А Эргейтс между кактей птицы! Между коктим и корачкай хлеба, ие малинькие усики раскачиваютца и 1 нага тожа раскачиваитца, а патом йа тиряю ие из вида патамушто расстаяние уже очень вилико, и йа слышу как Эргейтс кричит «Баскул!..», и йа тожа кричу и мистер Золипариа кричит, но балыная птица взмывает вверх и исчизаит за кромкай крышы, и Эргейтс тожи, а йа бизутешин.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
«Лицо».
Она уставилась на свое отражение в воде, потом выпила еще немного, потом подождала, пока рябь уляжется, и посмотрела на свое лицо, потом выпила еще немного.
«Жажды больше нет. Встань. Оглянись. Голубое. Белое. Зеленое. Еще зеленое. Красное белое желтое голубое коричневое розовое. Небо облака деревья трава цветы кора. Небо голубое. У воды нет цвета, она прозрачная. Вода показывает что у нее с другой стороны. Под углом. Именно. Отражает. Сияет. Отражение. Цветражение. Розовотражение. Краснопоражение. Г-м-мм. Нет.
Пора идти дальше».
Она двинулась по тропинке, проложенной через поляну, звук воды в ручье все время оставался неподалеку.
«Летающие! Ох, какие! Красивые. Называются птицы. Птицы».
Она прошла через рощицу. Теплый ветерок шуршал в листьях. Она остановилась посмотреть на цветок на кусте у самого берега ручья. «Еще красивое». Она притронулась к цветку, потом наклонила голову, вдыхая аромат. «Пахнет сладко».
Она улыбнулась, ухватила цветок за стебель под бутоном и вроде бы собралась сорвать. Потом нахмурилась, задумалась, оглянулась и в конце концов опустила руки. Прежде чем пойти дальше, она легонько погладила бутон. «Пока».
Ручей исчез в отверстии на травянистом склоне. Тропинка переходила в ступеньки, серпантином ведущие вверх. Она заглянула в темень туннеля. «Черное. Запах… сырости». Потом направилась по ступенькам на вершину склона и увидела там тропинку пошире, петляющую между высоких кустов и низких деревьев.
«Хруст хруст. Ага, гравий. Ноги. У-у у-у у-у. Иду по зеленому. Боли нет… Лучше».
Вдалеке за высоким хребтом виднелась башня.
«Здание».
Потом она увидела что-то такое, что заставило ее остановиться; она смотрела какое-то время, не отводя взгляда; кусты, выстриженные в форме огромного квадратного замка с четырьмя квадратными башнями, зубцами, подъемным мостом, сложенным из голых, переплетенных стволов деревьев, и рвом, где видны серебролистые растения.
Она встала у края этого лжерва, посмотрела на неспокойную серебристую поверхность, потом перевела взгляд на стены замка, в которых тихонько шуршал ветер. Она покачала головой. «Нет воды. Здание? Не здание».
Она пожала плечами, повернулась и пошла дальше, продолжая покачивать головой. Еще минута ходьбы вдоль травянистого края длинной аллеи, и она оказалась между рядами огромных голов, взирающих друг на друга через гравиевую дорожку.
Каждая из этих голов была в два-три раза выше ее и была образована несколькими различными кустарниками и другими видами растений, которые давали светлые и темные тона, ровную или морщинистую кожу и всевозможные цвета волос. Губы были из листьев пыльно-розового цвета, белки глаз – растение, которое использовалось для имитации воды во рву, окружающем кустарниковый замок позади, глазная радужка получала свой цвет от пучков крохотных цветов нужного оттенка.
Она остановилась и какое-то время изучала первое лицо, потом улыбнулась. Она двинулась в направлении башни вдалеке и остановилась, только когда одна из голов начала говорить.
– … говорит, что можно не беспокоиться, и я думаю, он прав. Мы же, в конце концов, не какие-нибудь первобытные. То есть я хочу сказать, что это всего лишь пыль. Всего лишь большое пылевое облако. И еще один ледниковый период – это вовсе не конец света. Энергия у нас будет. Под землей находятся уже целые города, в каждом есть свет и тепло, и постоянно строятся новые. У них там парки, озера, неплохая архитектура и никакого недостатка в удобствах. Возможно, за время Вторжения мир изменится, а когда оно закончится, несомненно станет совсем другим. Многие виды и артефакты придется сохранять искусственно, а ледники повлияют на географию планеты, но мы выживем. Даже если все пойдет по худшему сценарию, мы можем погрузиться в анабиоз и проснуться на вычищенной, выдраенной планете и встретить яркую свежую весну! Неужели это так ужасно?
