А эта дорога соединяет два самых святых места Чичен-Ицы - «Пирамиду Кукулькана» и жертвенный сенот.
Сегодня я иду по камням белой дороги один-одинешенек. Несколько столетий назад здесь проходили тысячные толпы людей, желавших поклониться Юм-Кашу, богу полей и лесов; их жизнь, так же как жизнь всякого индейца, зависела от воды, которая на известняковом Юкатане удерживается лишь в таких вот сенотах; поэтому считалось, что Юм-Каш обитает прямо здесь - на дне «Колодца смерти». Паломники молили «хозяина» жертвенного колодца даровать им животворную влагу. И в уплату за воду и дождь приносили ему прекраснейших девушек и роскошные драгоценности.
Сейчас священная дорога расчищена. Назойливые кустарники отступили на самый край древней сакбе. 130 лет назад, когда в Чичен-Ицу явился Стефенс со своими друзьями, им пришлось с трудом прорубаться через джунгли. Бог дождя охранял своих невест и золотые драгоценности, накопленные им, непроходимой полосой сельвы. Так что путешественники смогли узреть лишь «Колодец смерти», ничего более.
Тот, кто захотел его исследовать и узнать, много ли правды во всех этих легендах о золотых сокровищах, скрытых на дне колодца, пришел в священный город через 60 лет после экспедиции Стефенса. Тем не менее это был один из первых ученых, которые вообще могли работать в Чичен-Ице. Дело в том, что несколько десятков лет Чичен-Ицей и всем Юкатаном владели восставшие майя, не впускавшие на территорию своей вновь обретенной родины ни одного белого. Индейские повстанцы перебили и семью крупного креольского помещика, который по-королевски принял на своей асьенде Стефенса с Кэботом и Казервудом. И вот теперь, когда свободные майя отступили глубже в сельву, на вымершую асьенду близ вымершего индейского города приехал человек, которому все прочили такую же участь - мол, он никогда не вернется из Чичен-Ицы, совсем недавно покинутой индейскими повстанцами. И действительно, Эдвард Герберт Томпсон, так звали смельчака, навсегда остался в Чичен-Ице.
С Томпсоном мы знакомы уже по Лабне, по рассказу о том, как я осматривал лабнаский чультун, высохший водоем, в котором американский исследователь сражался с гремучей змеей. В город «Пернатого змея», в Кукульканову Чичен-Ицу, Томпсон явился более чем через полстолетия после Стефенса. И все же в этих двух людях было много общего: они не были археологами, Стефенса привели к майя сообщения авторов, которым никто не верил; Томпсона - несколько коротких фраз «Сообщения» Ланды, которое тогда тоже никто не воспринимал всерьез. Чтобы иметь возможность отправиться в майяские города, Стефенс стал консулом Соединенных Штатов в тогдашней Центральноамериканской республике. Так же поступил и Томпсон: чтобы иметь возможность раскрыть тайну «Колодца смерти», он стал американским консулом на Юкатане. Стефенс известен в истории американской археологии, помимо всего прочего, тем, что купил целый индейский город. Когда они с Казервудом добрались до первого древнего майяского города в центральноамериканских джунглях (речь идет о Копане), в низлежащей деревушке к ним пришел хозяин этих развалин и предъявил документы, подтверждавшие, что он собственник этой части леса, а следовательно, и расположенного здесь города. Стефенсу не оставалось ничего иного, как откупить весь индейский город за 50 долларов. В честь подписания договора о покупке его превосходительство консул Соединенных Штатов Америки должен был устроить банкет для всех обитателей лесной деревушки; только после этого новый «владелец» Копана мог начать обследование развалин «своего» города. Спустя 60 лет то же самое пришлось сделать и Томпсону. Чтобы проверить, насколько правдивы сообщения Ланды о кладах, укрытых на дне «Колодца смерти», он должен был сначала купить у потомков старого владельца асьенду, на землях которой находятся и жертвенный сенот, и все строения Чичен-Ицы.
