Он уехал и больше не вернется.
Ба с открытой печалью посмотрела на Мэг, отчего у девушки чуть не разорвалось сердце.
– Прости, дорогая, – проговорила Ба. – Ты, разумеется, права. Очаровательный джентльмен, но будут и другие. – Она нежно погладила Мэг по щеке. – Появится кто-нибудь еще.
Слова Ба вспомнились Мэг сейчас, когда она поудобнее устраивала на подушках голову.
Появится кто-нибудь еще.
Но в глубине души Мэг знала, что никто другой не появится. В ее двадцать четыре года уже никто не появится. И даже если и так, Мэг понимала, что хочет она только одного человека. Которого хотела все эти шесть лет. Одного долговязого, светловолосого джентльмена с улыбкой, от которой подгибаются колени.
И ведь она могла получить его. И возможно, ей еще удастся получить его. Если она примет его условия. Но как же это сделать? Она беспокойно повернулась на кровати, представляя себе обнимающие ее руки Седжа и раздумывая, почему бы ей этого и не сделать.
В ней шесть футов роста, и она признанная старая дева. Почти невозможно предположить, что в этой ситуации она когда-нибудь получит достойное предложение руки и сердца. Разве что от какого-нибудь пожилого вдовца, которому нужна сиделка и мать для его детей. Как можно предпочесть этому менее достойное, но наполненное гораздо большей страстью соглашение с человеком, который заставляет ее кровь кипеть, а сердце трепетать? Как может подходящий брак, обещающий всего лишь редкое и благопристойное исполнение супружеских обязанностей, сравниться со связью с человеком, которого она любит, который хочет держать ее обнаженное тело в своих объятиях? И заниматься с ней любовью днем и ночью? И раскрыть ей все тайны любви, которые ей не терпится узнать?
Неужели так ужасно хотеть всего этого? Неужели лучше так и прожить свою жизнь в одиночестве, никогда не узнав, что стоит за поцелуями Седжа и на что он только намекнул ими? Даже если узнать все это придется вне брака?
Мэг почему-то уже было не важно, сможет ли она ужиться с собой, если согласится на предложение Седжа. Она думала уже о том, сможет ли жить, если не согласится.
И когда ее наконец сморил сон, Мэг твердо решила, что должна делать.
На утро она за завтраком объявила Ба и Терренсу, что решила поехать в Лондон.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Открыв дверцу своей кареты, лорд Пемертон спустился на землю. Он быстро переговорил с кучером, дав указание не ждать его и вернуть карету домой на Гановер-сквер. Длинные вечера с Седжем были непредсказуемы. Никогда нельзя было сказать наверняка, как долго понадобится оставаться. Во всяком случае всегда можно нанять экипаж. Или пройтись до дома пешком. Вечер для конца апреля был необычайно теплым, а Джек любил пешие прогулки.
Карета отъехала, и Джек, повернувшись, поднялся по ступенькам городского дома лорда Седжвика. Губы Пемертона недовольно искривились, когда он увидел, что молоток на двери все отсутствует. Это могло означать только одно: Седж по-прежнему ищет утешения на дне бутылки. А как по собственному опыту знал Джек, пьянство в одиночку было наихудшим из способов утешиться. На самом деле оно вообще не давало никакого утешения. Какие бы несчастья ни заставляли человека пить, чтобы развеяться, каждый глоток только усугублял его душевные страдания.
Вид Седжа в таком состоянии был ненавистен Джеку. Из троих друзей, которых связывали многие годы дружбы, от Седжа меньше всего можно было ожидать такого поведения. Не так уж давно Джек и сам опускался на самое дно отчаяния и пьянства. По сравнению с нынешним ощущением радости жизни это недавнее прошлое казалось просто невероятным. Семь месяцев брака с Мэри принесли ему такое счастье, какое он для себя и не мыслил. Собственное счастливое состояние заставляло Джека отчетливее видеть отчаяние Седжа. С того первого посещения, когда Седж рассказал другу о Мэг Эшбертон, Джек взял за правило навещать Седжа хотя бы через день, упорно пытаясь отучить его от дурной привычки и подыскивая нужные слова, чтобы вытащить его из пучины отчаяния. Но это ему не удалось. Никакие его слова не могли заставить Седжа изменить свое поведение. Джек мог лишь составлять другу компанию в его бдениях за бутылкой, потому что было ясно: виконт не собирается ни оставлять выпивку, ни выходить в свет. Поэтому самое большее, что мог сделать Джек, это заставлять Седжа говорить, чтобы тот меньше пил.
