Ничего. Детектив убрал фонарь, снова закурил.
– Вон там стоял осел, – продолжал Бродбент, – примерно в ста ярдах отсюда.
Не было ни отпечатков копыт, ни тела, ни осла, только освещенный луной пустой каньон.
– Вы уверены, что это то самое место? – спросил Уиллер.
– Совершенно уверен.
Уиллер заложил большие пальцы за ремень и стал наблюдать, как Бродбент ходит и внимательно разглядывает землю. Бродбент – высокий, подвижный, с рыжеватыми растрепанными волосами, одет в джинсы и хлопчатобумажную рубашку. В городе говорили, он сказочно богат, однако при ближайшем рассмотрении... Какое уж тут богатство: сапоги разваливаются на глазах, да еще рубашка явно из Армии Спасения!
Уиллер сплюнул. Там, наверное, тысяча этих каньонов, а сейчас ночь, и Бродбент ошибся.
– Может, каньон не тот?
– Нет.
Черт возьми, Уиллер видел собственными глазами: каньон пуст от края до края. Луна светила не хуже полуденного солнца.
– Ну, теперь ясно – не здесь. Ни следов нет, ни тела, ни крови, – ничего.
– Детектив, здесь лежало тело.
– Пора заканчивать, мистер Бродбент.
– Вы хотите все бросить?
Уиллер сделал медленный глубокий вдох.
– Я просто говорю, что нам лучше вернуться сюда утром, когда каньон примет более привычные очертания.
Нет, этому типу не вывести его из себя.
– Идите сюда, – позвал Бродбент, – тут песок как будто разровняли.
Уиллер посмотрел на Бродбента. Да кто он такой, чтобы указывать детективу?
– Я не вижу никаких улик. Наш полицейский участок платит шестьсот долларов в час за эксплуатацию вертолета. Завтра мы вернемся с картами, с навигационной системой и найдем нужный каньон.
– Вы, кажется, меня не расслышали, детектив. Я никуда не пойду, пока все не разъяснится.
– Как хотите. Дорогу к выходу вы знаете. – Уиллер развернулся, пошел к вертолету, влез внутрь.
– Улетаем.
Пилот снял наушники.
– А он?
– Он сумеет выбраться.
– Он вам машет.
Уиллер тихо выругался, увидел темную фигуру в ста ярдах от вертолета. Фигура размахивала руками, жестикулировала.
– Как будто нашел что, – сказал пилот.
– Боже всемогущий. – Уиллер вылез из вертолета, подошел к Бродбенту.
Тот разгреб сухой песок, добравшись до нижнего слоя – черного, мокрого, липкого.
Уиллер проглотил слюну, достал фонарь, щелкнул выключателем.
– Ох, Господи, – проговорил детектив, отступая. – Ох, Господи.
5
Доходяга Мэддокс купил синюю шелковую рубашку, шелковые трусы, а в магазине «У Селигмана» на Тридцать четвертой улице – серые брюки, белую майку, шелковые носки и итальянские ботинки. Во все это он облачился в примерочной. Расплатился при помощи карточки «Американ экспресс», своей первой законной карты, на которой значилось «Джимсон Э. Мэддокс», и вышел на улицу. Обновки помогли ему избавиться от беспокойства перед скорой встречей с Корвусом. Любопытно: в новеньких шмотках становишься прямо другим человеком. Мэддокс поиграл мышцами спины, чувствуя, как ткань шелестит и натягивается. Да, так лучше, гораздо лучше.
Он поймал такси, назвал адрес, и машина помчалась по направлению к «крутым» кварталам города.
Через десять минут Мэддокса уже проводили в обшитый панелями кабинет доктора Айэна Корвуса. Там было шикарно. В углу красовался камин, отделанный розовым мрамором, и сразу несколько окон выходило на Центральный парк. Сам британец стоял у стола, беспокойно роясь в каких-то бумагах.
Мэддокс, стиснув руки перед собой, остановился в дверях, ожидая, пока его заметят. Корвус страшно нервничал: тонкие-претонкие губы поджаты, подбородок выставлен вперед и торчит, точно нос корабля. Черные волосы зачесаны назад – наверняка по последней лондонской моде, думал Мэддокс. На Корвусе был отличный темно-серый костюм и новехонькая рубашка от «Тернбулл энд Эссер» «Тернбулл энд Эссер» – британская фирма-изготовитель мужских сорочек. – Здесь и далее примеч. пер.
, в которой кончики воротника пристегиваются пуговицами. Ко всему этому полагался алый шелковый галстук.
Вот уж кому медитация сейчас не помешает, решил Мэддокс.
Корвус оставил свои бумаги и глянул поверх очков.
