебе в голову пришло?
– Все очень просто. В моем случае ничего нечестного в этом нет, наоборот, все по справедливости. Он нагло обокрал моих родителей, и я просто возвращаю себе украденное, потому что оно мое.
Анастасия молча размышляла над словами Хока. Задуманное им по-прежнему казалось ей неправильным, но в то же время она понимала, что, как бы ни разубеждала Хока, тот все равно своих намерений не изменит. Слишком давно все это было выстрадано. Самое лучшее, что она могла в этом случае сделать, это попытаться помочь ему и уберечь его от неприятностей. Помолчав еще немного, она подняла глаза на Хока и сказала:
– Я тебя очень хорошо понимаю, хотя до конца с этим примириться не могу.
– Знаешь, мне как-то все равно, можешь ты примириться или нет. Я просто тебе сказал, чем собираюсь заниматься в ближайшие дни.
– Я поняла это, Хок. Раз ты полон решимости идти до конца, то я весьма рада, что тебе не придется делать все одному, а с тобой рядом будут индейцы тева.
Хок, иронически улыбнувшись, произнес:
– Я сказал бы, что тева будут у меня на подхвате. Мне ничего не стоит одному увести стадо годовалых телков прямо из-под носа у Латимера.
– А чем я могу помочь тебе? – спросила Анастасия, горя желанием разделить со своим любимым все... даже это.
– Ты мне никак не будешь помогать. Я их просто выкраду, да и все.
– Хок! Ты что, собираешься оставить меня в стороне? Он сел прямее, чтобы лучше видеть ее лицо.
– Послушай, Стейси, помнится, я тебе уже говорил, что собираюсь ограждать тебя от опасностей, а это очень рискованная затея.
– Такая же рискованная для тебя, как и для меня. Я не желаю быть в стороне. Я хочу быть рядом с тобой, а если, не приведи Господь, с тобой что-то случится?
Хок шумно выдохнул и выразительно пожал плечами:
– Ты самая несговорчивая и упрямая женщина из всех, которых я...
– Не надо, Хок. Я хочу быть рядом с тобой. Я это право заслужила.
Хок озадаченно помолчал.
– Не знаю, не знаю... – наконец протянул он с сомнением в голосе.
– Подумай над этим, – мягко посоветовала Анастасия, чувствуя, что стала в этом споре на шаг ближе к победе, и в то же время не желая перегибать палку.
Хок посмотрел на нее, потом с усмешкой сказал:
– Конечно, я подумаю, но все же...
– Я все знаю, Хок, но только ради Бога, не надо обращаться со мной как с большим ребенком.
– Ладно, – вздохнул Хок, сдаваясь. – Я понял. Но давай я все-таки расскажу тебе про Латимеров.
– Конечно, расскажи, – улыбнулась Анастасия, ласково погладив его по щеке.
– Честно говоря, я доподлинно не знаю, кто из них участвует во всех этих грязных делах. Я склонен думать, что в первую голову это сам Ти Эл.
– И что же?
– Я не хочу, чтобы страдали невинные люди.
– Рада это слышать.
– Но именно от них мы многое можем узнать, больше, чем от самого Латимера.
– А что нам нужно узнать?
– Я хочу на этом званом вечере покрутиться среди ковбоев, чтобы хорошенько осмотреть угодья Латимеров. Я собираюсь украсть годовалое стадо сразу после того, как Ти Эл сделает всю тяжелую работу – отберет лучших бычков и сгонит их в загон для клеймения. Само собой разумеется, я хочу прежде выяснить, с чем мне придется иметь дело.
– А чем я тебе могу помочь?
– Попробуй как можно больше разузнать про ранчо у Люка и Кэт.
– Ладно, только...
– Ни о чем не волнуйся. Все получится. То, что мы сумеем узнать, поможет тева и мне выкрасть бычков, отогнать их в тупиковый каньон и заложить вход. Воды и травы им там хватит надолго, а потом я поставлю на них свое клеймо и спокойно выведу на пастбища.
