Но наш автобус каждый раз останавливается лишь на короткое время, чтобы путешественники смогли сделать несколько снимков, и вновь отправляется в путь. Постепенно он пустеет. Я выхожу на «конечной остановке», которая называется «Эрмитаж». Это центр Южноальпийского национального парка, и здесь можно найти вполне приличное жилье.
«Эрмитаж» расположился прямо у подножия самой высокой горы Южных Альп, главной вершины Новой Зеландии – горы Кука, или, как ее называют маори, Аоранги. Скоро наступит вечер, но мне повезло – величественная вершина Аоранги, покрытая вечным снегом, горит в лучах заходящего солнца. Больше я уже не видел эту гордую, неприступную вершину маорийской страны в таком великолепии.
От «Эрмитажа» я отправился к другой, более доступной красавице Южных Альп – горе Серфон. С высоких террас, напоминающих огромные гирлянды, свешиваются ледяные ковры зеленоватого цвета, толщина которых достигает сотен метров. На склонах горы Серфон я несколько раз наблюдал низвержение огромных лавин, падающих с невероятным грохотом. Пару раз эта канонада даже будила меня ночью.
На неприступную Аоранги я, естественно, не поднимался, зато побывал на нескольких ледниках. И прежде всего на леднике Тасмана, одном из самых больших на нашей планете. В «Эрмитаже» я взял напрокат альпийский ледоруб и горные ботинки, которых у меня не было, и отправился в путь. На первый взгляд знаменитый ледник меня, честно говоря, разочаровал. Он весь был покрыт камнями и пылью. Но когда я вонзил ледоруб в темную поверхность, сразу же сверкнул лед. Я побывал еще на двух ледниках Южных Альп. Один из них назван ледником Мюллера, в честь бывшего директора Мельбурнского ботанического сада, а другой получил имя ботаника Хукера.
На склонах Аоранги, Серфона и других горных великанов, у ледников, морей и бешеных рек Южных Альп я пробыл несколько дней. А потом вновь отправился в путь. Мне хотелось побывать на западном берегу Те Ваи Поунаму. Аоранги – центр горной системы, начинающейся, собственно, у Ранпитаты и заканчивающейся у реки Ваитака. Ни одной дороге пока что не удалось преодолеть эту стопятидесятикилометровую горную цепь, поэтому мне пришлось двинуться в объезд. И я отправляюсь на юг, в страну знаменитых новозеландских озер. Автобус пересекает пустынную местность, где жили когда-то золотоискатели, промывавшие драгоценный металл в реке Клут.
Клондайком новозеландских золотоискателей считался городок Куинстаун на озере Вакатипу. Там я задерживаюсь на несколько дней. И не ради романтического прошлого города, не ради пахнущей порохом и золотом истории, а из-за его удивительного месторасположения. Вакатипу, бесспорно, одно из красивейших новозеландских озер. Прямо против Куинстауна над ним вздымается белоснежный гребень так называемых хребтов Ремаркейблз. А великолепная вершина горы Эрнслау замыкает северную часть этого живописнейшего озера.
К горе Эрнслау мы отправились на прогулочном суденышке. Само озеро мне еще раз удалось увидеть с горных склонов, нависших над Куинстауном, куда ведет из городка подвесная дорога. На следующий день я снова сел на катер и продолжил свой путь к порту Кингстон на южном берегу озера Вакатипу.
Всего в нескольких десятках километров от Кингстона лежит совершенно неинтересный, но важный узловой пункт этой части острова Южный – Ламсден. Ниже расположен самый южный город Южных морей и, как утверждают, вообще самый южный город на земном шаре, ворота Антарктиды, холодный порт китобоев и полярных экспедиций – Инверкаргилл.
Мне хотелось побывать и на других озерах этой холодной земли, а также на западном берегу Те Ваи Поунаму. Я отправляюсь к лежащему в ста километрах от Ламсдена озеру Манапури – красивейшему в Южном полушарии.
Оно намного спокойнее драматического Вакатипу, хотя и над ним повисли гирлянды высоких террас. На карте берега озера Манапури выглядят весьма изрезанными – миля за милей разрывают их глубокие заливы и бухты, а по поверхности озера разбросаны десятки островков. С трех сторон Манапури окружают дикие, непроходимые леса и обширные опасные болота. Повсюду чувствуется близость Антарктиды. Все здесь выглядит холодным и надменным. И даже благородная красота озера строга как-то по-северному.
