По щеке Латрисии побежала слеза. Она помолчала, достала из сумки носовой платок, вытерла слезу, потом сказала:
– Простите меня. – Она обращалась к присяжным.
– Не хотите ли воды, мисс Суит? – спросила Аманда, которую полностью захватил драматизм происходящего. Родни Дарт вскочил на ноги:
– Возражаю, ваша честь. Это уже чересчур.
– О, я не жду, что вы мне поверите, мистер прокурор. Такая старая кошелка, как я, пытается найти любовь мужчины вдвое моложе ее. Но разве мне не дозволено мечтать?
– Ваша честь? – взмолился Дарт.
– Обвиняемая имеет право защищаться, мистер Дарт, – ответил судья Робард тоном, который ясно показал присяжным, что он не купился на трогательный рассказ Латрисии, но тем не менее некоторые из присяжных бросали злые взгляды на помощника прокурора.
– Больше нечего говорить, – сказала Латрисия. – Я ставила на любовь и проиграла. Я готова принять то, что пошлет мне судьба. Но я хочу, чтобы вы знали: я ни на одну секунду не хотела от этого мужчины денег. Я хотела только любви.
Франк Джаффе, старший в фирме среди своих партнеров, Каца, Легейна и Брандизи, был крупным румяным мужчиной с посеребренными сединой темными вьющимися волосами. Нос ему дважды ломали в юности, и он больше походил на водителя-дальнобойщика, чем на адвоката. Франк сидел в своем офисе и диктовал письмо, когда вошла Аманда, размахивая папкой с делом Латрисии Суит.
– Как ты мог так со мной поступить?
Франк ухмыльнулся:
– Ты ведь выиграла, верно?
– Не в этом дело.
– Эрни Кац сидел в конце зала. Так он сказал, что ты была не так уж ужасна.
– Ты послал Эрни, чтобы он смотрел, как меня будут унижать?
– Еще он сказал, что ты выглядела до смерти напуганной.
– Это так, и ты, дав мне это безумное дело, совсем мне не помог.
– Ты была бы напугана независимо от того, какое дело было бы у тебя первым. Когда я вел свое первое дело, я во время суда только и делал, что пытался вспомнить, какую фразу надо говорить, если ты хочешь представить новые доказательства. Я так толком и не вспомнил.
– Спасибо, что поделился опытом.
– Аманда, я свое первое дело проиграл. Я знал, что с Латрисией в качестве клиентки у тебя есть шанс, даже если ты напортачишь. Я защищаю ее уже многие годы, и обычно у нас все получается. Эрни сказал, что присяжные вернулись через двадцать минут.
– Двадцать две, – поправила Аманда укоризненно. – Должна признаться, выигрывать приятно.
Франк засмеялся.
– Эрни также сказал, что твоя заключительная речь была еще тем перлом. Особенно та часть, где ты заявила, что просмотрела все законы штата Орегон и нигде не нашла, чтобы любовь считалась преступлением.
Аманда ухмыльнулась. Это была замечательная фраза. Затем она перестала улыбаться.
– Я все равно считаю, что ты негодяй.
– Ты теперь боец, детка. Все ждут нас у Скарлетти, чтобы отпраздновать.
– Ох, черт, они только будут надо мной надсмехаться. Кроме того, я ничего особенного и не сделала. Латрисия выиграла дело, рассказав эту свою душещипательную историю.
– Слушай, адвокатам, работающим в суде, не идет скромность. Хвастайся своими успехами, а в неудачах вини предвзятых судей, невежественных присяжных и хитрых прокуроров. На данный момент ты единственный адвокат в нашей фирме, кто не проиграл ни одного дела.
Пока она не нашла собственного жилья, Аманда обитала вместе с отцом в его зеленом доме в викторианском стиле с покатой крышей на озере Ист, где она и выросла. Дома она почти не жила, только на летних и зимних каникулах, поскольку она девять лет училась в колледже. После стольких лет независимости жить в своей комнате на втором этаже, где она провела детство, было как-то странно. Комната была заполнена юношескими сувенирами: школьными дипломами, призами за победы в соревнованиях по плаванию, занимавшими целые полки, медалями и вырезками из газет в рамках, описывающими ее спортивные достижения.
