Ни одна территория Океании не была предметом столь сложных переплетений интересов различных стран и отдельных предприимчивых дельцов, как острова Самоа, и особенно традиционный центр архипелага – порт Апиа. Первыми здесь обосновались немцы – гамбургская торговая фирма «Годфрой», глава которой одно время был самым влиятельным белым человеком на архипелаге. Эта уже давно не функционирующая фирма сыграла, однако, здесь столь важную роль, что еще и сейчас – спустя сто двадцать пять лет после ее основания – островитяне, с которыми мне приходилось беседовать, называют ее просто «фирма».
Вслед за немцами на Самоа появились многочисленные английские торговцы копрой, а также британские миссионеры, которые, распространяя христианство, усиливали английское влияние на этом полинезийском архипелаге. И наконец, к Самоа, особенно к Паго-Паго, проявили интерес американцы. В политические интриги вокруг Самоа включилась еще одна «держава», которую никто не принимал в расчет и которую никому не пришло бы в голову искать среди колониальных захватчиков, – Гавайи. Правитель этой независимой полинезийской монархии – Калакуа стремился сохранить независимость не только своей родины, но и других полинезийских островов. Он мечтал о создании некоей всеполинезийской империи, во главе которой встал бы сам. Поэтому Калакуа отправил на острова Самоа и Тонга своих эмиссаров. Одновременно на Самоа прибыл корабль гавайского «военно-морского флота» – «Камилоа», Посланцы Калакуа передали правителю Самоа Малиэтоа орден «Звезда Океании» – самую высшую гавайскую награду, Малиэтоа подписал с Гавайями Договор о дружбе и взаимной помощи. Но никакого практического значения этот пакт двух полинезийских земель никогда не имел. Более того, правителя Самоа Малиэтоа Лаупепу признавали далеко не все островитяне.
Иностранные государства всячески вмешивались в управление Самоа. Обладающее реальной властью правительство удалось создать бывшему американскому полковнику Стейнбергеру. Его успех вызвал зависть английских колонистов. В этот момент в бухте Апиа стоял английский военный корабль «Барракута», капитан которого решил поддержать своих земляков. Он высадил на берег матросов, арестовавших премьер-министра и доставивших его на корабль. Своего американского пленника англичане высадили лишь на Фиджи. Стейнбергер, естественно, сообщил о происшедшем в США, которые выразили протест Великобритании. Капитана «Барракуты» судил трибунал, английского консула отозвали из Апии.
Но скандал с похищением американского премьера Самоа был лишь первым порывом надвигающейся на острова грозной бури.
В прекрасную бухту Апиа стали прибывать не только транспортные суда со смертоносным грузом, но даже военные корабли различных держав. Последний шаг к войне сделал консул кайзеровской Германии доктор Кнаппе, который распорядился, чтобы один из кораблей, «Адлер», огнем орудий главного калибра уничтожил ставку армии Матаафы. В этом бою погибло множество островитян.
Дипломаты посылали в свои столицы шифровки. Европейские, американские и австралийские газеты были полны сообщениями о возможной войне между крупнейшими державами, которая была готова разразиться из-за островов, неизвестно где расположенных, не представляющих никакого интереса ни для Германии, ни для Америки, ни для Англии, ибо дела там вели всего несколько плантаторов и фирм. Ради пары дельцов и авантюристов гибли полинезийцы. Такая же участь ждала европейских и американских солдат.
Сейчас, когда в Апию входит наш баркас, этот порт столицы Западного Самоа почти пуст. Бухта красива, хотя и уступает изумительным фьордам залива Паго-Паго и живописным ландшафтам Северного Муреа. Ширина ее – около восьмисот метров; с обеих сторон бухта защищена мощными коралловыми рифами, выступающими во время отливов из воды. Недалеко от порта в нее впадает река Ваисинано, сильное течение которой постоянно очищает воды залива, вынося из него грязь и песок.
Я стою на носу баркаса и смотрю на открывающиеся передо мной город и гору Ваэа, громоздящуюся над ним. По сравнению с Паго-Паго, построенным на американские деньги, Апиа выглядит бедной родственницей. В городской панораме выделяются два храма: справа – методистская церковь, слева – католическая.
В самой бухте море было спокойно. Закончилось наше малоприятное плавание. Мы провели в пути более десяти часов, хотя расстояние между островами не превышает шестидесяти миль.
