Малыш был
мертв; девочки умирали. Дуводас бережно прикрыл их одеялом.
Достав арфу, он вернулся в большую комнату. Во рту у него пересохло,
сердце билось прерывисто и часто. Поставив стул посреди комнаты, он сел,

закрыл глаза и постарался обрести душевный покой - источник магии.
Дыхание его стало медленней и глубже. Живя среди эльдеров, Дуводас
научился многому, но все же он был человеком, а потому магия исцеления
всегда давалась ему нелегко. Эта сила рождалась из душевного мира и
гармонии - того, что человеку трудней всего обрести.
- В вашей крови живет бурная жажда насильственного действия, -
говорил Дуводасу Раналот, сидя рядом с ним в тени Великой Библиотеки. -
Люди по сути своей охотники-убийцы. Они преклоняются перед силой и
героизмом. Само по себе это не зло - однако готовит в душе почву для
зла. Помимо воли человек исторгается на свет из материнской утробы, и
первое движение его души - гнев на тех, кто насильно лишил его уютного
прибежища.
- Но мы можем учиться, мастер Раналот. Я же научился.
- Научился, - согласился старик. - Научился сам по себе, как
личность, и притом замечательная. Что до твоего народа - боюсь, это
безнадежно.
- Эльдеры когда-то тоже были охотниками-убийцами, - не сдавался
Дуводас.
- Это не совсем так, Дуво. Мы до сих пор сохранили способность
применять насилие ради защиты своей жизни, однако насилие не приносит

нам радости. Наши ученые говорят, что на заре времен эльдеры охотились
стаями, убивали и поедали добычу. И все же мы никогда не убивали себе
подобных, как это делают люди.
- Но, мастер, если люди с вашей точки зрения так плохи, отчего же
эльдеры наполняют воду рек магией, храня людей от болезней и поветрий?
- Мы поступаем так, Дуво, потому что любим жизнь.
- Почему бы тогда не рассказать об этом людям? Быть может, тогда бы
они перестали вас ненавидеть.
- Ошибаешься. Они не поверили бы нам и возненавидели бы нас еще
сильнее. А теперь еще раз попытайся достигнуть чистоты Магии Воздуха.
Сейчас Дуводас с трудом отрешил свой разум от тепла, которым дышало
это воспоминание, и перевел взгляд на охотника. С тех пор как воды рек
лишились своей целительной силы, по здешним краям свирепствовали болез
ни
и поветрия. Дуводас поднял арфу, коснулся пальцами струн - и арфа
отозвалась ясной невесомой трелью. И тотчас весь дом наполнился густым и

пьянящим ароматом цветущих роз. Дуводас играл, и музыка звучала все
громче. Теперь арфа источала золотое сияние, и все вокруг было залито
этим чудесным светом - стены, дверные проемы, низкие потолки. Пылинки,
плясавшие в этом сиянии, искрились, точно крохотные алмазы, и воздух в
доме, еще недавно гнилой и тяжелый, теперь ощутимо посвежел, повеял
чистым ароматом весны.
На столе перед Дуводасом стоял кувшин с давно прокисшим молоком.
Свежесть музыки преобразовала и его - вначале исчезла плесень,
облепившая край кувшина, а затем и Комки свернувшегося молока постепенн
о
растаяли в сыворотке, снова стали с ней одним целым. Молоко обрело
прежнюю свежесть - словно его только что надоили.
А музыка все звучала, и невесомые трели сменились властными,
ритмичными аккордами неведомого танца.
Охотник едва слышно застонал. Чумные бубоны на его теле уже почти
исчезли. Лицо Дуводаса было залито потом. Не прекращая играть, он открыл

свои серо-зеленые глаза и Медленно, шаг за шагом двинулся в дальние
комнаты. Струи Музыки омыли умирающую женщину, очищая тело и проникая в

самую душу. На плечи Дуводаса навалилась безмерная, тяжкая усталость, но

пальцы его все так же легко перебирали струны, ни разу не взяв неверной
ноты. Не останавливаясь, он прошел в детскую спальню. Золотое сияние
арфы озарило изможденные личики двух девочек. Старшей из них было от
силы пять.
Чувствуя, что силы его уже почти на исходе, Дуводас снова изменил
мелодию - теперь это была негромкая, безыскусная и нежная колыбельная
песня. Он играл еще несколько минут, а затем его правая рука
соскользнула со струн и бессильно упала вдоль тела. Музыка стихла, и
золотой свет погас.
Дуводас настежь распахнул окно и всей грудью вдохнул свежего воздуха.

