Но следователь неожиданно спросил:
– Вам нечего больше заявить, чтобы помочь следствию?
– Нечего.
Вы можете нам еще понадобиться потом. Так что не выезжайте, не предупредив нас.
– К вашим услугам, эфенди. Непродуманным был план. Рассчитанный на дураков. А попытка удрать вообще безумие: неусыпное око будет следить за каждым твоим шагом. Надо проанализировать все вопросы и ответы, чтобы понять истинное положение вещей.
13
А положение твое безысходное, как смерть. Скоро следствие сомкнет кольцо вокруг тебя. Скоро окажешься в центре внимания многих глаз. И не успеешь понять, что происходит вокруг тебя. Как и дядюшка Халиль перед тем, как ты обрушил на него удар. Остерегайся любого неосмотрительного шага. Гостиница ведет себя лучше, чем ты, Здесь опять тишина. Запах смерти прогнал многих постояльцев. Но вселяются другие. А в салоне холодно, как в могиле. В газетах сегодня ничего нового. Вот ты уже и газеты читаешь, как прочие люди. Они снова возвращаются к разговорам о хлопке, валюте, войне. А снаружи ветер завывает. И нищий раздражающе повышает голос с настойчивостью, свойственной всем нищим.
Звук знакомых шагов, приближающихся снаружи. Мухаммед Сави поднялся, встречая Кериму. Сабир внутренне содрогнулся. Керима с матерью сели перед стариком. Пришла передать управление гостиницей? Встретятся ли их взгляды сейчас или спустя мгновения? Пришла она, и твоя мятущаяся душа немного успокоилась. Когда перестанут все взоры обращаться на нас? Она, наверное, сумеет каким-нибудь способом передать послание. Она в трауре, который делает ее еще более соблазнительной. Она о чем-то говорит со стариком, в их разговор вмешался Мухаммед Сави:
– Не знаю, когда разрешено будет войти в квартиру.
Узнать бы, где она живет теперь. Но следить за ней было бы сумасшествием. И как же ты забыл спросить адрес ее мамаши, когда разрабатывали вместе план. Возможно, она сама позвонит тебе. Должна же вспомнить о твоей отчаянной нужде в деньгах.
– Телефон, господин Сабир!
Ох, что еще нужно этому телефону? Или Рахими усовершенствовал свои шуточки? Взял левой рукой трубку, а правую протянул к Кериме со словами:
– Госпожа, еще раз выражаю свое соболезнование. Она благодарно слегка пожала ему руку, не поднимая на него глаз. Он встал спиной к Сави и в течение всего разговора смотрел на нее.
– Это Ильхам.
Ну, почему не Рахими? И почему именно эта гостиница?
– Здравствуй.
– Как поживаешь?
– Хорошо.
– Почему ты вчера не пришел?
– Прости, неважно себя чувствовал.
– Отложим выяснения. Но сегодня ты придешь?
– Нет, не сегодня. Когда пройдет простуда.
– Больше не буду тебя беспокоить. Ты знаешь место и время. Пока.
– До свидания.
Линия отключилась, но он продолжал держать трубку, будто разговор продолжался. А сам смотрел на Кериму, пока не поймал ее взгляд. Тогда сказал:
– Ты должна обязательно связаться со мной. Хотя бы по телефону.
Она отвела взгляд. Но ему показалось, что она поняла его игру. Снова заговорил:
– Мне надо многое узнать. Я думаю, ты вполне осознаешь, в каком я положении. Мы должны каким-то образом объясниться. И не забывай, что мои деньги быстро тают.
Она бросила на него предостерегающий взгляд.
– Я хорошо понимаю все трудности. Но у тебя нет недостатка в уме и смекалке.
С бьющимся сердцем Сабир вернулся на свое место. Все-таки некоторое удовлетворение получил. Керима тут же ушла в сопровождении матери. Им вдруг овладело смутное предчувствие, что она ушла из его жизни навсегда. Без нее преступление теряло смысл и цель. Он продолжал оставаться в салоне в надежде, что она позвонит. Время тянулось мучительно медленно. Ее уход вселил в него чувство безнадежности. Салон опустел. Он заметил, что Мухаммед Сави смотрит на него. Обменялись вежливыми кивками.
– Что вас тут держит, когда все разошлись? – спросил Сави.
– Простуда. Принял аспирин. Как получше станет, пойду.
Говоря это, он прошел и сел на стул, где до этого сидела Керима. Хм… а следователь где сидел?
– Ох, до чего же разочаровал меня этот телефонный звонок.
– Да… Пропал и унес тайну с собой,– сочувственно сказал Сави.
Сабир посмотрел на старика взглядом, выражавшим сострадание.