– На словах у тебя вроде все удачно получается, но все-таки – как ты собираешься их выкрасть?
– Очень просто. Я отвлекаю внимание, после чего вместе с тева увожу скот из-под носа у Латимера и как можно скорее гоню стадо к тайному каньону.
– Мне кажется, это весьма рискованно. Ты береги себя, хорошо?
Хок поцеловал Анастасию в губы.
– Я всегда очень осторожен, разве только совершенно теряю голову, когда оказываюсь рядом с тобой.
– Тогда тебе придется быть еще более осторожным, потому что я и собираюсь быть рядом с тобой.
– Может быть, – нахмурился Хок, все еще не желая признать свое поражение. И добавил: – Но об этом мы можем поговорить позже. А сейчас...
И его ладонь заскользила по ее телу.
– А что сейчас? – спросила Анастасия, чьи мысли были заняты услышанным и глубокой тревогой за Хока. – Как ты можешь сейчас думать о чем-то еще, кроме...
– Именно сейчас. Никто не знает, что готовит нам грядущий день. Так что давай поделимся друг с другом всем, что у нас есть.
Он привлек любимую к себе и очень быстро отыскал ее ждущие поцелуя губы.
Глава 15
Поместье Латимера, или, как его еще называли на испанский манер, Каса де Латимер, располагалось на холме, возвышавшемся над землями ранчо, которые простирались вокруг, насколько хватало глаз. Особняк был отстроен в испанском стиле и гармонично вписывался в окружающую местность.
Гости с ранчо Спенсера, среди которых были Анастасия и Хок, остановились немного в стороне от главной усадьбы. Хок воспользовался этим и принялся внимательно осматривать окрестности. Здешние просторные земли напомнили ему громадные асьенды испанских землевладельцев в северной Аризоне, в свое время дарованные им испанской короной, а теперь являющиеся собственностью американского правительства. Ему доводилось работать на таких ранчо, и, если здесь все устроено так же, тогда осуществить задуманное будет совсем просто.
Он обернулся к Анастасии и улыбнулся ей, чтобы подбодрить, а заодно и поделиться переполняющей его радостью. Наконец-то, после стольких лет, его план становится реальностью. Очень скоро Ти Эл Латимер испытает на себе всю силу его возмездия за совершенные злодеяния. Продолжая улыбаться, он бросил взгляд на остальных и спросил:
– Ну что, ребята, пошли?
Парни с готовностью закивали, поглубже натянули шляпы и направились к дому Латимеров.
Анастасия шла вместе со всеми, довольная тем, что ехала верхом, как и ковбои. Оделась она в свой зеленый костюм для верховой езды, а саквояж, в котором лежало ее вечернее платье, был надежно приторочен к седлу. Лорели поначалу хотела, чтобы дочь ехала в повозке, убеждая ее, что именно так и должны выезжать настоящие леди, да и не придется мять платье. Но Анастасия упрямо возражала, твердя, что платье к концу поездки изомнется и запылится и все будут тащиться из-за повозки черепашьим шагом. В конце концов Лорели махнула рукой и согласилась.
Хок подъехал к Анастасии и задел коленом ее бедро. Девушка подняла на него серьезный взгляд и увидела, что в глубине его глаз мерцают дьявольские огоньки. Его азарт передался ей, и она заулыбалась, начиная все лучше понимать, какой дерзкий вызов они сейчас готовы бросить судьбе. Хок запрокинул голову и коротко хохотнул. Потом, понизив голос, сказал:
– Стейси, помни, все может казаться увлекательной игрой, но игра эта смертельно опасна.
– Я не забуду, Хок, – кивнула Анастасия.
У въезда в Каса де Латимер стояла вооруженная до зубов охрана, или, как их здесь называли, пистолерос. Главную усадьбу ранчо окружала высокая стена, сложенная из саманного кирпича. Хок едва заметно усмехнулся, зная, что для индейца ни пистолерос, ни стены не могут считаться препятствиями, – такие преграды преодолеваются без помех или (в том случае, если индеец этого не хочет) не преодолеваются вовсе.