Она стояла, понимая только половину слов, с разинутым ртом. До этого она была уверена, что головы ненастоящие. Они были искусственные, как и замок. Но эта вот, оказывается, могла говорить голосом более низким, чем у нее самой. Она спрашивала себя, надо ли что-то ответить, но решила, что голова обращается не к ней. Потом голова заговорила другим голосом, ближе к ее собственному:
– Если все так, как ты говоришь, то ничего ужасного. Но я слышала, что все может обернуться гораздо хуже. Говорят, что мир замерзнет, что все океаны затвердеют, что интенсивность солнечного света уменьшится до лунного и все это продлится тысячу лет. Другие говорят, что солнце померкнет, а потом снова вспыхнет. Пыль вызовет солнечный взрыв, и вся жизнь на земле погибнет.
– Понимаешь, – сказал первый, более низкий голос, – некоторые говорят, что мы замерзнем, а другие утверждают, что зажаримся. А истина, как всегда, лежит посредине между крайностями, а в результате, возможно, вообще ничего не изменится и все останется почти как есть, а так оно чаще всего и происходит. Я остаюсь при своем мнении.
Она решила, что должна что-нибудь сказать.
– Я тоже остаюсь при своем мнении, – сообщила она голове.
– Что?
– Кто?…
– Беда! Здесь кто-то есть…
Изнутри головы послышались какие-то шумы, потом из кустарникового лица – из середины щеки – появилось лицо настоящее, крупнее и мощнее, чем ее лицо, а над верхней губой у него виднелись редкие волоски.
– Мужчина, – сказала она себе. – Хэлло.
– Что за черт, – сказал мужчина, широко открыв глаза. Он смерил ее взглядом с головы до ног. Она посмотрела на свои ноги и нахмурилась.
– Кто там? – спросил другой голос из головы.
– Девушка, – сказал мужчина через плечо. Он ухмыльнулся и снова смерил ее взглядом с головы до ног. – Голая девушка. – Он рассмеялся и снова оглянулся. – Немного похожа на тебя. – Послышался шлепок, он сказал «ой!» и исчез.
Она наклонилась, размышляя, не заглянуть ли внутрь головы, откуда доносились шепот и шорох.
– Кто она такая?
– Понятия не имею.
Из головы появились мужчина и женщина. Одетые. Мужчина держал легкий коричневый пиджак.
– Брюки, – сказала она, указывая на яркие панталоны женщины, заправлявшей блузку.
– Не стой разинув рот, – сказала женщина мужчине, который стоял, улыбаясь ей. – Дай ей свой пиджак.
– С удовольствием, – сказал мужчина и протянул ей пиджак. Он отряхнул листья с рубашки и из волос.
Она посмотрела на его рубашку, потом надела пиджак, не без неловкости, но действуя правильно. Рукава пиджака, издававшего запах муксуса, были длинны, и ее ладони исчезли в них.
– Хэлло, – сказала она еще раз.
– Что ты тут расхэллокалась?! – сказала женщина. Кожа у нее была бледная, а волосы – золотистые.
Мужчина был высок. Он поклонился, ухмылка не сходила с его губ.
– Меня зовут Джил, – сказал он. – Джил Велтесери. – Он указал на женщину. – А это Лючия Чаймберс.
Она кивнула и улыбнулась женщине, на чьем лице в ответ мелькнула улыбка.
– А как зовут меня? – спросила она у мужчины.
– Как?… Не понял?
– Как зовут меня, – повторила она. – Ты – Джил Велтесери, она – Лючия Чаймберс. А кто я?
Несколько мгновений они молча смотрели на нее. Женщина опустила глаза и смахнула какую-то пушинку с блузки. Спокойным голосом нараспев она произнесла:
– Ду-роч-ка.
Мужчина весело рассмеялся.
– А-га, – сказал он.
2
Ветер незатупляющимся острием рассекал воздух, как проволочный нож, распиливал горло и легкие Гадфий с каждым ее затрудненным сиплым вдохом. Долина представляла собой абсолютно плоское, почти однообразное пространство шириной в четыре километра, расположившееся наклонно под потемневшим пурпурным небом; от головокружительной белизны начинали слезиться глаза. Пронзительный сухой ветер гулял под сводом цвета синяка и с причитаниями носился над стерильными пластами соли, поднимая пылевидные сухие частицы, которые превращали воздух в пескоструй для кожи.