Я отправляюсь на катере «Фьорлендер» в самый дальний залив острова – в его Западный рукав. Здесь я стал ожидать тяжелые грузовики, которые по недавно проложенной горной дороге через высокогорный и опасный перевал Вилмонт доставляют с Западного рукава строительный материал для электростанции.
Водитель одного из этих грузовиков посадил меня, и после тяжелого подъема мы оказались на перевале. Я вышел и замер на месте, не в силах промолвить ни слова и не веря своим глазам. Внизу с обеих сторон раскинулся самый поразительный ландшафт нашей планеты. В скалистый юго-западный берег Те Ваи Поунаму вонзились когда-то могучие ледяные поля. Миллионы тонн льда нанесли берегам незаживающие раны, которые угадываются и где-то глубоко под водой.
Когда время ледников прошло, то всю эту местность залило море, превратив ее в знаменитые на весь мир новозеландские фьорды! Их немало, у всех очень сложные очертания, и почти все они неприступны. Особенно сильно изрезан фьорд, который расположен прямо под перевалом. Путешественникам и картографам было так трудно разобраться во всех его бесчисленных складках, заливах, протоках, поворотах, рукавах и ответвлениях, что они назвали его Даутфулл – «странный, загадочный».
Неприступность фьордов, дикое море, антарктические бури, полное отсутствие дорог и непроходимые леса спасли, к счастью, этот удивительный мир от последствий человеческой деятельности. Правда, красота одного из фьордов, загадочного Даутфулла, как это ни печально, скоро померкнет. В конце фьорда строится большая гидроэлектростанция. И она убьет одним ударом не двух зайцев, а дважды уничтожит красоту Даутфулла и озера Манапури, из которого по подземному каналу на станцию будет поступать вода.
Она, конечно, пустит в ход турбины, которые зажгут в «Стране нефритовой воды» миллионы огней. Но один огонек потухнет – свет великого озера. Уровень Манапури понизится на несколько десятков метров. И мне жаль этой красоты.
С перевала Вилмонт, возвышающегося над загадочным фьордом, после короткой остановки, которую сделал водитель грузовика, мы спускаемся на строительную площадку будущей электростанции.
Наряду со строящимся энергетическим гигантом мое внимание привлек огромный корабль, как-то странно выглядевший в этом заброшенном новозеландском фьорде. Мне вскоре объяснили, в чем дело. Проектировщики электростанции подсчитали, что строить жилые дома здесь, где доставка каждого килограмма груза сопряжена со значительными трудностями, экономически невыгодно. Поэтому они купили списанный теплоход, завели его в фьорд, и теперь в бывших каютах миллионеров живут подрывники и бетонщики. А рядом с белоснежным красавцем отдыхает и несколько гидропланов – это самое удобное средство сообщения от одного фьорда к другому.
От Даутфулла уже на другой машине я через перевал Вилмонт вернулся к Западному рукаву Манапури. Оттуда перебрался в небольшое поселение на восточном берегу и отправился в путь по направлению к третьему из знаменитых озер острова Южный – Те Анау.
Это озеро намного больше Вакатипу и Манапури. Расстояние до прибрежной деревеньки, где я собирался провести ночь, не больше двадцати километров, так что дорога предстояла неутомительная, и после ужина я решил побывать еще в пещере Те Ана Ау. Меня давно интересовала связанная с ней легенда. Как и все на этом двойном острове, она имеет отношение к его первоначальным обитателям – маори.
Хотя полинезийские обитатели Те Ваи Поунаму знали это место еще несколько сот лет назад и оно носит то же название, что и само озеро, тем не менее пещера эта была вновь открыта сравнительно недавно – в 1948 году.
Те Ана Ау лежит на противоположном берегу озера, довольно далеко от того места, где мне предстояло провести ночь. Поэтому мы – несколько нетерпеливых иностранных туристов – нанимаем катер. Проходит больше часа, прежде чем он причаливает у небольшого мостика на западном берегу. Сходим с катера, и гид ведет нас к находящемуся в нескольких десятках метров от берега входу в пещеру.
