— Сэр Ричард, — произнесла Марта чуть оттаявшим голосом, — называю вам имя одного человека, находящегося в тюрьме Ее величества. Его зовут Шон, повторяю по буквам: Ш-О-Н, фамилия Хэнесси, с двумя "с". Задержан приблизительно три месяца назад. Находится под следствием в ожидании суда, приговор еще не вынесен.
Она бросила взгляд на Джэнсона, прося подтверждения, и тот кивнул.
— Необходимо, чтобы этого человека немедленно освободили и посадили в самолет, следующий в... — Марта умолкла, задумавшись. — В аэропорту Гэтуик стоит реактивный лайнер Фонда Свободы. Срочно доставьте этого, человека туда. Перезвоните мне через сорок пять минут и сообщите ожидаемое время прибытия в Гэтуик.
Джэнсон восхищенно покачал головой. «Сэром Ричардом», несомненно, был Ричард Уайтхэд, директор Специальной разведывательной службы Великобритании. Но больше всего Джэнсона поразил холодный повелительный тон Марты. Уайтхэд должен был перезвонить ей не для того, чтобы сообщить, будет ли удовлетворена ее просьба, а затем, чтобы доложить, когда она будет удовлетворена. В качестве правой руки Новака Марта Ланг была, вероятно, хорошо известна политической элите всего мира. Джэнсон был занят изучением преимуществ, имевшихся у его противника на Ануре, но люди Новака тоже обладали значительными ресурсами.
И еще Джэнсона восхитило интуитивное стремление Ланг соблюдать секретность. Конечная точка пути так и не была названа; самолет Фонда Свободы, находящийся в Гэтуике, получит лишь приблизительные указания относительно маршрута. И только когда он поднимется в воздух и войдет в международную воздушную зону, летчик узнает точное место встречи, назначенное Джэнсоном: один из островов Никобарского архипелага.
После этого Джэнсон просмотрел список военного снаряжения с одним из помощников Ланг по имени Джеральд Хоксчайлд, выполняющим обязанности начальника тыла. На каждый запрос Хоксчайлд отвечал не словами «да» или «нет», а временным интервалом: двенадцать часов, четыре часа, двадцать часов. Временем, необходимым на то, чтобы достать оборудование и перебросить его на Никобары.
Все кажется таким простым, поймал себя на мысли Джэнсон. И тотчас же понял почему. В то время как организации, защищающие права человека, устраивают конференции, на которых обсуждаются проблемы поставок стрелкового оружия в Сьерра-Леоне или использование военных вертолетов для переправки наркотиков в Казахстане, организация Новака использует более непосредственный метод изъятия вредоносной техники с рынка: она просто ее скупает. Хоксчайлд подтвердил, что Фонд Свободы действительно покупает снятые с производства и, следовательно, не подлежащие замене образцы и отправляет их на свои склады, чтобы в дальнейшем переработать их как вторичные отходы или, если это военный транспорт, переоборудовать под гражданские нужды.
Через тридцать минут на телефоне замигала зеленая лампочка. Марта Ланг взяла трубку.
— Значит, он уже в пути? Его состояние? — После непродолжительной паузы она сказала: — В таком случае мы рассчитываем, что вылет состоится не позже чем через шестьдесят минут. — Ее голос смягчился. — Вы нам очень помогли. Мы перед вами в бесконечном долгу... Ну что вы. Да, и не забудьте передать от меня горячий привет Джиллиан, хорошо? В этом году мы очень скучали по вас в Давосе. Можете не сомневаться, Петер непременно расскажет обо всем премьер-министру... Да-да, мы обязательно встретимся в самое ближайшее время. До скорого!
Ну и женщина, восхищенно подумал Джэнсон.
— Весьма высока вероятность того, что мистер Хэнесси прибудет на встречу раньше вас, — доложила ему Марта, как только положила трубку.
— Почтительно снимаю шляпу, — ответил Джэнсон.
В иллюминаторах показался золотой солнечный диск, нежащийся на пушистых белых подушках облаков. Несмотря на то что самолет нагонял заходящее солнце, бег времени не замедлялся. Джэнсон понимал, что Марта Ланг, бросая взгляд на часы, хочет не просто узнать точное время. Она отсчитывает часы, оставшиеся Петеру Новаку. Встретившись с Джэнсоном глазами, Марта, помолчав, сказала:
— Что бы ни случилось, хочу поблагодарить вас за то, что вы для нас сделали.