Так двадцатипятилетний консул Соединенных Штатов Америки Эдвард Герберт Томпсон стал владельцем асьенды Сан-Исидоро, в которой он затем провел почти всю жизнь. От Сан-Исидоро до Мериды, местонахождения консульства, много часов езды верхом, но Томпсон, как некогда и Стефенс, уделял своей официальной работе довольно мало времени. Целью жизни Томпсона стало исследование жертвенного сенота. Причем у молодого американца, собственно, не было никаких предпосылок для выполнения задачи, поставленной им перед собой. У него не было денег - все состояние он отдал за асьенду Сан-Исидоро. Не было археологического образования. И он никогда не работал под водой. Но в его распоряжении была целая жизнь, которую он хотел посвятить единственной цели. И цель эта именовалась - «Колодец смерти».
Я стою перед сенотом. Глубина его примерно 60 метров. Водная гладь на 20-25 метров ниже края колодца. В конце священной дороги, по которой я пришел к сеноту, стоит до сих пор хорошо сохранившееся маленькое святилище, где отобранные девушки прежде, чем стать невестами Юм-Каша, подвергались ритуальному очищению. Рядом со святилищем на краю сенота я нахожу остатки каменной жертвенной площадки. Очевидно, отсюда после очищения в «Святилище последнего обряда», как назвал этот маленький храм Томпсон, жрецы сбрасывали девушек в глубокий колодец.
Я пытаюсь представить, как выглядел обряд. Паломники из окрестных майяских городов собирались на церемониальной площади перед «Пирамидой «Пернатого змея». После окончания богослужений в святилищах Чичен-Ицы жрецы укладывали роскошно одетых девушек, которым предстояло стать невестами бога полей, на деревянный катафалк и несли по священной дороге к «Колодцу смерти». Грохотали тункули - майяские барабаны; рога, изготовленные из морских раковин, трубили в честь Юм-Каша; люди пели торжественные гимны. Потом эта погребальная процессия подходила к «Святилищу последнего обряда». Девушки сходили с катафалка, жрецы вновь очищали их дымом копаловой смолы, снова пели флейты, а затем жрецы отводили девушек на жертвенную площадку, брали за руки и ноги, сильно раскачивали и бросали в водяной дворец Юм-Каша. Люди молились: «О боже, дай нашим полям урожай, позволь вырасти кукурузе, даруй нам дождь и прими этих дев в свой дом, на свое ложе. Прими, о боже, и другие наши дары…» Вслед телам принесенных в жертву девственниц паломники бросали золотые и нефритовые украшения, шарики благовонной смолы. Без устали гремели барабаны, а верующие причитали: «Боже, дай нашим городам воду…»
До того как в мир майя вступил «Пернатый змей», юкатанские индейцы, возможно, приносили Юм-Кашу лишь бескровные жертвы. Восприняв новую религию, майя переняли у тольтеков и их кровавый ритуал. Поля дают кукурузу, кукуруза - жизнь городу, всему народу. Разве не стоит расположение Юм-Каша жизни нескольких девственниц, которых майяские жрецы отдадут Юм-Кашу
?
Мой верный информатор Ланда перечисляет ряд других способов приношения человеческих жертв, о которых он узнал при посещении майяско-тольтекских центров в Центральной Америке. Более древнего происхождения, очевидно, был ритуал, когда жертву умерщвляли, стреляя из лука. Сначала избранного для этого человека привязывали к мученическому столбу. Потом к жертве подходил жрец, разрезал ножом низ живота и брызжущей кровью натирал статуи бога, в честь которого совершался обряд. Тело жертвы натиралось синей краской, только сердце на груди обозначалось белым кружком и служило мишенью. После этого начинался жертвенный танец. Танцующие с луками и стрелами кружили вокруг столба, в ритм тункулей, круг то сужался, то расширялся, пока все участники обряда один за другим не выпускали наконец в жертву свои стрелы. Чисто тольтекский, мексиканский характер имел иной способ религиозного жертвоприношения, описанный Ландой. На площадках жертвенных пирамид его совершали четыре жреца, разрисованных синей краской. Здесь, в городе «Пернатого змея», я посетил две из них - «Пирамиду Венеры» и «Пирамиду орлов и ягуаров». На жертвенный камень на вершине пирамиды жрецы клали предназначенного человека. Каменным ножом жрец вскрывал ему грудь, одним движением вырывал из нее еще трепещущее сердце и сильно бьющей кровью окроплял алтарь статую бога, которому был посвящен обряд. Тело без сердца тот же жрец сбрасывал с вершины пирамиды. Внизу его подхватывали другие жрецы, сдирали с мертвого кожу и сами одевались в нее.