Когда Аманда в десять часов забралась в постель, она чувствовала себя уставшей и немножко пьяной и была слишком расстроена для того, чтобы сразу заснуть. Франк не имел права посылать ее в суд неподготовленной. Точно так же когда-то он швырнул ее в бассейн у Ассоциации молодых христиан, когда ей было три года, чтобы научить плавать. Кроме того, у Скарлетти Франк выступил с речью, в которой сравнил ее победу в суде с неожиданными победами в чемпионатах по плаванию, когда она училась на первом курсе колледжа, вогнав ее в краску. Ей хотелось, чтобы отец перестал думать о ней как о маленькой девочке и понял, что она уже взрослая женщина, которая имеет такое образование, которое может открыть ей двери любой юридической фирмы.
Аманда уже подзабыла, как любит Франк все контролировать. Ее ужасно раздражала его уверенность в том, что он всегда знает, что для нее лучше. Сегодня уже не в первый раз она задумалась о том, не совершила ли ошибку, согласившись работать в фирме отца, а не устроилась в одну из фирм в Сан-Франциско, которые приглашали ее, и не согласилась на должность секретаря Верховного суда Соединенных Штатов, как советовал судья Мэдисон.
Аманда рассматривала тени на потолке спальни и спрашивала себя, зачем она вернулась в Портленд, хотя и знала ответ. С той поры как она достаточно повзрослела, чтобы понимать, чем занимался ее отец, ее привлекало уголовное законодательство, а лучше Франка Джаффе криминального защитника не существовало. Еще будучи маленькой девочкой, она наблюдала, как отец очаровывает присяжных и ставит в тупик свидетелей обвинения. На новостных конференциях он держал ее на коленях. Он обсуждал стратегию защиты, когда сидел с ней на кухне за горячим какао. В то время как ее одноклассники говорили о том, сколько они будут зарабатывать, она думала о тех невиновных людях, которых она спасет.
Аманда повернулась на бок. Глаза уже привыкли к темноте. Она смотрела на свои призы, которые собрал Франк. С ней он прожил детство, которого у него самого не было. Она знала, что он ее любит и хочет для нее только самого лучшего. Она же хотела иметь возможность решать самой, что для нее лучше.

3

Мэри Сандовски выскочила из операционной. Медсестра бежала по тесному больничному коридору, опустив голову, чтобы никто не видел ее слез. Через несколько секунд из той же операционной вылетел доктор Винсент Кардони и устремился за ней. Когда хирург, мужчина мощного телосложения, поравнялся с медсестрой, он схватил ее за худенький локоть и развернул лицом к себе.
– Бездарная корова.
Посетители, пациенты и работники больницы останавливались, чтобы посмотреть на разъяренного хирурга и женщину, которую он ругал.
– Я пыталась сказать вам…
– Ты перепутала флаконы с лекарством, безмозглая дура.
– Нет. Вы…
Кардони прижал ее к стене и наклонился к ней так близко, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица перепуганной медсестры. Зрачки расширились, вены на шее вздулись.
– Не смей никогда мне возражать.
– Винсент, ты соображаешь, что делаешь?
Хирург круто повернулся. К нему подошла высокая женщина спортивного телосложения с рыжеватыми волосами. На ней было свободное коричневое платье и белый врачебный халат. Холодные глаза, которые она не сводила с хирурга, были цвета яшмы.
Кардони в ярости повернулся к ней:
– Это не твое дело, Джастин.
Женщина остановилась в двух шагах от Кардони.
– Убери от нее руки, или я позабочусь о том, чтобы тебя вызвали на дисциплинарную комиссию. Не думаю, что ты выдержишь еще одну жалобу, тем более что в данном случае свидетелей полным-полно.
– Какие-нибудь проблемы, доктор Касл?
Джастин взглянула на широкоплечего мужчину в зеленом хирургическом халате, который остановился рядом с ней. Черные буквы на белой табличке, приколотой к груди, сообщали, что это доктор Энтони Фиори.
– Нет никаких проблем, потому что доктор Кардони уходит, – сказала Джастин, переводя взгляд на Кардони. На виске хирурга заметно бился пульс, все его тело было напряжено, но он внезапно заметил собравшуюся толпу и отпустил локоть медсестры. Джастин подошла к нему поближе и присмотрелась к его глазам.
– Бог ты мой, – сказала она тихо, но достаточно громко, чтобы стоящие поближе ее расслышали. – Ты что-то принимал? Ты оперировал под кайфом?
Кулаки Кардони сжались. На мгновение показалось, что он сейчас ударит Джастин. Затем он повернулся и ушел, проталкиваясь через толпу зевак. Сандовски сползла по стене на пол. Фиори поймал ее.
– Вы в порядке? – мягко спросил он.