Наш отнюдь не роскошный баркас причаливает недалеко от того места, где до недавнего времени покоился последний свидетель драматических для Апии дней – немецкий военный корабль «Адлер», который после того, как подверг обстрелу ставку войск Матаафы, вернулся в Апийскую бухту. Порт к этому Бремени был заполнен военными кораблями различных стран. Вместе с «Адлером» их стало шесть. 11 марта 1889 года сюда прибыл седьмой корабль – американский крейсер «Трентон» под командованием капитана Кимберли, чтобы сказать свое решающее слово в грядущих боях.
Таким было положение на 11 марта. А спустя всего лишь три дня крейсеру «Трентон» и остальным военным судам пришлось вступить здесь в тяжелую битву, но уже не друг с другом, а со стихией, которая не осталась безучастной к колониальным авантюрам. Стрелка барометра в тот день сразу упала. На Самоа тогда не существовало ни телеграфной, ни радиосвязи, с помощью которой можно было бы оповестить экипажи судов о грозящей опасности. Не было здесь и метеостанций, а тем более службы наблюдения за тайфунами. И капитанам судов пришлось самим реагировать на падение барометра.
Все они знали, что в «Море тайфунов» это могло означать только одно – приближающийся ураган. А какова сила подобных бурь – известно каждому, кто бывал на этих островах. В Восточном Самоа, например, я постоянно сталкивался со следами сильнейшего урагана, который в 1967 году уничтожил половину Тутуилы. Да и здесь, на Уполу, я не без содрогания осматривал и фотографировал стальные опоры электропередачи, которые тайфун согнул, словно стебли тростника.
Итак, капитаны всех военных судов считали, что ураган приближается. Но островитяне уверяли их, что в это время года тайфунов почти не бывает.
Почти не бывает... Но на этот раз ураган разразился.
15 марта вечером в Апии «разверзлись врата ада». Бешеный северо-восточный ветер гнал громадные волны. Небо покрылось свинцовыми тучами, стало совершенно темно. Ночью пошел ливень. Ветер завывал все неистовее, валы волн угрожающе росли. Достигнув высоты многоэтажных домов, они обрушивались на военные корабли. Все суда стояли на, якорях, но океан одну за другой рвал стальные цепи. Теперь все зависело от кочегаров: сумеют ли они удержать в котлах давление. В противном случае страшные волны могут швырнуть корабль либо на рифы, которые слева огибают порт, либо на берег, либо... нет, об этом никто даже не хотел думать.
Первой жертвой тайфуна стал немецкий военный корабль «Эбер». Океан бросал его по всей бухте, но экипажу каждый раз удавалось, напрягая все силы, увести свое судно подальше от убийственных рифов. Но здесь «Эбер» столкнулся сначала с американским кораблем «Нипсис», потом с немецкой «Ольгой». Во время второго удара он потерял ходовые винты. Это был конец. В течение нескольких мгновений корпус беспомощного корабля пропороли коралловые рифы. Из семидесяти семи человек экипажа спаслись лишь пятеро.
Второе немецкое судно – «Ольга» – столкнулось сначала с «Эбером», а потом с «Нипсисом», повредив его, затем налетело на английскую «Каллиопу» и, наконец, – на американский крейсер «Трентон». Поврежденная «Ольга» уже не могла противостоять тайфуну. Поэтому ее капитан решил пожертвовать кораблем, чтобы спасти хотя бы часть экипажа, и выбросил судно на песчаную отмель.
На мели погиб и американский корабль «Нипсис». Крейсер «Трентон», флагман американского флота, потерял якоря, руль, вода попала в машинное отделение и погасила топки. «Трентон» был отдан на милость, точнее, на немилость океана. Вначале казалось, что крейсер выбросит на относительно безопасную прибрежную отмель. Однако его осадка была слишком глубокой, в «Трентон» завяз довольно далеко от берега. К многочисленным жертвам «Эбера» присоединились погибшие моряки «Трентона».