– А-а, уж не Джимсон ли Мэддокс вернулся с поля боя! – Британский акцент прозвучал заметнее, чем обычно.
Корвус был примерно одного возраста с Мэддоксом – тоже чуть старше тридцати, но мужчины настолько отличались друг от друга, что казались обитателями разных планет. Странно – вместе их свела какая-то татуировка.
Корвус протянул руку, Мэддокс взял ее и ощутил уверенное пожатие, ни слишком длительное, ни чересчур короткое, не слабое, но и не напористое. Мэддокс подавил нахлынувшие чувства.
Это человек, вытащивший его из тюрьмы.
Корвус взял Мэддокса под руку и провел к креслам, занимавшим дальний угол кабинета, прямо перед бесполезным сейчас камином. Британец отошел к входу, что-то сказал секретарю, потом запер дверь и сел напротив Мэддокса, беспокойно меняя положение ног, пока наконец не устроился более менее удобно. Корвус наклонился вперед; лицо его буквально рассекло воздух, глаза горели.
– Сигару?
– Это я раньше курил, а теперь бросил.
– Молодчина. Не возражаешь, если я?..
– Черт, конечно, нет.
Корвус вынул сигару из специальной коробочки с увлажнителем, отрезал кончик. Прикурил, подождал, пока сигара хорошенько разгорится, затем опустил ее и сквозь клубы дыма посмотрел на Мэддокса.
– Рад тебя видеть, Джим.
Мэддоксу нравилась манера Корвуса: тот всегда относился к Джимсону с безраздельным вниманием и разговаривал с ним на равных, как и подобает птице высокого полета. Корвус горы свернул, чтобы вызволить его, Мэддокса, из тюрьмы, и, сделав один-единственный телефонный звонок, мог бы упечь обратно. Вот два факта, которые вызывали у Мэддокса сильные и противоречивые чувства, в которых он и сам пока не разобрался.
– Итак, – проговорил Корвус, откидываясь назад и выпуская струйку дыма.
Что-то в манере Корвуса всегда беспокоило Мэддокса. Он вытащил из кармана карту и протянул собеседнику.
– Вот, нашел среди барахла, которое тот тип тащил с собой.
Корвус, нахмурившись, развернул карту. Мэддокс ожидал радостных возгласов. Их не последовало. Лицо Корвуса побагровело. Он резко швырнул карту на стол. Мэддокс наклонился, хотел взять ее.
– Оставь, – бросил Корвус. – Кому она нужна? Где блокнот?
Мэддокс начал издалека:
– Вот как вышло... Я шел за Уэзерсом к Высоким Плоскогорьям, и он меня просто доконал. Я две недели прождал, пока он покажется. Ну, появился в итоге. Я устроил засаду, пристрелил его.
Воцарилась напряженная тишина.
– Ты его убил?
– Да. А по-вашему, лучше бы он побежал к легавым и растрезвонил всем и каждому, что вы урвали его кусок или как это там говорится? Уж поверьте мне, Уэзерса нельзя было не грохнуть.
Продолжительная пауза.
– А блокнот?
– В том-то и дело, что не нашел я блокнота. Только карту. И еще вот это. – Мэддокс достал из сумки металлический ящик с переключателями и светодиодным экраном, выложил на стол.
На ящик Корвус даже не взглянул.
– Ты не нашел записную книжку?
Мэддокс сглотнул.
– Нет.
– При нем должна была быть записная книжка.
– Не было ее там. Я застрелил его сверху, с края каньона, потом тащился пять миль до самого дна. Два часа почти. Когда добрался до места, оказалось, там уже кто-то побывал – видно, другой кладоискатель хотел нагреть руки. Он приехал верхом, его следы были повсюду. Я обшарил труп, обыскал ишака, все вверх дном перевернул – нету никакой книжки. Я ценные вещи прихватил, следы уничтожил и тело закопал.
Корвус смотрел в сторону.
– Закопал, значит, Уэзерса и пошел сперва по следам того неизвестного типа, да сбился с пути. Правда, его фамилия появилась на следующий день в газетах. Он живет на ранчо к северу от Абикью, вроде бы ветеринар, лечит лошадей. Бродбентом звать. – Мэддокс замолчал.
– Записную книжку взял Бродбент, – монотонно проговорил Корвус.
– Вот и я так думаю, потому и разузнал о нем кое-что. Он женат, часто ездит верхом по тамошней глуши. Все его знают. Говорят, Бродбент богатый, хотя с виду нипочем не догадаться.
Корвус неотрывно смотрел на Мэддокса.
– Достану я вам этот блокнот, доктор Корвус. А что с картой? Я хочу сказать...
– Карта – фальшивка.
Опять мучительная пауза.