Из года в год, из месяца в месяц приходили к чичен-ицкому колодцу процессии, и каждый раз вновь повторялся жестокий обряд помолвки божественного обитателя сенота с индейской девушкой.
Предпринятое Томпсоном отважное обследование «Колодца смерти» стало известно множеству людей. Я узнал о «Колодце смерти» еще маленьким мальчиком. Но не благодаря Томпсону, а благодаря его земляку Ричарду Хеллибертону, путешественнику, бродяге, написавшему о своих приключениях ряд увлекательных книжек, которые я любил читать. Хеллибертон, объехавший, вероятно, весь мир, не мог обойти вниманием удивительный «Колодец смерти» и захотел испытать ощущения человека, ввергнутого в преисподнюю. В одежде и ботинках, он прыгнул вниз головой с жертвенной площадки в колодец, подплыл к отвесной стене сенота, снял ботинки и стал медленно подниматься вверх к «Святилищу последнего обряда». Уже добравшись до верха, он вспомнил про ботинки, которые оставил на выступе стены у поверхности воды, и прыгнул за ними еще раз.
Я наклоняюсь над сенотом. Нет, примеру Хеллибертона я не последую. И потом - что мне делать в колодце? Большую часть сокровищ из него выловил уже Эдвард Герберт Томпсон. Несколько американских организаций в конце концов предоставили ему деньги на обследование колодца, но не водолазов. И Томпсону пришлось погружаться в воду самому.
Сейчас археолог под водой (я остерегаюсь выражения «подводная» археология) может использовать более чем 20-летний опыт. Со дна морей были подняты корабли императора Калигулы, обследованы развалины греческих и римских городов, а в Швеции подняли затонувший 300 лет тому назад королевский корабль «Ваза». Но тогда! Не найдя никого, кому бы он мог доверить обследование сенота, Томпсон решил сам возглавить водолазную экспедицию на дно «Колодца смерти». Он нашел себе учителя - американского водолаза Эфраима Уорфа. Тот уже 20 лет был на пенсии, тем не менее Томпсон пишет: «…под его терпеливым профессиональным руководством я вскоре стал относительно неплохим, хотя нельзя сказать, чтобы безукоризненным, водолазом, в чем мне через некоторое время предстояло убедиться».
У него был точно продуманный план. Во-первых, он собирался работать лишь на дне сенота, ибо только там могли лежать сокровища, о которых рассказал испанский епископ. Во-вторых, грязь со дна колодца он собирался вычерпать специальным землечерпательным снарядом, и лишь то, что не сумеет захватить грейфер, должен был извлечь Томпсон с несколькими водолазами. В непосредственные помощники себе Томпсон взял двух опытных моряков-греков, которые до этого занимались добычей морских губок на Багамских островах.
Пока греческие водолазы были на Багамах, Томпсон выполнил первую часть своего плана. Он купил в Соединенных Штатах морской землечерпательный снаряд и отправил его на Юкатан. До порта Прогресс все шло легко. Но затем снаряд пришлось разобрать на несколько частей и доставить на телегах в деревню Цитас, находящуюся примерно в 25 километрах от Чичен-Ицы. Из Цитас индейские носильщики деталь за деталью перенесли снаряд к «Колодцу смерти» на собственных спинах. В один прекрасный день вся операция была закончена, Томпсон включил мотор, и лов в священном сеноте начался.
Грейфер погрузился в илистое дно, сжал свои стальные челюсти и поднял первую добычу. Еще раз, третий, сотый, тысячный. И всякий раз он вытаскивал одну лишь грязь, полусгнившие ветви, кости лесных животных. На краю сенота постепенно выросла коричневая гора, 30 индейцев, нанятых Томпсоном, просматривали улов - и все впустую.
Наконец индейцы нашли в грязи два коричневатых яичка. Когда Томпсон их очистил, оказалось, что это шарики копаловой смолы, запах которой сопровождал все майяские обряды. Еще через несколько дней снаряд выловил остатки корзины, а в ней несколько фунтов копала. А затем в сетке индейских рабочих появилась и первая хульче, примитивное деревянное оружие майя, с которым так часто бывают изображены тольтекские воины. Очевидно, грейфер землечерпалки уже довольно глубоко вгрызся в придонную грязь. Напряжение нарастало. Удастся ли найти в сеноте доказательства человеческих жертвоприношений?