– А какому суровому испытанию подверглись вы!
Старик поморщился.
– Не дай вам Бог такое увидеть.
– Да уж, наверно, жуткое зрелище. Я ни разу не видел покойника. Даже на тело матери не смог взглянуть, читая первую суру Корана.
– С другой стороны, умершая – одно, а убитый – совсем другое.
– Конечно. Убийство, кровь, жестокость…
– Жестокость достойна вечного проклятья.
– А я вот спрашиваю себя: ну что может оправдать убийство?
– Действительно, что?
– И убийца – какой это человек?
– Это просто не укладывается в голове! Однажды я видел убийцу – парнишку-бакалейщика. Всегда считал его кротким как голубок.
– Вы были потрясены, наверное.
– Но как избежать подобных случаев?
– И вправду – как избежать? Надеюсь, мы скоро услышим о его аресте.
Старик печально посмотрел на Сабира и сказал:
– Его уже арестовали.
– Кого?
– Убийцу.
– Убийца найден? Но я ничего не слышал и не читал об этом.
Старик молча покачал головой с видом знающего человека.
– И кто же он?
– Али Сурейкус.
– Этот дурак?
– Как и тот бакалейщик.
– То-то я не видел его сегодня и вчера вечером.
– Да смилостивится над нами Аллах.
– А вдова покойного знает об этом?
– Конечно.
– Поистине человек – загадка.
– У него обнаружили деньги.
– Может, это его деньги?
– Да нет, он сам признался в краже. У полиции есть верные методы.
– Ив убийстве признался?
– Не знаю.
– Но вы же сказали – поймали убийцу.
– Это Керима сказала.
– Значит, ограбление – мотив убийства.
– Очевидно, так.
– Мог бы украсть, не убивая.
– Видимо, хозяин проснулся, и преступник вынужден был убить его.
– Он ведь отличался добротой, граничащей с глупостью.
– Да. Но, как вы уже говорили, человек – загадка.
– Более чем загадка.
– А вам известно, что тот нищий, что ежечасно восхваляет пророка, в юности был большим распутником? – спросил Мухаммед Сави.
– Этот человек?!
– Потом потерял все – и положение, и деньги, и зрение. Начал попрошайничать.
– Послушайте, но Али Сурейкус нашел мой кошелек с деньгами в утро убийства и вернул его мне.
– Может, он хитрее, чем мы думаем.
Неужели так легко случаются чудеса? Или все это – лишь плод фантазий, не основанных ни на чем.
– После убийства не разумнее ли для него было сбежать?
– Сбежать – значит признать вину.
– А как он спрятал краденое в своей каморке?
– Может быть, у него дома нашли.
– Перетаскивать краденое домой не менее глупо.
– На все воля Аллаха.
– Когда я встретил его утром, до раскрытия убийства, он выглядел таким спокойным, дружелюбным – как обычно.
– Он из тех убийц, которые потом еще и на похороны убитого придут.
Спокойнее. Следи, чтобы руки не дрожали от волнения. Телефонный звонок может все тебе прояснить. Старик продолжил разговор:
– Меня первого допрашивали.
– Вас?
– Конечно. Я ведь был последним, кто видел хозяина ночью, и первым, кто вошел к нему утром.
– Но кто бы мог подумать.
– Меня просто засыпали вопросами. Я собственноручно запер дверь, и окна были закрыты. Правда, одно окно было только прикрыто, а не на щеколде.
– Может, забыли.
– Супруга его подтвердила, что все окна заперты были.
– Значит, Али Сурейкус взломал окно?
– Это невозможно. Шум разбудил бы постояльцев, не говоря уж о покойном.
– Может быть, Али постучался, и хозяин сам открыл дверь.
– Зачем же тогда открывать окно? Кроме того, следствие установило, что хозяин был убит в постели.
Проницательный взгляд Сави и наступившая тишина, словно в могиле.
– Возможно, Али удалось спрятаться внутри, – предположил Сабир.
– Это исключено. Я запирал дверь после того, как он покинул квартиру.
– Может, он… Обрывок фразы замер, придавленный страхом. Чуть было не сболтнул, что, мол, Али только сделал вид, что запирает окно. А ведь он ни от кого не мог узнать, что именно Али запирал окна.
– Что «может, он»? – переспросил старик.
– Может, открыл дверь другим ключом.
– Возможно. Но зачем окно открывать?
– Вероятно, его забыли запереть.
– Бог его знает.
– Да, для вас это большая беда. Вы славный, хороший человек.
– Сам удивляюсь, почему они меня оставили в покое. Но они свое дело знают.
– А газеты что-то замолчали вдруг. В сегодняшнем выпуске ни слова о преступлении.