Приезда людей с Гайи явно ждали, потому что пистолерос едва удостоили рассеянным взглядом ковбоев, кивнули Анастасии, которая двигалась впереди, и беспрепятственно пропустили всех на территорию усадьбы.
Одноэтажный дом тоже был сложен из саманного кирпича, покрыт красной черепицей, а внутри располагался довольно просторный внутренний дворик. Сводчатые высокие окна были закрыты черными коваными решетками. Вокруг дома рос низкорослый густой кустарник, а цветы были высажены на клумбы и в разноцветные подвесные горшки. Рядом с домом было несколько ухоженных деревьев, чьи раскидистые кроны в солнечный день дарили столь желанную прохладу. Величественность этого места нисколько не умалялась ни толпой народа, ни веселой суетой начинающегося званого вечера на открытом воздухе.
Они остановились прямо напротив главного входа в особняк. Чугунные решетчатые двери изысканной работы были распахнуты настежь, изнутри неслись громкие голоса гостей. У входа стоял мальчик-мексиканец, который, увидев подъезжающих, быстро юркнул в дом.
Вскоре на пороге появилась молодая пара. Анастасия узнала Люка Латимера, на этот раз одетого в костюм испанского вакеро: штаны тонкого черного сукна с белой шелковой вышивкой на боках и куртка из такого же черного сукна, тоже с вышивкой по обшлагам и отворотам. Белая хлопковая рубашка и перехватывающий талию широкий пояс-шарф удачно дополняли костюм. На молодой девушке, вышедшей вместе с ним, красовались отделанное кружевами черное бархатное платье с широкой юбкой и кружевная мантилья с богатым гребнем, удерживающим прическу. Волосы ее были иссиня-черными, живые блестящие глаза – тоже черными, словно ночь далекой родины ее предков.
При виде Анастасии молодой человек расплылся в улыбке и поспешил помочь ей слезть с лошади, после чего обратился к девушке в черном платье:
– Кэт, позволь представить тебе Анастасию Спенсер.
– Доброго вам вечера, – поздоровалась та по-испански, окинув гостью внимательным взглядом. – С вашего позволения, я представлю себя сама. Меня зовут Каталина Дамита Латимер, хотя я предпочитаю имя Кэт Дамита.
– Здравствуйте, – сказала Анастасия. – Рада нашему знакомству. Мои родители...
Кэт махнула рукой, как бы отклоняя объяснения.
– Я знаю. Ваши родители и я уже успели подружиться. А вас зовут Стейси, да? А кто с вами приехал? – И Кэт посмотрела на Хока, который продолжал сидеть в седле.
Анастасия проследила за взглядом Кэт и, увидев, куда именно она смотрит, досадливо поморщилась.
– Это наш новый десятник, Хок Райдер и несколько его товарищей.
– Прекрасно, – кивнула Каталина Дамита и, оглядев Хока с ног до головы, задержала взгляд на его подчеркнуто бесстрастном лице. – Вы, конечно, заночуете?
– Полагаю, что вряд ли. Столько дел в это время года...
– А мы рассчитывали, что вы останетесь, – повернулась к Анастасии Кэт. – Брат вообще надеялся, что вы проведете у нас на ранчо несколько дней. Работники могут вернуться, а он отвез бы вас домой позже.
Такого поворота событий Анастасия не ожидала, но не дала себя уговорить.
– Большое спасибо, но только в другой раз. Право, я с удовольствием осталась бы, но папа все еще болен, мама никого в округе еще не знает, и мне не хотелось бы...
– О, мы все понимаем, – перебила ее Кэт и снова обратила свой взгляд на Хока. – Пусть будет в другой раз.
– Обязательно, – согласилась Анастасия, вдруг почувствовав, что говорит вроде бы как в пустоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36