– А металлический ящик? – спросил Мэддокс, показав на штуковину, вытряхнутую из вьюка. – Сдается мне, там компьютер внутри. Может, на винте...
– Это основной блок самодельного радара, излучение которого проникает в земную толщу. Винчестера здесь нет, нужные сведения – в блокноте. Вот почему мне нужен именно блокнот, а не дурацкая карта.
Мэддокс отвел глаза, чтобы не встретить пристальный взгляд Корвуса, сунул руку в карман и, вытащив обломок породы, положил его на стеклянный стол.
– Вот еще что было у него в кармане.
Корвус уставился на камешек. Выражение лица доктора менялось на глазах. Он осторожно протянул руку и аккуратно взял кусочек породы. Достал из ящика стола лупу и внимательнее рассмотрел образец. Медленно прошла минута, потом другая. Наконец Корвус поднял глаза. Мэддокс с удивлением заметил, как сильно изменилось его лицо. Напряженность ушла, глаза больше не сверкали. Почти человеческий вид.
– Это... очень ценная вещь. – Корвус поднялся, прошагал к своему рабочему столу, достал из выдвижного ящика пластиковый пакет с замочком и поместил камень внутрь так осторожно, будто тот был драгоценным.
– Образец породы? – спросил Мэддокс.
Корвус наклонился, отпер какой-то шкафчик и вынул перевязанную резинкой пачку стодолларовых купюр толщиной в целый дюйм.
– Не надо, доктор Корвус. У меня деньги еще остались...
Тонкие губы доктора дрогнули.
– На непредвиденные расходы. – Он протянул Мэддоксу пачку. – Что делать, тебе известно.
Мэддокс засунул деньги в карман куртки.
– До свидания, мистер Мэддокс.
Джимсон повернулся и неловко зашагал к двери, которую Корвус уже отпер и придерживал открытой. Выходя, Мэддокс ощутил жаркое покалывание где-то в затылке. Секунда – и Корвус остановил его, крепко сдавив плечо, пожатие было несколько более сильным, нежели просто дружеское. Мэддокс почувствовал, как доктор наклонился и зашептал прямо в ухо, преувеличенно отчетливо выговаривая каждый слог:
– Блок-нот.
Он отпустил плечо Мэддокса, дверь мягко затворилась. Джимсон прошел через пустой кабинет секретаря в просторный гулкий коридор.
«Бродбент... Ну, держись, сукин сын!»
6
Том сидел за кухонным столом. Он откинулся назад и вытянул ноги, дожидаясь, пока сварится кофе в жестяном кофейнике на плите. На улице июньский ветерок шелестел листьями тополей, срывая пух, снежными хлопьями круживший в воздухе. В загонах на другом конце двора стояли лошади, они жевали тимофеевку, которую утром им насыпала Салли.
Вот и она, все еще в ночной сорочке. Освещенная восходящим солнцем, Салли прошла мимо раздвижных стеклянных дверей. Они с Томом были женаты меньше года, отношения их еще не утратили новизны. Том наблюдал, как она сняла с плиты кофейник, заглянула туда, состроила гримаску и водворила его на прежнее место.
– Не пойму, как это ты так варишь кофе.
Том с улыбкой смотрел на нее.
– Сегодня утром ты прелестна.
Салли мельком взглянула на мужа, смахнула с лица золотистые волосы.
– Хочу оставить лечебницу на Шейна, – сказал Том. – Всего-то и дел – одна лошадка с несварением желудка в Эспаколе.
Он оперся ногами о табурет и следил, как Салли тщательно готовит кофе для себя: кипятит молоко до образования пены, добавляет ложечку меда, затем присыпает сверху измельченным темным шоколадом из специальной баночки с отверстиями в крышке, вроде солонки.
– Шейн поймет. Я почти всю ночь пробыл на ногах из-за того... происшествия в Лабиринте.
– У полиции никаких версий?
– Ни одной. Нет ни тела, ни мотива преступления. И без вести никто нигде не пропадал. Есть только пять ведер песка, пропитанного кровью.
Салли поморщилась.
– Так чем же ты сегодня будешь заниматься? – спросила она.
Том придвинулся к ней, чуть приподняв табурет и затем с пристуком опустив его. Полез в карман, достал истрепанную записную книжку и положил ее на стол.
– Собираюсь отыскать Робби, где бы она ни находилась, и отдать ей вот этот блокнот.
Салли нахмурилась.
– Том, я все-таки думаю, надо было сдать его в полицию.
– Я дал слово.
– Скрывать улики от полиции безответственно.
– Он заставил меня пообещать, что я не стану отдавать блокнот полицейским.
– Вероятно, он учинил что-то противозаконное.
