Я не ответил. Образец веры перечислил преступления Джастрии и огласил приговор, потом затянул молитву владыке Фелли. После каждой строфы он поливал землю душистым маслом – в честь Фелли мудрого, Фелли всемогущего, Фелли справедливого. Когда он закончил, Джастрия плюнула на землю.
Толпа ахнула, затем раздались яростные вопли.
Образец веры взглянул на меня. Я поднял руку и показал ему камень, который я давно уже судорожно стискивал в пальцах.
– Это твое право, – сказал Образец веры, склонив голову, чтобы скрыть свое удивление. Он явно не ожидал, что я воспользуюсь этим преимуществом оскорбленного супруга.
– Эй, – ухмыльнулся стоявший рядом со мной парень, – так это твоя жена, а? Ну давай, пастух! Покажи этой сучке!
Я вышел вперед, подкидывая в руке камень, чтобы определить его вес. Сколько же раз я делал это еще мальчишкой, отправляясь охранять стада селверов от травяных львов! Было очень важно, даже жизненно важно, чтобы все мы научились кидать камни: жители Небесной равнины не убивают никого и никогда, и поэтому мальчишка-пастух должен уметь попасть в бок травяного льва с такой силой, чтобы причинить боль, но не ранить и не изувечить.
Толпа всколыхнулась от мерзкого предвкушения: словно ветер пробежал по траве. Я ощущал кислый потный запах нечестивого вожделения. Я встретился глазами с Джастрией и за вызовом, написанным на ее лице, прочел все то, чего не хотел бы видеть: страх смерти, сожаление о жизни, давшей ей так мало счастья, признание своего поражения, гнев. В глазах Джастрии не было только любви… и нерешительности.
Я увидел, как ее губы шевельнулись, и понял слова, которые она прошептала:
– Да воссоединюсь я с Сотворением. Давай, Келвин!
Взгляд Джастрии теперь предназначался мне, только мне одному. Выражение ее глаз заставило меня похолодеть: не хотел я знать того, что в этот последний момент она чувствовала.
Я прошептал ее имя и подумал: «Да простит меня Сотворение».
Я замахнулся. Время остановилось или это так кажется мне только теперь, когда я вспоминаю тот день? Мне представлялось, что я вижу, как вращается камень, вылетевший из моей руки… один раз, другой, третий – площадь была велика. Я не испытывал ни малейшего сомнения в результате: я знал, как сильна моя рука и как верен глаз. Еще ребенком я всегда кидал камни дальше и точнее всех. Казалось, я целый век следил за камнем в воздухе. Мог ли я в самом деле слышать, как треснула кость, когда он ударил Джастрию в висок? Так мне по крайней мере запомнилось…
Джастрия поникла у столба, на лице ее все еще оставалась слабая улыбка. Камень расколол ей череп. Рана была святотатством, положившим конец ее красоте, так же как и жизни, – мешанина крови, мозга, осколков кости…
Так и пришел конец моей невинности. Откуда ты знала, Джастрия, что я окажусь способен на такое? Откуда ты знала, что я смогу с легкостью отбросить все, что составляет суть любого жителя Небесной равнины? Ты знала меня лучше, чем знал себя я сам.
Я отвернулся, чувствуя глубокое отвращение; я стал совсем не тем человеком, который этим вечером вошел на площадь. Я знал, что никогда уже не буду думать о себе так, как думал раньше. Я начал проталкиваться сквозь толпу. Она бурлила вокруг меня, как водоворот. Люди стучали камнями и выкрикивали оскорбления: я лишил их развлечения, жульнически помешал насладиться видом медленной и мучительной смерти, не дал отмерить справедливое наказание грешнице. Те, кто был далеко от меня, наваливались на стоявших ближе, и я понимал, что им хочется разделаться со мной, чтобы успокоить свои чувства.
Я поднес к губам свисток, чтобы позвать селвера, и сильно в него дунул. Те, кто был ближе всего ко мне, заколебались, не понимая, что происходит: человеческому уху такой свисток не слышен. Двое парней, увидев мое лицо, даже попятились. А на краю площади, там, где появился Скандор, началась паника. Не могу осудить тех, кто поспешил убраться с его дороги. Скандор, разозлившись, плевался и угрожающе скалил свои желтые зубы. Результат бывал устрашающим – да Скандор и в самом деле становился грозным противником: он был способен плеваться зловонной жгучей жидкостью с удивительной точностью на пятнадцать шагов, и получить такой плевок никому не захотелось бы: от зуда и вони избавиться было невозможно в течение нескольких дней.
