Мазур без особой охоты взялся за бутерброд с отечественной ветчиной. Он нисколько не чувствовал себя чужаком, видел, что народец подобрался опытный, приученный с ходу наводить мосты, притираться в сжатые сроки к незнакомым напарникам, - но все равно некая внутренняя зажатость имела место, глупо ожидать другого...
- Причавкивать надо, Шишкодремов, - сказал Кацуба совершенно серьезно. - Ты же стебаная штабная крыса, фаворит, мать твою, тебе положено Причавкивать, а то и рот рукой вытереть...
- Я, во-первых, все же флотский, а во-вторых - питерский, - ответил Шишкодремов столь же серьезно.
- Ну и что? - пожал плечами Кацуба. - Ты поехал в дикие края, там, далеко от столицы, твоя сущность наружу и выпирает... к чему перед туземцами манерничать? Чваниться надо... Ты у нас - одноклеточное, на тебя интеллигенты должны смотреть, как на пустое место...
Шишкодремов молча опустил ресницы и в самом деле пару раз причавкнул с невероятно самодовольным видом.
- Вот-вот, - одобрил Кацуба. - Ладонью пасть вытирать - это и вправду перебор, а если мякотью большого пальца, небрежненько так, - получится самое то... Микушевич, тебя это не касается, ты у нас мужик обстоятельный, из породы жилистых расейских первопроходцев, тебе должна быть присуща этакая крестьянская воспитанность...
- А крошки со стола в ладонь сметать? - поинтересовался Мазур без особой задиристости.
- Не стоит, - сказал Кацуба. - Получится опять-таки перебор... Ты как-никак кандидат наук, не забыл? Не беспокойся, совершенно точно известно, что на собрата по профессии тебя не вынесет, нет там твоих собратьев, слава Аллаху... - Он глянул на часы. - Ерунда осталась, скоро на посадку пойдем...
Микушевич, вопросы есть? Или догадки хотя бы? На физиономии написано, что есть догадки... Валяй, не стесняйся.
- Как агент я вам совершенно не нужен, - сказал Мазур, стараясь тщательно подбирать слова. - Не моя стихия, у вас наверняка есть специалисты... Вася не притворяется, он и в самом деле толковый ныряльщик - чистый ныряльщик, подводного боя не знает. Уж тут-то у меня глаз наметан. Учитывая некоторые детали иных тренировок... В общем, у меня такое впечатление, что Васе предстоит куда-то нырять, а мне предстоит надзирать, чтобы его не обидели.
- Видали, какого я к вам орла присовокупил? - спросил Кацуба так гордо, словно это он раскопал Мазура, губившего таланты где-то в глуши. - Просекает с ходу... Ладно, что тебя томить, старина Микушевич. Примерно так оно и будет обстоять. Если работать все же придется. Есть крохотная, зыбкая вероятность, что мы летим впустую. Могут нам в аэропорту назначения заявить: ребята, прилетели зря, все уладилось и без вас, так что получайте в виде компенсации по осетру и отправляйтесь себе восвояси... Осетры там, говорят, знатные. Сам я не бывал, а ребята летали... Только я, господа и дамы, пессимист по натуре. И плохо верю в такие милости судьбы, А посему заранее настраивайтесь на работу...
Самолет ощутимо клюнул носом, "заснеженная равнина" за иллюминатором качнулась, и пол на мгновение ушел из-под ног.
- Ага, - сказал Кацуба. - На снижение идет. Доедайте, время есть, долго будем с горки катиться... Инструктаж, если что, - в аэропорту.
"Интересные дела, - подумал Мазур, вытирая пальцы носовым платком.Выходит, все остальные тоже представления не имеют, чем им за Полярным кругом предстоит заниматься. Мелочи, но на душе приятнее оказывается, он не новичок, от которого секретят то, что доверено стареньким, он в равном положении с остальными. Сразу видно, что и прочие сидят, как на иголках, вертятся у них на языке вполне закономерные вопросы..."
Уши слегка заложило - самолет пошел вниз еще круче, словно собирался бомбить с пикирования, потом его швырнуло, и снова...
- Пристегнитесь, орлы, - сказал Кацуба. - Тут, бают, сплошные ухабы... - Он пересел поближе к Мазуру и тихонько, чтобы не слышали остальные, поинтересовался:
- Как настроение? Не особенно пессимистическое?
- А почему оно должно быть пессимистическим? - пожал плечами Мазур.
- Ну, мало ли... Вдруг тебе жутко унизительным кажется подчиняться майору...
- Мне всегда жутко унизительным было подчиняться дураку, - сказал Мазур.