Я – рыба, подумала Гадфий и, вероятно, рассмеялась бы, если бы могла сделать вдох. Рыба, извлеченная из теплых жидковатых глубин и брошенная на эту высокую соляную корку берега. И вот она лежит здесь, хватая ртом иссушающий воздух, и умирает под тонкой пленкой атмосферы, под небосводом, на половине которого среди белого дня ярко и немигающе светят звезды.
Она сделала знак ассистентке, та подала маленький кислородный цилиндр. Гадфий глотнула из маски холодную порцию газа, заполнившего ее легкие до самых дальних уголков.
Утром побывала на строительстве кислородного завода, а днем опробую их будущий продукт, подумала она. Она кивком поблагодарила помощницу и возвратила цилиндр.
– Пожалуй, нам лучше вернуться, главный ученый, – сказала женщина.
– Сейчас. – Гадфий подняла козырек с глаз и снова уставилась в бинокль.
Соленая пыль и песок кружились вихрями, образуя перед ней завесу, а от холодного ветра слезились глаза. Серо-черные камни вблизи обсерватории были похожи на гигантские хоккейные шайбы. Каждый камень имел в диаметре около двух метров, в высоту – полметра и предположительно был из чистого гранита. Они двигались но этой долине уже в течение тысячелетия, скользя по местами отполированной до блеска поверхности соленой чаши, – случалось это каждый раз при выпадении снега и последующем ветре. Снег и лед, образующиеся здесь, превращались в воду с помощью системы трубопроводов, протянутых под долиной, и солнечного света, отраженного зеркалами на двадцатом уровне крепость-башни, – сверкающей громады в трех километрах к северу.
Долина Скользящих Камней являла собой плоскую крышу комплекса гигантских комнат на восьмом уровне крепости; эти огромные, почти пустые и практически необитаемые пространства располагались словно по окружности огромной втулки; внешняя стена постройки с юго-юго-востока до запада была прорезана километровой высоты окнами. Всегда считалось, что мощная система углубленных трубопроводов и зеркал башни не допустит накопления в долине льда такой толщины, что крыша обрушится, хотя никто так и не знал, зачем крышу сделали горизонтальной. Неизвестно было также назначение камней и то, почему схема их движения отличается (хотя и незначительно, но совершенно очевидно) от той, по которой они должны были бы двигаться в соответствии с расчетами, проведенными на точнейших компьютерных программах и реальных моделях, доподлинно воспроизводящих среду их нахождения.
Мобильная обсерватория (трехэтажная сфера на восьми длинных ногах-опорах, оснащенных двигателями и колесами, напоминающая громадного паука) вот уже сотни лет следовала за этими таинственными камнями по долине, собирая данные в колоссальных объемах, но не внося ничего существенного в понемногу стихающие споры о происхождении и назначении камней. Кое-что удалось узнать, когда несколько столетий назад был проведен частичный анализ одного из камней, хотя новая информация и сводилась главным образом к тому, что при откалывании кусочков камня крепость-башня с двадцатого уровня посылает луч (причем как днем, так и ночью), так четко сфокусированный, что исследователь мгновенно испаряется. Естественно, что новоприобретенная информация вела в тупик.
Гадфий посмотрела туда, где Долина Скользящих Камней переходила в темно-багровое небо. По лицу ей, словно бритвой, резанул ледяной порыв ветра, и пришлось закрыть глаза. Соль, как песок, набивалась под веки. Она ощущала вкус соли, нос изнутри обжигало.
– Ну, ладно, – сказала она, с трудом вдыхая сухой воздух. Затем повернулась спиной к перилам, и ассистентке пришлось поддерживать ее по пути в шлюз.
– Круг начал образовываться в шесть тринадцать сегодня утром, – сообщила им старший наблюдатель. – Его формирование завершилось в шесть сорок две. Задействованы все тридцать два камня. Расстояния между камнями ровно по два метра, что равно их диаметру. Они образовали идеальный круг с точностью выше десятых долей миллиметра. Коэффициент отклонения от прогнозировавшегося движения на период образования нынешней конфигурации составил шестьдесят процентов. В прошлом он никогда не превышал двенадцати и трех десятых процента, а за прошедшие десять лет не выходил за пределы пяти процентов.