Проводя вечер за вечером за разговорами и выпивкой, Джек ни на йоту не приблизился к решению своей задачи – вытащить Седжа из черного омута отчаяния, в который тот погрузился. Джек предлагал виконту или забыть 1Мэг Эшбертон, или вернуться к ней. Но его друг, казалось, был не в состоянии сделать ни 1того, ни другого. Джек слишком хорошо знал, что чем больше человек пьет, тем труднее ему принять какое-либо решение, кроме как налить себе еще. Но Джек продолжал регулярно заходить на Маунт-стрит, надеясь, что в какой-то момент его друг достигнет дна бутылки и начнет оттуда выбираться.
Сегодня Пемертон был настроен особенно оптимистично, потому что принес новость, способную, как он полагал, вернуть Седжа к действительности.
На стук Джека дверь открыл Виген, во взгляде его читалось облегчение.
– Добрый вечер, милорд. Прошу вас, входите.
– Как он сегодня, Виген? Дворецкий горестно поднял плечи.
– Боюсь, немного хуже. Он не спускался вниз со вчерашнего дня.
– Боже мой! Вы хотите сказать, что он не выходил из спальни?
– Да, милорд, – ответил Виген. – Парджетеру удалось раз или два заставить его встать с постели, но он только посидел у огня.
– Он ел?
– Очень мало.
– Так, возможно, мне удастся уговорить его перекусить вместе со мной, – сказал Джек, пока дворецкий принимал его шляпу и перчатки. – Я сразу пройду наверх посмотреть, как он там. А вы не могли бы прислать к нему в комнату поднос? И кофейник горячего кофе?
– Разумеется, милорд. Благодарю вас, милорд.
Еще более озабоченный, чем раньше, Джек стал подниматься по лестнице. Похоже было, что разум Седжа отказывает очень быстро. Если он в ближайшее время не вылезет из постели и не выйдет из спальни, то может опуститься так низко, что уже никогда не поднимется.
Поднявшись на второй этаж, Джек резко I остановился. Что это за запах? Он втянул носом воздух. «Боже милосердный, – подумал он, поперхнувшись и закашлявшись. – Дым! Какого черта?»
От ужасной мысли все внутри у него по-I холодело, он кинулся к двери в комнату Седжа, распахнул ее и был встречен стеной дыма и вол – ной жара.
О Боже, Седж!
Джек изо всех сил замахал руками, чтобы разогнать дым.
– Седж? Седж?! – позвал он, не видя дальше собственной руки.
Не получив ответа, Пемертон бросился на – зад к двери и высунул голову в коридор.
– Виген! Парджетер! – изо всех сил закричал он, борясь с приступом кашля. – Быстрей сюда! Пожар! Пожар!
Вернувшись в комнату, Джек сорвал с себя галстук и быстро завязал им рот и нос. Все это время сквозь завесу дыма он искал кровать. Когда галстук был завязан и руки освободились, он вытянул их вперед, как слепой, и осторожно стал продираться в ту сторону, где, он знал, стояла кровать. Дым ел глаза, из них текли слезы. Вскоре он смог различить очертания кровати. Боже, полог был объят пламенем, вздымавшимся к потолку.
– Седж! – крикнул он, голос его прозвучал приглушенно из-за ткани.
Вокруг кровати дым и пламя были особенно сильными, и Джек почти ничего не видел. Он вытянул руки, ища друга.
– Седж!
Наконец его рука наткнулась на обутую в сапог ногу. Маркиз не раздумывая потянул за эту ногу, нащупал другую и изо всех сил принялся за них тянуть. Подтянув к себе Седжа настолько, чтобы ухватить его за талию, Джек подхватил безжизненное тело друга с силой, которой и не подозревал в себе. Уклонившись от упавшей сверху объятой пламенем бахромы, от которой веером полетели искры, он перекинул Седжа через плечо, как мешок с картошкой. Стараясь дышать не слишком глубоко, Джек сквозь дым поспешил туда, где, он надеялся, находилась дверь.
Не успев сделать несколько тяжелых шагов, Пемертон наткнулся на что-то мягкое. За звуком кашля последовало прикосновение чьей-то руки.
– Милорд!
Голос принадлежал Парджетеру. Рядом с ним держался Виген. Джек оттолкнул их обоих.
– Он со мной, – прохрипел он. – Со мной.
Виген прокричал приказания лакеям, принесшим ведра с водой. Джек не стал останавливаться, чтобы посмотреть, как они будут сражаться с огнем. Он думал только о том, чтобы отнести друга в безопасное место. Быстро продвигаясь вперед, он почувствовал рядом чье-то присутствие. Парджетер.