В американской и немецкой флотилиях осталось лишь по одному способному держаться на воде кораблю. Это были немецкий «Адлер» и американская «Вандалия». Командир «Адлера», капитан Фрице, попытался спасти команду довольно рискованным маневром. Когда он понял, что не сможет избежать столкновения с коралловым рифом, то решил «перепрыгнуть» его на высокой волне. Дождавшись волны, капитан приказал перерубить якорные канаты. Но девятисоттонный корабль не избежал гибели, разбившись о рифы. Последний из американских кораблей, «Вандалия», затонул вскоре рядом с «Трентоном».
Итак, две флотилии, в каждой из которых было по три корабля, погибли. Ну а что же случилось с седьмым кораблем, единственным представителем «владычицы морей» – Англии? Командир «Каллиопы» капитан Кейн понял, что в порту, с обеих сторон окруженном страшными рифами, его судну грозит куда большая опасность, чем в открытом море. Подняв до предела давление в котлах, он попытался выйти из порта прямо в лоб тайфуну, который налетел на бухту с севера. Медленно продвигаясь вперед, взлетая на пятнадцатиметровые волны, «Каллиопа» все же вышла в океан и оставалась там до тех пор, пока тайфун не пронесся над островами Самоа.
Когда «Каллиопа» вернулась в Апию, то экипаж ее увидел страшную картину: «Адлер», «Эбер», «Вандалия», «Трентон», «Нипсис», «Ольга», разбитые и искореженные, лежали на рифах и отмелях. «Море тайфунов» победило. Никакой международной интервенции, никакой войны за Самоа так и не вспыхнуло. Военные корабли погибли, а их матросов сразили не вражеские пули, а тихоокеанский тайфун.
С честью из той ситуации вышла лишь «Каллиопа». На Западном Самоа я увидел руль этого замечательного корабля. Англичане вручали его потом представителям независимого полинезийского государства. Кстати, большую роль в победе «Каллиопы» над океаном сыграло то обстоятельство, что судно пользовалось новозеландским углем, который оказался значительно более высококачественным, чем другие сорта. Это, между прочим, значительно подняло престиж Новой Зеландии в глазах самоанцев. Но меня, как и всегда, больше интересовали судьбы жителей островов Самоа. Как поступили они, когда увидели, что белые люди, которые еще вчера осыпали снарядами их деревни, убивая женщин и детей, теперь сами гибли в водовороте взбесившихся волн? Неужели стали добивать тех, кого покарал тайфун?
Нет, как раз наоборот. Обе еще вчера враждовавшие армии островитян соединились, их воины образовали живую цепь и, войдя в бушующее море, выносили одного утопающего матроса за другим. Во время спасательных работ островитяне проявили самоотверженность. Чтобы спасли тонущих моряков «Эбера», некоторые воины пытались преодолеть даже огромные пятнадцатиметровые волны! Все они, естественно, погибли. И это были солдаты армии Матаафы, той самой, которую несколько дней назад расстреливала шрапнель с погибавшего сейчас корабля.
Наше плавание по «Морю тайфунов» с Тутуилы на Уполу тоже было неспокойным. Но с тайфуном мы, к счастью, не встретились.
Здесь сохранилось немного следов происшедшей трагедии – монумент погибшим немецким морякам и рулевое колесо с «Каллиопы», которое держал в руках мужественный капитан Кейн. И лишь совсем недавно был вывезен самый выразительный памятник – корпус корабля «Адлер», пролежавший на коралловых рифах более семидесяти лет.
Вот и все, что осталось от колониальных авантюр. Если не считать, конечно, такого тяжкого наследия тех времен, как невидимая граница, которую я пересек во время плавания по неспокойному морю. Она искусственно разделила Восточное и Западное Самоа. По обе ее стороны живут теперь люди, в жилах которых течет одна кровь и которые говорят на одном языке.

«ТРОПОЮ ЛЮБЯЩИХ СЕРДЕЦ»

На полуострове Мулинуу я видел могильник древних царей Самоа. Резиденция же нынешних правителей Самоа находится в Ваилиме, примерно в пяти километрах от Мулинуу.
Посреди большого сада здесь стоит двухэтажное деревянное здание, точнее, два связанных между собой белых строения – типичные английские коттеджи. Перед зданием – мачта, на которой развевается красно-синий флаг. С разрешения распорядителя в черном жилете и традиционном поясе лава-лава я вхожу в деревянный дворец и осматриваю приемный зал, расположенный на втором этаже. Это официальная резиденция главы государства.