В столовой обсерватории сидели Гадфий, ее адъютант Расфлин и помощница Госкил, старший наблюдатель мобильной обсерватории Клиспейр и трое из четверых младших наблюдателей.
– И мы находимся точно в центре долины? – спросила Гадфий.
– Да. И опять с точностью до десятых долей миллиметра, – ответила Клиспейр – хрупкого вида преждевременно состарившаяся женщина с клочковатыми белыми волосами. Сорока годами раньше Гадфий знала ее по университету. И тем не менее, несмотря на возраст, она, как и другие наблюдатели, могла работать без дополнительного кислорода и подкачки, тогда как Гадфий это было не по силам. Она, Расфлин и Госкил могли сейчас дышать свободно только потому, что в обсерватории для их удобства чуть повысили давление. К тому же, говорила она себе, они всего за два часа поднялись с высоты около тысячи метров до восьми километров над уровнем моря, и обычные человеческие существа страдали бы тут от высотной болезни, к которой у нее был генетический иммунитет, – маленькое утешение.
– Но эта фигура все же образовалась не вокруг лаборатории.
– Нет, мадам. Мы стояли приблизительно в четверти километра отсюда почти строго на север и ждали ветра после вчерашних осадков и таяния. Камни начали двигаться в четыре сорок одну по модели «тэ-восемь», с коэффициентом отклонения один. Они изменили направление…
– Может быть, визуальная демонстрация будет… нагляднее, – прервала ее Госкил.
Сидевшие за столом наблюдатели обменялись смущенными взглядами.
– К сожалению, – сказала Клиспейр, откашлявшись, – эта конфигурация образовалась во время профилактики системы слежения. – Она извиняющимся взглядом посмотрела на Гадфий. – Мы, конечно же, очень маленькое и, возможно, незначительное исследовательское подразделение, и я не знаю, в курсе ли вы моих отчетов за последние несколько лет. Я сообщала об учащении поломок оборудования и просила увеличить финансирование, но…
– Понятно, – нетерпеливо сказал Расфлин. – У вас явно нет имплантов, мадам, но я полагаю, кто-нибудь из ваших сотрудников зафиксировал происходящее на свой инструментарий.
– К сожалению, нет, – со смущенным видом сказала Клиспейр. – Как оказалось, все наши сотрудники из Привилегированных.
Расфлин был потрясен. Рот у Госкил слегка приоткрылся.
Клиспейр, виновато улыбнувшись, развела руками.
– Ничего не поделаешь – таковы реалии.
– Значит, визуальной записи у вас нет, – сказал Расфлин, вкладывая в свою интонацию недоумение и раздражение.
Госкил, дунув, отбросила прядь волос с лица, вид у нее был мученический.
– Положение неприемлемое, – согласилась Клиспейр. – Наблюдатель Койр, – она кивнула в сторону одного из двух молодых мужчин, который застенчиво улыбнулся, – отснял кое-что на свою камеру, но…
– Можно посмотреть? – спросил Расфлин, постукивая пальцами по столешнице.
– Конечно, только…
– Мадам, с вами все в порядке? – спросила Госкил у Гадфий.
– Да… то есть вообще-то нет… – Гадфий уронила голову на свои руки, лежащие на столе, что-то пробормотала и замерла.
– Господи!
– Наверно, нужен кислород…
– К сожалению, давление в обсерватории нельзя поднимать выше нынешнего уровня, а мы привыкли к… наше упущение. О господи!
– Спасибо. Мадам, кислорода.
– Пожалуй, нам надо отправляться назад…
– Пусть сначала полежит немного.
– Моя комната, конечно же, в вашем распоряжении.
– Ничего, я в порядке, – слабым голосом проговорила Гадфий. – Голова немного разболелась.
– Идемте. Если вы ей поможете… вот так.
– Я принесу кислород.
– Пожалуй, нам надо…
– … ей всегда все самой нужно увидеть.
– Ничего страшного.
– Вот сюда.
– Не делайте из этого трагедии… Очень неловко… Мне ужасно жаль.
– Мадам, прошу вас, экономьте дыхание.
– Ах да, извините. Очень неловко.
– Осторожно, ступеньки.
– Не торопитесь.
– Теперь сюда. Вы уж извините, здесь мало места. Позвольте, я…
Гадфий в маленьком помещении оглушали громкие голоса и другие звуки; она позволила уложить себя на узкую кровать, а на лицо ей снова надели кислородную маску.