Затем вернулся к кровати и присел на самый край постели. Старшие девочки

мирно спали. Положив ладонь на головку мертвого малыша, Дуводас бережно

отвел с ледяного лба золотистую прядь.
- Малыш, - прошептал он, - мне так жаль, что я опоздал...
Он отыскал старое одеяло, завернул в него мертвое тельце и перевязал
вдвое обрывком веревки.
Выйдя наружу, Дуводас осторожно положил печальный сверток на землю
рядом с двумя свежими могилами, которые были вырыты неподалеку от дома.

К дереву была прислонена лопата. Дуводас вырыл неглубокую могилку и
опустил в нее малыша.
Уже завершая работу, он услышал за спиной шаги.
- Как мы могли выжить? - спросил охотник.
- Должно быть, лихорадка сама прошла, друг мой, - отозвался Дуводас.
- Мне очень жаль, что твой сын умер. Я бы вырыл могилу поглубже, да сил
у меня осталось немного.
Суровое, продубленное солнцем и ветром лицо охотника исказилось, из
глаз было хлынули слезы, но он яростно смахнул их ладонью.
- Это все эльдеры! - прохрипел он, задыхаясь от ненависти. - Это они
наслали на нас чуму! Да сгниют они все в аду! Проклятие им, проклятие!
Кабы на всех эльдеров была одна шея - с какой радостью я бы свернул ее
собственными руками!

***

Увесистый кулак впечатался в лицо, и Броуин рухнул в грязь. Из глаз
брызнули искры. Он попытался было подняться, но голова пошла кругом, и
он снова повалился на землю. Сквозь назойливый гул в ушах он слышал, как
из хижины доносится звон бьющейся утвари.
Железные пальцы стиснули его горло.
- Говори, ублюдок, не то я вырву тебе глаза!
- Может, это все вранье, - заметил другой голос. - Может, золота-то и
не было.
- Было! - рявкнул первый бандит. - Уж я-то точно знаю. Старикашка
платил Симиану золотом. Мелкими самородками. Мне бы Симиан не соврал. Он

слишком хорошо меня знает.
Сильная рука рывком вздернула Броуина на колени.
- Слышишь меня, старый дурень? Слышишь?
Старик силился разглядеть лицо бандита - плоское, грубое, жестокое.
Броуин обладал великим даром: он умел видеть души людей. Сейчас, в этот
страшный миг, его дар обернулся проклятием, ибо он заглянул в лицо
своего мучителя и увидел лишь злобу и мрак. У души этого человека было
чешуйчатое, изрытое язвами лицо с налитыми кровью глазами, тонкими
серыми губами и синим заостренным языком. Увидев все это, Броуин понял,
что жизнь его кончена. Ничто не помешает этому человеку убить его. Он
уже видел, как налитые кровью глаза его души горят в предвкушении
убийства.
- Слышу, - выдавил он, облизнув окровавленные губы.
- Так где же золото?
Броуин уже сказал бандитам, что нашел в ручье за хижиной всего один
самородок. Этим золотом он заплатил Симиану за зимние припасы, а больше,

сколько ни искал, не смог найти. Должно быть, самородок вымыло из породы
много выше по течению, в горах.
Из хижины вышел третий бандит.
- Ничего там нет, Брис, - объявил он. - И еды у него почти не
осталось. Может, он и правду говорит.
- Сейчас проверим, - буркнул Брис и, вынув кинжал, ткнул острием кожу
под самым глазом Броуина. Старик ощутил, как поползла по щеке теплая
струйка крови.
- Ну, вонючка, - прошипел Брис, - какого глаза тебе не жалко?
- Брис! - окликнул третий бандит. - Кто-то идет! Бандит разжал
пальцы, выпустив горло Броуина, и старик блаженно осел в грязь. Моргая,
он не без труда пытался разглядеть пришельца. Тот был молод, строен и
гибок, с коротко остриженными темными волосами; на плече он нес серую
куртку из плотной шерсти, а на поясе у него висели два коротких меча.
Броуин заметил также, что из-за отворота сапога у пришельца торчит
рукоять метательного ножа. Когда молодой воин подошел поближе, старик

протер глаза... и решил, что от побоев у него, должно быть, помутился
рассудок. У этого человека было две души! Одна - почти зеркальное
отражение его настоящего лица, та же мрачноватая красота, но излучавшая