– Сюда, милорд, – пролепетал камердинер.
Вслед за Парджетером Джек вошел в маленькую комнату в конце коридора.
– Здесь вы будете в безопасности, – сказал слуга, – если они смогут потушить огонь.
Крики и топот бегущих по лестнице ног указывали на то, что для этого предпринимаются весьма энергичные действия.
Джек опустил свою ношу на кровать и помассировал онемевшие плечи, чтобы вернуть им чувствительность. Он не мог понять, как это ему удалось с такой легкостью поднять огромное тело своего друга. Пемертон наклонился над бесчувственным Седжем.
– Седж? – громко позвал он, сильно хлопнув виконта по щеке. Сейчас было не до любезностей. Седжа надо пробудить. При звуке глухого стона Джек без сил опустился на край кровати и резко вздохнул. – Он жив, – пробормотал он. – Жив.
– Слава Богу, – сказал Парджетер.
Джек взглянул на камердинера. Тот с потрясенным видом смотрел на лежащего без сознания хозяина.
– Не побоюсь признаться, вам, милорд, – сказал он, поворачиваясь к Джеку, – что я испугался. Когда я увидел комнату в дыму, то подумал, что на этот раз все кончено. – Трясущейся рукой он пригладил волосы, потом подошел к кровати и стал снимать с Седжа сапоги. – Лорд Седжвик один из самых добрых и заботливых хозяев, у кого я имел честь служить, – продолжал он, осторожно стягивая сапог, ухватив его за каблук. Наконец после сильного рывка сапог поддался, отчего Парджетер отлетел назад. Обретя устойчивость, он принялся за второй сапог. – Но если мне будет позволено сказать, милорд, – снова заговорил Парджетер, – все эти несчастные случаи тревожат меня.
– Несчастные случаи?
– Да, – сказал Парджетер, продолжая тянуть за второй сапог. – Я никогда не встречал человека, которому бы так не везло. Он…
Его слова были прерваны тихим стоном и сильным кашлем возвращающегося к жизни Седжа. Совершенно не поняв странных слов Парджетера, Джек решил отложить объяснение на другое время. Камердинер уронил сапог, и в руках у него как по волшебству оказался стакан с водой – Джек не мог не подивиться услужливости парня, – который он поднес к губам Седжа.
Сделав несколько глотков, виконт открыл глаза и в полном недоумении огляделся вокруг.
– Что… – начал было он, но был сражен новым приступом кашля.
Джек взял у Парджетера стакан и, обняв друга за плечи, помог ему сесть. Потом прошептал несколько слов камердинеру, тот кивнул и вышел из комнаты. Дав Седжу напиться, Джек позволил ему откинуться на подушки и перевести дух.
– Джек?
– Я здесь, Седж?
– Что случилось?
– Точно не знаю, – сказал Джек. – Могу только сказать, что, когда я вошел в твою комнату, полог полыхал вовсю, а ты без сознания лежал на кровати.
– О Господи! – Глаза Седжа в тревоге расширились. – Ты хочешь… ты хочешь сказать, что я мог… что я чуть… О Боже, Джек! Что же я сделал!
Не успел Джек ответить, как в дверь постучали, а следом появился перепачканный Виген.
– О, слава Всевышнему, милорд! – произнес он, входя. – Надеюсь, вы не пострадали?
– Нет, – покачав головой, ответил Седж. Видимо, у него закружилась голова, потому что он поднес ко лбу руку. – Нет, – повторил он тише, – я не пострадал. Огонь потушили, Виген?
– Да, милорд, – ответил дворецкий, необыкновенным образом приобретая внушительный вид, несмотря на пятна сажи на лице и мокрую одежду. –Огонь потушен.
– Вы можете сказать, Виген, как это случилось? – спросил Джек.
Грустно сдвинув брови, Виген посмотрел на Джека, потом повернулся к хозяину с тем же выражением невероятной печали.
– Не могу сказать с уверенностью, милорд, – ответил он, – но скорее всего каким-то образом… на ночном столике опрокинулась свеча… и от нее занялся полог.
Джек почувствовал ту же печаль, что отразилась в глазах и прозвучала в прерывающемся голосе дворецкого. Седж – беспечный, веселый, всегда улыбающийся Седж – мог дойти до такого. Немыслимо! Этого не должно было случиться! Джек почувствовал беспомощность и злость, что оказался для Седжа не таким уж хорошим другом, не смог вывести его из состояния отчаяния, помочь ему бросить пить.