Я оставил своего селвера некрепко привязанным к одному из огромных деревьев позади бюро по делам религии и закона; ему было достаточно дернуть повод, если бы он мне срочно понадобился, чтобы освободиться. Так и случилось. В ответ на мой свисток Скандор побежал меня искать, расталкивая людей на площади своей длинной шеей и сварливо щелкая зубами на тех, кто не спешил убраться с дороги.
Чего я никак не мог ожидать даже в самых фантастических обстоятельствах, так это что, когда селвер явится на мой зов, на нем кто-то будет сидеть.

ГЛАВА 3


РАССКАЗЧИК – КЕЛВИН

Не будь селверов, не существовало бы и народа Небесной равнины. Не так уж много всего растет на этом плато. Оно расположено высоко – в тысячах футов – над уровнем моря, благодаря чему не страдает от тропической жары и представляет собой скалу, еле прикрытую тоненьким слоем почвы. Однако дожди на Крыше Мекате выпадают в изобилии. Моряки говорили мне, что Мекате омывает теплое течение с юго-запада; ветры, дующие оттуда же, круглый год несут полные влаги облака. Обрывистые склоны плато гонят облака вверх, и, охлаждаясь, они проливаются дождем. Говорят, погода на Небесной равнине такова, что если вы не видите, идет ли дождь, то это только потому, что туман слишком густой.
Селверы, к счастью, любят влажный климат и процветают на том изобилии трав, которые покрывают Небесную равнину, а народ Крыши Мекате процветает благодаря селверам. Их навоз служит топливом для наших очагов и удобрением для наших посевов. Их шкуры дают нам кожу, а шерсть – одежду и одеяла; из костей изготовляются иглы, украшения и бесчисленные другие поделки. Из молока селверов мы делаем сыр, масло, творог. Их твердые как сталь копыта служат прекрасным материалом для ножей и всяких разных инструментов. Мы никогда, конечно, намеренно не убиваем селверов – народ Небесной равнины никого не убивает по своей воле, – но мы – люди практичные, и если селвера приходится забить из-за увечья или если он умирает от старости, в дело идет все до последней шерстинки.
Ты никогда не видел селвера? Ага. Ну тогда представь себе овцу – очень большую лохматую овцу с ногами, как у пони с островов Хранителей, хвостом и ушами оленя, мордой козла и шеей… ну, не знаю, у какого еще животного бывает такая длинная шея. У селвера шея необыкновенной длины и устремлена прямо вверх. Нет, селверы совсем не похожи на ваших келлских лошадей. И покрыты они спутанной шерстью, а не волосами. Масти они бывают серой, черной, белой и всех оттенков коричневого.
Каждый житель Небесной равнины, как только научится ходить, получает по крайней мере одного селвера, а того, на котором предстоит ездить, отбирают особенно тщательно, потому что вообще-то это не слишком симпатичные животные. Они драчливы и обидчивы, чуть что – кусаются и плюются, а своей длинной шеей умеют наносить болезненные удары. Они глупы и не особенно преданны своим хозяевам. Из всех селверов, на которых мне случалось ездить, Скандор был лучшим: он отличался хоть какой-то сообразительностью и послушно прибегал на свист, хотя ему и было безразлично, кто в свисток дует. При этом он терпеть не мог, чтобы кто-нибудь, кроме меня, на нем ездил; это было одной из причин, почему я так удивился, когда на мой зов он прибежал со всадницей на спине.
Это оказалась женщина по имени Блейз, которая, по моим представлениям, должна была все еще сидеть в тюремной камере. Нельзя сказать, чтобы она управляла селвером: он сам решал, куда ему бежать, и ничто, кроме сломанной ноги, не смогло бы его остановить, – но ей все-таки каким-то чудом удавалось удерживаться в седле. Она даже выглядела довольно уверенной в своих силах. Меч в портупее висел у нее за плечом.
Когда они добрались до меня, Скандор встал как вкопанный; женщина наклонилась вперед и протянула мне руку, чтобы помочь взобраться на селвера.
Я ее руки не принял. Я прорычал:
– Что, во имя тьмы Безлунного месяца, ты делаешь на моем селвере?
– Не могли бы мы обсудить это позднее? Мне кажется, что отсюда лучше поскорее убраться: толпа похожа на рой рассерженных ос, который ищет себе жертву, и я подозреваю, что имеют они в виду как раз тебя.