- Что, случалось?
- А то нет. Мы в армии, майор, или где?
- Я похож на дурака?
- Что-то не замечал.
- Значит, повоюем, - удовлетворенно сощурился Кацуба. - А может, и воевать не придется - смотря что скажут... Знаешь, полковник, рассказывал мне один деятель, который занимался Китаем... У желтых, видишь ли, слово "кризис" состоит из двух иероглифов: "опасность" и "шанс". Точно тебе говорю, он слово офицера давал, что не шутит. Мне такие аллегории отчего-то нравятся...
Ну, все, - он глянул в иллюминатор, за которым ощутимо потемнело (это самолет нырнул в плотные облака), - нет больше майоров и полковников, настроились на вдумчивую работу...
Облака остались выше, только плавали кое-где редкие мутно-белые клочья.
Внизу, насколько хватало взгляда, тянулись буро-зеленоватые равнины, там и сям бугрившиеся длинными полосами. Ртутно отсверкивали озера - их было много, очень много. И никакого океана Мазур не высмотрел, как ни вертел головой, таращась то в правый иллюминатор, то в левый.
- До Тиксона еще километров сорок катить, - сказал Кацуба, прямо-таки угадав его мысли, - там тебе и все удобства, и работы невпроворот... Если будет работа.
Глава 2
ТАМ, НА МОРЕ-ОКИЯНЕ...
- Облачайтесь, соколы мои, - сказал Кацуба. - Тут хоть и лето, а погоды стоят отнюдь не тропические...
Из кабины вышел летчик, не глядя на них, протопал в хвост и опустил дверь-лесенку. В самом деле, сразу же повеяло нешуточным холодом. Все завозились, натягивая свитера и куртки. Небо было ясное, но какое-то блекловатое, поодаль рядком стояли несколько АН-2 и АН-24 с выкрашенными в ядовито-оранжевый оттенок крыльями и украшенные такими же полосами от носа до хвоста. Совсем неподалеку Мазур, первым спустившийся на бетонку, увидел стандартное здание аэровокзала - унылый серый ящик со стеклянной стеной, украшенный по карнизу буквами ТИКСОН. Вокруг простиралась необозримая темно-зеленая равнина, до самого горизонта. В общем, на краю географии оказалось не так уж и жутко. Бывали места и угрюмее.
- Пошли, - распорядился Кацуба. - Не будут нам автобусов подавать...
Подхватив объемистые, но не особенно тяжелые сумки, они гуськом двинулись к вокзалу, казавшемуся безлюдным и вымершим, словно замок Спящей Красавицы.
Когда оказались внутри, сходство со знаменитым сказочным объектом еще более усилилось. Обширный зал был практически пуст сидели за стойкой две расплывшихся фемины в синих аэрофлотовских кительках, у входа меланхолично попивала баночное пиво компания из пяти мужичков (рядом с ними лежала груда выцветших рюкзаков и лежала спокойная серая лайка) да уныло бродил по залу милицейский сержант.
Прибытие новых лиц, конечно же, стало нешуточным развлечением для всех старожилов, включая лайку. Впрочем, взоры в основном скрестились на яркой, как тропическая птичка, девушке Свете, каковую всеобщее внимание ничуть не смутило.
- Сидим, - сказал Кацуба. - Ждем встречающих. Кто хочет, пусть пьет пиво, зря, что ли, столько упаковок тащили... В самом-то деле, что делать интеллигентным людям, прилетев на край земли? Пить пиво...
Шишкодремов принялся откупоривать банки, с большой сноровкой дергая колечки, далеко отставляя руку, чтобы не капнуть на черную шинель. Мазур от нечего делать стал настраивать дешевенькую гитару, прихваченную ради доскональности имиджа, - бородатые интеллигенты, помимо пива, должны еще брякать на гитаре, сие непреложно...
- Баяна не взяли, - грустно сказал Кацуба. - Изобразил бы я свою коронную, с которой "Юного барабанщика" слизали...
- А как тебе вот это? - спросил Мазур. - Опознаешь? - и легонько прошелся по струнам.
The nazis burnt his home to ashes,
His family they murdered there.
Where shall the soldier home from battle,
Go now, to whom his sorrow bear

Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?>
- Погоди-погоди-погоди... - Кацуба нешуточно удивился. - Мотив мне странно знакомый... Да и словечки... Ежели в обратном переводе...
- Последний куплет, - хмыкнул Мазур.
The soldier drank and wept for many,
A broken dream, while on his chest,
There shone a newly-minted medal
For liberating Budapest.

Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась+
Медаль за город Будапешт.>
- Ну ничего себе, - покрутил головой Кацуба. - Это что же, и "Родная хата" у нас слизана с импорта?
- Да нет, - сказал Мазур. - Это я так... развлекаюсь.
- Ну развлекайся, музицируй... Рембрандт... - Кацуба скользом глянул наружу, за стеклянную стену, вскочил. - Вот и приехали, сейчас узнаем, что день грядущий нам готовит...
И быстро направился к выходу. Там стоял невидный зеленый фургончик, УАЗ с белой надписью "Гидрографическая", крайне потрепанный, казавшийся ровесником века. Без всяких теплых приветствий Кацуба тут же заговорил с двумя, сидевшими внутри. Мазур продолжал лениво тренькать.
- А я "Интернационал" по-французски знаю, - похвасталась Света. - Се ля лютте финале...
- Неактуально, - сказал Вася.
- Погоди, будет еще актуально, - мрачно пообещал Шишкодремов с видом садиствующего пророка, получавшего извращенное удовольствие от черных предсказаний. - Если так и дальше пойдет.
- Это что, опять у Нострадамуса вычитал? - по-кошачьи сощурилась Света, державшаяся совершенно непринужденно.
- Сам вычислил, - угрюмо сообщил Шишкодремов.
Света потянулась и пояснила Мазуру:
- Это он у нас на Нострадамусе подвинулся. И Гитлера оттуда вычитал, и Ельцина, и ваучеры. А какой может быть Нострадамус, если сами французы намедни писали, что на сегодняшний день имеется десятка три расшифровок каждого катрена? Точнее объясняя, на каждое четверостишие тридцать расшифровок, причем любая наугад взятая противоречит двадцати девяти остальным. Какие уж тут предсказанные ваучеры, Роберт?
- Образованщина, - проворчал тот, уязвленный в лучших чувствах.
- Зато сексуальна и раскованна, - уточнила Света. - Вон у сержанта скоро казенные штаны треснут...
Вернулся Кацуба. Все было ясно по его лицу, с первой секунды. Никто не задал ни единого вопроса, но он сам, не спеша оглядев свое воинство, тут же внес ясность:
- Увы, ребята, придется работать... Хватайте барахло и поехали. Машина ждет.
В фургончике оказалось достаточно обтянутых потертым кожзаменителем сидений, чтобы с относительным комфортом разместиться всем. Скрежетнул рычаг передач, и машина покатила прочь от сонного царства.
- Знакомьтесь, - сказал Кацуба. - Это вот товарищ Котельников Игорь Иванович, большой человек в здешней гидрографии... в практической гидрографии, так сказать. Прикладной. Известный прикладник. Только застрял в капитанах - здешние места как-то чинопроизводству не способствуют...
Шофера он не представил - значит, так и надо было. Капитан Котельников чем-то неуловимо напоминал Кацубу - такой же жилистый и долговязый, только усы оказались гуще и светлее.
- Как вас величают, он уже знает, - продолжал Кацуба. - Ну, со светскими условностями вроде все? Гоша, пивка хочешь?
- Давай. А то у нас дорогущее... Машина поскрипывала всеми сочленениями, но довольно бодро катила по раскатанной колее. Вокруг сменяли друг друга холмы и равнины, кое-где среди невысокой, зелено-буроватой травы белели пучки бледных цветов, взлетали птицы. Слева, далеко в стороне, показалось большое озеро, покрытое словно бы огромными бело-серыми хлопьями.
- Гуси, - пояснил Котельников. - Осенью охота тут богатейшая. Да и сейчас колошматят почем зря...
- А это что? - поинтересовался Мазур, когда вокруг появились заросли странного кустарника - с метр высотой, перекрученные черные стволы, длинные, узкие листья.
- А это березы, - сказал Котельников. - Серьезно. По здешним меркам вполне дремучая чащоба, лучшее, чем богаты...
- Вон хорошее местечко, - перебил Кацуба. - Там и постоим ради приятного разговора...
УАЗ свернул вправо, переваливаясь на неровностях, проехал метров двести, к подножию невысокого холма, остановился. Котельников не стал отсылать шофера "погулять" - значит, человек был свой, посвященный.
Кацуба мгновенно переменился, лицо стало жестким, пропало всякое балагурство.
- От Адама начинать не будем, - сказал он. - Но небольшое такое предисловие сделай, Гоша, чтобы народ знал, где ему предстоит горбатиться...
