Более того, он ни разу не воспользовался ни одной женщиной, постоянно окружавших его, куда бы он ни отправлялся в Париже.«Странно, – подумал Талейран, – очень странно. Это может стать чрезвычайно опасным. Если такой могущественный человек, каким был российский император Александр, призовет к себе в союзники Всевышнего, то он может пойти на все…»В этот момент дверь открылась, и к князю подошел один из его слуг, он низко поклонился.– В чем дело? Я же отдал распоряжение, чтобы нас не беспокоили! – возмутился Талейран.– С позволения его величества, князь, у меня для русского царя сообщение. Я прошу у него соизволения говорить, – ответил вошедший. Было очевидно, что он очень волнуется.– Я даю его вам, – быстро сказал Александр. – В чем же заключается ваше сообщение?– Ваше величество, три человека пришли сюда, и они умоляют вас дать им аудиенцию.Талейран повернулся к высокопоставленному гостю.Я должен извиниться перед вами, ваше величество. Я даже представить не могу, кто осмелился на такое… Подождите одну минуту, и я разберусь.– А кто эти господа? – поинтересовался Александр.Слуга взглянул на него и пробормотал:– Один из тех, кто просит аудиенции, – маршал Ней, ваше величество.Через несколько минут лицом к лицу сошлись Александр и самый известный из маршалов Наполеона. Ней подошел к царю и поклонился.– Ваше величество. – Голос его был хрипл от усталости и волнения. – Разрешите представить вам министра иностранных дел Коленкура и маршала имперской армии Макдональда.– Мосье Коленкур и я – старые друзья, – сказал Александр и поклонился бывшему послу в Санкт-Петербурге. Он ответил на поклон второго маршала с таким необычным именем. Потом он вспомнил, что Макдональд потерпел поражение при Кацбахе во время саксонской кампании. Он писал об этом Екатерине…– Пожалуйста, садитесь, господа. Здесь нам не помешают. Что вы хотите мне сообщить?Царь попросил Талейрана подождать в соседней комнате, пока они ведут переговоры, и получил искреннее удовольствие от его обеспокоенности тем, что происходит, и его взволнованного предупреждения не слушать посланников Наполеона, поскольку здесь можно ожидать любую ловушку…– Я прибыл к вам от имени императора, ваше величество, – заговорил Ней. – Я принес послание от него.– Вы можете прочесть его.Ней откашлялся и развернул бумагу, с которой свисала широкая красная лента, заканчивающаяся печатью с орлом. «Ввиду заявления союзных держав, что император Наполеон является единственным препятствием к восстановлению мира в Европе, император Наполеон, верный своей присяге, заявляет, что он отказывается от престола Франции, ибо нет личной жертвы, не исключая даже жертвы собственной жизнью, которую он не был бы готов принести во имя блага своей родины, неотделимого от прав его сына, а также регентши-императрицы, а также ради сохранения законов империи». Ней опустил бумагу, а потом протянул ее Александру.– Вот его подпись, ваше величество.Александр еще раз прочитал документ, заметив в конце злую, небрежную подпись, потом он посмотрел прямо на Нея.– Скажите мне, князь московский, вы сами верите в то, что он все это выполнит?Усталым жестом, жестом отчаяния Ней провел рукой по лицу.– У него нет выбора, ваше величество. Сегодня у нас было совещание. Он хотел продолжить борьбу, атаковать Париж, но ни один из его маршалов не захотел поддержать его в этом. Мы водили его рукой, ваше величество.– Я думаю, что он сошел с ума, ваше величество. – Теперь говорил маршал Макдональд. – Он решил выступить против всех союзнических сил, в то время как его войска составляют менее пятидесяти тысяч человек. С ним вместе в Фонтенбло его Гвардия; и они такие же сумасшедшие, как и он. Нашим долгом является спасение Франции, пока это еще возможно.– А также спасти его, – медленно произнес Ней. – Он поручил нам обратиться к вам, ваше величество.Больше он никому не доверяет.– Я его злейший враг, – сказал Александр. – Почему же он не послал вас к австрийцам? Ведь его жена – эрцгерцогиня.– Потому что последнее слово за вами, ваше величество, – ответил ему Макдональд. – Вы благородно обошлись с Парижем, когда пруссаки хотели сравнять его с землей. Вы обещали народу Франции свободные выборы правительства.