Брайан отодвинул засов и вошел в небольшую комнату с низким потолком. Там за столом сидел мужчина, нежа в руках глиняную пивную кружку. В комнате, несмотря на пышущий жаром камин, было прохладно, и сидящий здесь посетитель не снял плаща и шляпы. Вошедшего он приветствовал, приподняв руку с кружкой.
— За вами следили, — утвердительно произнес он ровным на удивление, простуженным голосом. Глаза его остановились на шпаге, которую Брайан так и не вложил обратно. С ее кончика на пыльные половицы пола стекали капельки крови.
— Да, — подтвердил Брайан.
Он приподнял шпагу, оглядел клинок с темными разводами, удовлетворенно качнул головой, как бы хваля себя за мастерство, потом ловко отправил клинок в трость, подвинул к столу еще один стул и наконец сел.
— Это был агент Стрикленда? — спросил мужчина, поднося ко рту кружку.
— Думаю, так, — ответил Брайан. — У меня не было времени узнать поточнее. Обстоятельства не располагали к расспросам.
Он протянул руку к кувшину с пивом, стоявшему на столе, и за отсутствием кружки жадно хлебнул прямо из него.
— Убийство вызывает жажду, — заметил он, облизнув губы и поставив кувшин на место.
Собеседник ответил невнятным мычанием, сунул руку в складки плаща, вытащил какую-то бумагу и с громким хлопком положил на не слишком чистый стол.
Темные глаза Брайана следили за каждым его движением. Однако он ничего при этом не сказал. Дождался, пока заговорит его собеседник.
— Итак, — бесстрастно произнес тот, — его величество король весьма великодушен.
— Сын его величества и наследник престола женат на дочери нашего короля Карла, — холодно заметил Брайан.
Глаза мужчины в плаще сузились.
— Как бы то ни было, — продолжал он, — Голландия держит нейтралитет в вашей гражданской войне. Наш король идет на большой риск, предлагая свою помощь.
— Придет время — все оценят, — заверил Брайан, снова поднося ко рту кувшин с пивом.
Собеседник вроде бы удовлетворенно кивнул. Затем развернул лежащую на столе бумагу и молча протянул Брайану.
Тот отставил кувшин и заскользил глазами по аккуратным колонкам цифр. Король Голландии и в самом деле великодушен. Однако пройдет еще немало времени, прежде чем военное снаряжение, которое он предлагает обедневшему и несущему потери английскому королю, сможет — если сможет повлиять на расстановку сил мощной армии Кромвеля и ослабленных роялистов. (Сторонники короля Карла I Стюарта. — Здесь и далее примеч. пер.)
— Его величество король Карл не поскупится на благодарность, — негромко сказал Брайан.
С этими словами, покопавшись в собственных карманах, он достал другую бумагу и протянул собеседнику. На ней стояла королевская печать, которую тот начал тщательно разглядывать. Видимо, убедившись в подлинности, он спрятал документ в карман своей короткой кожаной куртки и допил пиво.
Стул под ним зловеще скрипнул, когда мужчина в плаще, поднимаясь, стал вытаскивать из-за пояса рукавицы.
— С вами свяжутся, — произнес он, — и сообщат подробности в отношении поставок оружия после того, как наш король ознакомится с письмом вашего монарха и обсудит этот вопрос со своими советниками. Корабль должен отплыть отсюда, из Роттердама. Будьте наготове.
Посетитель направился к двери. Спустя мгновение она с треском захлопнулась.
Брайан Морс допил пиво из кувшина. Теперь, когда его миссия успешно окончилась, он может отправляться домой, думая о предстоящих благодеяниях, которые могут… нет, должны на него обрушиться. Наконец-то он будет замечен в окружении короля, среди тех, кто пользуется властью и приближен к трону. Да, его приветят, ибо поймут, что он человек опытный, надежный и на него можно положиться. А значит, Морс вправе рассчитывать на вознаграждение, на деньги, которые ему так нужны. Конечно, если он и в будущем окажется удачливым игроком и карты лягут в его пользу. А это уж зависит в основном от него самого. От того, как сумеет он соблюдать свои интересы, продолжая пребывать в обличье ярого сторонника короля.
Глава 1
Вудсток, Оксфорд, январь 1646 года
Леди Фиби Карлтон прислушивалась к ровному дыханию своей подруги. У Оливии всегда был некрепкий сон, она просыпалась от малейшего звука. А в эту ночь Оливия не должна знать о планах Фиби, несмотря на то что у них нет друг от друга секретов и они близки, как любящие сестры. Если не больше. Нет, сегодня Фиби не может поделиться своими намерениями с Оливией.