– Да будет Аллах милостив к тебе, дядюшка Халиль. Шестьдесят лет я знал его.
– А ему сколько лет было?
– Да уж за восемьдесят.
– Когда же он женился?
– Десять лет тому назад.
– Странный брак, не правда ли?
– Первый раз он женился, когда был молодым. У него и дети появились. А потом вся семья умерла, и он долго оставался вдовцом. Но на все воля Аллаха, он испытывал к Кериме прежде всего отцовские чувства.
– Это вполне понятно.
– Хозяин был человеком серьезным и деловым. А по отношению ко мне проявил себя благодетелем – помог мне вырастить детей, упокой Аллах его душу.
– А как он женился на ней?
– Поехал по делам в Александрию…
– Так она из Александрии? – перебил Сабир.
– Нет. Во время таких поездок он по пути останавливался на несколько дней у своего друга, живущего в Танте. Она была тогда замужем…
– Замужем?
– За сыном своей тетки. Парень оказался подонком, вымогателем. Хозяин познакомился с ними в доме друга… Ох, что-то я слишком язык распустил.
– Как же он женился на ней?
– Сразу же, как она развелась.
– И она пошла за человека, которому больше семидесяти лет!
– А почему бы и нет? Он обеспечил ей достоинство и благополучие.
– И покой, – добавил Сабир, вспомнив последние слова матери. – Но вымогатель не откажется от красивой жены. Почему же он пошел на расторжение брака?
– Всему своя цена. – Старик часто заморгал, словно раскаиваясь в своей болтливости.
– Что было, то прошло, – сказал Сабир.
– Да. Но я слишком много наговорил. Что-то часто стал нести Бог весть что с тех пор, как увидел его кровь, сохрани, великий Боже.
Воспитанница шантажиста, плебейская прислуга, жена дряхлого старика, организатор страшного преступления, источник безумного наслаждения, твоя постоянная мучительница. Беспочвенная надежда привела тебя в ее кровавый отель, а потом бросила в когти этой убийственной ситуации. Подобие той надежды, которая заставила тебя бежать как сумасшедшего за автомобилем.
14
Двойной кофе, чтобы прогнать сонливость. Сабир не отрываясь смотрел на телефон сквозь поднимающиеся облака сигаретного дыма. Когда же позвонит Керима? В течение нескольких минут хлестал проливной дождь. Потом небо прояснилось, но улицу залило грязным потоком. Керима безмолвствует, как смерть, словно и не знает о его страданиях. А ты напиваешься дрянным вином, до рассвета маешься на постели от бессонницы. Мечтаешь о всякой всячине, и тебе мерещится, будто постояльцы слышат твои призывы. Если будешь плохо выглядеть, это не ускользнет от внимания сыщика. А Кериме на все наплевать.
Он попросил посадить его за свой обычный стол. Салон был полон постояльцами, но из прежних едва ли один остался – поразъехались сразу после убийства. Место освободилось. Заранее становилось тошно при мысли об идиотской болтовне соседей по столу, но от этого было не уйти. Один мужчина обратился к нему:
– Арестовали убийцу. Сабир улыбнулся, пытаясь скрыть раздражение.
– Я уже слышал.
– Али Сурейкус?
– Да.
Человек запахнул потуже абаю и сказал:
– Просто грабеж. Вовсе не то, что я думал.
– А чего вы ожидали?
– Честно говоря, я невысокого мнения о женщинах. Сабир посмотрел на него с удивлением. Мужчина пояснил:
– Молодая красивая жена. Унаследует немалое состояние.
– У меня тоже мелькнула такая мысль, – сказал Сабир, стараясь не выдать волнение.
Человек засмеялся:
– Некоторые мысли грешны.
А не пришло ли то же самое в голову следователю? Но Керима хранит гробовое молчание. Да и телефон молчит как на грех. А на улице – холод, дождь, грязь. Не смолкает голос нищего. Мухаммед Сави окликнул Сабира, показывая на телефон. С мольбой в душе Сабир бросился к телефону.
– Алло!
– Сабир?
Могло ли ему прийти в голову, что ее голос вызовет у него такое разочарование?
– Ильхам… Как поживаешь?
– Я тебе помешала?
– Нет-нет, что ты! Просто мне нездоровится. Но сегодня я буду ждать тебя.
Порвать с ней сразу не хватает духу. Куда легче было бы, если бы инициатива в этом исходила от нее. Он обязан уберечь ее от всей этой грязи, даже если придется резать по-живому. Она ведь даже не подозревает о том, что творится у него в голове. Лишь укоризненно улыбается, и в ее взгляде чистота, не омраченная никаким грехом. Как же угораздило его влюбиться в нее так глубоко и искренне!