– Умоляю, не реставрируйте династию Бурбонов! – не удержался Ней. – Франции они не нужны.Назначьте Марию-Луизу регентшей над малолетним королем римским. Это все, чего просит у вас Наполеон.Александр ничего не ответил, и в течение нескольких минут четверо мужчин сидели в молчании. Ней, вытиравший лицо носовым платком, выглядел старым и измученным. Второй маршал угрюмо уставился на свои лакированные сапоги. Коленкур наблюдал за царем, а мыслями возвращался к тем дням, когда он находился в качестве посла в Петербурге; к долгим разговорам с Александром; он вспоминал свое полное доверие ему, вплоть до последнего момента. А теперь эти слова: «Я – его злейший враг». Возможно, впервые он услышал, как Александр говорит правду. Он посмотрел в сторону и нахмурился, понимая, что их миссия была пустой тратой времени.Наконец Александр обратился к Нею. После первых же слов, которыми они обменялись, между ними возникло необъяснимое чувство симпатии. В этом храбрейшем из всех великих маршалов чувствовалась некоторая простота, чем он привлекал своего победителя, а в русском царе была какая-то непоколебимая сила, которая вызывала доверие в сердце солдата.– Я ничего не могу обещать Наполеону Бонапарту, – произнес Александр, – но я уважаю волеизъявление французского народа и таких людей, как вы, князь. Я – враг Бонапарта, но я – друг Франции и сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Оставьте мне документ об отречении.Он поднялся, и Коленкур с горечью посмотрел на него и заметил:– Армия все еще поддерживает Наполеона, ваше величество. Он ведь может выступить и без нас. Чудеса, которые он творил с пятнадцатилетними мальчиками, взявшими в руки ружья всего несколько недель тому назад, можно и повторить. Гвардейцы будут защищать его, сражаясь до последнего.Эти слова были проникнуты вызовом и ненавистью, проявившимися слишком поздно у человека, которого обманули много лет назад, когда он готовился воевать с Францией. Александр признал это и увидел, что в глазах дипломата стояли слезы ярости.– Я учту это, мосье Коленкур, – мягко сказал он. – Если вы придете ко мне завтра утром, я, возможно, буду иметь для вас ответ.Когда дверь за французами закрылась, царь подошел к камину и облокотился о каминную доску, глядя вниз на красные уголья. В этой большой комнате с высоким потолком даже в апреле было очень холодно.Он думал о том, насколько ему понравился Ней. Он нашел друга в нем, но не приобрел дружбу бедняги Коленкура. Французский посол никогда не простит ему ни вероломства, испытанного в первые годы жизни в Петербурге, ни унижения сегодняшней встречи.Александр вспомнил о Талейране. Несомненно, этот политик попытается что-то выведать у посланников Наполеона. Царь еще раз перечитал документ Наполеона об отречении и представил себе французского императора в Фонтенбло, покинутого маршалами, женой, семьей, все еще пытающегося угрозами и обманом сохранить династию Бонапартов на французском престоле, страстно стремящегося наброситься, как сумасшедший тигр, на своих врагов в последней попытке разбить их прежде, чем погибнуть самому. Какая ирония судьбы, какое отчаяние и печаль в том, что в свой роковой час он обращается к своему величайшему врагу! Затем, зевая, Александр позвонил слуге и отправился наверх в спальную.Рано утром на следующий день Талейран попросил разрешения увидеться с ним. Он приветствовал своего царственного гостя победоносной улыбкой и новостью о том, что войско маршала Мармона в двенадцать тысяч человек заманили в расположение союзнических сил, где оно было принуждено сдаться. Маршал и его генералы предали Наполеона в последний момент и уничтожили его последний шанс на проведение переговоров. Теперь царю оставалось дать только один ответ маршалу Нею и другим, когда они придут за ответом – безоговорочная сдача.Сторонники Бонапарта возвратились в Фонтенбло именно с этим ответом, и шестого апреля Наполеон подписал акт о безоговорочном отречении и отдался на милость победителей.Двадцать шестого апреля король Людовик XVIII высадился в Кале, а затем прибыл в Париж, чтобы занять свой трон. В союзе с Талейраном Александр перехитрил Меттерниха и покончил с австрийским влиянием на Францию. За этот триумф предстояло заплатить очень дорогой ценой.