Она откинула покрывало, опустила ноги на пол. Оливия тотчас шевельнулась, повернулась на бок. Фиби замерла. Пламя в камине почти погасло, в комнате было так холодно, что изо рта шел пар и возле горящей свечи плавало туманное облачко. Оливия боялась темноты, поэтому они оставляли свечу гореть на каминной полке.
Оливия снова задышала ровно, и Фиби на цыпочках прокралась через комнату в гардеробную. Она заблаговременно оставила дверь приоткрытой, чтобы та не заскрипела. Схватив одежду и дорожную сумку, девушка босыми ногами прошлепала к входной двери, подняла задвижку и выскользнула в коридор.
Дрожа от холода, она натянула одежду прямо на ночную рубашку. Свечи в коридоре не горели, было совершенно темно, но ее это радовало: никто не увидит.
Дом был погружен в безмолвие, если не считать обычных ночных шорохов и скрипов старого, рассыхающегося пола. Надев шерстяные чулки, она с башмаками и котомкой в руках пробралась на ощупь к широкой лестнице, ведущей в нижний большой холл.
В холле стоял полумрак; в камине догорало пламя. Над головой Фиби зловеще темнели тяжелые балки потолка. Она осторожно продвигалась к входной двери, так и не надев башмаков.
Поступок, конечно, безумный, но выхода у нее не было: она не позволит торговать собой, как призовым поросенком или премированной коровой на ярмарке! Никогда не согласится выйти замуж за человека, заинтересованного в ней не больше чем фермер, покупающий породистое животное.
Фиби сразу же скривилась, едва ей на ум пришли оба эти сравнения, но тем не менее тут же решительно тряхнула головой. Еще чего не хватало! Сейчас не какие-нибудь средние века, когда можно было заставить несчастную девушку выйти замуж за кого угодно. Однако и теперь надо бороться, иначе ничего хорошего не получится. Ее отец не желал слушать никаких возражений, думая лишь о своей выгоде и желая поскорее избавить себя от всяких забот о единственной оставшейся у него дочери.
Шагая в чулках по холодным каменным плитам холла, Фиби бурчала что-то себе под нос, осуждая подобных людей и их поступки, не позволяя в полной мере проявиться страху, который испытывала от того, что задумала и уже начала осуществлять. Ведь это полное безумие — решиться на то, чтобы зимней ночью удрать из дома неизвестно куда, — и все же это лучше, чем брак с человеком, который тебя ни раньше, ни теперь почти не замечает.
Тяжелая дубовая дверь холла была заперта на всевозможные засовы. Фиби опустила на пол котомку и башмаки и обеими руками взялась за железную перекладину. Ей удалось сдвинуть ее в сторону, удержав в металлических скобах. Теперь нужно было откинуть еще два засова, тяжеленных и способных произвести шум. Ей это удалось, даже испарина выступила у нее на шее и на груди. Сейчас она уже не думала ни о чем, кроме огромной злой двери, преграждающей путь к благословенной свободе.
Осторожно и бесшумно Фиби отворила ее. Порыв холодного ветра заставил девушку поежиться. Она глубоко вдохнула, задержала дыхание. Что теперь?
Внезапно дверь с треском захлопнулась: кто-то протянул руку у нее над головой и закрыл дверь. Фиби в изумлении смотрела на эту неподвижную руку, на запертую дверь. Что это? Откуда? Удивление сменилось испугом, когда она спиной ощутила чье-то тепло и поняла, что ни вперед, ни назад пути нет.
Задрав голову, она внезапно встретила тоже удивленный и одновременно раздраженный взгляд человека, предназначенного ей в мужья.
Кейто, маркиз Гренвилл, молча взирал на нее. Когда он заговорил, голос его показался слишком громким в полутемном холле в мертвой тишине:
— Что, позволь узнать, ты здесь делаешь, Фиби?
Усиленные размерами и высотой холла звуки неслись словно с неба и заставляли Фиби дрожать всем телом. Некоторое время она неподвижно стояла с открытым ртом, весьма напоминая деревенскую дурочку. И вдруг выпалила:
— Я собиралась погулять, сэр.
Кейто с недоумением уставился на нее.
— В три часа утра? Не выдумывай! — Взгляд его сделался суровым, глаза сузились, когда он разглядел валявшиеся на полу котомку и башмаки. — Погулять, говоришь? — язвительно переспросил он. — Прямо в чулках, да?