Удалось. Однажды грейфер вытащил прекрасно сохранившийся череп семнадцатилетней женщины. За ним второй и третий.
Итак, пришло время самому Томпсону спуститься в глубину «Колодца смерти». По телеграфу он известил обоих греческих водолазов; те вскоре прибыли, и первая экспедиция живых в мир майяских мертвых могла начаться. Греки привезли с собой все, что необходимо водолазам: водолазные костюмы, тяжелые ботинки со свинцовыми подошвами толщиной в несколько сантиметров, переговорные шланги, а главное - насосы, снабжающие водолазов воздухом.
Тридцать индейцев, до тех пор перебиравших поднятую со дна грязь, теперь научились обслуживать насосы, понимать распоряжения, которые им с помощью каната будут отдавать со дна сенота водолазы. Вся команда перебралась затем на прочный понтон. Индейские рабочие спустили его на веревках до водной поверхности колодца. И вот настал долгожданный день. Консул Соединенных Штатов Америки в Мериде надел медный шлем, попрощался с индейцами и по веревочной лестнице спустился в глубину сенота.
Индейцы, которые любовно относились к дону Эдуарде (так называли Томпсона в Сан-Исидоро), находились в грустном настроении. Они были убеждены, что он никогда не вернется. Разве не живут в воде сенота гигантские змеи и опасные ящеры? И разве время от времени не окрашивается вода «Колодца смерти» кровью? Цвет крови, который вода колодца иногда действительно обретает, Томпсон сумел позднее объяснить. Красноватый оттенок ей придают семена одного из растений, растущих на берегах сенота. Так впервые в истории началось подводное исследование майяского прошлого, подводные поиски индейских памятников. Томпсон и оба грека спускались все ниже. Между поверхностью «Колодца смерти» и его вязким дном 25 метров воды. Первые 5 метров еще пронизывают солнечные лучи, глубже уже полная тьма. Греки привезли с Багамских островов современный подводный прожектор. Но и он не способен был прорезать шоколадно-коричневую кашу, которой заполнены две трети сенота. Она образовалась из ветвей и корней деревьев, в которых запутались камни, иногда настоящие валуны. Света у водолазов не было, пришлось делать все на ощупь. Изо дня в день прощупывали три слепца вековой ил, чтобы найти то, чего не подняла со дна землечерпалка.
Надежды Томпсона понемногу осуществлялись. Водолазы находили десятки индейских предметов. В их числе вырезанные из нефрита статуэтки, 20 золотых колец, 21 золотая фигурка лягушек, скорпионов и других живых существ, прекрасная золотая маска. У маски закрыты глаза, словно она представляет мертвого. Томпсон и греки нашли также десятки новых хульче, этого наиболее распространенного вида оружия майя в тольтекский период. Извлекли из грязи более 100 золотых колокольчиков, у которых до того, как их бросили в «Колодец смерти», вырвали язычки. Ведь индейцы верили, что вещи живут, как и люди, и поэтому жрецы убивали жертвуемые предметы, так же как убивали приносимых в жертву людей.
А потом водолазы нашли самое прекрасное: некое подобие золотой короны, украшенной двойным кольцом «Пернатого змея» (эту корону Томпсон считал величайшим шедевром майяских чеканщиков по золоту), и главное - столь важные для майяологии рельефные золотые диски. На них - Томпсон постепенно извлек из колодца 26 таких дисков - майя изобразили своих богов, взятие майяских городов тольтекскими воинами и даже эпизоды морских сражений, а также человеческие жертвоприношения.
Сенот сдавался на милость победителя и вручал отважному исследователю неопровержимые доказательства достоверности рассказа епископа Ланды о человеческих жертвоприношениях у майя. Томпсон нашел жертвенный нож с рукоятью в виде змеи. Такими ножами тольтекские жрецы вырезали у своих жертв сердце. А потом Томпсон поднял со дна сенота еще несколько девичьих черепов. Кости невест, принесенных в жертву Юм-Кашу, были главными свидетелями Томпсона, окончательно подтвердившими его победу.