Джек повернулся к Седжу и увидел, что тот смотрит на него со стыдом и раскаянием. И в тот момент, когда их взгляды встретились, Джек понял, что Седж почувствовал испытываемый им, Джеком, гнев. Этот взгляд помог все понять без слов. Понять, что дальше Седжу падать некуда и что он должен начать выбираться, если хочет сохранить разум.
– Какое счастье, что лорд Пемертон прибыл именно в этот момент, – произнес Виген. разрядив напряженную ситуацию. – Иначе…
Дворецкому не удалось довести свою мысль до конца, но и так было ясно: Седж мог погибнуть.
В эту минуту вошел Парджетер, неся поднос с едой и кофейником. Виген расправил покрывало на кровати, и камердинер поставил туда поднос. Дворецкий налил джентльменам кофе. Пока Седж скептически наблюдал за ним, Джек сделал слугам знак оставить их.
– Выпей кофе, Седж, – сказал Джек, когда они остались одни. – А если откажешься, я залью его тебе в глотку силой, можешь не сомневаться.
Виконт сердито посмотрел на друга и сделал маленький глоток. С отвращением поджав губы, он содрогнулся всем телом.
– Пей! – приказал Джек.
И Седж выпил. У него так тряслись руки, что темная жидкость плескалась в фарфоровой чашке, грозя облить все вокруг. После первого глотка дело пошло лучше. Джек взял ломтик хлеба и щедро намазал его джемом.
– Вот, – сказал он, протягивая хлеб Седжу. – Нужно съесть что-нибудь сладкое, чтобы кофе не пошел обратно.
Седж откусил хлеб с джемом и сделал глоток кофе. Наконец от откинулся, прислонившись к изголовью кровати, удерживая хлеб и кофе на коленях.
– Спасибо тебе, Джек, – тихо произнес он. – Спасибо.
Джек оставался с Седжем большую часть ночи, заставляя его есть, двигаться, пить кофе и разговаривать. Когда они наконец снова вернулись к тому, что произошло вечером, Седж был полон стыда. Хотя виконт был благодарен другу за его более чем своевременное вмешательство, он сожалел, что тот увидел его в таком состоянии.
Джек, казалось, понял стыд Седжа, хотя тот ничего об этом не сказал. Маркиз предложил держать события этого вечера в тайне. Он сказал, что нет необходимости рассказывать кому-либо о происшедшем. Джек верил, что на слуг можно положиться, но согласился перед уходом переговорить об этом с Вигеном. Сам он никогда не обмолвится о случившемся, хотя заметил, что, вероятно, расскажет Мэри, потому что от нее у него секретов нет, а она захочет узнать, где он был всю ночь. На Мэри можно положиться. Седж может быть уверен, что никто из них никогда не заговорит об этом впредь.
У Седжа не было никакого желания распространяться о столь постыдном событии, поэтому он согласился с Джеком, что инцидент стоит сохранить в тайне. Огонь сделал то, что не удалось Джеку: заставил Седжа посмотреть правде в глаза. В Торнхилле он позволил кузену убедить себя не только в том, что злоупотребляет гостеприимством хозяев, но и в том, что из-за скуки и одиночества питает нелепые надежды в отношении Мэг. Надежды, у которых нет будущего. Никакого.
А потом Джек, добрый старина Джек, попытался заставить его понять, что к выпивке он пристрастился, чтобы избежать правды. А уж Джек-то должен знать. И коль на то пошло, Седж тоже. Разве не он увещевал и бранил Джека за глупое поведение, когда Мэри чуть было не оставила его почти у алтаря? За то, что он ведет себя не как взрослый и разумный человек. И, видит Бог, у Джека было куда больше причин для отчаяния, чем у Седжа. Ведь Мэг не давала ему обещаний выйти за него. И тем не менее он вел себя так же по-идиотски, что и Джек тогда.
– Неужели наш пол обречен вести себя из-за женщин как последние болваны? – спросил Седж.
Джек засмеялся.
– Вероятно. Но могу обещать тебе, мой друг, что, как только эти безумные минуты и разногласия остаются в прошлом, женщины превращаются в милейших созданий. Я не променяю своей жизни с Мэри на прежнее холостяцкое житье за все сокровища мира. Такой женщины стоило дождаться.
Седж вздохнул. Он был готов ждать Мэг, но совсем не был уверен, что она к нему придет.
– Кстати о сокровищах, – сказал Джек. – Я подумал, что тебе будет интересно узнать о последней несравненной, покорившей Лондон.
– Каждый год появляется новая, – сказал Седж. – И что же такого необычного в этой Ты пытаешься отвлечь меня лакомым кусочком, чтобы я забыл о Мэг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Ба с открытой печалью посмотрела на Мэг, отчего у девушки чуть не разорвалось сердце.