Он положил руки ей на плечи, оттащил ее от двери и снова задвинул все засовы и задвижки, причем их раздражающий лязг прозвучал в ушах Фиби зловещим погребальным звоном, который похоронил все ее надежды.
После этого маркиз Гренвилл поднял с пола котомку и, коротко кивнув, направился к двери, ведущей из холла к нему в кабинет.
Фиби бросила взгляд на свои башмаки, пожала плечами и оставив их на полу, последовала за хозяином дома, уставившись в его широкую спину, скрытую под бархатным, с меховой оторочкой халатом, который тяжело падал ему на ноги. Отнюдь не босые и не только в чулках.
Значит, он еще не спал. Но ведь она кралась к дверям бесшумнее, чем мышь. Надо же, а ей и в голову не пришло, что кто-то может бодрствовать в эти предрассветные часы!
Войдя в свой кабинет, Кейто первым делом швырнул на стол котомку Фиби, причем с явным презрением.
Резко повернувшись к ней, так что меховые полы халата едва ли не со свистом обвились вокруг ног, он проговорил:
— Затвори за собой дверь! Не хватало еще, чтобы кто-либо стал свидетелем твоих ночных похождений.
Фиби исполнила просьбу и прислонилась к двери. В комнате маркиза было тепло, в камине весело потрескивал огонь, однако хмурый взгляд хозяина светился холодом и осуждением.
Кивнув на котомку, Гренвилл сказал:
— Значит, собралась на прогулку? Так?
Маркиз открыл котомку, вынул оттуда плащ, повесил на спинку стула и принялся вытаскивать остальные вещи, не сводя при этом насмешливых глаз с Фиби. На стуле росла гора белья: чистые простыни, ночные рубашки, чулки, платье на смену — все из тонкого полотна, — и наконец Гренвилл выложил на стол щетку для волос, ленты и шпильки.
— Довольно необычный набор для прогулки, ты не находишь? — заметил он. — Впрочем, что же ожидать от человека, собравшегося на прогулку в три часа ночи, в середине января. Ты-то сама как думаешь?
Фиби готова была запустить в него тем, что под руку подвернется, но лишь молча подошла к столу и принялась вновь укладывать вещи в котомку.
— Я иду спать, — сказала она без всякого выражения.
— Подожди. — Кейто положил ей руку на плечо. — Полагаю, ты объяснишь мне свой поступок. Уже почти два года как ты живешь под моей крышей и, насколько я знаю, ни на что не жаловалась. Оказалось же, ты только и мечтала удрать отсюда, не сказав при этом никому ни слова… Быть может, моя дочь, Оливия, способна растолковать твои намерения?
— Оливия ни о чем не знает, — поспешно заверила Фиби. — Она ни в чем не виновата.
— Что ж, я тебе верю, — сказал маркиз Гренвилл. — И все-таки жду объяснений.
Господи, неужели он сам не понимает? Что тут объяснять: она не может принадлежать человеку… пускай даже такому обаятельному… неотразимому, как он, если тот относится к ней… обращает на нее внимания не больше, чем на муравья… чем на чужого, не нужного никому ребенка. Он бы никогда и не помыслил жениться на ней, если бы не ее отец. Именно ему пришла в голову эта дурацкая мысль, а сам Кейто не отказался от ее воплощения в жизнь только потому, что усмотрел в том какую-то для себя выгоду. Только поэтому.
И никто даже не подумал спросить ее согласия. Хотя бы мнением поинтересоваться… Не сочли нужным. Не говоря уже о том, что и в помине не было никакого ухаживания, как полагается среди молодых. Впрочем, какой же он молодой человек, этот маркиз, отец Оливии? Годится и ей, Фиби, в отцы… Кейто, нахмурившись, пристально посмотрел на нее. Обратил внимание, что пуговицы на платье застегнуты неправильно — она, видимо, ужасно торопилась или одевалась в темноте. Густые русые волосы поспешно собраны в узел, который наполовину рассыпался, и пряди торчат во все стороны. Пряжка платья держится на одной нитке, вот-вот оторвется… «Как она все-таки неряшлива, бедняжка», — подумал он, вспомнив, что и прежде замечал это; то же самое крайне раздражало ее сестру Диану.
— Фиби, ну же! — поторопил он.
Собравшись с духом, она выпалила скороговоркой:
— Я не хочу выходить замуж, сэр. Никогда не хотела и не выйду! Хоть не знаю что делайте!