Он крепко сжал ее руку в своей ладони.
– Не чувствуешь себя виноватым? – спросила она. У него слова застряли в горле. Сняв перчатки, она села за стол и спросила с тревогой:
– Здорово тебя прохватило?
– Проклятый грипп.
– Кто-нибудь за тобой присматривает?
– Нет.
– Доктора вызывал?
– Нет. Да я уже выздоровел. Так, чуть-чуть осталось.
– Ну что ж, рада слышать. Больше сока пей. Пока ели, она подолгу не отрывала взгляда от его лица.
– А я подумывала, не навестить ли тебя.
– Слава Богу, что ты не сделала этого. Она пожала плечами, но ничего не сказала. Потом вдруг радостно объявила:
– А вот я ни минуты зря не теряла! Сейчас он услышит слова, которые еще вчера показались бы ему прекрасной музыкой, но много ли проку от музыки тому, кто уже оглох?
– Ты ангел.
– Не веришь? Ну так знай! Ты начнешь новую жизнь. Мы начнем новую жизнь. Как ты на это смотришь?
Чтобы не обидеть ее, Сабир сделал вид, что взволнован.
– Я думаю, что ты – ангел, – сказал он, – а я всего лишь ничтожный червь.
– Деньги, которые тебе нужны, к твоим услугам.
– Деньги?!
– Да. Это то, что я скопила на будущее. Плюс некоторые мои побрякушки, которые я и так не ношу. Не ахти что, но хватит. Я уже советовалась со знающими людьми и могу тебя заверить, что начнем мы на надежной основе.
Боже мой! Это не просто прекрасная музыка. Это чудо! Мечтал ли ты о таком? Капитал без кражи, без преступления. А с ним – подлинная любовь. Верни жизнь дядюшке Халилю. Очнись от кошмара.
– Ильхам, – пробормотал он еле слышно, – каждый раз, когда ты одариваешь меня своим благородством, во мне растет убеждение, что я тебе не пара.
– Хватит! Для поэзии времени нет.
Она счастлива и полна энтузиазма. Погасить этот огонь было бы твоим вторым преступлением. Но ведь она тянет руку, чтобы сорвать несуществующий плод. Да и тебе в голову не приходило, что так легко можно решить твою проблему. Только что теперь от того, что существует на свете любовь, свобода, человеческое достоинство? Почему же это чудо не свершилось прежде, чем ты совершил свое преступление?
– О чем задумался? Я надеялась, что ты обрадуешься. И даже очень.
Остается лишь поставить ее перед фактом, чтобы избавить от иллюзий.
– Говорю же, недостоин я твоею благородства, – сказал он, тяжело вздыхая. – Почему ты мне не веришь?
– Я думала, ты обрадуешься.
– Поздно.
– Боже мой, ты не любишь меня?
– Ильхам… дело обстоит гораздо сложнее. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Но кто я такой?
– Только не говори мне, пожалуйста, об отце, о бедности, о том, что ты никудышный…
Ты терзаешь меня, разрывая мое сердце на части. Единственный способ исцелить тебя – это рассказать тебе всю правду.
– Может, ты еще болен? Вроде бы ты рядом со мной, а мне хочется спросить: где Сабир?
– Не спрашивай меня ни о чем, а иначе тебе придется расстроиться.
– Если ты еще болен…
– Нет. Болезнь тут ни при чем.
– Так в чем же дело? Почему ты говоришь – поздно?
– Я так сказал?
– Да только что!
– Я имел в виду лишь то, что я тебе не пара.
– А я эту чушь отвергаю. Ты знаешь, что я люблю тебя.
– В этом и состоит мое преступление. К сожалению, когда мы любим, уже не думаем ни о чем, кроме любви.
– В чем же тут преступление?
– А в том, что я должен был представиться тебе таким, какой я есть на самом деле.
– Ты это сделал, и я это приняла.
– Я рассказал тебе об отце, но…
Он на секунду замялся и с горечью закончил:
– Но не рассказал о матери. Она посмотрела на него с укоризной.
– Я ведь люблю тебя, и твое прошлое к этому не имеет отношения.
– Ты должна меня выслушать.
– Ради Бога, не надо о матери, да будет ей земля пухом.
– Вся Александрия знает то, о чем я тебе сейчас расскажу.
– Давай зачеркнем Александрию на нашей карте.
– Моя мать закончила свои дни в тюрьме,– сказал он с горечью.
Ильхам посмотрела на него так, словно решила, что он тронулся умом.
– Поняла? – спросил он, проглатывая слюну. – Власти конфисковали ее имущество и деньги. В этом секрет моей бедности после стольких лет обеспеченной жизни. Она не оставила мне ничего, кроме этой химеры с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
– Вам нечего больше заявить, чтобы помочь следствию?