– Прости, дорогая, – проговорила Ба. – Ты, разумеется, права. Очаровательный джентльмен, но будут и другие. – Она нежно погладила Мэг по щеке. – Появится кто-нибудь еще.
Слова Ба вспомнились Мэг сейчас, когда она поудобнее устраивала на подушках голову.
Появится кто-нибудь еще.
Но в глубине души Мэг знала, что никто другой не появится. В ее двадцать четыре года уже никто не появится. И даже если и так, Мэг понимала, что хочет она только одного человека. Которого хотела все эти шесть лет. Одного долговязого, светловолосого джентльмена с улыбкой, от которой подгибаются колени.
И ведь она могла получить его. И возможно, ей еще удастся получить его. Если она примет его условия. Но как же это сделать? Она беспокойно повернулась на кровати, представляя себе обнимающие ее руки Седжа и раздумывая, почему бы ей этого и не сделать.
В ней шесть футов роста, и она признанная старая дева. Почти невозможно предположить, что в этой ситуации она когда-нибудь получит достойное предложение руки и сердца. Разве что от какого-нибудь пожилого вдовца, которому нужна сиделка и мать для его детей. Как можно предпочесть этому менее достойное, но наполненное гораздо большей страстью соглашение с человеком, который заставляет ее кровь кипеть, а сердце трепетать? Как может подходящий брак, обещающий всего лишь редкое и благопристойное исполнение супружеских обязанностей, сравниться со связью с человеком, которого она любит, который хочет держать ее обнаженное тело в своих объятиях? И заниматься с ней любовью днем и ночью? И раскрыть ей все тайны любви, которые ей не терпится узнать?
Неужели так ужасно хотеть всего этого? Неужели лучше так и прожить свою жизнь в одиночестве, никогда не узнав, что стоит за поцелуями Седжа и на что он только намекнул ими? Даже если узнать все это придется вне брака?
Мэг почему-то уже было не важно, сможет ли она ужиться с собой, если согласится на предложение Седжа. Она думала уже о том, сможет ли жить, если не согласится.
И когда ее наконец сморил сон, Мэг твердо решила, что должна делать.
На утро она за завтраком объявила Ба и Терренсу, что решила поехать в Лондон.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Открыв дверцу своей кареты, лорд Пемертон спустился на землю. Он быстро переговорил с кучером, дав указание не ждать его и вернуть карету домой на Гановер-сквер. Длинные вечера с Седжем были непредсказуемы. Никогда нельзя было сказать наверняка, как долго понадобится оставаться. Во всяком случае всегда можно нанять экипаж. Или пройтись до дома пешком. Вечер для конца апреля был необычайно теплым, а Джек любил пешие прогулки.
Карета отъехала, и Джек, повернувшись, поднялся по ступенькам городского дома лорда Седжвика. Губы Пемертона недовольно искривились, когда он увидел, что молоток на двери все отсутствует. Это могло означать только одно: Седж по-прежнему ищет утешения на дне бутылки. А как по собственному опыту знал Джек, пьянство в одиночку было наихудшим из способов утешиться. На самом деле оно вообще не давало никакого утешения. Какие бы несчастья ни заставляли человека пить, чтобы развеяться, каждый глоток только усугублял его душевные страдания.
Вид Седжа в таком состоянии был ненавистен Джеку. Из троих друзей, которых связывали многие годы дружбы, от Седжа меньше всего можно было ожидать такого поведения. Не так уж давно Джек и сам опускался на самое дно отчаяния и пьянства. По сравнению с нынешним ощущением радости жизни это недавнее прошлое казалось просто невероятным. Семь месяцев брака с Мэри принесли ему такое счастье, какое он для себя и не мыслил. Собственное счастливое состояние заставляло Джека отчетливее видеть отчаяние Седжа. С того первого посещения, когда Седж рассказал другу о Мэг Эшбертон, Джек взял за правило навещать Седжа хотя бы через день, упорно пытаясь отучить его от дурной привычки и подыскивая нужные слова, чтобы вытащить его из пучины отчаяния. Но это ему не удалось. Никакие его слова не могли заставить Седжа изменить свое поведение. Джек мог лишь составлять другу компанию в его бдениях за бутылкой, потому что было ясно: виконт не собирается ни оставлять выпивку, ни выходить в свет. Поэтому самое большее, что мог сделать Джек, это заставлять Седжа говорить, чтобы тот меньше пил.