– Позвольте, я с ней останусь. А вы посмотрите, что записал наблюдатель Койр. Я уверена, другие смогут ответить на все ваши вопросы…
– Вы уверены? Я могла бы…
– Не волнуйтесь, милочка.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Безатказнае арудие'
1 2 3 4 5
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
«Лицо».
Она уставилась на свое отражение в воде, потом выпила еще немного, потом подождала, пока рябь уляжется, и посмотрела на свое лицо, потом выпила еще немного.
«Жажды больше нет. Встань. Оглянись. Голубое. Белое. Зеленое. Еще зеленое. Красное белое желтое голубое коричневое розовое. Небо облака деревья трава цветы кора. Небо голубое. У воды нет цвета, она прозрачная. Вода показывает что у нее с другой стороны. Под углом. Именно. Отражает. Сияет. Отражение. Цветражение. Розовотражение. Краснопоражение. Г-м-мм. Нет.
Пора идти дальше».
Она двинулась по тропинке, проложенной через поляну, звук воды в ручье все время оставался неподалеку.
«Летающие! Ох, какие! Красивые. Называются птицы. Птицы».
Она прошла через рощицу. Теплый ветерок шуршал в листьях. Она остановилась посмотреть на цветок на кусте у самого берега ручья. «Еще красивое». Она притронулась к цветку, потом наклонила голову, вдыхая аромат. «Пахнет сладко».
Она улыбнулась, ухватила цветок за стебель под бутоном и вроде бы собралась сорвать. Потом нахмурилась, задумалась, оглянулась и в конце концов опустила руки. Прежде чем пойти дальше, она легонько погладила бутон. «Пока».
Ручей исчез в отверстии на травянистом склоне. Тропинка переходила в ступеньки, серпантином ведущие вверх. Она заглянула в темень туннеля. «Черное. Запах… сырости». Потом направилась по ступенькам на вершину склона и увидела там тропинку пошире, петляющую между высоких кустов и низких деревьев.
«Хруст хруст. Ага, гравий. Ноги. У-у у-у у-у. Иду по зеленому. Боли нет… Лучше».
Вдалеке за высоким хребтом виднелась башня.
«Здание».
Потом она увидела что-то такое, что заставило ее остановиться; она смотрела какое-то время, не отводя взгляда; кусты, выстриженные в форме огромного квадратного замка с четырьмя квадратными башнями, зубцами, подъемным мостом, сложенным из голых, переплетенных стволов деревьев, и рвом, где видны серебролистые растения.
Она встала у края этого лжерва, посмотрела на неспокойную серебристую поверхность, потом перевела взгляд на стены замка, в которых тихонько шуршал ветер. Она покачала головой. «Нет воды. Здание? Не здание».
Она пожала плечами, повернулась и пошла дальше, продолжая покачивать головой. Еще минута ходьбы вдоль травянистого края длинной аллеи, и она оказалась между рядами огромных голов, взирающих друг на друга через гравиевую дорожку.
Каждая из этих голов была в два-три раза выше ее и была образована несколькими различными кустарниками и другими видами растений, которые давали светлые и темные тона, ровную или морщинистую кожу и всевозможные цвета волос. Губы были из листьев пыльно-розового цвета, белки глаз – растение, которое использовалось для имитации воды во рву, окружающем кустарниковый замок позади, глазная радужка получала свой цвет от пучков крохотных цветов нужного оттенка.
Она остановилась и какое-то время изучала первое лицо, потом улыбнулась. Она двинулась в направлении башни вдалеке и остановилась, только когда одна из голов начала говорить.
– … говорит, что можно не беспокоиться, и я думаю, он прав. Мы же, в конце концов, не какие-нибудь первобытные. То есть я хочу сказать, что это всего лишь пыль. Всего лишь большое пылевое облако. И еще один ледниковый период – это вовсе не конец света. Энергия у нас будет. Под землей находятся уже целые города, в каждом есть свет и тепло, и постоянно строятся новые. У них там парки, озера, неплохая архитектура и никакого недостатка в удобствах. Возможно, за время Вторжения мир изменится, а когда оно закончится, несомненно станет совсем другим. Многие виды и артефакты придется сохранять искусственно, а ледники повлияют на географию планеты, но мы выживем. Даже если все пойдет по худшему сценарию, мы можем погрузиться в анабиоз и проснуться на вычищенной, выдраенной планете и встретить яркую свежую весну! Неужели это так ужасно?