После того, как Наполеон отплыл в ссылку на остров Эльба, Александр присутствовал на балу, который давала императрица Жозефина в Мальмезоне. Когда она вышла, чтобы приветствовать русского царя, он был поражен ее красотой. Жозефина присела перед ним с грацией молодой женщины, и Александр склонился над ее рукой и галантно поцеловал ее.– Приветствую вас в Мальмезоне, ваше величество.Она улыбнулась, и очарование молодости тут же исчезло. Стоя рядом с ней, Александр заметил тонкие морщинки под ее макияжем, седые нити в коротко подстриженных курчавых волосах. Однако ее огромные карие глаза улыбались ему, и в них светилось восхищение, к их выражению примешивалось былое кокетство ее молодости. Как вы красивы, говорили эти глаза, как стройны и привлекательны.Она позволила ему на секунду задержать ее пальцы, а потом отняла руку.Это такая большая честь, ваше величество. Должна признаться, что я просто умирала от желания быть представленной вам.– Мадам, я ошеломлен. Я уже все пересмотрел в Париже и со всеми переговорил, когда мне сказали: «Если вы хотите увидеть самую красивую женщину Франции, отправляйтесь в Мальмезон», – он мягко улыбнулся ей. – Я не мог дождаться, когда же отправлюсь сюда, а теперь я вижу, что меня обманули. Им следовало бы сказать – самую красивую женщину Европы. Просто несправедливо ограничивать вашу славу только Францией.Она рассмеялась своим чарующим смехом.– Вы так странно на меня воздействуете, ваше величество, заставляя меня чувствовать себя совсем молодой! Жаль, что мне придется вас разочаровать. Пройдемте, позвольте мне представить вам мою дочь, королеву Гортензию.Наполеон выдал свою падчерицу за своего брата Людовика, и в результате этого замужества та стала супругой голландского короля. Удивительно несчастливый союз этот закончился разводом.Как и до всех в Европе, до царя доходили слухи, что Гортензия была и остается любовницей самого Наполеона, и неудачное ее замужество объяснялось подозрениями Людовика Бонапарта. Царь также слышал, что она жестоко ревновала свою элегантную мать за то, что той удалось добиться любви Бонапарта, а сама она в этом не преуспела.Гортензия ждала в длинном элегантном салоне, и когда царь приблизился к ней, она присела перед ним в реверансе. Александр увидел перед собой молодую и довольно привлекательную женщину. Он любезно заговорил с ней. Несмотря на некоторую скованность, в ее поведении сквозило беспокойство; было совершенно очевидно, что она испытывала сильную взволнованность, а несколько сказанных им слов вызвали на ее глазах слезы.Александр сопровождал Жозефину к обеду, и впервые за последние восемнадцать месяцев общество женщины доставляло ему наслаждение. Бывшая императрица была прирожденной кокеткой; ее забавная болтовня заставляла его смеяться, а сопровождавшие его офицеры флиртовали с ее дамами. Казалось, что не было никакого завоевания Франции и свержения Наполеона. Он отметил, как изысканно и откровенно платье Жозефины: грудь едва прикрыта тонким вышитым муслиновым платьем плечи и руки, сохранявшие гладкость и красоту. Она была на много лет старше его, но он не мог не смеяться с ней и не отпускать ей комплиментов ради удовольствия видеть эти сияющие карие глаза. После обеда они первыми открыли бал. Это было великолепное зрелище, и Жозефина уверяла его, что он вальсирует лучше всех.Несколько позже она предложила ему пройтись по саду.– Он так прекрасен, ваше величество. Мои розы известны повсюду.Он почувствовал, что она хочет поговорить с ним наедине. Они вышли на террасу и спустились в сад. Над головами светила огромная луна.Она взяла его под руку, и они шли некоторое время в молчании. Александр старался шагать не так широко, чтобы попасть с ней в ногу.– Как удивительна жизнь, – вдруг произнесла она. – Я помню, как Наполеон в первый раз рассказывал о вас после возвращения из Тильзита. Понимаете, я была такой уставшей. Меня никогда не интересовала политика, а он мог часами рассказывать мне о ней. Теперь я полагаю, что такие разговоры с женой были только естественными, но тогда я так об этом не думала. Я очень хорошо помню, что он говорил тогда о вас, ваше величество. «Тебе бы он понравился, моя дорогая», – были его слова. И несмотря на все, что произошло, вы мне действительно нравитесь. Разве это не удивительно?