— Я еще ничего не сделал, — попробовал было возразить Джэнсон.
— Вы сделали нечто, имеющее очень большую ценность, — остановила его она. — Вы вселили в нас надежду.
Джэнсон собрался было заговорить о жестоких реалиях, о неблагоприятных факторах, о непредсказуемости развития событий, но вовремя остановился. Необходимо помнить о высшем прагматизме. На данном этапе ложная надежда лучше отсутствия вообще какой-либо надежды.
Глава третья
Воспоминаниям было уже тридцать лет, но все, казалось, происходило только вчера. Они раскручивались в его снах ночью — всегда накануне важного задания, подпитываемые сдерживаемым днем беспокойством, — и хотя они начинались и обрывались каждый раз в разных местах, ему казалось, что он просматривает одну и ту же закрученную в кольцо кинопленку.
Посреди джунглей была расположена база. На базе имелся домик с кабинетом. В этом кабинете стоял письменный стол. На столе лежал лист бумаги.
На самом деле это была свежая сводка с координатами целей для заградительного и беспокоящего огня.
Возможный ракетный удар со стороны вьетконговцев , пусковая установка будет находиться в точке с координатами А Т384341; время между 02:00 и 03:00 сегодня ночью.
Совещание командиров отрядов Вьетконга, деревня Лок-Нинь, координаты БТ415341, в 22.00 сегодня вечером.
Попытка проникновения разведгруппы вьетконговцев, ниже по течению реки Го-Ной, координаты АТ404052, от 23:00 до 01:00.
Потрепанная папка на столе лейтенанта-коммандера Алана Демареста была заполнена подобными донесениями. Разведка получала их от осведомителей и затем передавала в КВПВ, Командование вооруженного контингента, оказывающего военную помощь Вьетнаму. Как осведомители, так и предоставленная ими информация получали код из буквы и цифры, обозначающий степень достоверности. Почти все донесения были классифицированы как F/6: надежность агента неопределенная; надежность информации неопределенная.
Выражение «надежность неопределенная» было эвфемизмом. Донесения поступали от двойных агентов, от сочувствующих Вьетконгу, от платных осведомителей, а порой просто от крестьян, имевших зуб на соседа и хотевших свести старые счеты, заставив кого-нибудь постороннего разрушить оросительный канал соперника.
— И вот это должно стать основой для постановки целей заградительного и беспокоящего огня! — недовольно буркнул Демарест, обращаясь к Джэнсону и Магуиру. — Но это же чушь собачья! Какой-то очкарик-чарли, сидя в Ханое, сочинил этот вздор специально для нас, а затем переправил в КВПВ. Так вот, господа, это пустая трата снарядов. И знаете, почему я в этом уверен? — Схватив тонкий листок, он замахал им, словно флагом. — Потому что на этой бумаге нет крови!
Из крошечных колонок дорогого квадрофонического музыкального комплекса, одной из маленьких слабостей Демареста, доносились негромкие хоралы ХII века.
— Притащите мне вьетконговского «языка», черт побери, — оскалившись, продолжал Демарест. — Нет, лучше притащите их целую дюжину! Если у них будут при себе бумаги, несите и бумаги — заверенные вьетконговской кровью. Докажите мне, что термином «военная разведка» именуется что-то существующее на самом деле.
Вечером того же дня шестеро разведчиков, перекатившись через фибергласовые борта катера, нырнули в теплые неглубокие воды реки Хам-Луонг. Пройдя вброд с четверть мили по отмели, они выбрались на остров в форме груши.
— Возвращайтесь с пленными или не возвращайтесь вовсе, — напутствовал разведчиков командир.
Если им улыбнется удача, они выполнят задачу: остров Нок-Ло контролировали силы Вьетконга. Однако что касается удачи, в последнее время ощущалась ее острая нехватка.
На всех шестерых были простые черные пижамы, как и на их врагах. Ни личных знаков, ни знаков различия, ни указаний на то, что они относятся к «Морским львам» и тем более служат в элитном отряде «дьяволов» Демареста. Два часа разведчики пробирались сквозь густые прибрежные заросли, напряженно выискивая любые признаки присутствия врага — звуки, следы, даже запах острого соуса нуок-чам, которым вьетнамцы щедро поливали свои блюда.
Они разделились на три пары; двое шли впереди, держась друг от друга на расстоянии десяти ярдов, двое замыкали тыл с тяжелым сорокафунтовым пулеметом М-60, готовые обеспечить огневое прикрытие.