Дорога, которая ведет в резиденцию правителей Самоа Ваилиму, – одна из первых проложенных в труднодоступных внутренних областях Уполу. Причем местные жители построили ее не по распоряжению колониальных властей, а по велению своих сердец. Поэтому она носит столь необычное для транспортных коммуникаций название – «Тропа любящих сердец».
«Любящие сердца» – это островитяне. А тот, к кому их любовь обращена, был белым, хотя жил он здесь во времена, когда его соотечественники уничтожали деревни местных жителей, завоевывая их острова. Это шотландец Роберт Льюис Стивенсон, автор «Острова сокровищ», «Черной стрелы» и других замечательных книг.
Стивенсон еще в детстве мечтал о восхитительных островах, согретых солнцем и убаюканных морем. Он писал о себе: «Я хочу уйти в страну золотых яблок...» Стивенсон посещал Эдинбургский ботанический сад и там, под кокосовыми и финиковыми пальмами, представлял себе удивительные картины ласковых стран, лежащих на краю света.
Вскоре он действительно покинул ветреную и холодную Шотландию. Но причиной тому были не мечты, а тяжелое легочное заболевание, которое под хмурым небом родины все время прогрессировало. Он уехал сначала на Ривьеру, а потом в Париж. Здесь Стивенсон познакомился с американкой Фанни Осборн, своей будущей женой.
На следующий год – писателю тогда исполнилось двадцать семь лет – Стивенсон отправился за леди Осборн в Америку. Долгий путь до Сан-Франциско подорвал его силы. Вместе с Фанни Осборн, теперь уже его женой, Стивенсон отдыхал в Давосе, потом вновь на Ривьере, на Азорских островах и в лесах близ канадской границы.
И все это время Стивенсон считал, что для его больных легких наиболее целительным будет пребывание в Южных морях. Поэтому в 1888 году он нанимает в Сан-Франциско судно под названием «Каско» и на нем вместе с женой отплывает в Океанию. Стивенсон посетил Туамоту, Маркизские острова, Таити и, наконец, Гавайи.
Полинезия очаровала писателя. В восторге от «последнего рая», он решает продолжить свой путь по Океании. На борту уже другого корабля – «Экватор» – Стивенсон плывет на острова Гилберта и, наконец, на Самоа. Здесь автор «Острова сокровищ» находит свой «остров золотых яблок», о котором мечтал в хмурой Шотландии. Назывался он Уполу. Стивенсон с женой решили прожить на Уполу всю оставшуюся жизнь.
Очарование Полинезией не оказалось для писателя мимолетным. Стивенсон нашел здесь свой второй дом. В далекой Апии, у подножия горы, окутанной лианами и ветвями дикого кустарника, он покупает несколько гектаров земли и строит свой небольшой двухэтажный домик. А так как рядом с новостройкой протекало пять речек, то писатель назвал свое новое жилище «Ваилима» (ваи в переводе означает «вода», лима – «пять»).
Дом у пяти речек еще при жизни Стивенсона был значительно расширен. Здесь он прожил до самой смерти. 80-е и 90-е годы XIX века были нелегкими для Уполу. Самые могущественные державы стремились расширить свое влияние на Самоа. В воды Уполу они направляли военные корабли, на побережье острова разбивали большие плантации. И в это самое время на Уполу прибывает человек, гражданин одной из держав, стремящихся подчинить Самоа, который сразу же становится на сторону островитян. Он выступает как против своих земляков, – английский консул даже подумывал о том, чтобы выслать его с островов, – так и против немецких плантаторов. Короче говоря, против всех колонизаторов.
В конце концов Стивенсон пишет полемический политико-исторический трактат, в котором рассказывает о борьбе островитян против иноземного, особенно германского, проникновения на острова Мореплавателей. Этот памятный труд озаглавлен: «Примечания к истории». С жизнью островов Самоа Стивенсон знакомит Европу и Америку в известных «Ваилимских письмах», с жизнью других полинезийских земель – в «Письмах в Южных морях».
В доме у пяти рек Стивенсон пишет и первые свои рассказы о Южных морях. Один из них, «Дьявольская бутылка», вышел сначала на местном языке, а потом уже в переводе на английский. Стивенсон публиковал его с продолжениями в газете «О ле сулу О Самоа», которая выходила в деревне Малуу тиражом более тысячи ста экземпляров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19