– Может быть, но я дал обещание умирающему. А кроме того, я просто не могу себя заставить передать записную книжку тому детективу, Уиллеру. Он явно звезд с неба не хватает.
– На тебя надавили, вот ты и дал слово. Такие обещания не в счет.
– Если б ты видела, какое отчаяние было на лице того человека, ты бы меня поняла.
Салли вздохнула.
– И как же ты намерен искать таинственную дочку?
– Думаю начать с магазина на бензоколонке «Сансет-март», узнаю, не останавливался ли он там, чтобы заправиться или купить чего по мелочи. Обследую несколько трасс, идущих по горам через лес, поищу его машину.
– И поедешь на своем любимом древнем грузовике.
– Именно.
Непрошеное воспоминание об убитом снова заняло мысли Тома. Эта картина никогда не изгладится из его памяти. Она напомнила Тому о смерти отца, который отчаянно пытался ухватиться за жизнь в последние мучительные и жуткие минуты, когда не осталось уже никакой надежды.
– Еще можно сходить к Бену Пику, – продолжал Том. – Бен много лет исследовал те каньоны. Вдруг ему что-то известно об этом человеке – кто он, какое сокровище искал...
– Я тут подумала... В блокноте нет, случайно, ничего такого?..
– Там одни цифры. Ни имени, ни адреса, шестьдесят страниц сплошных цифр и в конце два восклицательных знака.
– Ты считаешь, он и вправду нашел сокровища?
– По глазам было видно.
Отчаянная мольба умирающего до сих пор звучала у Тома в ушах. Происшествие глубоко потрясло его, наверное, потому, что впечатление от смерти отца было еще столь свежо. Отец Тома, великий и ужасный Максуэлл Бродбент, тоже был своего рода разведчиком-старателем. Он и древние захоронения, случалось, грабил, и коллекционированием увлекался, и артефактами приторговывал. Хотя Максуэлл был далеко не образцовым родителем, после кончины Бродбента-старшего в душе Тома образовалась огромная пустота. Тот умирающий старатель, бородатый, с пронизывающим взглядом синих глаз, чем-то напоминал Тому отца. Вряд ли человек в здравом уме стал бы проводить подобные параллели, но Том, неизвестно почему, чувствовал: слово, данное незнакомцу, нельзя нарушить.
– Том?
Бродбент заморгал.
– Ты какой-то потерянный...
– Извини.
Салли допила кофе, сполоснула чашку.
– Ты знаешь, что прошел ровно год с тех пор, как мы сюда переехали?
– Я и забыл.
– Тебе тут пока еще нравится?
– Этот домик – предел моих мечтаний.
Вдвоем в дикой местности близ Абикью, у подножия горы Педернал, Том и Салли обрели жизнь, к которой стремились: небольшое ранчо с лошадьми, садом и манежем, где могли ездить верхом дети. Том работал ветеринаром. Вот она, сельская жизнь без городской суеты, пыли, грязи и долгой тряски в транспорте. Практиковал Том успешно. К нему стали обращаться даже ворчливые пожилые фермеры. Трудился он в основном на воздухе, в лошадях души не чаял, да и люди кругом были приятные.
Разве что место здесь глуховатое – этого Том не мог не признать.
Он снова вспомнил об искателе сокровищ. Улаживать дело того человека с блокнотом куда интереснее, чем силой вливать галлон касторки в заскорузлую глотку какой-нибудь клячи на эспакольском ранчо-пансионате Гилдеруса, человека, известного отвратительным характером и отвратительными лошадьми.
Одно из преимуществ начальника – возможность перепоручить неприятную работу подчиненному. Том нечасто грешил этим, а потому не чувствовал себя виноватым. Может, только самую чуточку...
Он опять просмотрел записную книжку. Ясно, что в ней содержится некий код: каждая страница с маниакальной аккуратностью исписана рядами и столбцами цифр. Нигде ничего не подтерто, ни одного исправления и ни единой помарки, словно цифры одну за другой откуда-то переписали.
Салли встала и обняла Тома. Волосы жены упали ему на лицо, и он ощутил их благоухание, в котором свежий запах шампуня смешивался с ее собственным теплым бисквитным ароматом.
– Пообещай мне кое-что, – попросила Салли.
– Что же?
– Что будешь осторожен. Какое бы сокровище ни нашел тот человек, оно уже толкнуло кого-то на убийство.
7
Мелоди Крукшенк, техник-специалист первой категории, откинулась на спинку кресла и открыла банку колы. Сделала глоток, задумчиво оглядела лабораторию, расположенную в подвальном помещении. Когда Мелоди училась в аспирантуре Колумбийского университета по специальности «геофизическая химия», карьера рисовалась ей в совершенно ином свете:
1 2 3 4 5 6
– Вон там стоял осел, – продолжал Бродбент, – примерно в ста ярдах отсюда.