Победа эта далась нелегко. Археолог-любитель Томпсон в самом деле отдал майя всю свою жизнь. Почти всю ее он провел на асьенде Сан-Исидоро, у «Колодца смерти», у храмов города Чичен-Ица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Сегодня я иду по камням белой дороги один-одинешенек. Несколько столетий назад здесь проходили тысячные толпы людей, желавших поклониться Юм-Кашу, богу полей и лесов; их жизнь, так же как жизнь всякого индейца, зависела от воды, которая на известняковом Юкатане удерживается лишь в таких вот сенотах; поэтому считалось, что Юм-Каш обитает прямо здесь - на дне «Колодца смерти». Паломники молили «хозяина» жертвенного колодца даровать им животворную влагу. И в уплату за воду и дождь приносили ему прекраснейших девушек и роскошные драгоценности.
Сейчас священная дорога расчищена. Назойливые кустарники отступили на самый край древней сакбе. 130 лет назад, когда в Чичен-Ицу явился Стефенс со своими друзьями, им пришлось с трудом прорубаться через джунгли. Бог дождя охранял своих невест и золотые драгоценности, накопленные им, непроходимой полосой сельвы. Так что путешественники смогли узреть лишь «Колодец смерти», ничего более.
Тот, кто захотел его исследовать и узнать, много ли правды во всех этих легендах о золотых сокровищах, скрытых на дне колодца, пришел в священный город через 60 лет после экспедиции Стефенса. Тем не менее это был один из первых ученых, которые вообще могли работать в Чичен-Ице. Дело в том, что несколько десятков лет Чичен-Ицей и всем Юкатаном владели восставшие майя, не впускавшие на территорию своей вновь обретенной родины ни одного белого. Индейские повстанцы перебили и семью крупного креольского помещика, который по-королевски принял на своей асьенде Стефенса с Кэботом и Казервудом. И вот теперь, когда свободные майя отступили глубже в сельву, на вымершую асьенду близ вымершего индейского города приехал человек, которому все прочили такую же участь - мол, он никогда не вернется из Чичен-Ицы, совсем недавно покинутой индейскими повстанцами. И действительно, Эдвард Герберт Томпсон, так звали смельчака, навсегда остался в Чичен-Ице.
С Томпсоном мы знакомы уже по Лабне, по рассказу о том, как я осматривал лабнаский чультун, высохший водоем, в котором американский исследователь сражался с гремучей змеей. В город «Пернатого змея», в Кукульканову Чичен-Ицу, Томпсон явился более чем через полстолетия после Стефенса. И все же в этих двух людях было много общего: они не были археологами, Стефенса привели к майя сообщения авторов, которым никто не верил; Томпсона - несколько коротких фраз «Сообщения» Ланды, которое тогда тоже никто не воспринимал всерьез. Чтобы иметь возможность отправиться в майяские города, Стефенс стал консулом Соединенных Штатов в тогдашней Центральноамериканской республике. Так же поступил и Томпсон: чтобы иметь возможность раскрыть тайну «Колодца смерти», он стал американским консулом на Юкатане. Стефенс известен в истории американской археологии, помимо всего прочего, тем, что купил целый индейский город. Когда они с Казервудом добрались до первого древнего майяского города в центральноамериканских джунглях (речь идет о Копане), в низлежащей деревушке к ним пришел хозяин этих развалин и предъявил документы, подтверждавшие, что он собственник этой части леса, а следовательно, и расположенного здесь города. Стефенсу не оставалось ничего иного, как откупить весь индейский город за 50 долларов. В честь подписания договора о покупке его превосходительство консул Соединенных Штатов Америки должен был устроить банкет для всех обитателей лесной деревушки; только после этого новый «владелец» Копана мог начать обследование развалин «своего» города. Спустя 60 лет то же самое пришлось сделать и Томпсону. Чтобы проверить, насколько правдивы сообщения Ланды о кладах, укрытых на дне «Колодца смерти», он должен был сначала купить у потомков старого владельца асьенду, на землях которой находятся и жертвенный сенот, и все строения Чичен-Ицы.