– Нечего.
Вы можете нам еще понадобиться потом. Так что не выезжайте, не предупредив нас.
– К вашим услугам, эфенди. Непродуманным был план. Рассчитанный на дураков. А попытка удрать вообще безумие: неусыпное око будет следить за каждым твоим шагом. Надо проанализировать все вопросы и ответы, чтобы понять истинное положение вещей.
13
А положение твое безысходное, как смерть. Скоро следствие сомкнет кольцо вокруг тебя. Скоро окажешься в центре внимания многих глаз. И не успеешь понять, что происходит вокруг тебя. Как и дядюшка Халиль перед тем, как ты обрушил на него удар. Остерегайся любого неосмотрительного шага. Гостиница ведет себя лучше, чем ты, Здесь опять тишина. Запах смерти прогнал многих постояльцев. Но вселяются другие. А в салоне холодно, как в могиле. В газетах сегодня ничего нового. Вот ты уже и газеты читаешь, как прочие люди. Они снова возвращаются к разговорам о хлопке, валюте, войне. А снаружи ветер завывает. И нищий раздражающе повышает голос с настойчивостью, свойственной всем нищим.
Звук знакомых шагов, приближающихся снаружи. Мухаммед Сави поднялся, встречая Кериму. Сабир внутренне содрогнулся. Керима с матерью сели перед стариком. Пришла передать управление гостиницей? Встретятся ли их взгляды сейчас или спустя мгновения? Пришла она, и твоя мятущаяся душа немного успокоилась. Когда перестанут все взоры обращаться на нас? Она, наверное, сумеет каким-нибудь способом передать послание. Она в трауре, который делает ее еще более соблазнительной. Она о чем-то говорит со стариком, в их разговор вмешался Мухаммед Сави:
– Не знаю, когда разрешено будет войти в квартиру.
Узнать бы, где она живет теперь. Но следить за ней было бы сумасшествием. И как же ты забыл спросить адрес ее мамаши, когда разрабатывали вместе план. Возможно, она сама позвонит тебе. Должна же вспомнить о твоей отчаянной нужде в деньгах.
– Телефон, господин Сабир!
Ох, что еще нужно этому телефону? Или Рахими усовершенствовал свои шуточки? Взял левой рукой трубку, а правую протянул к Кериме со словами:
– Госпожа, еще раз выражаю свое соболезнование. Она благодарно слегка пожала ему руку, не поднимая на него глаз. Он встал спиной к Сави и в течение всего разговора смотрел на нее.
– Это Ильхам.
Ну, почему не Рахими? И почему именно эта гостиница?
– Здравствуй.
– Как поживаешь?
– Хорошо.
– Почему ты вчера не пришел?
– Прости, неважно себя чувствовал.
– Отложим выяснения. Но сегодня ты придешь?
– Нет, не сегодня. Когда пройдет простуда.
– Больше не буду тебя беспокоить. Ты знаешь место и время. Пока.
– До свидания.
Линия отключилась, но он продолжал держать трубку, будто разговор продолжался. А сам смотрел на Кериму, пока не поймал ее взгляд. Тогда сказал:
– Ты должна обязательно связаться со мной. Хотя бы по телефону.
Она отвела взгляд. Но ему показалось, что она поняла его игру. Снова заговорил:
– Мне надо многое узнать. Я думаю, ты вполне осознаешь, в каком я положении. Мы должны каким-то образом объясниться. И не забывай, что мои деньги быстро тают.
Она бросила на него предостерегающий взгляд.
– Я хорошо понимаю все трудности. Но у тебя нет недостатка в уме и смекалке.
С бьющимся сердцем Сабир вернулся на свое место. Все-таки некоторое удовлетворение получил. Керима тут же ушла в сопровождении матери. Им вдруг овладело смутное предчувствие, что она ушла из его жизни навсегда. Без нее преступление теряло смысл и цель. Он продолжал оставаться в салоне в надежде, что она позвонит. Время тянулось мучительно медленно. Ее уход вселил в него чувство безнадежности. Салон опустел. Он заметил, что Мухаммед Сави смотрит на него. Обменялись вежливыми кивками.
– Что вас тут держит, когда все разошлись? – спросил Сави.
– Простуда. Принял аспирин. Как получше станет, пойду.
Говоря это, он прошел и сел на стул, где до этого сидела Керима. Хм… а следователь где сидел?
– Ох, до чего же разочаровал меня этот телефонный звонок.
– Да… Пропал и унес тайну с собой,– сочувственно сказал Сави.
Сабир посмотрел на старика взглядом, выражавшим сострадание.
– А какому суровому испытанию подверглись вы!