Не было ни отпечатков копыт, ни тела, ни осла, только освещенный луной пустой каньон.
– Вы уверены, что это то самое место? – спросил Уиллер.
– Совершенно уверен.
Уиллер заложил большие пальцы за ремень и стал наблюдать, как Бродбент ходит и внимательно разглядывает землю. Бродбент – высокий, подвижный, с рыжеватыми растрепанными волосами, одет в джинсы и хлопчатобумажную рубашку. В городе говорили, он сказочно богат, однако при ближайшем рассмотрении... Какое уж тут богатство: сапоги разваливаются на глазах, да еще рубашка явно из Армии Спасения!
Уиллер сплюнул. Там, наверное, тысяча этих каньонов, а сейчас ночь, и Бродбент ошибся.
– Может, каньон не тот?
– Нет.
Черт возьми, Уиллер видел собственными глазами: каньон пуст от края до края. Луна светила не хуже полуденного солнца.
– Ну, теперь ясно – не здесь. Ни следов нет, ни тела, ни крови, – ничего.
– Детектив, здесь лежало тело.
– Пора заканчивать, мистер Бродбент.
– Вы хотите все бросить?
Уиллер сделал медленный глубокий вдох.
– Я просто говорю, что нам лучше вернуться сюда утром, когда каньон примет более привычные очертания.
Нет, этому типу не вывести его из себя.
– Идите сюда, – позвал Бродбент, – тут песок как будто разровняли.
Уиллер посмотрел на Бродбента. Да кто он такой, чтобы указывать детективу?
– Я не вижу никаких улик. Наш полицейский участок платит шестьсот долларов в час за эксплуатацию вертолета. Завтра мы вернемся с картами, с навигационной системой и найдем нужный каньон.
– Вы, кажется, меня не расслышали, детектив. Я никуда не пойду, пока все не разъяснится.
– Как хотите. Дорогу к выходу вы знаете. – Уиллер развернулся, пошел к вертолету, влез внутрь.
– Улетаем.
Пилот снял наушники.
– А он?
– Он сумеет выбраться.
– Он вам машет.
Уиллер тихо выругался, увидел темную фигуру в ста ярдах от вертолета. Фигура размахивала руками, жестикулировала.
– Как будто нашел что, – сказал пилот.
– Боже всемогущий. – Уиллер вылез из вертолета, подошел к Бродбенту.
Тот разгреб сухой песок, добравшись до нижнего слоя – черного, мокрого, липкого.
Уиллер проглотил слюну, достал фонарь, щелкнул выключателем.
– Ох, Господи, – проговорил детектив, отступая. – Ох, Господи.
5
Доходяга Мэддокс купил синюю шелковую рубашку, шелковые трусы, а в магазине «У Селигмана» на Тридцать четвертой улице – серые брюки, белую майку, шелковые носки и итальянские ботинки. Во все это он облачился в примерочной. Расплатился при помощи карточки «Американ экспресс», своей первой законной карты, на которой значилось «Джимсон Э. Мэддокс», и вышел на улицу. Обновки помогли ему избавиться от беспокойства перед скорой встречей с Корвусом. Любопытно: в новеньких шмотках становишься прямо другим человеком. Мэддокс поиграл мышцами спины, чувствуя, как ткань шелестит и натягивается. Да, так лучше, гораздо лучше.
Он поймал такси, назвал адрес, и машина помчалась по направлению к «крутым» кварталам города.
Через десять минут Мэддокса уже проводили в обшитый панелями кабинет доктора Айэна Корвуса. Там было шикарно. В углу красовался камин, отделанный розовым мрамором, и сразу несколько окон выходило на Центральный парк. Сам британец стоял у стола, беспокойно роясь в каких-то бумагах.
Мэддокс, стиснув руки перед собой, остановился в дверях, ожидая, пока его заметят. Корвус страшно нервничал: тонкие-претонкие губы поджаты, подбородок выставлен вперед и торчит, точно нос корабля. Черные волосы зачесаны назад – наверняка по последней лондонской моде, думал Мэддокс. На Корвусе был отличный темно-серый костюм и новехонькая рубашка от «Тернбулл энд Эссер» «Тернбулл энд Эссер» – британская фирма-изготовитель мужских сорочек. – Здесь и далее примеч. пер.
, в которой кончики воротника пристегиваются пуговицами. Ко всему этому полагался алый шелковый галстук.
Вот уж кому медитация сейчас не помешает, решил Мэддокс.
Корвус оставил свои бумаги и глянул поверх очков.