Она стояла, понимая только половину слов, с разинутым ртом. До этого она была уверена, что головы ненастоящие. Они были искусственные, как и замок. Но эта вот, оказывается, могла говорить голосом более низким, чем у нее самой. Она спрашивала себя, надо ли что-то ответить, но решила, что голова обращается не к ней. Потом голова заговорила другим голосом, ближе к ее собственному:
– Если все так, как ты говоришь, то ничего ужасного. Но я слышала, что все может обернуться гораздо хуже. Говорят, что мир замерзнет, что все океаны затвердеют, что интенсивность солнечного света уменьшится до лунного и все это продлится тысячу лет. Другие говорят, что солнце померкнет, а потом снова вспыхнет. Пыль вызовет солнечный взрыв, и вся жизнь на земле погибнет.
– Понимаешь, – сказал первый, более низкий голос, – некоторые говорят, что мы замерзнем, а другие утверждают, что зажаримся. А истина, как всегда, лежит посредине между крайностями, а в результате, возможно, вообще ничего не изменится и все останется почти как есть, а так оно чаще всего и происходит. Я остаюсь при своем мнении.
Она решила, что должна что-нибудь сказать.
– Я тоже остаюсь при своем мнении, – сообщила она голове.
– Что?
– Кто?…
– Беда! Здесь кто-то есть…
Изнутри головы послышались какие-то шумы, потом из кустарникового лица – из середины щеки – появилось лицо настоящее, крупнее и мощнее, чем ее лицо, а над верхней губой у него виднелись редкие волоски.
– Мужчина, – сказала она себе. – Хэлло.
– Что за черт, – сказал мужчина, широко открыв глаза. Он смерил ее взглядом с головы до ног. Она посмотрела на свои ноги и нахмурилась.
– Кто там? – спросил другой голос из головы.
– Девушка, – сказал мужчина через плечо. Он ухмыльнулся и снова смерил ее взглядом с головы до ног. – Голая девушка. – Он рассмеялся и снова оглянулся. – Немного похожа на тебя. – Послышался шлепок, он сказал «ой!» и исчез.
Она наклонилась, размышляя, не заглянуть ли внутрь головы, откуда доносились шепот и шорох.
– Кто она такая?
– Понятия не имею.
Из головы появились мужчина и женщина. Одетые. Мужчина держал легкий коричневый пиджак.
– Брюки, – сказала она, указывая на яркие панталоны женщины, заправлявшей блузку.
– Не стой разинув рот, – сказала женщина мужчине, который стоял, улыбаясь ей. – Дай ей свой пиджак.
– С удовольствием, – сказал мужчина и протянул ей пиджак. Он отряхнул листья с рубашки и из волос.
Она посмотрела на его рубашку, потом надела пиджак, не без неловкости, но действуя правильно. Рукава пиджака, издававшего запах муксуса, были длинны, и ее ладони исчезли в них.
– Хэлло, – сказала она еще раз.
– Что ты тут расхэллокалась?! – сказала женщина. Кожа у нее была бледная, а волосы – золотистые.
Мужчина был высок. Он поклонился, ухмылка не сходила с его губ.
– Меня зовут Джил, – сказал он. – Джил Велтесери. – Он указал на женщину. – А это Лючия Чаймберс.
Она кивнула и улыбнулась женщине, на чьем лице в ответ мелькнула улыбка.
– А как зовут меня? – спросила она у мужчины.
– Как?… Не понял?
– Как зовут меня, – повторила она. – Ты – Джил Велтесери, она – Лючия Чаймберс. А кто я?
Несколько мгновений они молча смотрели на нее. Женщина опустила глаза и смахнула какую-то пушинку с блузки. Спокойным голосом нараспев она произнесла:
– Ду-роч-ка.
Мужчина весело рассмеялся.
– А-га, – сказал он.
2
Ветер незатупляющимся острием рассекал воздух, как проволочный нож, распиливал горло и легкие Гадфий с каждым ее затрудненным сиплым вдохом. Долина представляла собой абсолютно плоское, почти однообразное пространство шириной в четыре километра, расположившееся наклонно под потемневшим пурпурным небом; от головокружительной белизны начинали слезиться глаза. Пронзительный сухой ветер гулял под сводом цвета синяка и с причитаниями носился над стерильными пластами соли, поднимая пылевидные сухие частицы, которые превращали воздух в пескоструй для кожи.
