Зван он был в наш мир! И Серок догадывался, кем он был зван. Каган Битюс, ища свою выгоду, поклонился чужому богу и окружил себя его жуковатыми печальниками. А те оплели славянские города и веси липкой паутиной. Никогда среди славян не было обычая в рост давать. Взял куну – отдал куну. Взял гривну – отдал гривну. А такого, чтобы, дав гривну, в отдачу требовать три, такого прежде не бывало. Брать более чем дал – это против правды славянских богов! Но у жуковатых этих своя кривда, и держится эта кривда на мечах хазарских ганов, которые предали не только богов, но и вскормившие их племена. Насосались злата и серебра, раздулись спесью, каждый норовит своей кривдой жить и брать не только то, что положено по праву, но и много сверх того. И не только обманом стали они разорять города, но и силой, предавая мечу и огню тех, кто не хотел с их своеволием соглашаться. Многие были не согласны, и Серок в их числе. А более всех противились кагану ближники славянских богов и ставленные на грады князья, которые суд по божьей правде вершили. Сил у ближников славянских богов было мало, да и жили они меж собой не в ладу. И князья грызлись меж собою, и грады ополчались друг против друга, словно мало им было крови, пролитой чужими мечами. Не из того ли бессилия и появилось у иных божьих ближников желание черпнуть из нечистого источника? О шатунах Серок слышал много, но что в тех слухах было истиной, он судить не брался. За шатунами была сила, которая обосновалась в этих местах раньше славянских богов. Урсы, беспокойные соседи радимичей, этим шатунам кланялись. И, наверное, кланялись неспроста. По раскладу Серка получалось, что Искар в любом случае не должен пропасть. Не просто так шатун свое семя вбросил в род Молчунов, а с прицелом дальним и, возможно, не злым. Появившийся на пороге Искар снял шапку, хотя вошел не в жилище, которое щуры Щуры – пращуры; духи предков.

стерегут, а в кузню. Но поклонился он не четырем углам, а огню, который слабо тлел сейчас в горне. Огня отрок не боялся, а значит, человеческого в нем было больше, чем темного.
– Здрав будь, Серок.
Лицо Искара не омрачалось думами, отрок смотрел на Серка с любопытством, словно ждал от него занимательного рассказа. Данбор, похоже, ничего не сказал сестричаду Сестричад – племянник, сын сестры.

, переложив заботы на плечи кузнеца. Серок его не осуждал, знал, как тяжело пережил Данбор смерть сестры Милицы и дядьки Веско Молчуна.
– Отец твой пожаловал, – начал с главного кузнец.
Искар по этому поводу не выразил ни радости, ни огорчения, даже бровью не повел. Серок уже не в первый раз вглядывался в это отроческое лицо, но ничего чужого в нем не находил. Ростом и статью Искар пошел в Молчунову породу и грозил перерасти своего дядьку Мологу, самого высокого и плечистого мужа в селе. Разве что ликом Искар отличался от своих родовичей да глазами, большими, быстрыми и поразительно синими.
– Кровник он твоему роду, – продолжал Серок. – Двадцать лет назад твой отец убил на Поганом болоте Веско Молчуна.
Искар нахмурился, соболиные брови сошлись у переносицы.
– Тогда почему он мой отец?
– Это было решение общины. Твоя мать решению подчинилась. Иначе нам пришлось бы уйти из этих мест. Он в здешних лесах хозяин.
– Шатун?! – с ненавистью выдохнул Искар.
– Шатун, – подтвердил Серок. – И не просто шатун, а оборотень. Это его следы вы видели сегодня на снегу.
Мало кто из знакомых кузнецу людей выдержал бы такую весть, не дрогнув ликом, но Искар оправдал его надежды, хотя и ударил его Серок не щадя, под самое сердце. Но ведь у сына оборотня сердце должно быть покрепче человеческого.
– Я его убью! – твердо сказал Искар.
– Нет, – возразил Серок. – Нам всем эта смерть может дорого стоить.
– Но ведь он погубил мою мать?! – сверкнул глазами Искар. – А кровь матери ближе крови отца!
– Никто не знает, что случилось с твоей матерью. Женщины порой гибнут при родах. А как погиб Веско Молчун, тоже не знает никто. Есть силы, которые правят шатуном, и он не может им отказать. Вот эти силы и страшны для мира, а вовсе не твой отец. Мать твоя не только жизнью пожертвовала для спасения односельчан, но и душой. Ей придется вечно мыкаться в Стране Забвения, если ты не поможешь ей отыскать дорогу в Страну Света. Помни об этом, Искар.