Так двадцатипятилетний консул Соединенных Штатов Америки Эдвард Герберт Томпсон стал владельцем асьенды Сан-Исидоро, в которой он затем провел почти всю жизнь. От Сан-Исидоро до Мериды, местонахождения консульства, много часов езды верхом, но Томпсон, как некогда и Стефенс, уделял своей официальной работе довольно мало времени. Целью жизни Томпсона стало исследование жертвенного сенота. Причем у молодого американца, собственно, не было никаких предпосылок для выполнения задачи, поставленной им перед собой. У него не было денег - все состояние он отдал за асьенду Сан-Исидоро. Не было археологического образования. И он никогда не работал под водой. Но в его распоряжении была целая жизнь, которую он хотел посвятить единственной цели. И цель эта именовалась - «Колодец смерти».
Я стою перед сенотом. Глубина его примерно 60 метров. Водная гладь на 20-25 метров ниже края колодца. В конце священной дороги, по которой я пришел к сеноту, стоит до сих пор хорошо сохранившееся маленькое святилище, где отобранные девушки прежде, чем стать невестами Юм-Каша, подвергались ритуальному очищению. Рядом со святилищем на краю сенота я нахожу остатки каменной жертвенной площадки. Очевидно, отсюда после очищения в «Святилище последнего обряда», как назвал этот маленький храм Томпсон, жрецы сбрасывали девушек в глубокий колодец.
Я пытаюсь представить, как выглядел обряд. Паломники из окрестных майяских городов собирались на церемониальной площади перед «Пирамидой «Пернатого змея». После окончания богослужений в святилищах Чичен-Ицы жрецы укладывали роскошно одетых девушек, которым предстояло стать невестами бога полей, на деревянный катафалк и несли по священной дороге к «Колодцу смерти». Грохотали тункули - майяские барабаны; рога, изготовленные из морских раковин, трубили в честь Юм-Каша; люди пели торжественные гимны. Потом эта погребальная процессия подходила к «Святилищу последнего обряда». Девушки сходили с катафалка, жрецы вновь очищали их дымом копаловой смолы, снова пели флейты, а затем жрецы отводили девушек на жертвенную площадку, брали за руки и ноги, сильно раскачивали и бросали в водяной дворец Юм-Каша. Люди молились: «О боже, дай нашим полям урожай, позволь вырасти кукурузе, даруй нам дождь и прими этих дев в свой дом, на свое ложе. Прими, о боже, и другие наши дары…» Вслед телам принесенных в жертву девственниц паломники бросали золотые и нефритовые украшения, шарики благовонной смолы. Без устали гремели барабаны, а верующие причитали: «Боже, дай нашим городам воду…»
До того как в мир майя вступил «Пернатый змей», юкатанские индейцы, возможно, приносили Юм-Кашу лишь бескровные жертвы. Восприняв новую религию, майя переняли у тольтеков и их кровавый ритуал. Поля дают кукурузу, кукуруза - жизнь городу, всему народу. Разве не стоит расположение Юм-Каша жизни нескольких девственниц, которых майяские жрецы отдадут Юм-Кашу
?
Мой верный информатор Ланда перечисляет ряд других способов приношения человеческих жертв, о которых он узнал при посещении майяско-тольтекских центров в Центральной Америке. Более древнего происхождения, очевидно, был ритуал, когда жертву умерщвляли, стреляя из лука. Сначала избранного для этого человека привязывали к мученическому столбу. Потом к жертве подходил жрец, разрезал ножом низ живота и брызжущей кровью натирал статуи бога, в честь которого совершался обряд. Тело жертвы натиралось синей краской, только сердце на груди обозначалось белым кружком и служило мишенью. После этого начинался жертвенный танец. Танцующие с луками и стрелами кружили вокруг столба, в ритм тункулей, круг то сужался, то расширялся, пока все участники обряда один за другим не выпускали наконец в жертву свои стрелы. Чисто тольтекский, мексиканский характер имел иной способ религиозного жертвоприношения, описанный Ландой. На площадках жертвенных пирамид его совершали четыре жреца, разрисованных синей краской. Здесь, в городе «Пернатого змея», я посетил две из них - «Пирамиду Венеры» и «Пирамиду орлов и ягуаров». На жертвенный камень на вершине пирамиды жрецы клали предназначенного человека. Каменным ножом жрец вскрывал ему грудь, одним движением вырывал из нее еще трепещущее сердце и сильно бьющей кровью окроплял алтарь статую бога, которому был посвящен обряд. Тело без сердца тот же жрец сбрасывал с вершины пирамиды. Внизу его подхватывали другие жрецы, сдирали с мертвого кожу и сами одевались в нее.