Она кивнула, продолжая плакать.
– Давайте пройдем куда-нибудь, где поменьше народу, – предложила Джастин, беря медсестру за руку и уводя в боковую комнату, где иногда отдыхали стажеры. Она усадила дрожащую женщину на узкую металлическую койку, стоявшую у стены, и села рядом. Фиори принес ей стакан воды.
– Что случилось? – спросила Джастин, когда Сандовски немного успокоилась.
– Он говорит, что я поменяла местами флаконы с лекарством, но это неправда. Он наполнил шприц не глядя.
– Помедленнее. Я не улавливаю.
Медсестра глубоко вздохнула.
– Вот так-то лучше. Расслабьтесь.
– Доктор Кардони оперировал на кистевом суставе. Надо ведь провести анестезирование руки перед операцией.
Джастин кивнула.
– Затем обработать рану перекисью водорода, прежде чем зашивать.
Джастин снова кивнула.
– Лидокаин и перекись водорода находились в двух флаконах, стоящих рядом. Доктор Кардони настоял на том, чтобы самому наполнить шприц. И он не посмотрел.
– Он ввел пациенту перекись водорода вместо лидокаина? – изумленно спросила Джастин.
– Я пыталась сказать ему, что он спутал лекарства, но он велел мне заткнуться. Затем миссис Мэньон, пациентка, начала жаловаться на жжение, тогда он сделал ей еще один укол, и потом она закричала.
– Не могу поверить, – сказала Джастин, с недоумением качая головой. – Как мог он перепутать перекись водорода с лидокаином? Одна жидкость прозрачная, в другой есть пузырьки. Это все равно что спутать шампанское с водой.
– Я действительно пыталась сказать ему, но он не слушал. Не знаю, что бы случилось, если бы доктор Мезлер не остановил его. Я не виновата. Клянусь, я не путала флаконы.
– Вы хотите подать жалобу? Я вас поддержу.
Сандовски, похоже, перепугалась.
– Нет-нет. Я ведь не должна, верно?
– Сами решайте.
В глазах медсестры читался страх.
– Вы ведь сами не станете докладывать, верно?
– Нет, если вы этого не хотите, – успокоила ее Джастин.
Голова Сандовски опустилась, она снова заплакала.
– Я его ненавижу. Вы понятия не имеете, какой он, – вымолвила она сквозь рыдания.
– Еще как имею, – сказала Джастин. – Этот негодяй – мой муж.
Фиори явно удивился.
– Мы разошлись, – добавила Джастин.
Она протянула медсестре бумажную салфетку.
– Идите домой и отдохните остаток дня, – предложила она. – Мы договоримся со старшей медсестрой.
Сандовски кивнула, а Фиори позвонил и договорился, чтобы ее отпустили с работы.
– С ним надо что-то делать, – сказала Джастин, как только медсестра ушла.
– Ты всерьез сказала, что Кардони оперирует под кайфом?
Джастин взглянула на Фиори и покраснела.
– Он не может протянуть и дня без кокаина. Его скоро обвинят в преступной небрежности. Я чувствую, что он кого-нибудь убьет, если не принять меры. Я ведь не могу вмешиваться. Он хирург, а я всего лишь стажер. И я подала на развод. Никто не воспримет меня всерьез.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – задумчиво сказал Фиори. – Ты ничего не сможешь сделать. Особенно если эта сестра не подаст жалобу.
– Я не могу ее просить. Она напугана до смерти.
Фиори кивнул.
– Кстати, спасибо тебе за то, что вмешался. Трудно сказать, что бы Винсент сделал, если бы тебя там не было.
Фиори улыбнулся:
– Ты выглядела так, будто в помощи не нуждаешься.
– Все равно спасибо.
– Мы, бедные стажеры, должны держаться вместе. – Фиори взглянул на настенные часы. – Ой, мне пора бежать, иначе я опоздаю на свидание с опухолью.
Красивый стажер решительным шагом направился прочь по коридору. Джастин Касл следила за ним, пока он не скрылся за поворотом.

4

У Мартина Брича были редеющие светло-русые волосы, тусклые, водянистые карие глаза и бледная кожа, как у человека, редко бывающего на свежем воздухе. У него был ужасный вкус в одежде. Он носил оранжевые или зеленые брюки с цветастыми пиджаками и яркими широкими галстуками, давно вышедшими из моды. В таких нарядах он выглядел глупо, но Мартину было на это наплевать. К тому моменту, когда его недруги могли осознать, что недооценили его, они чаще всего были уже мертвы.