золотое сияние. Но вторая душа... Броуин замер от ужаса. У второй души
незнакомца было мертвенно-серое лицо с желтыми, раскосыми, как у кота,
глазами. И густая, почти грива снежно-белых волос.
- Доброе утро, - спокойно сказал пришелец, положив куртку на пень.
Пройдя мимо бандитов, он помог Броуину подняться. - Это ваша хижина,
сударь? - Броуин лишь молча кивнул. - Вы не будете против, если я там
немного отдохну? С равнин сюда путь неблизкий, и я был бы крайне
благодарен вам за гостеприимство.
- Да ты кто такой?! - завопил Брис, рванувшись вперед. Пришелец
подался влево и правой ногой ударил бандита в живот. Брис упал на колени

в грязь и скорчился, взвыв от боли. Выронив кинжал, он хватал воздух
ртом и хрипло стонал.
- Придется вам двоим отнести приятеля к его коню, - почти дружелюбно
заметил молодой воин.
- Убейте его! - прорычал Брис. - Прикончите ублюдка!
Его подручные, однако, не двинулись с места. Незнакомец опустился на
колени рядом с Брисом.
- Похоже, твои друзья сообразительней тебя, - сказал он и, подобрав
кинжал, сунул его в ножны на поясе бандита. Потом поднялся и снова
повернулся к старику.
- У тебя есть соль?
Броуин кивнул, и пришелец расплылся в улыбке.
- Ты не представляешь, как я рад это слышать!
- Проклятие, да что с вами такое?! - заорал Брис, пытаясь подняться
на ноги.
- Это же Тарантио, - ответил один из его спутников. - Я видел, как он
дрался на поединке в Кордуине. Ты ведь Тарантио, верно? - робко
обратился он к пришельцу.
- Верно, - кивнул тот.
- Здесь нет золота, - сказал бандит. - Иначе бы мы давно его нашли.
Тарантио пожал плечами.
- Мне все равно.
- Ты хочешь нас убить?
- Нет. У меня нет настроения убивать.
- Зато у меня оно есть, наглый ублюдок! - завопил Брис, выхватив меч.
- Брис! Не надо! Стой! - вразнобой закричали его подручные, но он не
обратил на них никакого внимания.
- Предоставь его мне, - предложил Дейс.
- Нет, - ответил Тарантио. - Сигеллус обучал нас обоих, и я не боюсь
драки.
- Не пытайся разоружить его, - посоветовал Дейс. - Просто прикончи
сукина сына.
Бандит атаковал, целясь мечом в голову Тарантио. Два коротких меча
взметнулись отбить удар, но Брис был начеку и крутнулся влево, локтем
ударив Тарантио по лицу. Тот покачнулся, на миг у него потемнело в
глазах. Брис опять ударил. Лезвие меча свистнуло над самой головой
Тарантио - тот успел упасть на одно колено, а затем стремительно
выпрямился, выбросив вперед левый меч. Брис изо всех сил пытался
парировать этот удар, но клинок Тарантио задел его плечо и рассек кожу
на груди. Брис отпрянул.
- А ты и вправду хорош, Тарантио, - ухмыльнулся он. - Но я лучше.
- Знаешь, он прав, - заметил Дейс. - Он измотает тебя и прикончит.
Отдай его мне.
Внезапно Брис ринулся в атаку, высоко занеся меч. Тарантио
приготовился отбить удар, но тут услышал пронзительный шепот Дейса:
- У него в левой руке кинжал!
Тарантио отпрянул - и тут же метнулся вперед. Этого Брис не ожидал, и
прежде чем он успел сообразить, что происходит, правый меч Тарантио
чиркнул его по руке и отсек три пальца вместе с кинжалом.
- Ах ты, ублюдок! - завопил Брис, бросаясь вперед. Жгучая боль на миг
ослепила его, он выронил меч... и остолбенело уставился на клинок
Тарантио, торчавший из его живота. Бандит испустил страшный,
душераздирающий стон. Колени его подогнулись, но, нанизанный на меч
Тарантио, он не мог упасть, а клинок между тем погружался все глубже.
- Дай же мне поразвлечься! - закричал Дейс.
- Это не развлечение, - ответил Тарантио и выдернул меч. Убитый
мешком осел на землю.
- Заберите с собой тело, - велел Тарантио оставшимся бандитам. - И
оставьте здесь его коня.
- Мы хотим жить, - заверил его один из бандитов.
- Все хотят жить, - ответил Тарантио. Подручные Бриса подняли
мертвеца и взвалили на круп чалой кобылы.
Когда они ускакали, Тарантио повернулся к старику.
- Сильно тебя избили? - спросил он.
- Не появись ты, было бы гораздо хуже. Я тебе очень благодарен. Они
сказали правду - золота у меня нет.
- Нет, - устало согласился Тарантио. - Зато есть соль.
- Повезло тебе, - шепнул Дейс. - Где б ты сейчас был, если б я не
заметил кинжала?
- В аду, - кратко ответил Тарантио, направляясь к коню Бриса, который
смирно стоял на краю поляны. Рослый и статный мерин спокойно подпустил к