– Я пойду, – сказал отрок, поднимаясь с лавки.
– Иди, – кивнул головой Серок. – Ночь сегодня лунная, а ты к лесу привычен.
Сказал кузнец это буднично, словно и не таилось в хождении Искара по следу Хозяина страшной угрозы людям. Но отрок не должен усомниться в том, что Серок в него верит. Ибо в сомнении главная опасность для души.

Глава 2
МЕДВЕЖЬЕ КАПИЩЕ

Искар шагнул из кузницы в мир, который сразу же стал ему чужим. А ведь среди этих дворов он вырос, и не было в селе дома, где его не приветили хотя бы однажды. Но теперь выяснилось, что сыну Шатуна не место среди людей. Правда, Серок сказал, что именно от Искара будет зависеть, жить ли радимичам на этой земле или стать изгоями. Конечно же Искар выполнит свой долг перед родовичами и односельчанами, но от этого обида его не станет менее горькой. Перед тем как прикрыть за собой ворота, Искар оглянулся на кузницу. Никто не провожал его от порога, никто не смотрел ему вслед… Шатун человеку не брат, даже когда он одной с ним крови. А ведь нет за отроком никакой вины, за которую его можно гнать из мира людей. Тогда почему же к нему так несправедливы и люди, и боги?!
Искар забыл прицепить плетни к кожанцам Кожанцы – род лаптей.

, а потому и проваливался при каждом шаге по колено. Идти становилось все труднее, но он не обращал на это внимания, поскольку торопиться ему было некуда. Лес – родной дом шатуна, а крышу ему заменяет небо над головой. Вот только дом этот не всегда ласков к своим обитателям. Мороз, которого Искар, занятый своими мыслями, поначалу не чувствовал, пробрался-таки под кожух и теперь сотрясал ознобом его тело. Хотя, возможно, отрок дрожал не только от холода, но и от страха. Искар, однако, не хотел признаваться в слабости даже самому себе и упрямо торил дорогу к Поганому болоту.
Пока места были знакомые, Искара не тревожила обступающая его со всех сторон тишина, но хоженая тропа оборвалась у поляны. А там, куда уводили виденные днем следы шатуна, и темнота, и тишина воспринимались уже по-иному. Искар прислонился к стволу березы, росшей чуть на отшибе и казавшейся приблудой среди обступивших поляну елей. Ствол дерева заледенел на морозе, и отрок чувствовал исходивший от березы холод даже через кожух. Говорят, что в Стране Забвения царствует стужа, обрекающая попавшие туда души на вечную дрожь. А кроме холода там царит еще и вечный страх. И среди стужи, мрака и страха томится душа Искаровой матери, которая обречена на муки подлостью шатуна и слабостью односельчан. Искар снял рукавицу и осторожно погладил ладонью заледенелый ствол. Береза проснется для новой жизни, как только Даджбоговы уста дохнут по весне теплом на заждавшуюся землю. Любви бога хватит не только на это дерево, но и на всю округу. И только в Стране Забвения все останется без изменений…
Искар оторвался от березы и пошел по следам шатуна, загребая кожанцами слежавшийся снег. Страх ушел из его сердца, зато накатила горячая ярость, и он надеялся, что у него хватит сил и решимости, чтобы вырвать всего одну душу из Страны Забвения.
На дальнем конце поляны кто-то стоял. Сначала это было просто темное пятно, но с каждым шагом Искара оно все более отчетливо обретало очертания человеческого тела. Подойдя почти вплотную, отрок увидел огромные медвежьи клыки, белеющие в обманчивом лунном свете. Рука Искара потянулась к ножу, висевшему на поясе.
– Не торопись, – прозвучал в тишине насмешливый голос. – Время для драки еще не приспело.
– Ты кто? – спросил Искар севшим от страха и ярости голосом.
– Хозяин, – спокойно отозвался незнакомец. – Но можешь называть меня Шатуном, я не обижусь.
– Где моя мать?
– Она ушла из этого мира. Это свершилось по воле сил, ни мне, ни тебе не подвластных.
– Зачем ты пришел в эти места, Шатун?
– Я пришел, чтобы указать тебе дорогу.
– А если я откажусь по ней идти?!
– Если откажешься, то окончательно погубишь душу своей матери.
– Веди, Шатун, но смотри не ошибись в выборе дороги.