Через нее протекает подземная река, которая несет свои воды из расположенного высоко в горах озера Орбелл. Рядом с рекой есть и водопад. Однако главная туристическая достопримечательность этого каменного мира – большой зал, в который можно попасть только по подземной реке. Под сводами зала обитают колонии светящихся личинок особой местной мушки. Если я не ошибаюсь, то древние обитатели Те Ана Ау называли ее пуратоа . Эта мушка будто бы выпускает, наподобие паука, который ткет свою сеть, длинную ленточку липучки. К светящейся ленте прилипают мушки, которые также обитают в пещере и служат пищей для светящихся личинок. Но достаточно малейшего шелеста или вспышки лампы, как пуратоа уходят в свои гнезда и гаснут. Так по крайней мере я понял из объяснений нашего гида.
Вид с лодки, на которой мы добрались до зала светящихся личинок, был фантастическим. Потолок сияет тысячами микроскопических фонариков, как во время китайского празднества. А вокруг волшебная, таинственная тишина. Даже видавшие все на свете американские туристы затаили дыхание. Гид нас не торопит, и мы сидим в лодке, с восхищением разглядывая самое удивительное «небо» в мире.
Когда мы возвращались холодной ночью на катере в свою деревню, все молчали. Мы смотрели на высокие звезды, горевшие в ночном небе Южного полушария. Небосклон был чистым и высоким. Но – да простят меня астрономы – свод пещеры, озаренный тысячами огоньков, показался мне прекраснее...
Но вот и прошла эта ночь, полная звезд и светящихся пуратоа. Я последний раз сел в автобус. После войны наконец-то было закончено строительство дороги и туннеля, соединяющего Те Ана Ау с красивейшим из новозеландских фьордов – Милфорд Саунд.
Дорога идет сначала вдоль восточного берега озера, потом пересекает Эглитонскую и Холлифордскую долины, петляя вдоль русел рек того же названия. С обеих сторон тянутся живописные горы. Мы поднимаемся до высоты тысячи метров, где начинается туннель Гомера. Это замечательное сооружение соединило долину реки Холлифорд с долиной реки Кледдау. Туннель назван не в честь древнегреческого поэта, как это можно предположить, а новозеландского инженера, который в начале XX века предложил его проект. Однако прошло несколько десятилетий, прежде чем он был осуществлен.
Преодолев туннель, длина которого превышает километр, автобус спускается в Кледдаускую долину. Небольшая горная речка несколько раз пересекает дорогу; она пенится и грохочет, но путешественнику некогда обращать на нее внимание. Ибо природа была так щедра при создании окружающего мира, что любая гипербола, любая превосходная степень покажется здесь недостаточной. Мне, естественно, и раньше приходилось слышать о фьорде Милфорд Саунд и окружающих его ландшафтах. Но теперь, когда я увидел в «Стране нефритовой воды» величественные Южные Альпы, ледник Тасмана, знаменитые озера – дикое Вакатипу и нежное Манапури, загадочный фьорд Даутфулл и светящуюся пещеру Те Ана Ау, после всего этого я уже не верил, что может существовать место, красоты которого превзошли бы все до сих пор виденные мной чудеса новозеландской природы.
И все же такое место есть! Называется оно Милфорд Саунд. Этот великолепный изумрудный фьорд прорезает дикие горы, среди которых есть и «трехтысячник» Тутоко, поднимающийся прямо из морских глубин, и его соседи – пики Патуки и Каретаи. Но над всем этим господствует Митр Пик, вздымающийся на высоту полутора километров.
Длина его составляет примерно шестнадцать километров. При этом он настолько узок, что солнечные лучи редко достигают поверхности воды.
В конце фьорда был недавно построен современный отель, где имеется свой катер. На следующий день я подъехал на нем к подножию Митр Пика. С окружающих гор низвергаются ледяные потоки. В волнах, бегущих за катером, играют тюлени: ведь мы находимся невдалеке от Антарктиды. Цвет морской воды постоянно меняется: время от времени сквозь облака пробьется редкий солнечный луч, окрашивая воду в густую синеву, но, как только он тухнет, море вновь становится темно-зеленым. Поверхность воды уже не такая гладкая, какой она была в глубине фьорда: наш катер приближается к устью. А море здесь никогда не успокаивается, ибо тут уже кончается «Страна нефритовой воды». Новая Зеландия – мир полинезийских маори. А за ним бегут морские волны – преддверие противоположного полюса Земли – Антарктиды с ее льдами и метелями.