Брич начал свою карьеру с того, что калечил людей для Бенни Ди, но он был слишком умен, чтобы долго заниматься такой непрестижной работой. Сейчас Брич руководил самой эффективной и безжалостной преступной организацией на Северо-Востоке. Никто не знал, где скрывается Бенни.
Правая рука Мартина, Арт Прочаска, был гигантом с толстыми губами, широким носом и тонкими, как будто нарисованными карандашом бровями. Ходили слухи, что в те дни, когда он собирал дань для воровской шайки, он пользовался своей большой головой, чтобы вырубить должника, причем делал это эффективнее, чем электрошокер. Умом, как у Брича, Прочаска не отличался, но разделял его пристрастие к насилию. Когда Мартин поднимался вверх в уголовном мире, то захватил с собой единственного человека, которому доверял.
Прочаска, хромая, вошел в офис Брича с задней стороны клуба «Джунгли» и уселся у письменного стола напротив босса. Он повредил ногу, когда свалился на асфальт, спасаясь от машины Клиффорда Гранта в аэропорту. Офис был крошечным, мебель хлипкая, купленная на распродаже. Тонкие, будто из картона, стены украшали фотографии голых женщин и календарь автомобильной компании. Из стрип-клуба доносилась такая громкая музыка, что трудно было разговаривать. Брич хотел, чтобы клуб выглядел занюханным, чтобы налоговое управление США даже не подозревало, какие деньги здесь крутятся.
– Итак? – спросил Брич.
– Грант пропал. Мы побывали у него дома и в больнице. Никто не видел его после того, как он скрылся от полицейских.
Брич сидел очень тихо. Тому, кто его не знал, он мог показаться расслабленным, но Прочаска знал, что в нем кипит ярость.
– Это плохо, Арти. Меня кинули на четверть миллиона баксов, я потерял свой доход и репутацию из-за этого урода.
– Если бы он не рванул с места вместе с этим сердцем, нас бы замели.
Брич смотрел на Прочаску достаточно долго, чтобы гигант опустил глаза.
– Тогда где же он?
– Никто не знает. Мы с Юджином обшарили его квартиру. Ни хрена не нашли. Подозреваю, что кто-то там побывал до нас, но с уверенностью сказать не могу.
– Копы?
– Нет, там слишком прибрано.
– Напарник?
– Возможно.
– Кто он, Арти?
Прочаска ответил неуверенно. Он терпеть не мог сообщать Бричу плохие новости.
– У меня всего одна ниточка. Мой приятель в телефонной компании дал мне отчеты по Гранту. Он несколько раз звонил по телефону в Уэст-Хиллз. Телефон принадлежит доктору Винсенту Кардони.
– Он хирург?
– Да, и он работает в больнице Святого Франциска.
Глаза Брича сузились. Доктор Клиффорд Грант тоже работал в этой больнице.
– Женщина, которая живет напротив его квартиры, говорит, что гости к нему приходили редко, но она видела женщину и мужчину, может быть, двух мужчин. Так или иначе, дамочка была сногсшибательной красоткой, и соседка подшучивала над Грантом по этому поводу, а он очень нервничал. Сказал, что она коллега по работе и что ее зовут Джастин Касл.
– И что?
– Она врач, хирург, и это еще не все. Касл замужем за Винсентом Кардони.
Брич ненадолго задумался, а Прочаска нервно ерзал в своем кресле.
– Ты думаешь, копы взяли Гранта? – спросил Брич.
– Наши люди в Бюро утверждают, что нет.
– Тогда разузнай поподробнее все об этой парочке, Арти.
– Уже делаю.
– Мне нужен Грант. Мне нужен его напарник, и я хочу получить назад деньги. Когда я все это получу, я найду замену потерянному органу.

5

Доктор Карлетон Суинделл, администратор больницы Святого Франциска, выиграл у компьютера очередную партию в бридж и взглянул на часы. Он уже заставил человека, пришедшего по вызову, ждать двадцать минут. Тонкие губы доктора Суинделла растянулись в довольной улыбке. Вернее будет сказать, не ждать, а париться, насколько он знал выражения доктора Кардони. Что же, тем хуже для него. Ему не помешает слегка потренироваться в смирении.
Суинделл щелкнул мышкой. Игра в бридж исчезла с экрана, сменившись изображением Эйнштейна и Леонардо да Винчи, играющими в теннис.
1 2 3 4 5