Слова Искара прозвучали как угроза, но на Хозяина они не произвели впечатления. Во всяком случае, спину свою он подставил под возможный удар ножа без тени сомнения или робости. Да и что может сделать нож против оборотня? А в том, что в неизведанное его ведет оборотень, Искар не сомневался. Шатун был бос и гол, если не считать куска медвежьей шкуры, которая лишь до половины скрывала его спину. Лицо оборотня было вполне человеческим – Искар успел это понять, сблизившись с Шатуном во время разговора. А медвежьи клыки торчали из черепа, прикрывавшего голову оборотня. Последнее обстоятельство слегка успокоило отрока – выделанных шкур он на своем веку повидал немало.
Шатун подвел отрока к изгороди, которая была выше человечьего роста. Искар шагнул было в ворота, но тут же едва не выскочил обратно. Уж очень устрашающе скалил в его сторону зубы выбеленный временем череп.
– Мертвые не кусаются, – бросил ему через плечо Хозяин. – Опасаться следует не тех, кто скалит зубы, а тех, кто жалит исподтишка.
Черепа белели по всему двору, но Искар уже успел заметить, что они медвежьи, а не человечьи. В жилище было тепло, отрок почувствовал это, едва ступив за порог вслед за Шатуном. А еще в ноздри ему ударил запах трав, знакомых с детства. И только потом Искар увидел женщину, склонившуюся над варевом. Женщина была молода, годами не старше пришельца. Глаза у нее были зеленые. А ведь все знают, что за зеленью прячутся бесы. Очень может быть, что и варево, которое готовила на очаге зеленоглазая, было колдовским. Пить его Искар не собирался, но к огню подсел, потому как сильно продрог на морозе, шастая по лесу в поисках Шатуна.
На соседку отрок старался не смотреть. Добро бы путная женка была, а то ведь нечистая. И холода она, похоже, не боится, так же как и оборотень. Верный признак, что родом они из лютых мест. В жилище, конечно, теплее, чем в лесу, но не настолько теплее, чтобы обходиться без кожуха. Искар и у огня никак не мог согреться, и только что зубами не клацал, на огонь глядя.
– Боишься? – спросила зеленоглазая, бросив на него насмешливый взгляд.
– Тебя, что ли? – скривил презрительно губы Искар. Колдунья засмеялась и протянула ему чашку с зельем, которое зачерпнула прямо из горшка, исходящего паром:
– Пей.
Искар чашку взял, но пить не торопился, грея о горячую глину руки. Запах от взвара исходил вкуснейший, а отрок здорово проголодался за сегодняшний день. Кабы знать наперед, что не колдовское это зелье, то можно было бы и попробовать. Искар покосился на Шатуна, который угрюмо сидел в стороне, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Возраст его, если человечьей меркой брать, вряд ли превышал Данборов. А лицо выглядело жестким, словно бы из дерева резанным. Страшным это лицо назвать было нельзя, но и приятным тоже, несмотря на правильность черт. Деревянные лики приятными не бывают.
– Спит, что ли? – кивнул Искар в сторону Шатуна.
– С духами беседует, – спокойно отозвалась зеленоглазая, растягивая в улыбке полные губы.
Надо признать, что в нечистых местах родятся красивые женщины. Если, конечно, эта не напялила на себя чужую личину. Колдуньи, говорят, не стареют – и в сто, и в двести лет смотрятся юными. Видимо, нечистая сила помогает им блюсти себя поперек прожитым годам.
– Тебе, наверное, сто лет уже исполнилось? – не удержался от вопроса Искар.
– Какие сто! – возразила зеленоглазая. – Много больше.
Искар так и думал, а потому не удивился ни ответу женки, ни ее бесовскому смеху. Вот ведь какие чудеса случаются на белом свете! Еще сегодня поутру Искар сидел за общим столом, по левую руку от Мологи, и не имел ни малейшего представления о том, чем закончится охота на одинца.
– Почему он сидит как идол, не шевелясь? Этак совсем задеревенеет.
– Духи дают ему силу, – зеленоглазая с уважением посмотрела на Шатуна, – и помогают видеть сквозь пространство и время. Он много знает о прошлом и будущем.
– А славянским богам он враг? – с некоторым нажимом спросил Искар.
– Нет, не враг. Иначе я бы с ним не пришла. Я ведь ближница богини Макоши.
Искар зеленоглазой не поверил, ну хотя бы потому, что никогда ведуний бабьей богини не видел, а среди мужей и отроков говорить о ней вообще не принято. В мужские дела богиня не вмешивалась, и, наверное, правильно делала.
– А в наши места ты зачем пожаловала?
– Я пришла за тобой, – засмеялась колдунья, норовя ухватить глазами Искаровы глаза.