– А-а, уж не Джимсон ли Мэддокс вернулся с поля боя! – Британский акцент прозвучал заметнее, чем обычно.
Корвус был примерно одного возраста с Мэддоксом – тоже чуть старше тридцати, но мужчины настолько отличались друг от друга, что казались обитателями разных планет. Странно – вместе их свела какая-то татуировка.
Корвус протянул руку, Мэддокс взял ее и ощутил уверенное пожатие, ни слишком длительное, ни чересчур короткое, не слабое, но и не напористое. Мэддокс подавил нахлынувшие чувства.
Это человек, вытащивший его из тюрьмы.
Корвус взял Мэддокса под руку и провел к креслам, занимавшим дальний угол кабинета, прямо перед бесполезным сейчас камином. Британец отошел к входу, что-то сказал секретарю, потом запер дверь и сел напротив Мэддокса, беспокойно меняя положение ног, пока наконец не устроился более менее удобно. Корвус наклонился вперед; лицо его буквально рассекло воздух, глаза горели.
– Сигару?
– Это я раньше курил, а теперь бросил.
– Молодчина. Не возражаешь, если я?..
– Черт, конечно, нет.
Корвус вынул сигару из специальной коробочки с увлажнителем, отрезал кончик. Прикурил, подождал, пока сигара хорошенько разгорится, затем опустил ее и сквозь клубы дыма посмотрел на Мэддокса.
– Рад тебя видеть, Джим.
Мэддоксу нравилась манера Корвуса: тот всегда относился к Джимсону с безраздельным вниманием и разговаривал с ним на равных, как и подобает птице высокого полета. Корвус горы свернул, чтобы вызволить его, Мэддокса, из тюрьмы, и, сделав один-единственный телефонный звонок, мог бы упечь обратно. Вот два факта, которые вызывали у Мэддокса сильные и противоречивые чувства, в которых он и сам пока не разобрался.
– Итак, – проговорил Корвус, откидываясь назад и выпуская струйку дыма.
Что-то в манере Корвуса всегда беспокоило Мэддокса. Он вытащил из кармана карту и протянул собеседнику.
– Вот, нашел среди барахла, которое тот тип тащил с собой.
Корвус, нахмурившись, развернул карту. Мэддокс ожидал радостных возгласов. Их не последовало. Лицо Корвуса побагровело. Он резко швырнул карту на стол. Мэддокс наклонился, хотел взять ее.
– Оставь, – бросил Корвус. – Кому она нужна? Где блокнот?
Мэддокс начал издалека:
– Вот как вышло... Я шел за Уэзерсом к Высоким Плоскогорьям, и он меня просто доконал. Я две недели прождал, пока он покажется. Ну, появился в итоге. Я устроил засаду, пристрелил его.
Воцарилась напряженная тишина.
– Ты его убил?
– Да. А по-вашему, лучше бы он побежал к легавым и растрезвонил всем и каждому, что вы урвали его кусок или как это там говорится? Уж поверьте мне, Уэзерса нельзя было не грохнуть.
Продолжительная пауза.
– А блокнот?
– В том-то и дело, что не нашел я блокнота. Только карту. И еще вот это. – Мэддокс достал из сумки металлический ящик с переключателями и светодиодным экраном, выложил на стол.
На ящик Корвус даже не взглянул.
– Ты не нашел записную книжку?
Мэддокс сглотнул.
– Нет.
– При нем должна была быть записная книжка.
– Не было ее там. Я застрелил его сверху, с края каньона, потом тащился пять миль до самого дна. Два часа почти. Когда добрался до места, оказалось, там уже кто-то побывал – видно, другой кладоискатель хотел нагреть руки. Он приехал верхом, его следы были повсюду. Я обшарил труп, обыскал ишака, все вверх дном перевернул – нету никакой книжки. Я ценные вещи прихватил, следы уничтожил и тело закопал.
Корвус смотрел в сторону.
– Закопал, значит, Уэзерса и пошел сперва по следам того неизвестного типа, да сбился с пути. Правда, его фамилия появилась на следующий день в газетах. Он живет на ранчо к северу от Абикью, вроде бы ветеринар, лечит лошадей. Бродбентом звать. – Мэддокс замолчал.
– Записную книжку взял Бродбент, – монотонно проговорил Корвус.
– Вот и я так думаю, потому и разузнал о нем кое-что. Он женат, часто ездит верхом по тамошней глуши. Все его знают. Говорят, Бродбент богатый, хотя с виду нипочем не догадаться.
Корвус неотрывно смотрел на Мэддокса.
– Достану я вам этот блокнот, доктор Корвус. А что с картой? Я хочу сказать...
– Карта – фальшивка.
Опять мучительная пауза.