Когда она взглянула на него, на ее лице не было улыбки. Она неожиданно показалась ему крайне уставшей и даже грустной.– Я очень рад, мадам, – мягко отозвался Александр. – Я сильно огорчился бы, если бы не понравился вам. Что касается меня самого, то позвольте мне сказать одну вещь?– Конечно. Не пройти ли нам вот сюда, отсюда вы сможете лучше всего рассмотреть расположение клумб.– Я никогда не в состоянии буду понять, как он мог расстаться с вами?Она пожала плечами, и ее легкий шарф соскользнул у нее с плеч.– А я никогда не в состоянии буду понять, как он мог оставаться со мной так долго, – призналась она. – Это правда, что та жалкая женщина сбежала к отцу и отказалась ехать с ним на Эльбу?– Боюсь, что да.– Это тоже удивительно, – резким тоном продолжала она. – Члену семьи Габсбургов следовало бы иметь большее чувство долга, чем у каких-то там Мюратов, Неев и им подобных. Конечно, она никогда не любила его, но должна же она понимать, что значит для него король римский. Он заслуживает большего.– Не обвиняйте Нея и маршалов, мадам, – попытался убедить ее Александр. – Они вынуждены были заключить мир; Франция лежала бы в руинах, послушайся они Наполеона.– Возможно. Вы должны меня простить, ваше величество. Как женщина, я просто не могу представить себе подобные вещи… Как же он будет там, на Эльбе?– Это очень приятное место, – успокоил ее царь. – Ему позволено сохранить титул императора, и мы отдали остров в полное его распоряжение. Возможно, ему удастся найти там что-то вроде счастья.– Все же это не совсем то, что править Европой. Скажите мне, правда ли, что он пытался покончить жизнь самоубийством после отречения в Фонтенбло? До меня доходили слухи об этом. Голос ее был неестественно спокоен.– Думаю, что да, – осторожно ответил Александр, – в момент отчаяния. Но уже к следующему утру ему удалось собраться с силами.Она издала короткий смешок.– Он мог пойти на это. Воображаю его всегда такого оптимиста всегда убеждающего других людей, что он может творить чудеса, ведь он и сам был полностью в этом убежден. А теперь все кончено, вернулись Бурбоны. Думаю, что это ошибка. Они заслуживали гильотины, настолько тупы они были… Посмотрите вон туда, вниз, ваше величество. Видите небольшой фонтан? Ну разве он не прелестен?– Он очарователен, мадам.Она стояла близко к нему, и он ощутил, что ее сотрясает дрожь.– Вам холодно. Нам следует вернуться, или позвольте по крайней мере принести вам шаль.– Нет, благодарю вас, ваше величество. В конце концов это мой самый элегантный туалет, который я надела в вашу честь. Зачем же я буду скрывать его под старой шалью? Давайте пройдем вот сюда.Ее кудрявая голова была на уровне его плеча, и когда она повернулась, в ее головном уборе сверкнули бриллианты.Несколько минут они молчали, а потом Александр неожиданно произнес:– Вы говорили, что жизнь удивительна. Если бы вы знали, насколько я согласен с вами! В своем поражении Наполеон приобретет больше друзей, чем он имел, когда успех сопутствовал ему, даже вы, мадам, с кем он обошелся так бесчестно. А я, победитель, окружен людьми, действующими против меня!– Безусловно, вы имеете в виду Талейрана. Ужасный человек, он действует против всех. Я иногда думаю, что ум его так же искривлен, как и нога. А кто еще, ваше величество?– Австрийцы, – ответил он.– Они, должно быть, боятся вас, – заметила она. – Раньше они боялись Наполеона, а теперь они боятся вас, полагаю потому, что вы его победили. Ненависть человечества – вот награда за величие. Когда-то что-то в этом роде сказал Бонапарт. Не могла же я сама такое придумать!Она посмотрела на него и улыбнулась, он порывисто поднес ее руку к губам и поцеловал. Было нечто невыносимо трогательное в ее преданности человеку, которого он победил, и в той искренности, с которой она обращалась с ним. Он заметил, что она все еще дрожала.– Вы еще очень молоды, ваше величество, – мягко проговорила она. – Сейчас мир принадлежит вам, как когда-то он принадлежал ему… Никогда не понимала, почему мужчинам это так важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26