Я – рыба, подумала Гадфий и, вероятно, рассмеялась бы, если бы могла сделать вдох. Рыба, извлеченная из теплых жидковатых глубин и брошенная на эту высокую соляную корку берега. И вот она лежит здесь, хватая ртом иссушающий воздух, и умирает под тонкой пленкой атмосферы, под небосводом, на половине которого среди белого дня ярко и немигающе светят звезды.
Она сделала знак ассистентке, та подала маленький кислородный цилиндр. Гадфий глотнула из маски холодную порцию газа, заполнившего ее легкие до самых дальних уголков.
Утром побывала на строительстве кислородного завода, а днем опробую их будущий продукт, подумала она. Она кивком поблагодарила помощницу и возвратила цилиндр.
– Пожалуй, нам лучше вернуться, главный ученый, – сказала женщина.
– Сейчас. – Гадфий подняла козырек с глаз и снова уставилась в бинокль.
Соленая пыль и песок кружились вихрями, образуя перед ней завесу, а от холодного ветра слезились глаза. Серо-черные камни вблизи обсерватории были похожи на гигантские хоккейные шайбы. Каждый камень имел в диаметре около двух метров, в высоту – полметра и предположительно был из чистого гранита. Они двигались но этой долине уже в течение тысячелетия, скользя по местами отполированной до блеска поверхности соленой чаши, – случалось это каждый раз при выпадении снега и последующем ветре. Снег и лед, образующиеся здесь, превращались в воду с помощью системы трубопроводов, протянутых под долиной, и солнечного света, отраженного зеркалами на двадцатом уровне крепость-башни, – сверкающей громады в трех километрах к северу.
Долина Скользящих Камней являла собой плоскую крышу комплекса гигантских комнат на восьмом уровне крепости; эти огромные, почти пустые и практически необитаемые пространства располагались словно по окружности огромной втулки; внешняя стена постройки с юго-юго-востока до запада была прорезана километровой высоты окнами. Всегда считалось, что мощная система углубленных трубопроводов и зеркал башни не допустит накопления в долине льда такой толщины, что крыша обрушится, хотя никто так и не знал, зачем крышу сделали горизонтальной. Неизвестно было также назначение камней и то, почему схема их движения отличается (хотя и незначительно, но совершенно очевидно) от той, по которой они должны были бы двигаться в соответствии с расчетами, проведенными на точнейших компьютерных программах и реальных моделях, доподлинно воспроизводящих среду их нахождения.
Мобильная обсерватория (трехэтажная сфера на восьми длинных ногах-опорах, оснащенных двигателями и колесами, напоминающая громадного паука) вот уже сотни лет следовала за этими таинственными камнями по долине, собирая данные в колоссальных объемах, но не внося ничего существенного в понемногу стихающие споры о происхождении и назначении камней. Кое-что удалось узнать, когда несколько столетий назад был проведен частичный анализ одного из камней, хотя новая информация и сводилась главным образом к тому, что при откалывании кусочков камня крепость-башня с двадцатого уровня посылает луч (причем как днем, так и ночью), так четко сфокусированный, что исследователь мгновенно испаряется. Естественно, что новоприобретенная информация вела в тупик.
Гадфий посмотрела туда, где Долина Скользящих Камней переходила в темно-багровое небо. По лицу ей, словно бритвой, резанул ледяной порыв ветра, и пришлось закрыть глаза. Соль, как песок, набивалась под веки. Она ощущала вкус соли, нос изнутри обжигало.
– Ну, ладно, – сказала она, с трудом вдыхая сухой воздух. Затем повернулась спиной к перилам, и ассистентке пришлось поддерживать ее по пути в шлюз.
– Круг начал образовываться в шесть тринадцать сегодня утром, – сообщила им старший наблюдатель. – Его формирование завершилось в шесть сорок две. Задействованы все тридцать два камня. Расстояния между камнями ровно по два метра, что равно их диаметру. Они образовали идеальный круг с точностью выше десятых долей миллиметра. Коэффициент отклонения от прогнозировавшегося движения на период образования нынешней конфигурации составил шестьдесят процентов. В прошлом он никогда не превышал двенадцати и трех десятых процента, а за прошедшие десять лет не выходил за пределы пяти процентов.
В столовой обсерватории сидели Гадфий, ее адъютант Расфлин и помощница Госкил, старший наблюдатель мобильной обсерватории Клиспейр и трое из четверых младших наблюдателей.
– И мы находимся точно в центре долины? – спросила Гадфий.