Из года в год, из месяца в месяц приходили к чичен-ицкому колодцу процессии, и каждый раз вновь повторялся жестокий обряд помолвки божественного обитателя сенота с индейской девушкой.
Предпринятое Томпсоном отважное обследование «Колодца смерти» стало известно множеству людей. Я узнал о «Колодце смерти» еще маленьким мальчиком. Но не благодаря Томпсону, а благодаря его земляку Ричарду Хеллибертону, путешественнику, бродяге, написавшему о своих приключениях ряд увлекательных книжек, которые я любил читать. Хеллибертон, объехавший, вероятно, весь мир, не мог обойти вниманием удивительный «Колодец смерти» и захотел испытать ощущения человека, ввергнутого в преисподнюю. В одежде и ботинках, он прыгнул вниз головой с жертвенной площадки в колодец, подплыл к отвесной стене сенота, снял ботинки и стал медленно подниматься вверх к «Святилищу последнего обряда». Уже добравшись до верха, он вспомнил про ботинки, которые оставил на выступе стены у поверхности воды, и прыгнул за ними еще раз.
Я наклоняюсь над сенотом. Нет, примеру Хеллибертона я не последую. И потом - что мне делать в колодце? Большую часть сокровищ из него выловил уже Эдвард Герберт Томпсон. Несколько американских организаций в конце концов предоставили ему деньги на обследование колодца, но не водолазов. И Томпсону пришлось погружаться в воду самому.
Сейчас археолог под водой (я остерегаюсь выражения «подводная» археология) может использовать более чем 20-летний опыт. Со дна морей были подняты корабли императора Калигулы, обследованы развалины греческих и римских городов, а в Швеции подняли затонувший 300 лет тому назад королевский корабль «Ваза». Но тогда! Не найдя никого, кому бы он мог доверить обследование сенота, Томпсон решил сам возглавить водолазную экспедицию на дно «Колодца смерти». Он нашел себе учителя - американского водолаза Эфраима Уорфа. Тот уже 20 лет был на пенсии, тем не менее Томпсон пишет: «…под его терпеливым профессиональным руководством я вскоре стал относительно неплохим, хотя нельзя сказать, чтобы безукоризненным, водолазом, в чем мне через некоторое время предстояло убедиться».
У него был точно продуманный план. Во-первых, он собирался работать лишь на дне сенота, ибо только там могли лежать сокровища, о которых рассказал испанский епископ. Во-вторых, грязь со дна колодца он собирался вычерпать специальным землечерпательным снарядом, и лишь то, что не сумеет захватить грейфер, должен был извлечь Томпсон с несколькими водолазами. В непосредственные помощники себе Томпсон взял двух опытных моряков-греков, которые до этого занимались добычей морских губок на Багамских островах.
Пока греческие водолазы были на Багамах, Томпсон выполнил первую часть своего плана. Он купил в Соединенных Штатах морской землечерпательный снаряд и отправил его на Юкатан. До порта Прогресс все шло легко. Но затем снаряд пришлось разобрать на несколько частей и доставить на телегах в деревню Цитас, находящуюся примерно в 25 километрах от Чичен-Ицы. Из Цитас индейские носильщики деталь за деталью перенесли снаряд к «Колодцу смерти» на собственных спинах. В один прекрасный день вся операция была закончена, Томпсон включил мотор, и лов в священном сеноте начался.
Грейфер погрузился в илистое дно, сжал свои стальные челюсти и поднял первую добычу. Еще раз, третий, сотый, тысячный. И всякий раз он вытаскивал одну лишь грязь, полусгнившие ветви, кости лесных животных. На краю сенота постепенно выросла коричневая гора, 30 индейцев, нанятых Томпсоном, просматривали улов - и все впустую.
Наконец индейцы нашли в грязи два коричневатых яичка. Когда Томпсон их очистил, оказалось, что это шарики копаловой смолы, запах которой сопровождал все майяские обряды. Еще через несколько дней снаряд выловил остатки корзины, а в ней несколько фунтов копала. А затем в сетке индейских рабочих появилась и первая хульче, примитивное деревянное оружие майя, с которым так часто бывают изображены тольтекские воины. Очевидно, грейфер землечерпалки уже довольно глубоко вгрызся в придонную грязь. Напряжение нарастало. Удастся ли найти в сеноте доказательства человеческих жертвоприношений?