Проводя вечер за вечером за разговорами и выпивкой, Джек ни на йоту не приблизился к решению своей задачи – вытащить Седжа из черного омута отчаяния, в который тот погрузился. Джек предлагал виконту или забыть 1Мэг Эшбертон, или вернуться к ней. Но его друг, казалось, был не в состоянии сделать ни 1того, ни другого. Джек слишком хорошо знал, что чем больше человек пьет, тем труднее ему принять какое-либо решение, кроме как налить себе еще. Но Джек продолжал регулярно заходить на Маунт-стрит, надеясь, что в какой-то момент его друг достигнет дна бутылки и начнет оттуда выбираться.
Сегодня Пемертон был настроен особенно оптимистично, потому что принес новость, способную, как он полагал, вернуть Седжа к действительности.
На стук Джека дверь открыл Виген, во взгляде его читалось облегчение.
– Добрый вечер, милорд. Прошу вас, входите.
– Как он сегодня, Виген? Дворецкий горестно поднял плечи.
– Боюсь, немного хуже. Он не спускался вниз со вчерашнего дня.
– Боже мой! Вы хотите сказать, что он не выходил из спальни?
– Да, милорд, – ответил Виген. – Парджетеру удалось раз или два заставить его встать с постели, но он только посидел у огня.
– Он ел?
– Очень мало.
– Так, возможно, мне удастся уговорить его перекусить вместе со мной, – сказал Джек, пока дворецкий принимал его шляпу и перчатки. – Я сразу пройду наверх посмотреть, как он там. А вы не могли бы прислать к нему в комнату поднос? И кофейник горячего кофе?
– Разумеется, милорд. Благодарю вас, милорд.
Еще более озабоченный, чем раньше, Джек стал подниматься по лестнице. Похоже было, что разум Седжа отказывает очень быстро. Если он в ближайшее время не вылезет из постели и не выйдет из спальни, то может опуститься так низко, что уже никогда не поднимется.
Поднявшись на второй этаж, Джек резко I остановился. Что это за запах? Он втянул носом воздух. «Боже милосердный, – подумал он, поперхнувшись и закашлявшись. – Дым! Какого черта?»
От ужасной мысли все внутри у него по-I холодело, он кинулся к двери в комнату Седжа, распахнул ее и был встречен стеной дыма и вол – ной жара.
О Боже, Седж!
Джек изо всех сил замахал руками, чтобы разогнать дым.
– Седж? Седж?! – позвал он, не видя дальше собственной руки.
Не получив ответа, Пемертон бросился на – зад к двери и высунул голову в коридор.
– Виген! Парджетер! – изо всех сил закричал он, борясь с приступом кашля. – Быстрей сюда! Пожар! Пожар!
Вернувшись в комнату, Джек сорвал с себя галстук и быстро завязал им рот и нос. Все это время сквозь завесу дыма он искал кровать. Когда галстук был завязан и руки освободились, он вытянул их вперед, как слепой, и осторожно стал продираться в ту сторону, где, он знал, стояла кровать. Дым ел глаза, из них текли слезы. Вскоре он смог различить очертания кровати. Боже, полог был объят пламенем, вздымавшимся к потолку.
– Седж! – крикнул он, голос его прозвучал приглушенно из-за ткани.
Вокруг кровати дым и пламя были особенно сильными, и Джек почти ничего не видел. Он вытянул руки, ища друга.
– Седж!
Наконец его рука наткнулась на обутую в сапог ногу. Маркиз не раздумывая потянул за эту ногу, нащупал другую и изо всех сил принялся за них тянуть. Подтянув к себе Седжа настолько, чтобы ухватить его за талию, Джек подхватил безжизненное тело друга с силой, которой и не подозревал в себе. Уклонившись от упавшей сверху объятой пламенем бахромы, от которой веером полетели искры, он перекинул Седжа через плечо, как мешок с картошкой. Стараясь дышать не слишком глубоко, Джек сквозь дым поспешил туда, где, он надеялся, находилась дверь.
Не успев сделать несколько тяжелых шагов, Пемертон наткнулся на что-то мягкое. За звуком кашля последовало прикосновение чьей-то руки.
– Милорд!
Голос принадлежал Парджетеру. Рядом с ним держался Виген. Джек оттолкнул их обоих.
– Он со мной, – прохрипел он. – Со мной.
Виген прокричал приказания лакеям, принесшим ведра с водой. Джек не стал останавливаться, чтобы посмотреть, как они будут сражаться с огнем. Он думал только о том, чтобы отнести друга в безопасное место. Быстро продвигаясь вперед, он почувствовал рядом чье-то присутствие. Парджетер.