Старик поморщился.
– Не дай вам Бог такое увидеть.
– Да уж, наверно, жуткое зрелище. Я ни разу не видел покойника. Даже на тело матери не смог взглянуть, читая первую суру Корана.
– С другой стороны, умершая – одно, а убитый – совсем другое.
– Конечно. Убийство, кровь, жестокость…
– Жестокость достойна вечного проклятья.
– А я вот спрашиваю себя: ну что может оправдать убийство?
– Действительно, что?
– И убийца – какой это человек?
– Это просто не укладывается в голове! Однажды я видел убийцу – парнишку-бакалейщика. Всегда считал его кротким как голубок.
– Вы были потрясены, наверное.
– Но как избежать подобных случаев?
– И вправду – как избежать? Надеюсь, мы скоро услышим о его аресте.
Старик печально посмотрел на Сабира и сказал:
– Его уже арестовали.
– Кого?
– Убийцу.
– Убийца найден? Но я ничего не слышал и не читал об этом.
Старик молча покачал головой с видом знающего человека.
– И кто же он?
– Али Сурейкус.
– Этот дурак?
– Как и тот бакалейщик.
– То-то я не видел его сегодня и вчера вечером.
– Да смилостивится над нами Аллах.
– А вдова покойного знает об этом?
– Конечно.
– Поистине человек – загадка.
– У него обнаружили деньги.
– Может, это его деньги?
– Да нет, он сам признался в краже. У полиции есть верные методы.
– Ив убийстве признался?
– Не знаю.
– Но вы же сказали – поймали убийцу.
– Это Керима сказала.
– Значит, ограбление – мотив убийства.
– Очевидно, так.
– Мог бы украсть, не убивая.
– Видимо, хозяин проснулся, и преступник вынужден был убить его.
– Он ведь отличался добротой, граничащей с глупостью.
– Да. Но, как вы уже говорили, человек – загадка.
– Более чем загадка.
– А вам известно, что тот нищий, что ежечасно восхваляет пророка, в юности был большим распутником? – спросил Мухаммед Сави.
– Этот человек?!
– Потом потерял все – и положение, и деньги, и зрение. Начал попрошайничать.
– Послушайте, но Али Сурейкус нашел мой кошелек с деньгами в утро убийства и вернул его мне.
– Может, он хитрее, чем мы думаем.
Неужели так легко случаются чудеса? Или все это – лишь плод фантазий, не основанных ни на чем.
– После убийства не разумнее ли для него было сбежать?
– Сбежать – значит признать вину.
– А как он спрятал краденое в своей каморке?
– Может быть, у него дома нашли.
– Перетаскивать краденое домой не менее глупо.
– На все воля Аллаха.
– Когда я встретил его утром, до раскрытия убийства, он выглядел таким спокойным, дружелюбным – как обычно.
– Он из тех убийц, которые потом еще и на похороны убитого придут.
Спокойнее. Следи, чтобы руки не дрожали от волнения. Телефонный звонок может все тебе прояснить. Старик продолжил разговор:
– Меня первого допрашивали.
– Вас?
– Конечно. Я ведь был последним, кто видел хозяина ночью, и первым, кто вошел к нему утром.
– Но кто бы мог подумать.
– Меня просто засыпали вопросами. Я собственноручно запер дверь, и окна были закрыты. Правда, одно окно было только прикрыто, а не на щеколде.
– Может, забыли.
– Супруга его подтвердила, что все окна заперты были.
– Значит, Али Сурейкус взломал окно?
– Это невозможно. Шум разбудил бы постояльцев, не говоря уж о покойном.
– Может быть, Али постучался, и хозяин сам открыл дверь.
– Зачем же тогда открывать окно? Кроме того, следствие установило, что хозяин был убит в постели.
Проницательный взгляд Сави и наступившая тишина, словно в могиле.
– Возможно, Али удалось спрятаться внутри, – предположил Сабир.
– Это исключено. Я запирал дверь после того, как он покинул квартиру.
– Может, он… Обрывок фразы замер, придавленный страхом. Чуть было не сболтнул, что, мол, Али только сделал вид, что запирает окно. А ведь он ни от кого не мог узнать, что именно Али запирал окна.
– Что «может, он»? – переспросил старик.
– Может, открыл дверь другим ключом.
– Возможно. Но зачем окно открывать?
– Вероятно, его забыли запереть.
– Бог его знает.
– Да, для вас это большая беда. Вы славный, хороший человек.
– Сам удивляюсь, почему они меня оставили в покое. Но они свое дело знают.
– А газеты что-то замолчали вдруг. В сегодняшнем выпуске ни слова о преступлении.