Джэнсон был на острие в паре с Хардэвеем, высоким коренастым парнем с темно-коричневой кожей и широко расставленными глазами. Волосы Хардэвей коротко остригал электрической машинкой. Срок его службы истекал через два месяца, и он уже думал только о предстоящем возвращении домой. Месяц назад Хардэвей вырвал из иллюстрированного журнала разворот и разрезал его на пронумерованные квадратики. Каждый день он приклеивал по одной клетке. Когда все они будут приклеены, Хардэвей возьмет склеенную красотку с разворота и поедет домой, к настоящей девчонке. По крайней мере, на это он надеялся.
Но сейчас Хардэвей находился на острове, занятом вьетконговцами, в трехстах ярдах от берега. Подобрав с земли сооружение из резиновой камеры и брезента, он с вопросительным взглядом показал его Джэнсону. Это были «мокроступы». В таких легкие, миниатюрные вьетнамцы скользили по болотам, не оставляя следов. Как давно бросили эту пару?
Джэнсон подал команду остановиться на тридцать секунд. Небольшой отряд застыл на месте. Разведчики напряженно вслушивались, пытаясь уловить малейший необычный звук. Остров Нок-Ло находился в зоне свободного огня, где разрешалось открывать огонь в любое время суток без каких-либо ограничений; поэтому здесь нельзя было скрыться от приглушенных отголосков отдаленной канонады, бухающих с интервалом в полсекунды минометов. На открытых участках, не загороженных тропической растительностью, у самого горизонта были видны мерцающие белые вспышки. Но за тридцать секунд разведчики, казалось, смогли удостовериться, что поблизости все тихо.
— Знаешь, что мне иногда напоминает минометная канонада? — шепотом спросил Хардэвей. — Хлопанье хора в церкви у меня дома. Ну, в ней есть что-то религиозное.
— Магуир бы тебе сказал, что это все от твоей чрезмерной набожности, — тихо ответил Джэнсон.
Хардэвей ему всегда нравился, но сегодня его друг был необычно рассеян.
— Слушай, не зря же ее называют святой церковью. Если будешь у нас в Джэксонвиле, я как-нибудь в воскресенье свожу тебя туда. — Хардэвей закачался, хлопая ладонью по ноге в такт звучащему у него в голове ритму. — Благословенно имя Господне, благо-о-словенно имя Господне...
— Хардэвей, — предостерегающе произнес Джэнсон, кладя руку на пояс с амуницией.
Треск выстрелов дал понять разведчикам, что противник узнал об их присутствии. Им пришлось мгновенно распластаться на земле и приготовиться открыть ответный огонь.
Но Хардэвей был недостаточно расторопен. Из его затылка забил небольшой горячий гейзер. Шатаясь, он прошел еще несколько ярдов, словно спринтер, пересекший финишную черту, и рухнул на землю.
Как только над головами разведчиков засвистели пули, выпущенные из пулемета Магуира, Джэнсон пополз к Хардэвею. Тот был ранен в нижнюю часть шеи, у правого плеча. Приподняв ему голову, Джэнсон со всей силой надавил обеими руками на пульсирующую рану, отчаянно пытаясь остановить фонтан крови.
— Благословенно имя Господне... — слабым голосом прошептал Хардэвей.
Джэнсону никак не удавалось пережать сосуд. Почувствовав, что его рубаха промокла насквозь от чего-то теплого и липкого, он наконец понял, в чем дело. На затылке Хардэвея чернело выходное отверстие пули, в опасной близости от позвоночника, откуда вырывалась струя яркой артериальной крови.
Собрав остатки сил, Хардэвей вдруг стряхнул со своей шеи руки Джэнсона.
— Джэнсон, брось меня. — Он попробовал крикнуть, но из его горла вырвался лишь сдавленный хрип. — Оставь меня!
Хардэвей отполз от него на несколько футов и приподнялся на руках, бессильно раскачивая головой, пытаясь разглядеть на фоне деревьев своих убийц.
И тут же автоматная очередь ударила в его диафрагму, швырнув на землю. Джэнсон увидел, что живот Хардэвея буквально разорван в клочья. О том, чтобы залечить такую рану, не может быть и речи. Один готов. Скольким еще не суждено будет вернуться?
Перекатившись по земле, Джэнсон притаился за кустом терновника.
Проклятье, они попали в засаду!
Вьетконговцы их ждали.