– Сюда, милорд, – пролепетал камердинер.
Вслед за Парджетером Джек вошел в маленькую комнату в конце коридора.
– Здесь вы будете в безопасности, – сказал слуга, – если они смогут потушить огонь.
Крики и топот бегущих по лестнице ног указывали на то, что для этого предпринимаются весьма энергичные действия.
Джек опустил свою ношу на кровать и помассировал онемевшие плечи, чтобы вернуть им чувствительность. Он не мог понять, как это ему удалось с такой легкостью поднять огромное тело своего друга. Пемертон наклонился над бесчувственным Седжем.
– Седж? – громко позвал он, сильно хлопнув виконта по щеке. Сейчас было не до любезностей. Седжа надо пробудить. При звуке глухого стона Джек без сил опустился на край кровати и резко вздохнул. – Он жив, – пробормотал он. – Жив.
– Слава Богу, – сказал Парджетер.
Джек взглянул на камердинера. Тот с потрясенным видом смотрел на лежащего без сознания хозяина.
– Не побоюсь признаться, вам, милорд, – сказал он, поворачиваясь к Джеку, – что я испугался. Когда я увидел комнату в дыму, то подумал, что на этот раз все кончено. – Трясущейся рукой он пригладил волосы, потом подошел к кровати и стал снимать с Седжа сапоги. – Лорд Седжвик один из самых добрых и заботливых хозяев, у кого я имел честь служить, – продолжал он, осторожно стягивая сапог, ухватив его за каблук. Наконец после сильного рывка сапог поддался, отчего Парджетер отлетел назад. Обретя устойчивость, он принялся за второй сапог. – Но если мне будет позволено сказать, милорд, – снова заговорил Парджетер, – все эти несчастные случаи тревожат меня.
– Несчастные случаи?
– Да, – сказал Парджетер, продолжая тянуть за второй сапог. – Я никогда не встречал человека, которому бы так не везло. Он…
Его слова были прерваны тихим стоном и сильным кашлем возвращающегося к жизни Седжа. Совершенно не поняв странных слов Парджетера, Джек решил отложить объяснение на другое время. Камердинер уронил сапог, и в руках у него как по волшебству оказался стакан с водой – Джек не мог не подивиться услужливости парня, – который он поднес к губам Седжа.
Сделав несколько глотков, виконт открыл глаза и в полном недоумении огляделся вокруг.
– Что… – начал было он, но был сражен новым приступом кашля.
Джек взял у Парджетера стакан и, обняв друга за плечи, помог ему сесть. Потом прошептал несколько слов камердинеру, тот кивнул и вышел из комнаты. Дав Седжу напиться, Джек позволил ему откинуться на подушки и перевести дух.
– Джек?
– Я здесь, Седж?
– Что случилось?
– Точно не знаю, – сказал Джек. – Могу только сказать, что, когда я вошел в твою комнату, полог полыхал вовсю, а ты без сознания лежал на кровати.
– О Господи! – Глаза Седжа в тревоге расширились. – Ты хочешь… ты хочешь сказать, что я мог… что я чуть… О Боже, Джек! Что же я сделал!
Не успел Джек ответить, как в дверь постучали, а следом появился перепачканный Виген.
– О, слава Всевышнему, милорд! – произнес он, входя. – Надеюсь, вы не пострадали?
– Нет, – покачав головой, ответил Седж. Видимо, у него закружилась голова, потому что он поднес ко лбу руку. – Нет, – повторил он тише, – я не пострадал. Огонь потушили, Виген?
– Да, милорд, – ответил дворецкий, необыкновенным образом приобретая внушительный вид, несмотря на пятна сажи на лице и мокрую одежду. –Огонь потушен.
– Вы можете сказать, Виген, как это случилось? – спросил Джек.
Грустно сдвинув брови, Виген посмотрел на Джека, потом повернулся к хозяину с тем же выражением невероятной печали.
– Не могу сказать с уверенностью, милорд, – ответил он, – но скорее всего каким-то образом… на ночном столике опрокинулась свеча… и от нее занялся полог.
Джек почувствовал ту же печаль, что отразилась в глазах и прозвучала в прерывающемся голосе дворецкого. Седж – беспечный, веселый, всегда улыбающийся Седж – мог дойти до такого. Немыслимо! Этого не должно было случиться! Джек почувствовал беспомощность и злость, что оказался для Седжа не таким уж хорошим другом, не смог вывести его из состояния отчаяния, помочь ему бросить пить.