– Да будет Аллах милостив к тебе, дядюшка Халиль. Шестьдесят лет я знал его.
– А ему сколько лет было?
– Да уж за восемьдесят.
– Когда же он женился?
– Десять лет тому назад.
– Странный брак, не правда ли?
– Первый раз он женился, когда был молодым. У него и дети появились. А потом вся семья умерла, и он долго оставался вдовцом. Но на все воля Аллаха, он испытывал к Кериме прежде всего отцовские чувства.
– Это вполне понятно.
– Хозяин был человеком серьезным и деловым. А по отношению ко мне проявил себя благодетелем – помог мне вырастить детей, упокой Аллах его душу.
– А как он женился на ней?
– Поехал по делам в Александрию…
– Так она из Александрии? – перебил Сабир.
– Нет. Во время таких поездок он по пути останавливался на несколько дней у своего друга, живущего в Танте. Она была тогда замужем…
– Замужем?
– За сыном своей тетки. Парень оказался подонком, вымогателем. Хозяин познакомился с ними в доме друга… Ох, что-то я слишком язык распустил.
– Как же он женился на ней?
– Сразу же, как она развелась.
– И она пошла за человека, которому больше семидесяти лет!
– А почему бы и нет? Он обеспечил ей достоинство и благополучие.
– И покой, – добавил Сабир, вспомнив последние слова матери. – Но вымогатель не откажется от красивой жены. Почему же он пошел на расторжение брака?
– Всему своя цена. – Старик часто заморгал, словно раскаиваясь в своей болтливости.
– Что было, то прошло, – сказал Сабир.
– Да. Но я слишком много наговорил. Что-то часто стал нести Бог весть что с тех пор, как увидел его кровь, сохрани, великий Боже.
Воспитанница шантажиста, плебейская прислуга, жена дряхлого старика, организатор страшного преступления, источник безумного наслаждения, твоя постоянная мучительница. Беспочвенная надежда привела тебя в ее кровавый отель, а потом бросила в когти этой убийственной ситуации. Подобие той надежды, которая заставила тебя бежать как сумасшедшего за автомобилем.
14
Двойной кофе, чтобы прогнать сонливость. Сабир не отрываясь смотрел на телефон сквозь поднимающиеся облака сигаретного дыма. Когда же позвонит Керима? В течение нескольких минут хлестал проливной дождь. Потом небо прояснилось, но улицу залило грязным потоком. Керима безмолвствует, как смерть, словно и не знает о его страданиях. А ты напиваешься дрянным вином, до рассвета маешься на постели от бессонницы. Мечтаешь о всякой всячине, и тебе мерещится, будто постояльцы слышат твои призывы. Если будешь плохо выглядеть, это не ускользнет от внимания сыщика. А Кериме на все наплевать.
Он попросил посадить его за свой обычный стол. Салон был полон постояльцами, но из прежних едва ли один остался – поразъехались сразу после убийства. Место освободилось. Заранее становилось тошно при мысли об идиотской болтовне соседей по столу, но от этого было не уйти. Один мужчина обратился к нему:
– Арестовали убийцу. Сабир улыбнулся, пытаясь скрыть раздражение.
– Я уже слышал.
– Али Сурейкус?
– Да.
Человек запахнул потуже абаю и сказал:
– Просто грабеж. Вовсе не то, что я думал.
– А чего вы ожидали?
– Честно говоря, я невысокого мнения о женщинах. Сабир посмотрел на него с удивлением. Мужчина пояснил:
– Молодая красивая жена. Унаследует немалое состояние.
– У меня тоже мелькнула такая мысль, – сказал Сабир, стараясь не выдать волнение.
Человек засмеялся:
– Некоторые мысли грешны.
А не пришло ли то же самое в голову следователю? Но Керима хранит гробовое молчание. Да и телефон молчит как на грех. А на улице – холод, дождь, грязь. Не смолкает голос нищего. Мухаммед Сави окликнул Сабира, показывая на телефон. С мольбой в душе Сабир бросился к телефону.
– Алло!
– Сабир?
Могло ли ему прийти в голову, что ее голос вызовет у него такое разочарование?
– Ильхам… Как поживаешь?
– Я тебе помешала?
– Нет-нет, что ты! Просто мне нездоровится. Но сегодня я буду ждать тебя.
Порвать с ней сразу не хватает духу. Куда легче было бы, если бы инициатива в этом исходила от нее. Он обязан уберечь ее от всей этой грязи, даже если придется резать по-живому. Она ведь даже не подозревает о том, что творится у него в голове. Лишь укоризненно улыбается, и в ее взгляде чистота, не омраченная никаким грехом. Как же угораздило его влюбиться в нее так глубоко и искренне!