Она была права, так что я ухватился за ее руку, и она втянула меня на селвера. Я выхватил у нее поводья и сильно ударил пятками в бока Скандора. Тот понял намек и принялся плеваться, разворачиваясь. Зловонные брызги заставили толпу поспешно расступиться. Переполоха добавил какой-то щенок-переросток с непропорционально большими лапами, который тяпнул человека, замахнувшегося камнем. Парень выронил камень и бросился бежать, а пес переключил внимание на священнослужителя-феллианина, который имел неосторожность ткнуть его посохом: с рычанием подпрыгнул и разорвал рукав мантии. Жрец споткнулся и покатился по земле. Толпа ахнула и попятилась еще дальше. Я не понимал причины всеобщего смятения, пока не вспомнил, что мужчинам-феллианам не позволено касаться земли, а уж для жреца это и вовсе ужасное осквернение.
– Ох, дерьмо! – прошипела Блейз, уворачиваясь от брошенного кем-то камня. Камень пролетел мимо, а Блейз сильно шлепнула Скандора по шее. Оскорбленный селвер прибавил ходу.
– Где моя сумка? – прорычал я. Отправляясь на площадь, я привязал ее к седлу Скандора, а теперь ее там не было: ее место заняла какая-то другая.
– Там, где ты оставлял селвера.
– Как это тебе удалось не оказаться оплеванной, – проворчал я; я был сердит на Скандора. Проклятие, ведь предполагалось, что это мой скакун! Он не должен был позволить себя украсть. Тут кто-то попытался схватить селвера за поводья, и он немного оправдал себя в моих глазах, ударом шеи отшвырнув наглеца прочь и добавив к этому новую порцию плевков. Толпа завопила еще пронзительнее и расступилась перед нами.
– Он любитель плеваться, верно? – сказала Блейз. – Думаю, я просто не дала ему времени возразить против моих действий.
К этому времени мы оказались уже на краю площади, и я дернул за поводья, направив Скандора к бюро по делам религии и закона. Разозленные феллиане продолжали кидать в нас камни; один просвистел рядом, слегка оцарапав мне ухо, другой, к счастью, угодил в круп селвера, в результате чего тот помчался по улице как на крыльях, оставив толпу далеко позади. Брошенные нам вслед камни упали на землю, не причинив вреда.
Я направил Скандора вокруг здания – к арке, ведущей в помещение суда. Вокруг было безлюдно – все стражники, должно быть, отправились смотреть на казнь. Наконец мы добрались до ряда могучих деревьев позади бюро. Я остановил селвера там, где оставлял его привязанным, – действительно, там на земле лежала моя сумка. Рядом оказалась и цирказеанка с собственным мешком на плече.
– Все, приехали, – сказал я сидевшей впереди меня женщине. – Я знать не желаю, как ты улестила моего селвера; просто слезай и оставь меня в покое. – Весь ужас содеянного мной тяжело давил на меня, и я хотел одного: остаться в одиночестве. Чтобы оплакать Джастрию. Чтобы найти способ жить дальше. Я хотел уехать из этого проклятого города и никогда туда не возвращаться. Мне и так уже приходилось прижимать руки к бедрам, чтобы скрыть дрожь.
Не знаю, что могло бы случиться дальше, но тут мы оказались лишены выбора. Раздался громкий звон колокола, сопровождаемый отчаянными криками. Я подумал, что это имеет какое-то отношение ко мне и к тому, что случилось на площади, но тут Флейм бросила:
– Проклятие! Блейз, они обнаружили, что ты сбежала. Нужно побыстрее отсюда сматываться.
Еще не договорив, она кинула мне мою сумку, и я невольно выпустил поводья, чтобы ее подхватить, а Блейз протянула цирказеанке руку, чтобы помочь ей забраться на селвера.
– Эй! – запротестовал я. – Что это вы затеяли?
Не обращая на меня внимания, Флейм уселась позади меня, а Блейз схватила поводья и ударила селвера пятками.
В этот момент из-за угла здания выбежали с полдюжины стражников, возглавляемые торопливо ковыляющим на своих дурацких котурнах жрецом. Все стражники были вооружены пиками; к счастью, ни у одного из них не оказалось лука. Селверы – крупные и сильные животные, но трое всадников, двое из которых к тому же такие великаны, как я и Блейз, – это было чересчур. Скандор замотал головой и уперся всеми четырьмя ногами. Жрец завопил, чтобы мы не двигались. К моему ужасу, это был тот самый жрец, которого я повстречал в гостинице. Бежавший впереди стражник, размахнувшись, кинул в нас пику… а поводья были не у меня – их держала эта проклятая полукровка.