– А металлический ящик? – спросил Мэддокс, показав на штуковину, вытряхнутую из вьюка. – Сдается мне, там компьютер внутри. Может, на винте...
– Это основной блок самодельного радара, излучение которого проникает в земную толщу. Винчестера здесь нет, нужные сведения – в блокноте. Вот почему мне нужен именно блокнот, а не дурацкая карта.
Мэддокс отвел глаза, чтобы не встретить пристальный взгляд Корвуса, сунул руку в карман и, вытащив обломок породы, положил его на стеклянный стол.
– Вот еще что было у него в кармане.
Корвус уставился на камешек. Выражение лица доктора менялось на глазах. Он осторожно протянул руку и аккуратно взял кусочек породы. Достал из ящика стола лупу и внимательнее рассмотрел образец. Медленно прошла минута, потом другая. Наконец Корвус поднял глаза. Мэддокс с удивлением заметил, как сильно изменилось его лицо. Напряженность ушла, глаза больше не сверкали. Почти человеческий вид.
– Это... очень ценная вещь. – Корвус поднялся, прошагал к своему рабочему столу, достал из выдвижного ящика пластиковый пакет с замочком и поместил камень внутрь так осторожно, будто тот был драгоценным.
– Образец породы? – спросил Мэддокс.
Корвус наклонился, отпер какой-то шкафчик и вынул перевязанную резинкой пачку стодолларовых купюр толщиной в целый дюйм.
– Не надо, доктор Корвус. У меня деньги еще остались...
Тонкие губы доктора дрогнули.
– На непредвиденные расходы. – Он протянул Мэддоксу пачку. – Что делать, тебе известно.
Мэддокс засунул деньги в карман куртки.
– До свидания, мистер Мэддокс.
Джимсон повернулся и неловко зашагал к двери, которую Корвус уже отпер и придерживал открытой. Выходя, Мэддокс ощутил жаркое покалывание где-то в затылке. Секунда – и Корвус остановил его, крепко сдавив плечо, пожатие было несколько более сильным, нежели просто дружеское. Мэддокс почувствовал, как доктор наклонился и зашептал прямо в ухо, преувеличенно отчетливо выговаривая каждый слог:
– Блок-нот.
Он отпустил плечо Мэддокса, дверь мягко затворилась. Джимсон прошел через пустой кабинет секретаря в просторный гулкий коридор.
«Бродбент... Ну, держись, сукин сын!»
6
Том сидел за кухонным столом. Он откинулся назад и вытянул ноги, дожидаясь, пока сварится кофе в жестяном кофейнике на плите. На улице июньский ветерок шелестел листьями тополей, срывая пух, снежными хлопьями круживший в воздухе. В загонах на другом конце двора стояли лошади, они жевали тимофеевку, которую утром им насыпала Салли.
Вот и она, все еще в ночной сорочке. Освещенная восходящим солнцем, Салли прошла мимо раздвижных стеклянных дверей. Они с Томом были женаты меньше года, отношения их еще не утратили новизны. Том наблюдал, как она сняла с плиты кофейник, заглянула туда, состроила гримаску и водворила его на прежнее место.
– Не пойму, как это ты так варишь кофе.
Том с улыбкой смотрел на нее.
– Сегодня утром ты прелестна.
Салли мельком взглянула на мужа, смахнула с лица золотистые волосы.
– Хочу оставить лечебницу на Шейна, – сказал Том. – Всего-то и дел – одна лошадка с несварением желудка в Эспаколе.
Он оперся ногами о табурет и следил, как Салли тщательно готовит кофе для себя: кипятит молоко до образования пены, добавляет ложечку меда, затем присыпает сверху измельченным темным шоколадом из специальной баночки с отверстиями в крышке, вроде солонки.
– Шейн поймет. Я почти всю ночь пробыл на ногах из-за того... происшествия в Лабиринте.
– У полиции никаких версий?
– Ни одной. Нет ни тела, ни мотива преступления. И без вести никто нигде не пропадал. Есть только пять ведер песка, пропитанного кровью.
Салли поморщилась.
– Так чем же ты сегодня будешь заниматься? – спросила она.
Том придвинулся к ней, чуть приподняв табурет и затем с пристуком опустив его. Полез в карман, достал истрепанную записную книжку и положил ее на стол.
– Собираюсь отыскать Робби, где бы она ни находилась, и отдать ей вот этот блокнот.
Салли нахмурилась.
– Том, я все-таки думаю, надо было сдать его в полицию.
– Я дал слово.
– Скрывать улики от полиции безответственно.
– Он заставил меня пообещать, что я не стану отдавать блокнот полицейским.
– Вероятно, он учинил что-то противозаконное.