– Да. И опять с точностью до десятых долей миллиметра, – ответила Клиспейр – хрупкого вида преждевременно состарившаяся женщина с клочковатыми белыми волосами. Сорока годами раньше Гадфий знала ее по университету. И тем не менее, несмотря на возраст, она, как и другие наблюдатели, могла работать без дополнительного кислорода и подкачки, тогда как Гадфий это было не по силам. Она, Расфлин и Госкил могли сейчас дышать свободно только потому, что в обсерватории для их удобства чуть повысили давление. К тому же, говорила она себе, они всего за два часа поднялись с высоты около тысячи метров до восьми километров над уровнем моря, и обычные человеческие существа страдали бы тут от высотной болезни, к которой у нее был генетический иммунитет, – маленькое утешение.
– Но эта фигура все же образовалась не вокруг лаборатории.
– Нет, мадам. Мы стояли приблизительно в четверти километра отсюда почти строго на север и ждали ветра после вчерашних осадков и таяния. Камни начали двигаться в четыре сорок одну по модели «тэ-восемь», с коэффициентом отклонения один. Они изменили направление…
– Может быть, визуальная демонстрация будет… нагляднее, – прервала ее Госкил.
Сидевшие за столом наблюдатели обменялись смущенными взглядами.
– К сожалению, – сказала Клиспейр, откашлявшись, – эта конфигурация образовалась во время профилактики системы слежения. – Она извиняющимся взглядом посмотрела на Гадфий. – Мы, конечно же, очень маленькое и, возможно, незначительное исследовательское подразделение, и я не знаю, в курсе ли вы моих отчетов за последние несколько лет. Я сообщала об учащении поломок оборудования и просила увеличить финансирование, но…
– Понятно, – нетерпеливо сказал Расфлин. – У вас явно нет имплантов, мадам, но я полагаю, кто-нибудь из ваших сотрудников зафиксировал происходящее на свой инструментарий.
– К сожалению, нет, – со смущенным видом сказала Клиспейр. – Как оказалось, все наши сотрудники из Привилегированных.
Расфлин был потрясен. Рот у Госкил слегка приоткрылся.
Клиспейр, виновато улыбнувшись, развела руками.
– Ничего не поделаешь – таковы реалии.
– Значит, визуальной записи у вас нет, – сказал Расфлин, вкладывая в свою интонацию недоумение и раздражение.
Госкил, дунув, отбросила прядь волос с лица, вид у нее был мученический.
– Положение неприемлемое, – согласилась Клиспейр. – Наблюдатель Койр, – она кивнула в сторону одного из двух молодых мужчин, который застенчиво улыбнулся, – отснял кое-что на свою камеру, но…
– Можно посмотреть? – спросил Расфлин, постукивая пальцами по столешнице.
– Конечно, только…
– Мадам, с вами все в порядке? – спросила Госкил у Гадфий.
– Да… то есть вообще-то нет… – Гадфий уронила голову на свои руки, лежащие на столе, что-то пробормотала и замерла.
– Господи!
– Наверно, нужен кислород…
– К сожалению, давление в обсерватории нельзя поднимать выше нынешнего уровня, а мы привыкли к… наше упущение. О господи!
– Спасибо. Мадам, кислорода.
– Пожалуй, нам надо отправляться назад…
– Пусть сначала полежит немного.
– Моя комната, конечно же, в вашем распоряжении.
– Ничего, я в порядке, – слабым голосом проговорила Гадфий. – Голова немного разболелась.
– Идемте. Если вы ей поможете… вот так.
– Я принесу кислород.
– Пожалуй, нам надо…
– … ей всегда все самой нужно увидеть.
– Ничего страшного.
– Вот сюда.
– Не делайте из этого трагедии… Очень неловко… Мне ужасно жаль.
– Мадам, прошу вас, экономьте дыхание.
– Ах да, извините. Очень неловко.
– Осторожно, ступеньки.
– Не торопитесь.
– Теперь сюда. Вы уж извините, здесь мало места. Позвольте, я…
Гадфий в маленьком помещении оглушали громкие голоса и другие звуки; она позволила уложить себя на узкую кровать, а на лицо ей снова надели кислородную маску.
– Позвольте, я с ней останусь. А вы посмотрите, что записал наблюдатель Койр. Я уверена, другие смогут ответить на все ваши вопросы…
– Вы уверены? Я могла бы…
– Не волнуйтесь, милочка.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Безатказнае арудие'
1 2 3 4 5