Странно, но маркиз не сразу нашелся с ответом. Во всяком случае, он молча пригладил рукой коротко остриженные каштановые волосы. Этот жест был ей хорошо знаком и означал, что маркиз крепко над чем-то задумался. Затем может последовать какое-либо неожиданное и малоприятное решение — вроде объявления о замужестве. Вернее, не предложение, а заявление.
Кейто отвернулся от Фиби, подошел к буфету и налил себе вина из стоявшего там серебряного кувшина. С задумчивым видом, сделав глоток, он посмотрел на Фиби:
— Разъясни мне: ты не желаешь выходить замуж именно за меня или вообще тебе претит брак как таковой?
В голосе его не было насмешки, одно только искреннее недоумение.
«О, — с горечью подумала Фиби, — я бы, может, и согласилась, если бы чувствовала, что ты обращаешь на меня не меньше внимания, чем на лошадей, что я интересна тебе почти так же, как политика или эта дурацкая война, которая сотрясает нашу несчастную страну. Но этого нет и не будет. Ну и не надо. А при таком положении вещей я никогда, никогда не соглашусь на брак!»
— Меня не интересует замужество вообще, лорд Гренвилл, — ответила ему Фиби. — Не вижу в нем никакого смысла… Во всяком случае, для себя.
Он рассмеялся, чего она совсем не ожидала.
— Милая девочка, — произнес он, — тебе не прожить без мужа. Кто соорудит крышу у тебя над головой? Кто обеспечит пищей твой желудок и одеждой тело? — Впрочем, смешинки исчезли из его глаз, когда он увидел, как упрямо сжался ее большой чувственный рот. — Сомневаюсь, — добавил он резко, — чтобы твой отец захотел поддерживать столь своенравную и неблагодарную дочь.
— А своей дочери вы бы тоже отказали в поддержке? — гордо выпрямившись, спросила Фиби.
— Речь не о моей дочери, — так же резко ответил он.
«Речь идет и о вашей дочери тоже», — хотела возразить ему Фиби, потому что прекрасно знала: Оливия настроена точно так же, как и она, если не более воинственно.
Кейто продолжал тем же властным, не допускающим возражений тоном:
— Значит, вместо того чтобы со временем стать маркизой Гренвилл и жить в довольстве и безопасности, ты решила темной ночью удрать из дома и пуститься в странствие по дорогам разоренной войной страны, где бродят вооруженные бандиты и почти каждый из них в любой момент способен совершить над тобой насилие или убить?
В его голосе вновь звучала насмешка. Он еще глотнул вина и посмотрел на Фиби поверх кружки.
Не желая продолжать разговор в том же духе и крутиться вокруг да около, Фиби решилась спросить:
— Лорд Гренвилл, не будете ли вы любезны сообщить моему отцу, что раздумали на мне жениться? Особенно после того, что от меня услышали.
— Нет! — резко ответил тот. — И не подумаю! Если я был бы тебе неприятен… противен… ну, тогда дело другое. Но когда я слышу слова глупой девчонки о том, что ей вообще не нужен брак, то не вправе выполнить ее неразумную просьбу.
— Я не такая уж неразумная, — негромко произнесла Фиби. — Мои слова обдуманны, и решения я не изменю.
— Весьма мудрое решение! — едко заметил он.
И тут черты его лица смягчились. Ему пришло в голову, что Фиби сейчас почти в том же возрасте, в каком была ее сестра Диана, когда выходила за него замуж. Правда, Фиби более беззащитная, хотя, наверное, сама этого не понимает. Она более уязвима, ранима. Диана, та умела легко скользить по жизни, красивая и невозмутимая, как изящная вещица из фарфора. Грациозная и царственная, как лебедь. У нее не было потребности задавать вопросы себе или окружающим. Ей было все ясно. А что неясно, то неинтересно.
Запутавшаяся в себе, пухленькая сестрица Дианы была птицей другого полета, Кейто Гренвилл прекрасно понимал это. Не величественный лебедь, а… он улыбнулся… взъерошенный воробей. Да-да, именно воробей.
Фиби заметила его несвоевременную улыбку, чему была немало удивлена. Но тут же решила, что ей показалось.
— Ступай в постель. — Кейто протянул ей котомку. — Я ничего не стану рассказывать твоему отцу.
Это звучало как уступка, но Фиби не ощутила благодарности. Ни за обещанное молчание, ни за то, что он выразил намерение сделать ее жизнь легче и уберечь от всевозможных трудностей.
Она присела в легком поклоне и молча отправилась обратно в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30