«ОНИ ВЫМЕРЛИ, КАК ПТИЦЫ МОА»

Милфорд Саунд украшают не только огромные водопады, крутые скалы и зеленая вода. Такого же зеленого цвета и великолепный нефрит, который на берегах фьорда нашли коренные жители Новой Зеландии и притом в большем количестве, чем где-либо в другом месте. Именно здесь маорийское имя острова Южный – Те Ваи Поунаму оправдывает себя наиболее полно.
Нефрит в Милфорд Саунде обнаружили охотники за тюленями. Они бросили охоту, нагрузили свои широкие лодки драгоценным камнем и отправились в Китай, где хотели продать «маорийское золото». Но тщетно. Китайцы ценили светлый нефрит, непохожий на новозеландский.
Здесь, в стране фьордов, да и выше, на западном берегу острова Южный, исследователям известны еще несколько мест, где коренные жители находили драгоценный камень, – это устье речки Парорари, залив Которапи, долины рек Теремак и Рима.
Нефрит – Хеи Тики – был первым сувениром маори, который я держал в руках. Новозеландская авиакомпания «Эйр Нью Зиленд», на самолете, которой я совершил перелет из Сувы в Окленд, дарит его пассажирам транстихоокеанских рейсов.
Имя Тики знает каждый, кто прочитал хотя бы одно более или менее серьезное исследование, посвященное Полинезии. В религиозных представлениях местных жителей Тики – первый человек, родоначальник людей на Земле, родителями которого были боги.
Образ Тики сопровождал и до сих пор сопровождает маори почти на каждом шагу. В одних случаях огромный деревянный Тики украшает вход в деревню, в других очень маленький, но тоже деревянный, – сторожит «священные, места», предупреждая о табу.
Хеи Тики, изготовляли, как правило, из нефрита. Лишь в исключительных случаях маори вырезали его из костей кита. Слово «хеи» означает «шея». Не случайно одно из самых своих любимых украшений, нефрит, маори действительно носят на шее. Размеры Хеи Тики колеблются от пяти до пятнадцати сантиметров. Фигурка представляет собой сидящего Тики с вывернутой головой. Особенно тщательно проработано лицо Тики с большим ртом, выразительным носом, широко раскрытыми глазами и подчеркнутыми надбровными дугами.
О том, каково истинное назначение этого украшения, до сих пор дискутируют ученые, исследующие культуру Полинезии. Одни считают, что это – символ плодородия, другие видят в нем выражение культа предков, третьи – проявление веры в перерождение. Ничего более определенного по этому поводу сказать, к сожалению, нельзя.
В наши же дни маори носят свою традиционную брошку, как мне кажется, не в силу каких-либо религиозных побуждений, а просто из чувства национальной гордости, любви к своему народу и его культурному наследию.
Хеи Тики стал символом Новой Зеландии. Его носят и белые люди, носил его на острове Южный, в «Стране нефритовой воды», и я. А сейчас бережно храню его и иногда мне бывает жаль, что положение респектабельного научного работника не позволяет мне появляться с нефритовым украшением на груди.
Конечно, Хеи Тики не единственный предмет, который изготовляли маори из своего замечательного камня. Мне хотелось бы упомянуть еще «топор вождей».
Аборигены Новой Зеландии верили, что поунаму – принадлежность в первую очередь знатных представителей рода. У маори бытовала даже поговорка: «Три вещи украшают вождя: оружие из нефрита, накидка из собачьей кожи и резной дом».
Такая замечательная вещь, как нефрит, по мнению маори, не могла быть простым камнем. Создать его могли только «сверхъестественные силы». И в весьма сложных религиозных представлениях первых новозеландцев говорится о богине Те Ану Матао – владычице ледяного, холода, которая вышла замуж за общеполинезийского морского бога Тангароа. От этого священного супружества появилось четверо детей. Одним из них и был поунаму – нефрит. Тот самый нефрит, чьим именем назван самый южный полинезийский остров, который находится у ворот Антарктиды.
Самое богатое месторождение поунаму находилось именно здесь, на берегах красивейшего фьорда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19