Джэнсон лихорадочно закрутил регулировочное кольцо прицела, настраивая его на густые заросли болотной травы и темнеющие на фоне неба пальмы. По тропинке прямо на него бежали три вьетконговца.
Противник решил ударить в лоб? Нет, быстро решил Джэнсон; скорее всего, шквальный огонь М-60 вынудил вьетконговцев переменить позицию. Через несколько мгновений послышались резкие шлепки пуль, ударяющих в землю рядом с ним.
Джэнсон быстро наводил прицел на все основные ориентиры. Вот она: убогая хижина на сваях, а прямо за ней вьетконговец, целящийся в него из АК-47 китайского производства. Маленький, проворный человечек. Именно он, скорее всего, выпустил очередь, сразившую Хардэвея.
В лунном свете Джэнсон разглядел раскосые глаза вьетконговца, а чуть ниже — дуло «калашникова». Он понял, что они заметили друг друга; недостаток точности «калашников» с лихвой наверстывал скорострельностью. Джэнсон увидел, как вьетконговец упер приклад в плечо, готовясь нажать на спусковой крючок; но и он сам уже поймал его грудь в перекрестие прицела. Через считанные секунды один из них будет мертв.
Вся вселенная сжалась для Джэнсона в три элемента: указательный палец, спусковой крючок, перекрестие прицела. В это мгновение это было все, что он знал, все, что было ему нужно.
Два толчка в плечо — два прицельных выстрела, — и маленький человечек с автоматом в руках повалился вперед. Но сколько их еще осталось?
— Вызволяйте нас отсюда, мать вашу! — связался по рации с базой Джэнсон. — Нам нужно подкрепление. Присылайте моторный катер, все что у вас есть, черт побери. Только живее!
— Секундочку, — ответил радист.
И тотчас же Джэнсон услышал голос командира.
— Как у вас, сынок, все в порядке? — спросил Демарест.
— Сэр, нас ждали! — воскликнул Джэнсон.
После непродолжительной паузы в наушниках снова затрещал голос Демареста:
— Разумеется, ждали.
— Но как такое могло произойти, сэр?
— Считай это испытанием, сынок. Просто испытанием, которое должно показать, у кого из моих людей кишка тонка. — Джэнсону показалось, он слышит на заднем фоне хоралы. — Ты ведь не собираешься жаловаться мне насчет вьетконговцев, правда? Это же просто толпа подростков-переростков в пижамах.
Несмотря на знойную тропическую духоту, Джэнсон ощутил озноб.
— Сэр, откуда им стало известно?
— Если ты хотел узнать, как хорошо у тебя получается стрелять по бумажным мишеням, ты мог бы оставаться в учебном лагере Литтл-Крик, штат Вирджиния.
— Но Хардэвей...
— Хардэвей оказался слабым, — оборвал его Демарест. — Он не прошел испытание.
* * *
Голос Алана Демареста: «Он оказался слабым». Но Джэнсон выдержал испытание. И вот теперь, вздрогнув, он открыл глаза. Самолет коснулся бетонных плит взлетно-посадочной полосы.
Военно-морской флот Индии в течение многих лет объявлял Кэтчолл закрытой базой, входящей в зону безопасности, включающую в себя почти все Никобарские острова. Как только доступ сюда был открыт, Кэтчолл сразу же превратился в крупнейший перевалочный пункт. Транспортные «Геркулесы» то и дело садились и взлетали с этого выжженного солнцем овального клочка земли, затерявшегося в океане. Джэнсон знал, что Кэтчолл — одно из немногих мест на всем земном шаре, где никто и глазом не моргнет, увидев внезапное прибытие военной техники и снаряжения.
К тому же здесь никто и не думал соблюдать строгие формальности контроля границы суверенного государства. Сойдя с самолета, Джэнсон сразу же сел в джип и поехал в небольшой поселок, вытянувшийся вдоль западного берега острова. Его маленький отряд должен был собраться в сборном армейском домике унылого оливкового цвета, сооружении из листов гофрированного алюминия, закрепленных на изогнутых стальных ребрах. Фундамент и пол были бетонные, стены изнутри обшиты древесно-стружечными плитами. Неподалеку стояло другое такое же сборное сооружение, служившее складом. Фонд Свободы имел региональное отделение в Рангуне, поэтому была возможность заранее выслать людей, чтобы подготовить место встречи.
На Кэтчолле мало что изменилось с тех пор, когда Джэнсон использовал остров в качестве опорного пункта при проведении своих операций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12