Он крепко сжал ее руку в своей ладони.
– Не чувствуешь себя виноватым? – спросила она. У него слова застряли в горле. Сняв перчатки, она села за стол и спросила с тревогой:
– Здорово тебя прохватило?
– Проклятый грипп.
– Кто-нибудь за тобой присматривает?
– Нет.
– Доктора вызывал?
– Нет. Да я уже выздоровел. Так, чуть-чуть осталось.
– Ну что ж, рада слышать. Больше сока пей. Пока ели, она подолгу не отрывала взгляда от его лица.
– А я подумывала, не навестить ли тебя.
– Слава Богу, что ты не сделала этого. Она пожала плечами, но ничего не сказала. Потом вдруг радостно объявила:
– А вот я ни минуты зря не теряла! Сейчас он услышит слова, которые еще вчера показались бы ему прекрасной музыкой, но много ли проку от музыки тому, кто уже оглох?
– Ты ангел.
– Не веришь? Ну так знай! Ты начнешь новую жизнь. Мы начнем новую жизнь. Как ты на это смотришь?
Чтобы не обидеть ее, Сабир сделал вид, что взволнован.
– Я думаю, что ты – ангел, – сказал он, – а я всего лишь ничтожный червь.
– Деньги, которые тебе нужны, к твоим услугам.
– Деньги?!
– Да. Это то, что я скопила на будущее. Плюс некоторые мои побрякушки, которые я и так не ношу. Не ахти что, но хватит. Я уже советовалась со знающими людьми и могу тебя заверить, что начнем мы на надежной основе.
Боже мой! Это не просто прекрасная музыка. Это чудо! Мечтал ли ты о таком? Капитал без кражи, без преступления. А с ним – подлинная любовь. Верни жизнь дядюшке Халилю. Очнись от кошмара.
– Ильхам, – пробормотал он еле слышно, – каждый раз, когда ты одариваешь меня своим благородством, во мне растет убеждение, что я тебе не пара.
– Хватит! Для поэзии времени нет.
Она счастлива и полна энтузиазма. Погасить этот огонь было бы твоим вторым преступлением. Но ведь она тянет руку, чтобы сорвать несуществующий плод. Да и тебе в голову не приходило, что так легко можно решить твою проблему. Только что теперь от того, что существует на свете любовь, свобода, человеческое достоинство? Почему же это чудо не свершилось прежде, чем ты совершил свое преступление?
– О чем задумался? Я надеялась, что ты обрадуешься. И даже очень.
Остается лишь поставить ее перед фактом, чтобы избавить от иллюзий.
– Говорю же, недостоин я твоею благородства, – сказал он, тяжело вздыхая. – Почему ты мне не веришь?
– Я думала, ты обрадуешься.
– Поздно.
– Боже мой, ты не любишь меня?
– Ильхам… дело обстоит гораздо сложнее. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Но кто я такой?
– Только не говори мне, пожалуйста, об отце, о бедности, о том, что ты никудышный…
Ты терзаешь меня, разрывая мое сердце на части. Единственный способ исцелить тебя – это рассказать тебе всю правду.
– Может, ты еще болен? Вроде бы ты рядом со мной, а мне хочется спросить: где Сабир?
– Не спрашивай меня ни о чем, а иначе тебе придется расстроиться.
– Если ты еще болен…
– Нет. Болезнь тут ни при чем.
– Так в чем же дело? Почему ты говоришь – поздно?
– Я так сказал?
– Да только что!
– Я имел в виду лишь то, что я тебе не пара.
– А я эту чушь отвергаю. Ты знаешь, что я люблю тебя.
– В этом и состоит мое преступление. К сожалению, когда мы любим, уже не думаем ни о чем, кроме любви.
– В чем же тут преступление?
– А в том, что я должен был представиться тебе таким, какой я есть на самом деле.
– Ты это сделал, и я это приняла.
– Я рассказал тебе об отце, но…
Он на секунду замялся и с горечью закончил:
– Но не рассказал о матери. Она посмотрела на него с укоризной.
– Я ведь люблю тебя, и твое прошлое к этому не имеет отношения.
– Ты должна меня выслушать.
– Ради Бога, не надо о матери, да будет ей земля пухом.
– Вся Александрия знает то, о чем я тебе сейчас расскажу.
– Давай зачеркнем Александрию на нашей карте.
– Моя мать закончила свои дни в тюрьме,– сказал он с горечью.
Ильхам посмотрела на него так, словно решила, что он тронулся умом.
– Поняла? – спросил он, проглатывая слюну. – Власти конфисковали ее имущество и деньги. В этом секрет моей бедности после стольких лет обеспеченной жизни. Она не оставила мне ничего, кроме этой химеры с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14