Удалось. Однажды грейфер вытащил прекрасно сохранившийся череп семнадцатилетней женщины. За ним второй и третий.
Итак, пришло время самому Томпсону спуститься в глубину «Колодца смерти». По телеграфу он известил обоих греческих водолазов; те вскоре прибыли, и первая экспедиция живых в мир майяских мертвых могла начаться. Греки привезли с собой все, что необходимо водолазам: водолазные костюмы, тяжелые ботинки со свинцовыми подошвами толщиной в несколько сантиметров, переговорные шланги, а главное - насосы, снабжающие водолазов воздухом.
Тридцать индейцев, до тех пор перебиравших поднятую со дна грязь, теперь научились обслуживать насосы, понимать распоряжения, которые им с помощью каната будут отдавать со дна сенота водолазы. Вся команда перебралась затем на прочный понтон. Индейские рабочие спустили его на веревках до водной поверхности колодца. И вот настал долгожданный день. Консул Соединенных Штатов Америки в Мериде надел медный шлем, попрощался с индейцами и по веревочной лестнице спустился в глубину сенота.
Индейцы, которые любовно относились к дону Эдуарде (так называли Томпсона в Сан-Исидоро), находились в грустном настроении. Они были убеждены, что он никогда не вернется. Разве не живут в воде сенота гигантские змеи и опасные ящеры? И разве время от времени не окрашивается вода «Колодца смерти» кровью? Цвет крови, который вода колодца иногда действительно обретает, Томпсон сумел позднее объяснить. Красноватый оттенок ей придают семена одного из растений, растущих на берегах сенота. Так впервые в истории началось подводное исследование майяского прошлого, подводные поиски индейских памятников. Томпсон и оба грека спускались все ниже. Между поверхностью «Колодца смерти» и его вязким дном 25 метров воды. Первые 5 метров еще пронизывают солнечные лучи, глубже уже полная тьма. Греки привезли с Багамских островов современный подводный прожектор. Но и он не способен был прорезать шоколадно-коричневую кашу, которой заполнены две трети сенота. Она образовалась из ветвей и корней деревьев, в которых запутались камни, иногда настоящие валуны. Света у водолазов не было, пришлось делать все на ощупь. Изо дня в день прощупывали три слепца вековой ил, чтобы найти то, чего не подняла со дна землечерпалка.
Надежды Томпсона понемногу осуществлялись. Водолазы находили десятки индейских предметов. В их числе вырезанные из нефрита статуэтки, 20 золотых колец, 21 золотая фигурка лягушек, скорпионов и других живых существ, прекрасная золотая маска. У маски закрыты глаза, словно она представляет мертвого. Томпсон и греки нашли также десятки новых хульче, этого наиболее распространенного вида оружия майя в тольтекский период. Извлекли из грязи более 100 золотых колокольчиков, у которых до того, как их бросили в «Колодец смерти», вырвали язычки. Ведь индейцы верили, что вещи живут, как и люди, и поэтому жрецы убивали жертвуемые предметы, так же как убивали приносимых в жертву людей.
А потом водолазы нашли самое прекрасное: некое подобие золотой короны, украшенной двойным кольцом «Пернатого змея» (эту корону Томпсон считал величайшим шедевром майяских чеканщиков по золоту), и главное - столь важные для майяологии рельефные золотые диски. На них - Томпсон постепенно извлек из колодца 26 таких дисков - майя изобразили своих богов, взятие майяских городов тольтекскими воинами и даже эпизоды морских сражений, а также человеческие жертвоприношения.
Сенот сдавался на милость победителя и вручал отважному исследователю неопровержимые доказательства достоверности рассказа епископа Ланды о человеческих жертвоприношениях у майя. Томпсон нашел жертвенный нож с рукоятью в виде змеи. Такими ножами тольтекские жрецы вырезали у своих жертв сердце. А потом Томпсон поднял со дна сенота еще несколько девичьих черепов. Кости невест, принесенных в жертву Юм-Кашу, были главными свидетелями Томпсона, окончательно подтвердившими его победу.
Победа эта далась нелегко. Археолог-любитель Томпсон в самом деле отдал майя всю свою жизнь. Почти всю ее он провел на асьенде Сан-Исидоро, у «Колодца смерти», у храмов города Чичен-Ица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32