Отрок, однако, свои взгляды поверх ее головы пускал, не желая бесов ловить, которые в зенках нечистой женки прячутся. Такие зенки любого человека могут заморочить. Конечно, не всякая зелень в глазах опасна, но если бесы хотят смутить человека, они обязательно за такими глазами прячутся.
– Зачем я богине Макоши понадобился?
– Богиня обучит тебя уму-разуму и отдаст в службу к славянским богам.
– А если я не соглашусь?
– Согласишься, – твердо сказала зеленоглазая. – Только Макошь может выручить твою мать из Страны Забвения, а Велес укажет ей верную дорогу в Страну Света.
– Не нравится мне все это, – сердито сказал Искар. – Зачем же Велес и Макошь допустили, чтобы душа моей матери попала в нечистые места?
– Богам виднее, – рассердилась зеленоглазая. – Твоя мать оступилась не по воле Велеса и Макоши. Но если ты будешь слушать Драгутина, то боги помогут твоей матери.
– А кто такой Драгутин? – удивился Искар.
– Вот он, – кивнула в сторону оборотня зеленоглазая. – Большой и страшной ценой за тебя плачено, так что сиди и помалкивай. Будешь делать, что тебе велят.
Искар рассердился, но удержал в себе злость, не стал плескать ею наружу. Зеленоглазой он не боялся, но к богам относился с опаской. Макошь, по слухам, была мстительной богиней. Для начала следовало выяснить, что от него хотят эти двое, а уж потом говорить и действовать.
Задумавшись, Искар не заметил, как выпил варево из чашки, которую держал в руке, и страшно огорчился своему неразумию. Но поскольку промах уже был совершен, он попросил у зеленоглазой добавки. Колдунья в просьбе ему не отказала, прибавив к похлебке еще и большой кус мяса. По вкусу и по виду это была самая обычная свинина, и Искар успокоился. Свинина, как всем известно, разрушает любое колдовское зелье.
Искар не смог определить, сколько времени провел в сонном забытьи. Но проснулся он от солнечного зайчика, прыгнувшего в глаза. Шатуна в жилище не было, а колдунья лежала рядом с Искаром на лежанке, уткнувшись носом в его кожух и закинув руку ему за шею, словно боялась, что он сбежит, воспользовавшись ее сном. Искар бежать не собирался, но от близости зеленоглазой почувствовал неловкость. Тронул ее Искар слегка, но этого оказалось достаточно, чтобы колдунья открыла глаза и хихикнула прямо ему в лицо:
– Женок ты еще не любил, отрок?
– Так то женок, – не остался в долгу Искар, – а ты не поймешь кто. Старая к тому же. А на старье только дурак польстится.
Зеленоглазая засмеялась и потянулась всем своим ладным телом. Искар на нее засмотрелся и не заметил, как вошел Шатун.
– Пора, – сказал оборотень, и колдунья тут же подхватилась с лежанки.
Шатун был готов к дальнему походу и одет под стать своей спутнице. Ни дать ни взять смерд, отправившийся по крайней надобности в соседний город тяжелой зимней тропой. Сейчас, при дневном свете, лицо Шатуна не казалось Искару деревянным, вот только спеси на нем могло бы быть и поменьше. И взгляд его ничего хорошего не предвещал неслуху, вздумавшему перечить стальной воле. Искар спорить с Шатуном не собирался по той простой причине, что главной его целью было увести оборотня как можно дальше от родных мест, избавив тем самым сельцо от опасного соседства. А там, кто знает, может, подвернется какая-нибудь оказия в лице сил, которые смогут справиться с нечистым.
На медвежьи черепа Искар смотреть не стал, вильнув глазами в сторону, и поспешил за ворота вслед за колдуньей. Не хотелось ему чужим духам кланяться. А за гостеприимство пусть их Шатун благодарит, он с ними, похоже, пребывает в большой дружбе. Однако Шатун в капище не задержался и вскоре заскрипел кожанцами по снегу за спиной отрока.
По прикидкам Искара, верст десять они так отмахали, петляя меж гулких от мороза лесин. А куда шли и почему так спешили – об этом он даже не спрашивал. Не до разговоров ему было. Не торенная целую вечность тропа отнимала у него все силы. А сугробы вокруг становились все выше, и наст совсем уже не держал Искара, поддаваясь при каждом шаге.
– Недалеко уже, – сказала колдунья, продолжая ходко идти по снегу.
Над головой Искара затрещала сорока, он вздрогнул от неожиданности и в сердцах плюнул себе под ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9