себе чужака, и Тарантио не спеша ощупал его задние ноги. Шерсть на
мерине сыто лоснилась, кожа была упругая, здоровая. Спереди он выглядел

хоть куда, а вот задние ноги подгуляли - колени были слегка вывернуты
внутрь. Вероятно, именно поэтому Брису удалось заполучить такого
великолепного скакуна. Кони с подобным недостатком легко могут потянут
ь
сухожилие. Негромко и ласково разговаривая с конем, Тарантио обошел его,

погладил по носу, заглянул в Карис блестящие глаза. Напоследок он
осмотрел ноги - крепкие, сильные, ни нарывов, ни опухолей, да к тому же
мерин был недавно подкован. Тарантио взглянул на грудную клетку - конь
дышал размеренно и ровно.
- Ну что ж, - пробормотал Тарантио, похлопывая мерина по крупу, -
хотя твой бывший хозяин и был отъявленным мерзавцем, ухаживал он за
тобой отменно. Я тоже постараюсь не ударить лицом в грязь.
Броуин подошел к нему, осмотрел нос коня, заглянул ему в рот.
- Лет девять, не больше, - заключил старик, - и к тому же выносливый
и быстрый.
Тарантио отошел на шаг от мерина, окинул взглядом линию его спины,
оценил длину шеи и форму головы.
- Не будь у него вывернуты колени, за него дали бы сотни четыре
серебром. А так - не выручишь и полусотни.
- Да, продавать его бессмысленно, - согласился Броуин. - Великолепное
животное.
Он наконец расслабился, лишь сейчас осознав, что избег неминуемой
смерти. И тут же на него обрушилась огромная, безмерная усталость. От
пережитого ужаса у него ослабли колени, и Тарантио взял его за руку.
- Тебе надо присесть, - сказал молодой воин. - Идем, я отведу тебя в
хижину.
В хижине царил сущий бедлам, пол был усеян черепками битой посуды и
щепками разломанных полок. У большого очага стояла резная скамья, и
Тарантио почти поднес к ней старика. Броуин блаженно рухнул на скамью, а

молодой воин подал ему кружку воды. Старика била крупная дрожь. Огонь в
очаге почти угас, и Тарантио подбросил на угли хвороста из груды,
лежавшей у очага.
- Старость глумится над нами, - уныло заметил Броуин. - Было время,
когда я без труда управился бы в одиночку со всеми тремя мерзавцами.
- Это правда? - спросил Тарантио.
- Нет, конечно, - слабо усмехнулся Броуин. - Просто так уж положено
говорить старикам. Истинная правда - если только существует такой
диковинный зверь - состоит в том, что я всю жизнь строил мосты и никогда
не испытывал ни малейшей тяги к насилию. Я не умею убивать, и у меня не
было и нет желания этому учиться. - Его зоркие голубые глаза глянули на
Тарантио неожиданно жестко. - Надеюсь, ты не сочтешь мои слова
оскорблением?
- С какой стати? Я вполне с тобой согласен. Посиди немного, а я
приберу в хижине.
Броуин поудобнее разместил на скамье свое избитое тело и стал
смотреть на огонь. Скоро он задремал, и снилось ему, что он снова молод
и состязается в беге с тремя великими атлетами. Пять долгих миль...
Броуин прибежал девятым, но воспоминание о том, как бежал бок о бок с
такими знаменитостями, до сих пор грело ему душу, подобно теплому
домашнему очагу.
Когда он проснулся, дверь хижины была плотно закрыта. Две лампы,
висевшие на чугунных крюках на стене напротив двери, горели ярко и
весело, и по хижине плыл дразнящий аромат вареного мяса и пряностей.
Броуин потянулся, сел - и тут же застонал, такой болью отозвалось
избитое тело.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил молодой воин. Броуин огляделся и
заморгал. Теперь в хижине царил идеальный порядок, и только сломанные
полки напоминали о недавнем разгроме. Внутренне сжимаясь, Броуин
обратился к своему дару и снова взглянул на душу молодого воина. С
облегчением он увидел, что душа у того только одна. Как видно, подумал
он, перенесенные побои помутили на время его рассудок.
1 2 3 4 5 6 7