Джек повернулся к Седжу и увидел, что тот смотрит на него со стыдом и раскаянием. И в тот момент, когда их взгляды встретились, Джек понял, что Седж почувствовал испытываемый им, Джеком, гнев. Этот взгляд помог все понять без слов. Понять, что дальше Седжу падать некуда и что он должен начать выбираться, если хочет сохранить разум.
– Какое счастье, что лорд Пемертон прибыл именно в этот момент, – произнес Виген. разрядив напряженную ситуацию. – Иначе…
Дворецкому не удалось довести свою мысль до конца, но и так было ясно: Седж мог погибнуть.
В эту минуту вошел Парджетер, неся поднос с едой и кофейником. Виген расправил покрывало на кровати, и камердинер поставил туда поднос. Дворецкий налил джентльменам кофе. Пока Седж скептически наблюдал за ним, Джек сделал слугам знак оставить их.
– Выпей кофе, Седж, – сказал Джек, когда они остались одни. – А если откажешься, я залью его тебе в глотку силой, можешь не сомневаться.
Виконт сердито посмотрел на друга и сделал маленький глоток. С отвращением поджав губы, он содрогнулся всем телом.
– Пей! – приказал Джек.
И Седж выпил. У него так тряслись руки, что темная жидкость плескалась в фарфоровой чашке, грозя облить все вокруг. После первого глотка дело пошло лучше. Джек взял ломтик хлеба и щедро намазал его джемом.
– Вот, – сказал он, протягивая хлеб Седжу. – Нужно съесть что-нибудь сладкое, чтобы кофе не пошел обратно.
Седж откусил хлеб с джемом и сделал глоток кофе. Наконец от откинулся, прислонившись к изголовью кровати, удерживая хлеб и кофе на коленях.
– Спасибо тебе, Джек, – тихо произнес он. – Спасибо.
Джек оставался с Седжем большую часть ночи, заставляя его есть, двигаться, пить кофе и разговаривать. Когда они наконец снова вернулись к тому, что произошло вечером, Седж был полон стыда. Хотя виконт был благодарен другу за его более чем своевременное вмешательство, он сожалел, что тот увидел его в таком состоянии.
Джек, казалось, понял стыд Седжа, хотя тот ничего об этом не сказал. Маркиз предложил держать события этого вечера в тайне. Он сказал, что нет необходимости рассказывать кому-либо о происшедшем. Джек верил, что на слуг можно положиться, но согласился перед уходом переговорить об этом с Вигеном. Сам он никогда не обмолвится о случившемся, хотя заметил, что, вероятно, расскажет Мэри, потому что от нее у него секретов нет, а она захочет узнать, где он был всю ночь. На Мэри можно положиться. Седж может быть уверен, что никто из них никогда не заговорит об этом впредь.
У Седжа не было никакого желания распространяться о столь постыдном событии, поэтому он согласился с Джеком, что инцидент стоит сохранить в тайне. Огонь сделал то, что не удалось Джеку: заставил Седжа посмотреть правде в глаза. В Торнхилле он позволил кузену убедить себя не только в том, что злоупотребляет гостеприимством хозяев, но и в том, что из-за скуки и одиночества питает нелепые надежды в отношении Мэг. Надежды, у которых нет будущего. Никакого.
А потом Джек, добрый старина Джек, попытался заставить его понять, что к выпивке он пристрастился, чтобы избежать правды. А уж Джек-то должен знать. И коль на то пошло, Седж тоже. Разве не он увещевал и бранил Джека за глупое поведение, когда Мэри чуть было не оставила его почти у алтаря? За то, что он ведет себя не как взрослый и разумный человек. И, видит Бог, у Джека было куда больше причин для отчаяния, чем у Седжа. Ведь Мэг не давала ему обещаний выйти за него. И тем не менее он вел себя так же по-идиотски, что и Джек тогда.
– Неужели наш пол обречен вести себя из-за женщин как последние болваны? – спросил Седж.
Джек засмеялся.
– Вероятно. Но могу обещать тебе, мой друг, что, как только эти безумные минуты и разногласия остаются в прошлом, женщины превращаются в милейших созданий. Я не променяю своей жизни с Мэри на прежнее холостяцкое житье за все сокровища мира. Такой женщины стоило дождаться.
Седж вздохнул. Он был готов ждать Мэг, но совсем не был уверен, что она к нему придет.
– Кстати о сокровищах, – сказал Джек. – Я подумал, что тебе будет интересно узнать о последней несравненной, покорившей Лондон.
– Каждый год появляется новая, – сказал Седж. – И что же такого необычного в этой Ты пытаешься отвлечь меня лакомым кусочком, чтобы я забыл о Мэг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25