- Понятно, - сказал Котельников. - Значит, вводная часть будет такая... Мы едем в город Тиксон. Население - около тридцати тысяч человек, причем девять десятых с превеликой охотой хоть завтра навсегда убрались бы на материк, но не имеют такой возможности. Дела, как и везде, хреновые - плюс северная специфика. Цены дикие, денег нет. Лесоперевалочный завод стоит второй год невыгодно стало сплавлять лес с верховьев. Та же ситуация с судоремонтным от обычной навигации остались одни воспоминания, Северный морской путь, будь это на суше, давно зарос бы бурьяном. Нефтеразведку свернули. Одним словом, народ не живет, а кое-как выживает и не разнес все вдребезги и пополам исключительно по исконной русской терпеливости. А может, еще и оттого, что понимает: если разнести все вдребезги, деваться будет вообще некуда - до материка очень уж далеко, а тут, по крайней мере, крыша над головой, рыбку половить можно, только ею многие и спасаются...
- Медеплавильный вот-вот закроют, - бросил шофер, не оборачиваясь к ним.
- Ага, - сказал Котельников. - Со дня на день. Выбрали руду за сто пятьдесят лет. Одним словом, социализма здесь уже нет, а капитализма нет и не будет по одной простой причине: нечего прихватизировать. Разве что рыбхоз еще в девяносто четвертом превратился в частную фирмочку, но это у нас единственный росток капитализма, и другого не дождаться. Аж целых четыре сейнера - то есть, было четыре. Осталось три. Ну, еще хлипкий туризм - но это уже не наши, все идет через Шантарск, а здесь только представитель.
Возят иностранцев по Северному Ледовитому. Теневой экономики нет, поскольку нет вообще никакой экономики. Мафия, как водится, есть, куда же без нее, но по вашим шантарским меркам это и не мафия вовсе, смех один. Тут вам не Завенягинск с его никелем и круговоротом больших денег в природе... Вот вам в краткой обрисовке все наши сугубо штатские дела. Теперь - военные, вообще те, что касаются носителей погон. Есть таможня, но захирела согласно общей тенденции. Есть пограничники - поскольку в Завенягинск до сих пор, бывает, заходят иностранные коробки, опять же те самые иностранцы, про которых я уже говорил. Армия представлена военной частью с соответствующим цифровым обозначением. - Он достал потрепанную карту, развернул на колене. - Вот здесь, где обведено синим, - сплошь запретка.
Мазур глянул на обозначение масштаба - территория была немаленькая, как водится, равнялась если не Франции, то уж какой-нибудь Люксембург заставила бы завистливо охнуть.
- Какого плана армейцы? - спросил он ради интереса.
- РЛС дальнего обнаружения и батареи противоракет. В тех местах базируются еще со времен лысого кукурузника - как только по обе стороны "железного занавеса" начали готовиться к пальбе ракетами с подлодок.
Когда-то там вдобавок испытывали ракеты "воздух-земля", но лет двадцать, как свернули полигон. До сих пор все, правда, перепахано - лунная поверхность, это ж тундра, любой рубец зарастает сто лет... Дикие олени стороной обходят.
Что еще? Армия точно в таком же положении, что и цивильные - денег нет, жрать нечего, генерал посылает в тундру вездеходы, лупят бедных олешков из автоматов почем зря, и ничего не попишешь, жить-то надо...
- Это лирика, - хмуро сказал Кацуба. - Давай к делу.
- Дела начались примерно три месяца назад, - сказал капитан. - Когда произошел массовый падеж морской живности. Рыба, вообще все, что передвигается и плавает.... Зрелище, надо признать, было жутковатое, есть фотографии, при необходимости посмотрите. На полкилометра по берегу все это валялось и гнило. Из столицы нагрянула среднеответственная комиссия, поковырялась тут и быстренько слиняла. Ничего конкретного так ничего и не установили - вроде бы водяная фауна чем-то таким отравилась, но, с другой стороны, вполне возможно, что живность погибла от естественных неведомых причин. Никто не стал тратить время и деньги. Зато местная интеллигенция, чтобы вовсе уж не озвереть от безделья, в два счета учредила "союз зеленых" и чуть ли не с первого дня принялась наезжать на армейцев. Есть тут у нас своя интеллигенция, не вымерла пока, они ж живучие... Принялись орать во всеуслышанье, что беда произошла из-за контейнеров с боевыми 0В - дескать, в прежние времена злонамеренные советские милитаристы безответственно топили чуть ли не у самого берега отслужившие химические боеприпасы, а потом, когда все это добро проржавело, отрава просочилась в воду и получился маленький Освенцим.
1 2 3 4 5 6 7