– Может быть, но я дал обещание умирающему. А кроме того, я просто не могу себя заставить передать записную книжку тому детективу, Уиллеру. Он явно звезд с неба не хватает.
– На тебя надавили, вот ты и дал слово. Такие обещания не в счет.
– Если б ты видела, какое отчаяние было на лице того человека, ты бы меня поняла.
Салли вздохнула.
– И как же ты намерен искать таинственную дочку?
– Думаю начать с магазина на бензоколонке «Сансет-март», узнаю, не останавливался ли он там, чтобы заправиться или купить чего по мелочи. Обследую несколько трасс, идущих по горам через лес, поищу его машину.
– И поедешь на своем любимом древнем грузовике.
– Именно.
Непрошеное воспоминание об убитом снова заняло мысли Тома. Эта картина никогда не изгладится из его памяти. Она напомнила Тому о смерти отца, который отчаянно пытался ухватиться за жизнь в последние мучительные и жуткие минуты, когда не осталось уже никакой надежды.
– Еще можно сходить к Бену Пику, – продолжал Том. – Бен много лет исследовал те каньоны. Вдруг ему что-то известно об этом человеке – кто он, какое сокровище искал...
– Я тут подумала... В блокноте нет, случайно, ничего такого?..
– Там одни цифры. Ни имени, ни адреса, шестьдесят страниц сплошных цифр и в конце два восклицательных знака.
– Ты считаешь, он и вправду нашел сокровища?
– По глазам было видно.
Отчаянная мольба умирающего до сих пор звучала у Тома в ушах. Происшествие глубоко потрясло его, наверное, потому, что впечатление от смерти отца было еще столь свежо. Отец Тома, великий и ужасный Максуэлл Бродбент, тоже был своего рода разведчиком-старателем. Он и древние захоронения, случалось, грабил, и коллекционированием увлекался, и артефактами приторговывал. Хотя Максуэлл был далеко не образцовым родителем, после кончины Бродбента-старшего в душе Тома образовалась огромная пустота. Тот умирающий старатель, бородатый, с пронизывающим взглядом синих глаз, чем-то напоминал Тому отца. Вряд ли человек в здравом уме стал бы проводить подобные параллели, но Том, неизвестно почему, чувствовал: слово, данное незнакомцу, нельзя нарушить.
– Том?
Бродбент заморгал.
– Ты какой-то потерянный...
– Извини.
Салли допила кофе, сполоснула чашку.
– Ты знаешь, что прошел ровно год с тех пор, как мы сюда переехали?
– Я и забыл.
– Тебе тут пока еще нравится?
– Этот домик – предел моих мечтаний.
Вдвоем в дикой местности близ Абикью, у подножия горы Педернал, Том и Салли обрели жизнь, к которой стремились: небольшое ранчо с лошадьми, садом и манежем, где могли ездить верхом дети. Том работал ветеринаром. Вот она, сельская жизнь без городской суеты, пыли, грязи и долгой тряски в транспорте. Практиковал Том успешно. К нему стали обращаться даже ворчливые пожилые фермеры. Трудился он в основном на воздухе, в лошадях души не чаял, да и люди кругом были приятные.
Разве что место здесь глуховатое – этого Том не мог не признать.
Он снова вспомнил об искателе сокровищ. Улаживать дело того человека с блокнотом куда интереснее, чем силой вливать галлон касторки в заскорузлую глотку какой-нибудь клячи на эспакольском ранчо-пансионате Гилдеруса, человека, известного отвратительным характером и отвратительными лошадьми.
Одно из преимуществ начальника – возможность перепоручить неприятную работу подчиненному. Том нечасто грешил этим, а потому не чувствовал себя виноватым. Может, только самую чуточку...
Он опять просмотрел записную книжку. Ясно, что в ней содержится некий код: каждая страница с маниакальной аккуратностью исписана рядами и столбцами цифр. Нигде ничего не подтерто, ни одного исправления и ни единой помарки, словно цифры одну за другой откуда-то переписали.
Салли встала и обняла Тома. Волосы жены упали ему на лицо, и он ощутил их благоухание, в котором свежий запах шампуня смешивался с ее собственным теплым бисквитным ароматом.
– Пообещай мне кое-что, – попросила Салли.
– Что же?
– Что будешь осторожен. Какое бы сокровище ни нашел тот человек, оно уже толкнуло кого-то на убийство.
7
Мелоди Крукшенк, техник-специалист первой категории, откинулась на спинку кресла и открыла банку колы. Сделала глоток, задумчиво оглядела лабораторию, расположенную в подвальном помещении. Когда Мелоди училась в аспирантуре Колумбийского университета по специальности «геофизическая химия», карьера рисовалась ей в совершенно ином свете:
1 2 3 4 5 6