Ей удалось развернуть Скандора, и пика пролетела мимо. Я выставил ногу и ударил подбежавшего стражника в грудь. На мгновение наши глаза встретились; стражник не удержался на ногах и покатился по земле. Из-за толчка мы все трое едва не потеряли равновесие и чуть не свалились с селвера. Блейз подтянулась в седло, ухватившись за луку, и втащила меня – клянусь небесами, ну и сильна же она была! Я вцепился в Флейм и ее тоже посадил прямо.
К этому моменту стражники уже почти окружили нас, а Скандор все не желал трогаться с места…
– Флейм! – рявкнула Блейз. – Сделай что-нибудь, ты, напичканная силв-магией идиотка! – Чего она ожидала от однорукой цирказеанки, я не мог себе представить. Сама она продолжала дергать за поводья, пытаясь заставить Скандора двинуться вперед. – А ты, рыжеволосый-как-тебя-там, – продолжала она вопить, – вытащи мой меч!
Следующий стражник уже готов был ударить нас пикой. Я попытался извлечь меч из ножен за спиной у Блейз. Он был слишком длинным. Мне удалось это сделать, только привстав на стременах, а сначала еще нужно было вытряхнуть из них ноги Блейз. Я чуть не выронил оружие, не сразу поняв, что управляться с ним можно только двумя руками, и тут же едва не отсек голову сначала Блейз, а потом себе. Даже и справившись с мечом, я совершенно не представлял себе, что с ним делать, и только неуклюже махнул им в сторону стражника. Я, может быть, и не выглядел грозным, но меч-то выглядел, и стражник отскочил.
Блейз извернулась и выхватила у меня меч, проклиная мою неумелость в таких выражениях, что у меня загорелись уши. Потом без всякого усилия, казалось, она взмахнула клинком, целясь не в стражников, а в жреца, который пытался повиснуть на поводьях селвера. Я закричал, пытаясь ее остановить, но тут же понял, что недооценил Блейз: она не собиралась убивать жреца, а с замечательной ловкостью – Скандор в этот момент как раз начал разворачиваться – рассекла ленту, удерживавшую на голове жреца его смешную шляпу. Шляпа свалилась как раз под копыта Скандору. Блейз расхохоталась, а жрец побагровел и от ярости лишился способности говорить.
К этому времени стражники окружили нас, и хотя Скандор наконец решил, что ему лучше начать двигаться, вырваться из круга нацеленных на нас пик он не мог.
– Схватим их со всех сторон разом! – закричал кто-то из стражников.
Однако неожиданно – без всякой, на мой взгляд, причины,– все феллиане замерли как вкопанные, и на лицах их отразилось изумление, а потом и страх. Из-за угла здания выбежали еще несколько стражников, и они с разбегу врезались в тех, что окружали нас. В воздухе разлилось благоухать – сильное и дразнящее. Пачули? Я не мог определить, вспомнил только, что ощущал этот аромат в гостинице. Откуда ни возьмись появился тот неуклюжий пес, что нападал на священнослужителя на площади; когда он начал хватать за ноги стражников, хаос еще увеличился. Потом пес занялся шляпой жреца. Один из стражников попытался ударить его мечом, но поднятый клинок так и не опустился. Стражник непонятно почему побледнел и выронил оружие. Блейз в конце концов удалось справиться со Скандором, и селвер, растолкав остолбеневших стражников, побежал прочь. В последний момент Блейз наклонилась и кончиком меча подцепила с земли шляпу жреца. Так мы и скакали с ней по улице, как со знаменем поверженного противника. Под нашим весом Скандор даже не запыхался. Оставшиеся позади стражники и жрец растерянно смотрели нам вслед.
– Что они увидели? – заинтересованно поинтересовалась Блейз.
– Ничего особенного, – ответила Флейм. – Я просто скрыла нас в тумане, а потом добавила пожар и парочку чудовищ. Вполне достаточно, чтобы мы смогли беспрепятственно смыться. – Она вздохнула. – Я только что снова нарушила закон: ни один суд не сочтет это оправданным применением магии.
Яничего не понял и уже открыл было рот, чтобы задать вопрос, но сообразил, что не знаю, что сказать. Блейз отбросила шляпу передала мне меч, чтобы я снова сунул его в ножны.
1 2 3 4 5 6 7 8